Зимники Якутии и Иркутской области. Территория риска, проверка на прочность

Предыдущие рассказы автора на travel.drom.ru:

• Зимники Якутии. Дорога длиною в десять лет
• Зимники Якутии и Иркутской области. Весна 2011 года
• Зимники Якутии и Иркутской области. Как живешь, дальнобой?
• Зимники Якутии и Иркутской области. Почем фунт лиха

Усть-Кут. В порту загрузились негабаритом. Груз легковес. И может потому, несмотря на потепление и гололед, на душе спокойно. За хлопотами прошел день, к вечеру подморозило. Едем. На «марковской» дороге следы съездов и машины, не взявшие из-за гололеда подъемы. К вечеру все проблемные участки усыпаны, прошли спокойно. Хочу посмотреть, что изменилось за год моего отсутствия. Дорога стала более ухоженной. Новый участок грейдера перед зимником поразил. Километров десять ровная и широкая трасса. Водители, перед заходом на зимник и выходя из нее, останавливаются отдохнуть или даже выспаться. Особенно много машин ночью.

Дорога по зимнику станет круглогодичной, но подъемы и спуски никуда не денутся.

Из-за увеличения скоростей ДТП будет больше, и с серьезными последствиями.

Упадут расценки за перевозимый груз. (Не пугайтесь — это только мои прогнозы)

Отныне, проезжая спуск к реке Малая Тира, не заглядываем на тот берег с вопросом: все ли взяли подъем, долго ли придется стоять в ожидании, и вообще, как сами пройдем? Сейчас зимник через реку начинается в другом месте, без спусков и подъемов.

И вот — здравствуй, зимник! Я приехала сюда в феврале всего на один-два рейса. Чтобы встряхнуться от повседневной обыденности, посмотреть, что изменилось и появилось на зимнике нового. Не подозревая о том, что путешествие мое растянется на всю катушку и выходить с него будем на последнем выдохе зимы. И произойдет это вовсе не потому, что выехать после двух рейсов не смогла, просто ближе к весне становилось все интереснее и экстремальнее. Пропустить не хотелось, да и в дальнейшем в моей жизни такое уже не предвидится!

Почти ничего не изменилось. Узкий грейдер остался таким же. И как прежде, множество следов падений и съездов машин.

Закрыли прямой проезд (километров 40) через территорию Верхнеченского месторождения. Для безопасности нефтепромысла сделали объездную дорогу протяженностью около 90 км. С о-очень крутыми спусками и подъемами. Работа проделана огромная. Но затраты на содержание дороги, затраты на горючее для тысяч машин, потери из-за ДТП в гололед и весенний период на подъемах, чувствую, предстоят немалые.

 Утро. Машины и люди отдыхают за переездом.

Здесь традиционно останавливаются отдохнуть, выспаться, перекусить и воронам в радость.

Объездная дорога.

Морозы 50 и более стояли в течение двух месяцев. Как ни странно, в этом году сильно подвела солярка. Машины становились в самых неподходящих и в опасных местах, на подъемах. На одном из затяжных подъемов Саша останавливался четыре раза. В 50 мороза, пытаясь понять, в чем дело, как говорит муж, разобрал полмашины. Причину не нашел. Пока кто-то из знакомых ребят из Якутии не поменялся с ним соляркой. И сказал, сейчас поедешь. И так было со многими. По всей трассе «кострили» и ремонтировались десятки машин, не только наши отечественные, но большегрузные иномарки. Несколько машин сгорели. Дорогие иномарки не бросали, ремонтировали, или их увозили. От бессилия что-либо сделать, боясь замерзнуть, бросали машины. Но погибли и люди. Мороз и плохая солярка сделали свое черное дело. И я испытала на себе крайне скверные ощущения, каково это останавливаться с грузом на затяжном и крутом подъеме и когда температура за бортом опускается почти до 50. Такие же морозы мы пережили в 2006 г., но ничего подобного, как в этом году, не происходило.

До…

…и после.

Почти два месяца стоял на подъеме у пос. Непа. Видимо, что-то случилось или с водителем, или с машиной.

Ближе к весне машину почти разобрали.

Небольшие советы:

Собираясь на зимник в первый раз, поговорите с водителями, которые там работали. Они вам расскажут, как надо готовить машину для работы на зимнике. Не умеющие и не знающие, как оказывать машине при поломках даже мелкую «скорую помощь», — оставайтесь лучше дома. Таким безопасней быть напарником у опытного водителя, с ним и научитесь.

Берите сменную теплую обувь, унты или валенки. Обязательно теплые рабочие вещи: комбинезон, куртку и пр. На всякий непредвиденный случай. Это не обременительно. Не на себе же таскать — машина увезет. Даже топор, пила, паяльная лампа в дороге всегда пригодятся. Для паяльной лампы бензин, на зимнике бензина нет. Продукты на несколько дней, газовую плиту и газ (в синих баллончиках лучше). И самое главное — случится что, не паникуйте. У вас есть все! Разведете костер, ну а там уже по обстоятельствам. Не пейте, не лежите в холодной кабине, ожидая, когда какой-нибудь «дяденька» мимо проедет. Шевелитесь, работайте!

Возлияние в мороз подвигнет вас на неадекватные действия, или убаюкает, можете и не проснуться. По моим фото вы увидите, как ремонтируются в дороге. Бывает, посреди зимника просят продать или отдать домкрат, трос или что-то другое. Получив отказ, искренне удивляются: «А говорят, северяне отзывчивые, всегда выручат». Если есть возможность, выручат и не только северяне. Обстановка обязывает быть человеком. И все же: не сильно-то «расслабляйтесь» на пикетах. Дорога сложная. На зимнике машины из разных регионов страны, много случайных людей, далеко не все белые и пушистые. Берегите себя!

Сделала первый рейс. Еще рейс и домой. Но честно, не хочется. Дома одна забота — кошка с собакой. И птицы, для них покупаю семечки и крупу. На сало прилетает и дятел. Приучила синиц брать корм с ладони. Приятно. Но летом время в обрез. А здесь в дороге жизнь с приключениями и драмами. Фотографирую, делаю небольшие видеосюжеты на фотокамеру. Снова решила написать рассказ о дальнобойщиках зимника. Есть выражение: «никогда не говори «никогда». Так и я, думала, уже не поеду, но не выдержала.

Зимник разный. Достала колея и дорога с покатыми боками. Машин много, почти все идут в цепях. При встрече выходить из колеи к весне стало тяжело. Нас несколько раз выкидывало в сторону. Возвращаемся с рейса, гололед, колея. Прошли пикет «Алроса» перед Ужманом. Высокий грейдер, где часто при разъездах слетают. И нас выбрасывает поперек дороги. Кабина смотрит вниз. Страха нет, досада, сижу и думаю: «И это нам надо? Сейчас начнется цирк, соберем множество машин». Но никого нет, благополучно развернулись. А в нескольких километрах от нас машины уже стояли в обоих направлениях. Через час к ним присоединились и мы. Переночевали. Утром с фотокамерой пошла снимать.

Утро. Эти машины подтянулись уже после нас, стоят за нами …

… и такое впереди

Николай Иванович показывает глубину колеи.

 
Машина, пытаясь протиснуться между наливом и обочиной, ушла с грейдера.

Вахтовик, работал за Полярным кругом.

Много знакомых. Стоят со вчерашнего дня. Здесь же и водитель МАНа, с которым разгружались в Таас-Юрях. Говорю: «О, да вы нас догнали!». Улыбается: «Это вы нас догнали». Конечно, нам ли сравниваться с такими машинами. Но в дороге так бывает, что заходим на зимник и выходим с него вместе. Вовсе не потому, что скорости одинаковые или груз виноват. Просто происходят разные ситуации, как, например, сейчас. Встретила Вадима, спрашиваю, один или с напарницей? Говорит, напарница сказала, больше на зимник ни ногой. И правильно делает, не женское это дело. Особенно весной. Прохожу мимо группы водителей, просят: «…нас сфотографируйте, и когда напишете рассказ?». Фотографирую с удовольствием, смеюсь: «А я уже и просить вас об этом боялась. Тут меня один послал куда подальше, сказал, достала всех своим фотоаппаратом». Смеются, удивляются и успокаивают: «Мы не такие. Да вы не берите в голову…». Я-то понимаю, разные бывают обстоятельства и люди разные. Как можно на это обижаться, конечно же, нет.

Этот молодой человек уже выручал нас, когда машину выкинуло с колеи поперек дороги. И сейчас «разрулил» ситуацию, закрыв проезд со стороны Усть-Кута. На грейдере разъездов почти нет, все лезут в одну колею, создавая новые пробки. В данном случае, когда освободится дорога, машины с грузом могут спокойно и без помех продолжить движение.

На грейдере. Нас пропускают, надо аккуратно выйти с колеи…

В этом году почему-то часто вспоминали о зимнике 97 г. или другую весну, когда не смогли вырваться на Большую землю. Пришли в Усть-Кут. В кабину садится мужчина, спрашивает: «Вы меня помните?». Сознаюсь, что где-то видела, но вспомнить не могу. Он напоминает, что рассказывал, как выходили из зимника осенью на Непу в 97 г. Оказывается, машин было больше, но двое отказались оставаться, улетели. Машины они потеряли. Кто-то уезжал с Севера, вез небольшой трактор. Сняли с кузова. С его помощью гатили мари. Одну гать протяженностью 12 км прокладывали три недели. Прошли подъем от пикета «Гаженка». До п. Непа 50 км. И что интересно, даже по верхней дороге до поселка прошли три мари. Гатили не один день. Я удивилась, вроде не низина, зимой мари не видим.

Кто ходит по зимнику, знает, что дорога там идет волнами. Каждая низина была залита водой, местами выше колес. И это уже в сентябре. Рассказывал, что продукты были, сначала пекли лепешки, но приелись. Хотелось хлеба. Делали закваску, тесто накладывали в металлический футляр от керогаза «Шмель». Обкладывали горячими углями, садились вокруг и ждали. Готовый хлеб вытаскивали из формы, на корочке четно проступали буквы «Шмель-2». Я, говорит, удивлялся обилию рыбы в речке Гаженке. Нашли в зимовье оставленную сеть. Пока ставили вторые сети, первая уже забита рыбой: щукой, окунем и др. Рыба вся крупная. Варили, вялили, жарили. На вопрос о комарах, ответил, что на комаров перестали обращать внимание через три дня, но мошка доставала до самой осени.

Одна машина стояла от остальных в отдалении. К ней повалился ходить медведь. Медведь весной — опасно. И вот три мужика устроили ему засаду на фуре, стали ждать. Пока ждали, сидя в «засаде» разговаривали, даже поспорили, а медведь в стороне хохотал. Но медведь пришел, когда его не ждали. Водитель отдыхал, услышал, как покачнулась кабина, взял ружье, приподнялся, Медведь встал на задние лапы, смотрит в кабину. Смотрят друг на друга, водитель не дышит, не шелохнется. Почему-то хищник успокоился (может, со зрением проблемы!) и пошел наводить порядок в продуктовых коробках. Два выстрела и закончились волнения. Разделали тушу, уже на костре жарилась печень, кто-то успел попробовать. Но им повезло, в это время сел вертолет (площадку для посадки вертолета сделали водители), и они узнали, что все медведи в округе заражены, то ли туляремией, то ли трихинеллой, забыла. Тот, кто попробовал печень, промывал желудок.

Было тяжело, говорит, но спустя много лет вспоминает с ностальгией. «И товарищи, — сказал, — там были НАСТОЯЩИЕ». Рассказывает о своих приключениях с какой-то доброй иронией и смехом.

Другой рассказывал, как остался первый раз на зимнике. Вообще с зимника не выходил два раза. Сознается, что к потеплению отнесся спокойно, можно сказать легкомысленно. Наверное, по молодости и неопытности. Ну, весна, да весна. Ничего страшного, подумаешь, раскиснет дорога, потихоньку дойду. Машин нет. Только встретил одну обломанную, с грузом на Витим. Договорились, перегрузили груз. Поехал. И началось…! Грязь, колея. Колеса крутятся на одном месте, наматывая глину до прицепа. Ничего не помогает, даже освобождая колеса от вязкой глины, проходил не больше двух-трех метров. Уже несколько дней нет продуктов, ел зеленые макушки у лиственницы. Разговаривал сам с собой и с Богом. Рассказывал Ему, советовался, жаловался. И вдруг неожиданно появилось желание писать…стихи. Он никогда их не писал. Прошло семь лет, Виктор продолжает писать и даже есть песни. Я слушала: есть с юмором, горечью и даже с нецензурными выражениями. Стихи отличные. Вот такие утешения в тяжелые минуты посылает, наверное, нам Бог. И Он же помог — неожиданно в кабину постучали. Даже оторопел — стук в кабину, среди тайги, где мари и непроходимая грязь?! А это геологи на двух БМП. Они и дотащили его, то по одному, то цепляясь сразу вдвоем.

На базе в Усть-Куте водитель из Ленска, который также не вышел с зимника в 2011 г. и остался на Ужмане, рассказывал, как в июле с прибывшим на выручку руководителем пошли на охоту. Вдруг вылетела глухарка. Секунды до выстрелов и увидели цыплят. Успели двух поймать, остальные разбежались. Мать, защищая своих крошек, бесстрашно кидалась на людей. Отпустили малышей. Я спрашиваю: «Чем они отличаются от обычных цыплят?». Говорят, ничем, если не знать, то можно принять за домашних. И еще оба признались, с этих пор, бывая на охоте, никогда не стреляют копылух (так называют самок глухаря). Говорят, что после того случая руки не поднимаются.

Идем повторным рейсом. Гололед, скользко. Узкий грейдер. Впереди машина не взяла подъем. Решили не искушать судьбу. Цепи не надеваем. Что дальше будет, если уже сейчас в цепях идти? Так колес до конца сезона не хватит. Сворачиваем на делянку.

Остатки вырубленного леса. Ценная часть деревьев вывезена. Может, кто-то скажет, это была санитарная вырубка?
Через несколько лет здесь будет настоящий рассадник для вредителей леса.
А потом удивляемся, почему легкие нашей Земли заражены и погибают?

Все, отдыхаем до вечера. Стемнело и подморозило. Машина, не взявшая подъем ушла. И мы пошли. Не догоняя и не обгоняя нас, следом потянулись другие. Переговариваются по рации, спрашивая друг у друга, как прошли такой-то участок и предупреждая о новых препятствиях. До этого несколько раз слышала: «Осторожно, навстречу два чайника». Не могла понять, о чем речь? Оказалось, все очень просто, так называют водителей легковых автомашин на зимнике, в основном перегонщиков. Некоторые, наверное, на зимнике впервые. Убеждены, что все должны ездить, если не по правилам, то хотя бы уступать им дорогу. Часто подобным образом ведут себя те, кто везет какого-нибудь «шишку». Вместо того, чтобы попросту прижаться к обочине, идут навстречу, до победного. И хотя с каждым годом зимник расширяют, но посреди дороги постепенно накатывается глубокая колея. Иногда при выходе из нее машину выкидывает на встречку. В результате можно оказаться «немного» помятым. Ищи потом правого. Быть обезбашенным в дороге — себе дороже. Пропускаем и легковые машины, но, бывает, это сделать тяжело. Большегрузам из обочины выбираться сложнее. Под снегом не видно, где промоины и ямы. Можно запросто лечь на бок. А про грейдер я вообще молчу. Но к концу сезона как-то вдруг все стали воспитанными.

Проехали пикет «Наташа». Идем по узкому грейдеру. Машин нет. Впереди, в ночном небе пляски багровых всполохов от сжигаемого газа на месторождениях. Красиво.

 
Три фото Ярактинского месторождения.

 
Таас-Юрях.

На дороге тишина, все куда-то подевались. Может, обойдемся без встречных и опасных разъездов? А дальше за поворотом на Дулисьму будет спокойнее. Там дорога немного шире. Но, увы! Показались огни машин. Их около десяти. Выстроились, прижимаясь к обочине. Пропускают нас. Интересно, с какого перепуга нам такая честь? Саша говорит: «… впереди что-то случилось …». Через несколько километров видим, с грейдера упала машина с грузом. Кому-то уступил дорогу!

Это другая машина. Ту не фотографировала.

Дальше, километров через пять, два крана поднимают с обочины налив. Лежит с противоположной стороны, наверное, при разъезде выбросило. Как-то знакомый рассказывал, что, пропуская встречных, прижался к обочине. Все проехали, он вышел из кабины, услышал сзади скрип, обернулся, а машина уже летела с грейдера, только колеса перед носом мелькнули. Не выдержала кромка. Весной, когда мы выходили с зимника и грейдер был обнажен, я удивлялась, как мы вообще здесь зимой разъезжались?

Несколько фото людей и машин. Стоим. Машины сцепились из-за перекоса дороги. Такое часто происходит.

Якутяне. Стоим из-за машины, которая ушла в обочину.
Иду фотографировать. Едут почти все на новых наливах. Вообще, мне нравится, когда люди открытые и улыбчивые.

Предпоследний рейс самый длинный, почти две недели. Стоим где можно и где нельзя. По много часов. То кто-то перекрыл дорогу или не может взять подъем. То просто тупо не можем разъехаться на грейдере из-за колеи. И вновь стоим уже несколько часов. Наконец, встречные пошли, но впереди, в километре от нас горят фары, машины стоят, водители спят. Что делать? Рации не отвечают, и мы двинулись. Разбудили водителей, раскатали обочину и с трудом протиснулись между машинами. Идущий следом за нами уронил контейнер. Дальше до утра шли в гордом одиночестве, т.к. сзади из-за ЧП вновь перекрыта дорога.

Вообще, рации в подобных пробках не замолкают. Такое ощущение, что идет воздушный бой. «Мирный, дайте нам пройти»; «Усть-Кут, куда летишь!»; «Этот глухой чуть не сбросил с грейдера!». Глухим называют тех, у кого нет рации. А они, пользуясь тем, что «ничего не слышу и ничего не вижу», протискиваясь между стоящими машинами, создают аварийные ситуации и новые пробки. Кто-то кричал: «Он у меня зеркало разбил, остановите его!». Пошло встречное движение. Мы стоим в узкой части грейдера, как в горловине. Не разъехаться, надо пропустить. Пятимся назад, там шире, можно с миром разойтись. Наше место впереди тут же занимают две вахтовки. У вахтовок нет раций (странно — возят все же людей). «Глухие», но не слепые же, видят, что своим передвижением захлопнули проезд. Сзади нас, уплотняясь, подтянулись машины. Недаром говорится: «Кто был первым, тот станет последним». Вахтовкам пришлось пятиться в конец колонны.

Пропускаем встречных. Тронулись потихоньку. Но за нами прошли всего машин пять. Опять пробка, кто-то снова отличился. Хорошо, если находится кто-то, кто умело руководит по рации движением машин, давая советы, останавливая наиболее нетерпеливых, выпуская из пробки порциями машины, то с одной стороны, то с другой. Вот таким оказался наш бывший бамовский земляк. За час смог развести огромную пробку. Я еще посмеялась: «Никак не пойму, он на дереве что ли, сидит, всех видит?».

Были случаи и другого типа. Возвращаемся с затянувшегося рейса и снова стоим в ожидании в пробке. Кто-то из водителей начинает выяснять, кто ему засветил по физиономии на пикете. Ставя задетое самолюбие превыше человеческой жизни, кричит нетрезвым голосом: «Если не трус, говори в какой ты машине. Сейчас приду, завалю! Все, ты не жилец!...». Ему отвечают спокойно: «Еще чего, ты с ружьем, а у меня семья, дети. Мужики на кулаках разбираются, а не с оружием в руке». В конце концов, товарищ из Ленска согласился на кулаки и, чтобы доказать, что не трус, назвал свою машину. Договорились на пикете встретиться. Ой, напрасно, такие угрозы могут и боком выйти. А утром комментируя ночной «театр у микрофона», один из тех же Ленских водителей, который знаком с ночным артистом, сказал: «Ему не кулаком надо было по физиономии, а монтировкой. Чтобы не бряцал впредь на людей оружием».

В этом году на зимнике было много пьяных. На пикетах хоть залейся. Почему разрешают торговлю спиртным, я не понимаю. Вроде столовые для водителей работающих. Поел, выпил и вперед, что ли? А там не важно, как доедет и какая цена этому рейсу, жизнь или материальные убытки. И все же я подметила одну закономерность, в основном, пьют люди в возрасте. Молодежь не злоупотребляет. На пикете наблюдала сцену, как очень подвыпившие мужики, обнявшись и поддерживая друг друга, ходили по улице. Ребята, смеясь, просили их сфотографировать и поместить в своем рассказе, чтобы другим неповадно было. Я отказала, сказала, нельзя это показывать, их дома ждут семьи, дети. Зачем им такой позор?

Конец марта. Тепло. Идем в заключительный рейс. Если появится солнце, есть угроза не вернуться. Хорошо, сумеем вырваться на Чонскую дорогу, или прорваться в Таас-Юрях. Но пока стоит морозец, за ночь проскочили марковскую дорогу, это больше ста километров зимника. Рассвело, солнце за тучами, но дорога на глазах тает. Несмотря на многотонный груз, полуприцеп часто заносит то в одну, то в другую сторону. Грейдер узкий, идем осторожно, к разъезду с редкими встречными готовимся заранее, находя более широкий участок.

Сворачиваем на площадку, дальше ехать бесполезно. Себе дороже. Одиннадцать утра. Заглушили двигатель, завтракаем, ложимся спать. К вечеру площадка забита. Подморозило. Народ просыпается, заработали двигатели. Кто-то кого-то приглашает по рации поужинать. И мы перекусили. Потихоньку тронулись. Впереди бессонная ночь, на дневные заморозки надежда плохая. И уже с первыми километрами понимаем, хорошо, что не стали дергаться днем, т.к. на грейдере машины кренделя понавыписывали здорово.

И этому водителю досталось. Сочувствуя ему, я все-таки попросила разрешение сфотографировать его и машину, т.к. рассказ мой о зимнике и о нелегкой работе водителей. А подобные ситуации, как на фотографии, происходят почти на каждом километре.

Прошли пикеты «Ужман», «Бур». По курсу замелькали огни. Пропускаем. Мимо пронеслись джипы в наклейках. Автопробег. Жалко, не днем. Можно было сфотографировать. Неплохо было бы им задержаться на зимнике на недельку. А так, никаких впечатлений, прошли по хорошей дороге в ночные заморозки. Я люблю ехать в светлое время суток, и впечатлений получишь, и экстрима. Но из-за потепления и безопасности груза вынуждены идти ночами. Скучно, да и к утру спать сильно хочется. Зато, какие шикарные рассветы!

Проходим наледь, дальше хоть боком иди. С какого ляда под конец зимника вылизали колею, покатые бока, не понятно. Единственное препятствие эта небольшая наледь.

Вытянули севшую в наледи машину, пошли дальше. Кто-то по рации предупредил встречного: «… позади лужа большая и яма…». Так обычно говорят новички на зимнике. Вовсе не потому, что крутые, им наледи нипочем! Просто, кто ходит по зимнику давно, наледи никогда не спутают с лужей, т.к. знают, где и как они нарождаются, а где обыкновенные маленькие или большие лужи. Наледи же образуются, если нарушен естественный проток речек и речушек, а также грунтовых вод. В суровом климате зимника такое происходит часто. Иногда они бывают таких размеров, мало не покажется. На фото зарождается грунтовая наледь, а может, где-то рядом речушка. Если не бороться или не пробить дорогу в другом месте (часто так и делают), скоро здесь будет залита вся низина.

Зарождающаяся наледь грунтовых вод и речушки перед пикетом «Медвежонок».
Речушка рыбная, хотя никто из проезжающих, наверное, об этом не знает.

В 2014 году наледей было мало, т.к. с ними весьма эффективно боролись. По хорошей дороге утром были на берегу Нижней Тунгуски. Машины на этом берегу, машины на другом берегу. Пропускаем друг друга по очереди. Река в воде, но пока еще не провалена.

Встречные не могут сходу взять подъем с реки. Их цепляют за трос, и вытягивает на берег «Урал». Вытянул несколько машин, но и он скоро уехал. Под водой колея, прямо не идут, говорят, там яма. Машины, попадая в колею, долго пытаются вырваться и уйти по правой стороне. Пошли и мы и также угодили в колею. Несколько лет назад шли на Мирный по проваленному льду. Вода выше колес. Глубину не знаем, двери держим открытыми. Дорога одна. Подъем не взяли. Это сейчас он не крутой. Но тогда стояли несколько часов в воде, ждали вечера, когда подморозит. Саша спит, я читаю и в надежде поглядываю на термометр. Хорошо ни одной встречной машины.

Дорога не перестает радовать и удивлять. Почему же только в конце зимника навели такой лоск, разровняли и расширили трассу, срезав боковую покатость? Наверное, торопятся вывезти, а в другое место без задержек завести буровое оборудование. Время не ждет. Весна! Дорог на зимнике летом нет. Прошли подъем, из-за поворота змейкой потянулась колонна из нескольких десятков машин. Где-то стояли. Пропускаем.

Солнце временами прячется за тучами, но тепло. Побежали ручьи, скользко. Не взял подъем налив. Его можно обойти, но решили не рисковать, вдруг потащит назад. И есть причина отдохнуть, ночь не спали. Ждем вечера. Подморозило. Торопимся, погода не внушает доверия, а надо еще доехать, разгрузиться и вернуться назад.

Мужики не спешат, они уже возвращаются в Якутию.

Прошли подъемы. Три часа ночи. Площадка перед пикетом «Чона» забита машинами. Пикет сейчас на другом берегу. Большая столовая, люди ужинают. Некоторые «расслабляются», один из них спрашивает: «Давно хочу спросить, почему вы ездите с мужем? Боитесь, уведут?». Отвечаю: «Еще как боюсь!». Вопрос исчерпан. Другой водитель приглашает к своему столу: «Сто грамм будете?» «Нет, — говорю, — не пью». «А может, двести будете?». «Ну, если двести, то буду!». Но почему-то не наливают. Поужинали, поехали дальше. Пыталась прилечь, не получилось. Вот бы гамак в машине и качайся себе на здоровье, как в колыбели. А так можно сотрясение мозгов получить, или скальп слетит.

Утром взбадриваюсь порцией снега, растирая лицо, и голову. Муж в мой адрес отпускает шуточки. Не обижаюсь. Как ни странно, за все годы на зимнике от простуды не заболела. Адреналин и стрессы полезны для здоровья! Но ситуации бывают разные. Врачи из Верхнеченского месторождения, даже не спрашивая о мед. полисе, помогли мужу. Отправили вертолетом в Киренск. Это было в апреле 2009 г. Через два дня звонили в больницу, справляясь о его здоровье. Спасибо Чонским и Киренским врачам, мы ВАС помним!

Сегодня должны разгрузиться. Ехать еще больше ста км. Поэтому надо быть бодрой. И что-то природа притихла, стало много летать мотыльков ночью и днем. Это плохой признак. Подъезжаем к месту разгрузки. На посту говорят, за два дня вы первые. Погода всех распугала, некоторые уехали домой, рисковать не стали.

Разгрузились. Встретили геофизиков, давних наших знакомых по работе в Мирном. Недаром говорят: «Земля круглая, еще встретимся». Мало того, что встретились, но один из геофизиков мой дальний родственник, и у него сегодня день рождения. Напоили нас чаем, угостили конфетами, немного поговорили. Попрощались до следующего зимника. Кто знает — Земля круглая…

Зимник расширяют. Мобильная бригада работает быстро. По бокам тайга убирается. Мелкие кустарники, сучья деревьев сжигают. Стволы распиливают на чурки и складывают по бокам дороги. Очень рачительный подход. Многие водители, возвращаясь с рейса, загружаются дровами. Жалко не было на полуприцепе бортов. Работают по расширению и зачистке леса, по-моему, китайцы.

Шли всю ночь, дорога начала раскисать. Если не будет туч, уже к обеду начнется кэмел трофи, а мы еще планировали сделать одну ходку.

Утро, но не торопимся. Сходили на пикете в баню, выспались. После обеда обнаруживаем, что вокруг поплыло. Солнце греет на всю катушку. Надо уходить. Если похолодания не будет, придется нелегко. Пройдена только половина зимника. Еще неизвестно, как там Нижняя Тунгуска. Машин с той стороны нет, спросить не у кого. Саша спокоен, говорит: «В первый раз, что ли, проскочим. По упавшей дороге и по морозу покатим, как по асфальту».

На площадке вахтовка с нашего города, ждет с зимника свои машины.

Ребята презентовали мне глухаря. И хотя я категорически против убийства беззащитных, доверчивых и таких красивых птиц, но взяла. Просто не хотела обидеть отказом, т.к. дарили совершенно искренне. Еще раз встретились с ними на марях. Мы оттуда вырвались, но ребята остались позади. Потом все время переживала, что взяла у них птицу, вдруг у них закончились продукты. Все же ехали домой, о запасах никто не думал.

От пикета тронулись к вечеру, все еще надеясь, что подморозит. Мороза больше нет. Несколько раз, пока ехали до пикета «Медвежонок», пережидали пробки. Утром вышли на Нижнюю Тунгуску.

Навстречу еще идут машины.

Перед поселком Непа, идущая впереди машина на самом верху шлифанула и не взяла подъем. Мы пошли по левой стороне, на взлобке тоже чуть не встали, но зацепились, выскочили.

На фотографии подъем кажется пологим, но это не так. Он всегда был и остается проблемным.

Всюду грязь, огромные лужи. Навстречу идет большое количество машин с грузом. Наверное, снова где-то стояли. Так и есть, по рации кому-то отвечают, что пробки везде, через каждые 15-20 километров. Пропускаем груженых. Дорога по бокам вновь покатая, несколько раз взбирались на нее, но полуприцеп снова и снова сползал на встречную полосу. Пришлось сдавать метров двести назад, чтобы найди более ровный и широкий участок. А машины терпеливо ждут.

Где лес подступает близко к дороге, грязи еще нет, но огромные лужи. Опасаясь ям, по лужам идем медленно.

Вновь пропускаем встречных. Тревоги нет, сегодня всего лишь пятое апреля. Я помню, как 6 апреля с Мирного пошли в рейс на Иркутск и вернулись 22 апреля. На обратном пути в Усть-Куте подошел водитель, спросил: «На зимник? Не вздумай, я десять дней назад еле вырвался». Действительно, мы увидели, каких трудов стоило водителям выбираться оттуда. Дорога была изрыта, огромные ямы и глубокая колея. Но нам повезло. Стоял небольшой морозец, солнце за тучами, порошил снежок, лишь перед выходом из зимника появилось солнце. Погода преподнесла подарок. Мы несколько раз заканчивали сезонную работу в середине или в двадцатых числах апреля. Бывали, конечно, тяжелые моменты. И потому, наверное, сегодня еще надеемся, что морозы вернутся.

Перед спуском к Гаженке открытая местность, колея, грязь. Навстречу машины с грузом. Я сочувствую. Им еще возвращаться назад.

На пикете не останавливаемся. Ждать вечера, когда подморозит бесполезно. Сейчас нужно идти днем и ночью. Плюсовая температура медленно ползет вверх. Уже больше ста километров идем в цепях. Раньше только при гололеде на подъемах надевали. Да и то не всегда. Дорога становится все хуже и хуже.

Выкинуло с колеи машину. Выдернули. Посмотрели на все это безобразие и раздумали останавливаться подремать на часок-другой. Не спим уже больше суток. Заварили крутой чай, поели и тронулись дальше. Все равно где-то впереди будет пробка, и к гадалке не ходи, вот там и отдохнем. Сфотографировала симпатичную собачку, которую водитель везет дочери в подарок, она же и кличку придумает. Дальше эта машина нас не догнала, но надеюсь, прорвались.

Пережидая всевозможные препятствия, останавливаемся везде. Фотографирую мало — машину швыряет, в жидкой грязи и в лужах большие ямы, по оголенным корневищам деревьев идем, как по стиральной доске.

Пейзаж меняется на глазах. Снег в лесу просел, оголив возвышенности. Зимник становится неузнаваем. Вечернее небо, дорога, деревья от испарения влаги окутаны дымкой пастельных тонов. Закат золотится, мелькают мотыльки. Хочется остановиться, вдохнуть теплого весеннего воздуха и любоваться этой первозданной красотой. Но надо торопиться, пока снова где-то не перекрыли дорогу.

На фото не видно, но колея очень глубокая, грязь густая. Идем с трудом, местами толкая эту беспросветность днищем. Кажется, вот-вот встанем. Впереди встречные. Неужели они в нашей колее? Не разъедемся, колея не выпустит. Нет, ребята стоят немного в стороне. Разъехались. Хорошо, что мы не свернули на объездную. Там еще хуже и застрявшие машины.

Сумерки. Несколько дней назад здесь была наледь, и мы вытаскивали машину.
Сейчас наледи нет, дорога сделана чуть в стороне. Машине не повезло, видимо, в наледи угодила в яму.

И нам не повезло. Буквально через десять километров встали до утра. Машин скопилось много, попытки выбраться из создавшейся ситуации ни к чему не привели. Народ угомонился, рации замолчали. Ну и ладненько, все равно выше головы не прыгнешь. Утро вечера мудренее. Все, наконец-то спим! Я, кажется, уснула на лету к подушке! Вот бы дома так засыпать.

Утро. Еще часа три шла работа, кого-то там растаскивали, кто-то вылезал из колеи и перестраивался, и вот тронулись. Через несколько километров Буровские мари.

Позвольте сделать небольшое отступление. Без фотографий людей рассказ будет неполным! Разные люди, разные лица и национальности. Со многими знакомы не первый год.

 
Евгений. Товарищ мужа. Если встречаются, разговоров у них на часы. Но время у всех поджимает.

Работники речпорта, которые нас загружают на зимник.

Прелестная девушка. Самые стужи и морозы отпускает грузы и что-то там, дуя на пальчики, записывает в блокноте.

Усть-Кут. Речпорт.

Платная стоянка на пикете «Родник». Там сейчас спокойно, можно выспаться.

 Северобайкалец.

Когда на пикете «Светлана» увидела женщину, то по ее действиям поняла, что она водитель, и не просто водитель, а напарник. Столь профессиональные и уверенные движения. Пока не уехали, пошла знакомиться. Я не ошиблась, она действительно напарник водителя.
Семейная пара — Жанна и Вадим!

Из Жигалово…

Из Витима…

Из Ленска, в 97 г. остался на зимнике.

Последние два фото вахтовиков из Удмуртии. Везут на трале экскаватор.

Приехал работать на зимник из Киргизии.

Идет снег. Наши хорошие знакомые.

 
Цепи перед заходом на зимник.

Наставник у ребят веселый, так смеяться могут только жизнелюбы!

Мне нравится фотографировать женщин на зимнике. Но такое происходит редко. И тем более редки случаи, когда женщины на зимнике не просто проездом, а здесь их постоянная работа. Вот кому надо писать о зимнике, т.к. видели они много!

Про дороги и автомашины:

Чтобы разъехаться, надо выйти из колеи.

Фотомодель, позирует!

Стоянка на пикете.

Машина, которая измельчает древесину на просеке Ярактинского месторождения.

Подъем «ферма». На фото подъем кажется пологим и несложным, но все гораздо хуже. 
Здесь всегда машины ДТПуют. Вначале поднимаются более или менее спокойно, но в конце взлобок,
по бокам под снегом глубокие промоины.

 Настоящие хозяева тайги, проходимость высокая. Помогают на наледях и весной в грязи.

И у МАНов колеса пробивают, оказывается….

Иностранцы на зимнике спрашивают: « Почему у вас принято крепить бутылки на колеса? Это что-то обозначает?».
Ну, как тут не вспомнить Задорного… «Ну, тупые…!»

Некоторые транспортные кампании, предлагающие услуги грузоперевозок пишут о зимнике: «…это искусственно созданная ледяная трасса». Но это неправда. В декабре дорогу пробивает такая техника. Идут по заснеженной целине, на речушках восстанавливая мосты. В течение сезона следят за дорогой. Так как работа не одного дня, есть вагончик для отдыха.

По объездной. Мост через Чону.

Утро. Дорога упала, но мороз.

Весна.

Столовые на пикетах:

Стоянка у пикета. Эти емкости вывозились из тайги с буровых несколько лет назад. Зимник был узким, разъезжались с трудом.

Однажды ночью выходим из-за поворота, на обочине в свете фар огромное белое нечто, никогда здесь не стоявшее. Фактор неожиданности! НЛО! В голове пронеслось что-то подобное: «Не полечу! Мне хоть местами плохо на Земле, но хорошо!».

 Ситуации на дороге…

 
Наверное, разъезжались на грейдере.

Не взял подъем.

 Машина не взяла подъем, не могут вытащить. Просят помочь. Выдернули.

Результат сцепки.

Не взял подъем.

За пикетом « Воробей» была наледь, видно, неудачно вырывали из ямы.

 Машина не вписалась в мост.

 
Дорога по грейдеру. Разъезжаются.

Уронил бочку. Виновата колея и перекосы.

Не взял подъем.

Раненые машины.

Выбросило с дороги. Колеса вписались в колею, как в противооткатники, и подсыпка не помогает.

… нас выдергивают.

Три фото. Не может взять подъем. Подошел Урал, спокойно вытянул наверх.

Уже недалеко от выхода на Таас-Юрях. Очень плохой залом, на фото не видно. Трудно придется, может, даже будут перегружаться.

Немного не вписался в дорогу.

Этим сосенкам было лет десять. Леса горят, уничтожаются. Кто-то скажет: «Подумаешь, два хилых кустика. Не убудет!».
В Сибири леса восстанавливаются и растут медленно. В данном случае не было необходимости рубить живые деревья,
когда рядом стоит или лежит сухостой. Не жлобничайте — возите с собой знаки!

… и не только знаки. Можно и так привлечь внимание.

Не взял подъем. Водитель столько перелопатил вокруг машины снега! Сейчас бы только выйти.

 Пропуская встречных, с грузом на перекосы лучше не вставать. В результате может случиться такое.

 Так называемый подъем Сынок Соленого. Мелкий, но паршивый.

 
Упавшая машина из Удачного. Уже три дня не могут поднять и перегрузить.

Измученные, уставшие, грязные. Обнадежили их, сказали, что сзади нас идет трал с экскаватором.

Уронили конструкцию.

Недалеко от Непы. Третий день ждет запчасти из Братска.

И снова ремонт. Это вам не в теплом боксе.

 Кому-то пришла помощь и можно погреться.

Четыре фотографии. Геологи. Вышли то ли с тайги, то ли собираются туда, ремонтируются.

Люблю их фотографировать. Открытые, улыбчивые. С такой работой, наверное, таким и надо быть.

Идет снег. Впереди негабарит. Пропускаем.

Сооружения у дороги. Может, кто-то не вышел с зимника в прошлый сезон?

 Геологоразведчики.

Чернышевский водитель. Большой любитель этих чудесных птиц. Дома у него около 150 декоративных голубей.
А эти едут на новое место жительства из Дагестана. По-моему, в кабине около 10 штук. Пожалела, что не сфотографировала.

Два фото. Гололед. Мы за ними по следу гусеницы спокойно без цепей прошли несколько подъемов.

Четыре предыдущих фото. Не взяли подъем. Надеваем цепи. Подошли наливы, сделали попытку подняться, встали. С лопатами, ведрами пошли усыпать подъем. Саша помогает. Вообще-то, на зимнике так и принято. Но сзади водители из других регионов даже не вышли из кабин. Якутяне уезжая, по рации звали: «Присоединяйтесь к нам. С нами весело!». Хорошо бы, но у нас другая скорость.

Как-то был случай. На подъеме, посредине дороги стоит машина. Другая машина осталась внизу, водитель спит. Поднимаемся, Саша говорит «Сдай назад, дай пройти. И почему, вообще, встал посреди дороги?». «А я, — говорит — специально. Вместе с самого Красноярска едем, устал все подъемы подсыпать, он ни разу не вышел из кабины». Вот это напарник! Сдали назад, Саша разбудил водителя: «Ты что спишь, иди, помогай товарищу». Что вы, думаете, он ответил? «Да он меня уже достал, на всех подъемах стоит. Я-то иду нормально». «Ну, если нормально, иди вперед, а он сдаст назад». Перестроились, умник пошел следом за нами. А мы наверху притормозили, посмотрели. Встал голубчик, прямо посреди подъема! Не дай Бог с таким напарником работать. А может, он еще не созрел для этих дорог. Неопытный.

Да и сейчас, недавно была ситуация. Машина почти на самом верху не взяла подъем. Мужик один отсыпает дорогу. Мы спускаемся. Снизу подошли две машины. Спрашивают, что он там, долго ли еще? И говорят: «…ладно, пока подсыпает, чай попьем и п….м» (поговорим, значит). Мужа моего прямо взорвало: «Взяли бы лопаты, ведра, помогли мужику!». Ведь следом, по подсыпанному чужими руками, будут подниматься и они. Неважно, какой мощности машина. Важно везде оставаться человеком. Даже через лень и «не могу». Поможем в одном месте, помогут где-то и нам с вами. Все вернется сторицей. Не на зимнике, так в другом месте.

Пять фото. Снова перед подъемом «Ферма». Машины поднимаются по очереди. То сразу получается, то делают по несколько попыток, сдавая назад и вновь карабкаясь. Пока свою очередь дождались, пошел дождь. Просто удивительно, как мы прошли. И только километров через 15 нас догнали два КАМАЗа с полуприцепами, остальные не стали рисковать. Ай-да МАЗ! Спасибо Минскому автозаводу! И хотя на зимнике уже ходят «внуки» МАЗа, но и наш еще трудится.

 Небо, дорога и природа

Какой-то тревожный, жуткий рассвет.

Это фото мне очень нравится.
Там действительно были изумительные краски, которые фотоснимки не передают. Нужна другая фотокамера, наверное.

Совершенно не боятся. Остановились, ждем, когда отойдут в сторону.
Глухарка устроила нам показательные выступления, то ляжет, то перышки распушит и крутится на месте. Расчудесно!

 Чечевица. Перелетная птица. Головка, спина, зоб и грудь ярко-красного цвета. Брюшко розоватое. Самки серо-зеленого цвета. Фотография сделана в середине марта. В отличие от нас, они уже знали, что будет ранняя весна. Близко не подпускают.
Летают парами, что-то клюют на проталинах.

Болотная сова. Уговаривала ее показать «личико». Крутанула головой на 180 градусов, не успевала сфотографировать.

Сойка.

Кедровка. Никогда не думала, что кедровки такие побирушки. Прилетают стайками, снуют между машинами и что-то там находят.

Для людей с фантазией! Найдите шагающего человечка с рожками, с сигаретой в губах и вытянутыми руками.

 Опоздала сделать фото пня засыпанного снегом. Вот уже почти пятнадцать лет каждый зимник здесь возвышается профиль орла,
со спокойным или гордым пронзительным взглядом.

Итак, едем дальше. Проехали пикет «Бур». Машин немного, но мы уже не останавливаемся. Впереди худшие мари, как бы их проскочить. И вообще у нас сегодня в планах Дулисьминская площадка. До пикета «Наташа» пока не замахиваемся. Но мечтать не вредно.

Дорога все хуже….

…и каждый идет своей колеей.

Вот они, мари! Колея, как говорят, выше крыши. Все бы ничего, если бы были лужи и жидкая грязь. Шлепай да шлепай потихоньку. А здесь густая, вязкая глина и глубокая колея, как приговор. Залезешь в нее и считай, это уже твоя собственность! Идем, буквально прощупывая почву. Только бы не выкинуло в соседнюю колею. Там вообще глубина немереная. Наконец смогли выскочить на почти неезженую часть дороги. Здесь снег и еще нет грязи. До нас прошли несколько машин. Но дальше перед лесом нам надо перейти на другую сторону. Впереди застрявшие машины. Народ рубит жиденькие деревца, складывает поперек дороги, чтобы перескочить по ним.

 Знакомые все лица.

Две машины в сторону Мирного. Мужики стоят второй день. Им все советует развернуться и возвращаться на Усть-Кут. А они упрямо твердят «Нам надо только вперед, иначе смерть». Но, даже оказавшись почти тупиковой ситуации, всем советуют уходить по обочине, а перед лесом перескакивать на нефтепровод, и идти по целине. Через несколько дней встретили товарища, который вышел на следующий день после нас. Спрашивали про ребят. Говорит, что их перегружали, и отозвался о них добрым словом, сказал, если бы не они, сидел бы тоже на марях. Эти ребята, несмотря на свое сложное положение, все также предупреждали водителей, что бы машины уходили на трубопровод. Надеемся, ночные заморозки им помогли. Но, честно говоря, верится с трудом, т.к. впереди почти семьсот км зимника с марями, подъемами и спусками.

Занял две колеи, не может выйти. Хорошо на трале везли экскаватор.

Идем по целине на марях. Впереди нас лес, будем переходить на другую сторону дороги.

Пришли на рассвете. Каких-то пять километров вырываемся уже несколько часов. Перед лесом с трудом проскакиваем на другую сторону.

…на распутье, куда свернуть?

Пошли по правой стороне. Идем по самой кромке обочины. Только бы не сбросило на дорогу-безнадегу. Там в несколько полос сплошное месиво. Колея глубокая. Сбоку осталась машина, села днищем, колеса крутятся в свободном полете. Не фотографирую, держусь. Ладони уже в мозолях.

Вышли на нефтепровод, или газопровод (сами толком не знаем), нам везет, под водой почва мерзлая. Надо только остерегаться глубоких ям.

С правой стороны, за перелеском, на дороге зимника погрязшие в вязкой глине машины. Все стоят. Как хорошо, что мы вырвались оттуда! Но через несколько километров пришлось вернуться на зимник. Лес подходит к дороге, и потому пока нет того месива грязи и колеи. Идем уже спокойнее.

Навстречу еще попадаются машины с грузом. По рации спрашивают: «Как там Тунгуска, еще не провалилась?». Эх, мужики, сейчас не Тунгуски надо бояться, а мари. Пройдете ли вы их, еще вопрос. О том, какая дорога у нас впереди, не спрашиваем. Просто догадываемся. Но ехать надо. Проезжаем пикет «Ужман». На площадке машины в обе стороны, одни груженые, другие возвращаются пустые. А кто-то сказал, что на марковской дороге посты, машины с грузом на зимник не пускают. Байки! Машин с грузом полно.

В конце зимника всегда поднимают расценки за перевозимый груз. Все хотят заработать. Для многих это сезонная работа. Потом долгие месяцы простоя, ремонта и ожидания нового сезона. За все последние годы расценки не меняются. Зато ГСМ, запчасти, колеса подорожали почти в три раза. Зарабатывают за счет рейсов и грузовместимости. Многие в поисках работы ведутся на обещание золотых гор. Но такие игры опасны, их часто просто-напросто кидают. Заплатят за один-два рейса, обещая заплатить остаток в конце зимника, исчезают. Часто причиной небольших расценок становятся прибывшие из других регионов водители, которые для того, чтобы заработать, соглашаются на любые условия. Для работодателей они выгодны. Для северян это очередная подножка — жизнь на севере дорогая. Здесь многие живут в ожидании работы на зимнике. Но сейчас никто не ожидал, что начало апреля будет таким. На площадке не останавливаемся. Какой уж тут отдых. Вот и грейдер….

Старый Ужмановский грейдер, построенный в советское время, немного шире. Строили грейдер для круглогодичного использования, но не достроили. Напротив пикета Ужман был почти целый поселок. Когда я начала ездить по зимнику, там еще были домики, стояли емкости для нефти и даже сохранились теплицы. Планы не состоялись. Девяностые годы, развал и пр. Весной на грейдере колея, грязь. Первая вынужденная остановка. Стоим, ждем. Перекусили, снова заварила крепкий чай с золотым корнем для бодрости духа. Застревая, елозя, преодолевая, сдавая назад или вперед, идем. Весь грейдер забит машинами. А мы-то надеялись до Дулисьменской площадки доползти, там уже не так страшно. Оттуда, если будет тяжко сейчас, домой можно в июне вернуться. А отсюда нет.

Многим помогают геологи, водители на вездеходах Уралах и КАМАЗах. Затаскивают на подъемы, вырывают из колеи. Такой экстрим вижу впервые! Кто-то оказывается в одной колее с другой машиной. Ну, как тут не вспомнить слова Высоцкого: «Колея эта только моя. Выбирайся своей колеей». Странно, как мы еще можем идти? И умудряемся даже кого-то обойти и зацарапаться на подъемы без чужой помощи и выдернуть вставшую поперек машину. Я пытаюсь делать снимки на фотокамеру. Муж ругается, требует держаться крепче. Конечно, держаться неплохо бы, но я такие кадры уже упустила. Обидно! Стала больше делать снимки на остановках. Пытаюсь и на ходу, но выходит плохо, и лобовые стекла забрызганы грязью.

Уже вечереет. А мы все еще в «праведных» трудах. Впереди показалась машина. Кто там такой смелый нашелся? Но нашелся он не один. На подъеме из-за поворота медленно, но упорно пробиваются больше двадцати или даже тридцати машин с вахтой на зимник. Наверное, идут на Чаяндинское месторождение. Муж в этом году там был. Вахтовки с людьми, машины с каким-то оборудованием, машины-заправщики. Забрызганные грязью окна на некоторых вахтовках зашторены, только иногда кто-то высунет нос и снова прячется, словно говоря в душе «…что б мои глаза это безобразие не видели». Жалко мне их, им очень далеко ехать. А если еще там женщины, как же люди будут ходить «мальчики налево; девочки направо!». Все они одеты цивильно, кто-то с поезда, кто-то прилетел. Никто с собой робу с сапогами не везет. Если повезет, то дежурные сапоги найдутся только у водителя. Но вспомнить будет о чем…

Снова стоим. Фотографирую идущие (или стоящие?) за нами машины.

… И все же «джипик» ушел в обочину.

Метров сто прошли по хорошей дороге, дальше снова колея и грязь.

Наступила ночь, продвигаемся метр за метром. Эти несколько километров идем уже часов десять. По часу на километр. Внезапно очень жестко подпрыгнули. Что это было? Оказывается, мы наехали на гать. Кто-то здесь приложил немало усилий. Проехали от гати еще несколько метров. Остановились. Дальше хода нет. Колея высокая, густая глина сжимает, как в тиски. Попробовали сдать назад, вроде получилось. Немного выше заезд на стоящийся нефтепровод. Можно свернуть и пройти там, тем более как раз оттуда навстречу выходят две машины. Встали, ждем, когда проедут. Машины, как только вышли на грейдер, сразу застряли в колее. А колея одна. Снова ждем. Все попытки ни к чему не приводят. Ни они вперед, ни мы назад. Весело. Протарахтел на гусеницах БМП и встал на въезде на строящийся нефтепровод. Въезд запечатал, проезд здесь запрещен! А сзади снова кто-то подползает. Все делают попытки вырваться, но еще больше зарываются. Все, приехали! К утру стража, поняв, что мы сидим надежно, как в капкане, уходят. Одно утешает, что на объезде тоже не сахар, кто-то там лег на бок и это для нас как предостережение. Снова пошли вперед. Может, пробьемся?

Хотел выйти из колеи, чуть не выбросило с грейдера. Идем вместе со вчерашнего дня.

Кто-то и когда-то в надежде проехать гатил здесь метров двадцать.
Стоим там же, где кто-то оставался на зимнике в 2011 г., но гатили не они, говорят, что в 11 г. «тротуар» уже был.

Бесполезно. Зажатые в вязкую глину колеса крутятся на месте. Все, я сдаюсь, абсолютно не переживая, что будет завтра, ныряю в спальник и мгновенно засыпаю. Под утро Саша заводит двигатель… и поехали. Машина натужно ревет, трясется, вроде движемся. Еще часа два проспала. Светает. Не поднимая головы, спрашиваю: «Мы вырвались? И далеко уехали?». Говорит совершенно спокойно: «Конечно, вырвались. Сейчас уже на стоянку приедем». Ну да… Поднимаю голову, от того места, где застряли, стоим в трех метрах. «А что ж ты тогда так гудел и дергался?» — смеюсь. Раскатывал, говорит, машину, чтобы стартануть. Свежо предание, да верится с трудом. Эх, что такое не везет…. Позавтракали. Переобулась в сапоги, иду фотографировать водителей и машины, и место нашей вынужденной стоянки.

Стоим в низине, где когда-то так же, как мы, застряли машины, а водители жили до лета. Но то были ведомственные машины, и их летом выручили. А мы, наверное, никому не будем нужными. Место тоскливое, позади гора, впереди подъем, мы внизу. Начинаю осознавать, что можем здесь остаться. Запрещаю себе впадать в уныние. Надо думать о чем-то другом. Безвыходных ситуаций не бывает. А потом сама хотела экстрима. Вот и получай! До поворота на Дулисьминское месторождение километров десять. Оттуда в сторону Усть-Кута грейдер. Не думаю, что там сахар. Подсчитываю, на сколько дней у нас хватит продуктов? Надо что-то делать. Вообще-то, с продуктами проблем не бывает, мы уже опытные, знаем куда едем. В дороге случается всякое. Это зимник, а не федералка, где в каждом городке или в поселке есть кафушки и столовые. На зимнике не прибегут волонтеры с горячим чаем и бутербродами из пикетов. Да и у всех нас в кабине газовые плитки. И с водой пока проблем нет, на обочине снега много. Надеяться надо только на себя.

Из разговора водителей по рации, поняла, еды у людей кот наплакал. Прикидываю. Нас несколько машин. Если суждено здесь жить до лета, надо собрать все продукты и варить в одном котле. Ведро у нас есть, осталось только обжечь. Выкрутимся, вот только как с водой, когда не станет снега? Но ребята в 2011 г. здесь жили, значит, вода есть. Успокаивает. Кто-то из мужиков говорит: «Ничего, ТАМ знают». Святая простота. Они уже сейчас могли не допустить такое, не запуская машины на зимник и организовав мобильные отряды по эвакуации. Но у всех карманы разные и денежки врозь. Конечно, какую-то помощь потом окажут. Экстрим экстримом, но мне жалко мужа. Про себя усмехаюсь: «Наконец-то вдоволь выспимся».

Но мужики не сдаются. Помогают друг другу. Чтобы выйти из одной колеи в другую, расчищают грязь и долбят лед. Стоит сейчас хорошенько припечь солнцу, будет полный штиль — ни одна машина с места не сдвинется. Саша в надежде, что «стартанем», приготовил впереди трос. И помощь в лице геолога из Читы пришла. Он нас спокойно вытянул, только полуприцеп долго не хотел сдаваться, не выходил с той колеи, откуда мы выскочили. Тащился за нами параллельным курсом.

Потом, когда отцепились, наш спаситель еще долго ехал впереди, не выпуская нас из вида, для того, чтобы в случае чего помочь. Дальше мы пошли самостоятельно. На грейдере оставались застрявшие машины в обе стороны. И по трубе: один почти упал, другие то ли застряли, то ли еще чего. Я, переживая за них, смотрела только мельком, т.к. все время надо было держаться. Некоторые водители останавливали, просили то сигарет, то воды. Постепенно запасы воды исчерпались, осталась одна пятилитровка.

На фото не видно, колея глубокая, машина стоит по самое днище в грязи. Им бы развернуться сейчас на Усть-Кут, но негде.

Свернули и мы на трубопровод. Грязь, лужи. Но нет того кошмара, что на грейдере. Под водой ледяной твердый грунт. Сбоку стоит машина, ремонтируются. На костре что-то варят. Отсюда до площадки километра четыре. Как-то вдруг стало спокойно. Можно считать, что мы почти вырвались!

«…Здесь рыбы нет!»

Идем по обочине дороги, сбоку грязь и глубокая колея.

И снова возвращаемся в грязь, но впереди видна площадка. Только сейчас стало понятно, почему говорят: «На миру и смерть красна!». Машин много. Медленно заезжаем на площадку, выбираем место, протискиваясь между рядами. Народ встречает немым вопросом: «Ну, как там?». Подходит водитель, спрашивает, не видели ли мы такую-то машину и далеко ли он? Саша ответил, что видел, и стоит он отсюда в километрах восьми. Мы устали. Ложимся спать. Не спится. Перед глазами дорога, жуткая грязь и колея. После нас на площадку въехали еще четыре машины, в том числе и та, о которой спрашивали. Наших знакомых среди них нет.

Некоторые водители рискнули, тронулись в сторону Усть-Кута. И те, кто с грузом и кто пустой. Смотрю им вслед, завидую. Нам бы тоже вместе с ними, но Саше еще надо посмотреть машину, что-то ему там не нравится. А сейчас пока спит. Завидовала напрасно. Через некоторое время машины с большими усилиями вернулись. Не пробились. Площадка вновь забита.

Утро следующего дня. По рации мужики договариваются пойти вместе к начальнику строящегося трубопровода. Просить разрешение на проезд по трубе. Переобуваюсь в сапоги. Я тоже иду к начальнику! От лица нашего экипажа. С фотоаппаратом. Идут в основном те, у кого на ногах сапоги. Пока ждем мастера, фотографирую. В объектив все не помещаются, фотографирую по частям, обещаю, что в рассказе все себя увидят.

Пришел мастер. Делегат от всех нас просит пропустить через строящийся трубопровод. Мастер говорит: «Мужики, поймите, не могу. Ко мне утром приезжали и предупредили. Штраф полтора миллиона. Мне это надо?». Тогда начинается разговор о том, чтобы прочистили грейдер, т.к. невозможно проехать. Мастер обещает с кем-то созвониться. Народ в ожидании расходится.

Ждем несколько часов. Рации время от времени оживают. У многих закончились продукты. Приглашают знакомых отобедать вместе. У кого-то нет сапог, отказываются, тогда с продуктами идут к ним. Подходит парнишка, спрашивает: «Где здесь раздают кур?». До этого я дала землякам курицу. Поняв, что мы в такой же ситуации, как все, смутился. Говорю, что кур нет, но есть тушенка. Отказался. Пожалела, что не настояла. Сварили бы кашу, крупа у нас была. Но к этому времени началось движение.

Мастер свое обещание сдержал, грейдер прочистили. Рации снова ожили. Договориваются, кто за кем пойдет и кто кого будет на грейдере страховать, если кто-то застрянет или не сможет тронуться с места. Некоторые, когда пошли уже были в связке, с учетом проходимости того или иного. Появилось ощущение, что чуть ли не каждый знаком друг с другом, хотя все из разных регионов страны. Пока стояли на площадке перезнакомились или, как мы, за годы работы на зимнике многих знаем не только в лицо. И здесь, называя по именам водителей, говорили — ты не отставай, а ты не бросай того-то. Перед возникшей ситуацией такая получилась сплоченность. Наверное, недаром говорят, что в трудные моменты в человеке просыпаются лучшие качества. После обеда на грейдер вышли первые машины.

Вахтовики из Удмуртии.
В тайге и на месторождениях работает много специалистов из Татарии, Удмуртии, Иркутска, Читы и из других регионов страны.

Сашин знакомый из Мирного с женой. Не смогли вернуться домой. Снежана огорчена и расстроена, сначала не хотела фотографироваться. Потом вроде смирилась, и даже «перышки почистила», навела макияж. Муж мне ее в пример поставил!

И снова машины двинулись в сторону Усть-Кута. Как они сейчас похожи на отступающую армию под натиском врага — весны. В общей колонне идут те, кто успел выгрузиться, и кому посчастливилось вырваться из грязевого плена; те, кто хотел попасть домой в Якутию, но не прошел; и из других регионов, которые ехали с грузом, в надежде сделать еще по одному рейсу. Да-а, это настоящее отступление. Многие подсчитывают «потери», говоря, как один геолог-водитель: «У меня еще два товарища с тайги не вышли. Как они там?». «А у меня друг с грузом ушел туда» и т.д. У каждого кто-то «там». И мы волнуемся за северобайкальцев, они тоже пока на зимнике. Переживаем за тех, с кем вместе работаем.

Ну, с Богом! Поехали!

Машины идут по грейдеру. А мы просились по этой дороге, что слева, куда нас не пустили.

Мужики залезли на контейнер, т.к. за машинами не видно, что происходит на грейдере. Наблюдают за дорогой, как продвигаются машины. А они медленно, как раненные и уставшие солдаты, идут, помогая друг другу. Кто-то в это время спрашивает по рации, где сейчас БАТ (большой арт. тягач). Говорит, что водители на Ужмановском грейдере, в восьми километрах отсюда просят помощи. Но БАТ ушел. Он приходил с месторождения Дулисьма, встречал свои машины с грузом, а сейчас их сопровождает до места. Крик о помощи не услышан! Если за эти два-три дня кинут вездеходы и тяжелую технику, все машины до пикетов «Ужман» и «Бур» вытащат. Всего каких-то 50 км. И там, ближе к Верхнечонскому и Чаяндинским месторождениям могут подключиться к освобождению машин из грязевого плена. Но надо торопиться. Время дорого!

Им надо в Якутию, но не прошли, вернулись на Усть-Кут.

Наконец и мы на грейдере. Идем сами по себе, ни с кем не сцеплены. Дорога, как мыло. Хорошо колея не дает соскользнуть в сторону. Но местами она уже глубокая, прошедшие машины продавили. Время от времени останавливаемся. Кого-то впереди вытаскивают, буксируют до какого-то участка, и возвращается за следующей машиной. Процедура эта нелегкая и не быстрая, весенний грейдер стал еще уже. Сзади по рации кричат: «Ты какого….пошел без сцепки! Сейчас сделаешь пробку! Все, встал!!!». Позади какое-то время машин нет, но скоро появились. Выдернули умника. Время идет, опускаются сумерки, а мы проехали всего лишь километров десять. Тепло. Но есть слабая надежда, что хотя бы немного подморозит.

Работают трубоукладчики.

Сгоревший лес.

…Не зеленая крона качается
Здесь на вольном ветру по весне.
Скорбный день, скорбный час поминается,
До небес полыхавший в огне.

Старый ворон разносит предание,
Злую волю в былом усмотрев.
И читаются боль и страдания
В искореженных ликах дерев:

…Не услышать им птичьего пенья,
Не приветить живое в тени…
И теперь — даже в полном забвении —
Человека боятся они.

(стихи Светланы Аниной)

В стороне от дороги по просеке снова идут вахтовки с людьми.

Слегка подморозило, но местами очень скользко, лужи уже не замерзают. Нигде не останавливаемся, т.к. идем без цепей. К утру с трудом пришли на пикет Наташа. Тоска зеленая — пикет полностью забит, лишь небольшая узкая полоска для проезда посредине. Машины разные, кто-то уже без груза, но половина еще с грузом на зимник. Стоят. Никакого шевеления. Измученные водители спят. Надо бы хоть одну живую душу найти и спросить, почему никто не едет?

Проехали мост через Н. Тунгуску. С горем пополам преодолели подъем, и еще с большими трудностями, вгрызаясь в дикую, вязкую и глубокую колею, проехали километра два вперед. В одном месте в луже попали в огромную яму, машину кидануло так, что я сначала чуть не уселась мужу на руль, потом отлетела к себе к окну, как пушок, ей-Богу! Больно обо что-то ударилась. А Саша сказал, что чуть пальцы не вырвало, так крутанулся руль.

Все, вязкая глина и глубокая колея дальше не пускают. Стоим. Впереди далеко огни. Спрашивают, что стоите? Да нравится нам здесь, вот и стоим, черт возьми! Что делать? Пятимся назад. И так задним ходом все два километра, еще в придачу, то и дело норовя свалиться в обочину, спуск с загогулинками и поворотами к Нижней Тунгуске и этот ужасно узкий мост. Заехали на площадку, но перекрыли проезд. Колея и грязь. Несколько раз заезжали на мост, сдавали назад, выравнивая машину так, что бы смогли проехать другие. Сначала смотрела под мост и думала, если упадем, кабина сразу захлебнется водой или нет? В последний раз уже не смотрела и не думала. Как будет, так и будет.

А утром, когда рассвело, как чудо — нас пустили на дорогу вдоль трубопровода. Иркутская нефтяная компания, наконец, разрешила проезд по «трубе», т.е. по технологической дороге. На посту при въезде и выезде вписали в свои журналы наши документы. Вперед! Мы на зимнике еще так не летали! Но должна сказать, зимой я бы не хотела здесь оказаться с грузом. Подъемы и спуски — мама не горюй, если что не так! Спускаемся — упираюсь об панель. Идем на подъем — смотрю в небо. И еще они дико затяжные. Не возьмешь подъем, готовься улететь в тартарары. Как когда-то мы ездили по подобной дороге в Олекминск.

Так что родной зимник стал еще дороже после той «идеальной» дороги. Пусть по ним катаются спецмашины нефтяников. Но сейчас спасибо, что выручили. Выскочили перед рекой Большая Тира. Идем на подъем за рекой. Снова по рации предупреждают, что дальше на другом подъеме стоят два трала. Поднялись, впереди уже выстроилась колонна, стоим, ждем. Подходит с вахтовки чистенький, то ли водитель, то ли специалист, спрашивает: «Откуда вас так много и все такие грязные?». Спасибо подсказал Саше, что можно проехать по лесовозной дороге. Воспользовались советом, сдали назад, сворачиваем. Не только укоротили путь, но и проблемные участки на зимнике проскочили, не видя их.

 Дорога вдоль нефтепровода, где разрешили проезд.

Впереди подъем Аболкина. Кто-то кричит: «…на объездную не ходите, там такая жопа». Посмеялись. Ладно, не пойдем. Пошли по прямой, с крутыми уклонами. Очень опасно, одна узкая сухая полоса, по краям жижа. Посреди подъема взлобок, не встать бы. Шлифанули, чудом зацепились, пошли. Полуприцеп норовит соскользнуть то в одну сторону, то в другую. Только бы не перекрыть дорогу и не завалиться на бок. Идем без цепей, мы их где-то еще в грязи на грейдере потеряли. Последнюю цепь в одной огромной луже смыло. Поздно увидели.

Сейчас этот подъем… МАЗ из последних сил героически цепляется за сухую полоску дороги. Снова несколько раз шлифанули, но пошли! Сердце замирает, ну давай, миленький, еще немного! Когда только это кончится? Думаю, если не возьмем подъем, то хотя бы нас развернуло в обратную сторону, чтобы вернуться на исходную позицию. А так мы можем надолго перекрыть дорогу.

Сзади внизу подтягиваются машины, ждут, когда скажем, что мы наверху. Все, мы наверху! Сказали нижним. Оглянулась на объездную, там действительно такая бяка. Пересекли нефтепровод. Вдоль него отличная технологическая дорога. Позже узнали, что некоторые машины с Чоны по ходатайству своих руководителей и с разрешения каких-то там служб выскочили из зимника здесь. Им повезло, они не видели, что стало с зимником этой весной. Но одиночкам и частникам проезд запрещен. Вообще, километров тридцать до выхода на марковскую дорогу зимник сносный. Нет той глубокой колеи и грязи, но узкий грейдер с покатыми боками и раскисшая, как жижа, красная глина держат в напряжении. Машина и полуприцеп постоянно пытаются вильнуть в обочину. Хорошо нет встречных, даже трудно представить, как можно здесь разъехаться. Скорее бы марковская дорога. Сзади никто не догоняет. Там проблема. Жалко людей. Все устали. Видно и я что-то расслабилась, больше не фотографирую. Хотя позже очень жалела, что не сделала фото водителя из Братска, у которого сегодня ночью родилась долгожданная доченька. Он весь сияет от счастья и очень торопится домой.

Ура! Мы вышли на марковскую дорогу. На площадке ни-ко-го! Пять мучительных дней с 4 по 9 апреля добирались сюда от пикета «Кедр»! Чуть больше трехсот километров. Надо найти лужу. Грязь даже на крыше. Окна залеплены. Нашлась лужа, Саша поливает кабину, вытирает лобовые стекла. Я готовлю завтрак вместе с обедом. Догоняют машины. Вырвались! Счастливые проносятся мимо, сигналят, улыбаются. И уже не похожи на отступающих. Победители.

Отдохнули часа два, в одиннадцать вечера были в Усть-Куте. Встретили знакомых по работе на зимнике. Остановились. Они, оказывается, уже груженными вернулись назад. Почти сразу подъехало такси. Совсем молодой водитель спрашивает: «Это не вы потеряли штангу?». Муж говорит, что нет. Но на всякий случай проверяет прицеп, и удивляется — перед городом смотрел. Видно, за грязью не увидел. Водитель уехал, а мужики и мы с Сашей еще и на следующий день вспоминали добрым словом о таксисте. А мог просто оказаться равнодушным человеком, проехать мимо. А говорят, молодежь нынче стала не та. Ну, а мы из-за штанги дальше не поехали. Развернулись на платную стоянку.

Усть-Кут. Полупустая платная стоянка машин. Зимой здесь все забито.

На следующий день в порту выгрузили контейнер. Сотрудники речпорта с сочувствием рассказывали, что на зимник ушло много машин с оборудованием для нефтяников. О том, что грузы миллионной стоимостью. Всех жалко, аномально ранняя весна не пощадила никого. И тех, кто вез государственный груз и частников, которые на своих единственных машинах-кормилицах с коммерческим товаром оказались в это время на зимнике. Вот для этих водителей остаться на зимнике будет настоящей катастрофой. После нашего выхода стояло еще несколько морозных ночей, но помогли ли они водителям на дорогах зимника, не знаю.

Река Таюра. Рыбачат.

Груз для строящегося второго тоннеля через Байкальский хребет, если не ошибаюсь, из Крымска.

БАМу официально в этом году 40 лет! Не могу об этом умолчать. Всем известно, что начинали строить железную дорогу еще до войны. Строили заключенные БАМлага. Война изменила все планы. Проложенные рельсы разобрали в 1942 г. на строительство знаменитой Волжской рокады или еще называемой Сталинградской рокадой. Возведенная в годы войны, до сих пор служит людям, перевозя тысячи тонн грузов и пассажирские поезда.

Вновь строительство БАМа началось в 1974 г. Стройку назвали Всесоюзной комсомольско-молодежной. Но сюда ехали сотни, тысячи добровольцев и отряды из союзных республик. Формировались десятки строительных подразделений (мехколонны, строительно-монтажные поезда и много других организаций). В тайге на более 3000 километров высаживались десанты, начинали строить трассу, создавались все условия жизнеобеспечения. От Тынды на восток дорогу прокладывали железнодорожные войска, на запад строители Минтрансстроя СССР.

Средний возраст строителей не превышал 30 лет. Работали с полной отдачей, получали достойную зарплату. Были северные надбавки, целевые чеки на машины, а у кого квартиры на Большой земле, бронировали на период работы. Молодежь строила планы на достойную и независимую жизнь. На этот раз на строительстве дороги не было заключенных. Пишу об этом потому, что была очень удивлена, когда не кто-либо другой, а житель Усть-Кута уверял — БАМ и сейчас строили заключенные. И нечего, мол, пальца гнуть, что молодежь и комсомольцы. Такое я уже слышала, когда в 1980 г. была в Киеве в институте повышения квалификации. Слушателей было около ста человек, в основном из европейской части страны, нас северян всего трое, с Усть-Кута, Дальнего Востока и я. Один из преподавателей (кандидат каких-то там….) на каждое занятие приходил с новым анекдотом и байками о бамовцах, один хлеще другого. Словно ему кто-то специально писал. Я человек сдержанный, но меня тут прорвало. Занятия сорвала, зато мы так много рассказали своим коллегам о том БАМе, который строим, о людях. Нас засыпали вопросами, такое чувство, словно живем на разных материках. Настолько для них мы были непонятны и далеки. На следующих занятиях каждый новый преподаватель просил бамовцев, т.е. нас, поднять руки. Больше ни одного худого слова не слышали.

Но нас предали позже. Даже «Комсомольская правда» назвала БАМ «дорогой в никуда». Не они ли громче всех рукоплескали нам? И вдвойне обидно, когда сами северяне, даже если они были в то время еще детьми, не знают правды о строителях, удивляясь, зачем тогда здесь лагеря? Но лагеря были и раньше, и есть сейчас. А что касается нас? Да, не достроили, да недоработали, не дожили, как нам хотелось бы. Но ведь такое случилось не только с нами. Но нам, когда ликвидировались предприятия, только-только перевалило за сорок, а некоторым и того меньше. Многим было уже некуда возвращаться, не стало Союза, и даже не на что было жить. Молодые, сильные, не привыкшие бездельничать и вдруг стали ненужными. Мы тогда растерялись… И хотя БАМ, это не дороги зимника, пишу, чтобы помнили! БАМУ В ЭТОМ ГОДУ СОРОК ЛЕТ!

Водители-дальнобойщики. Один москвич, другой из Белоруссии проехали почти всю страну.

Впереди Байкальский хребет и наш красавец-перевал Даван. Как он там, в снегу или чистят? Звоню сыну, говорит, не волнуйтесь, дорога прочищена. На перевале были ночью. По краям дороги двухметровой высоты снег. Красота. Несколько лет тому назад, возвращаясь весной с зимника, стояли здесь почти неделю. Все замело, машин нет. Для того, чтобы сварить что-то, или поставить чай, растапливала снег. Просто открывала дверь, не выходя из кабины, черпала. Смеялись, что из Мирного пришли за четыре дня, и на пороге дома стоим уже неделю.

Две фотографии гольцовой зоны Байкальского хребта. Сентябрь 2014 г.:

С любовью! Горы.

В Северобайкальске, как всегда в это время, снега уже нет, только Байкал во льду. Так будет еще до мая месяца. Ура! Мы дома!

Я написала большой рассказ. Кто-то прочитает часть рассказа, некоторые посмотрят лишь фотографии, а кто-то скажет: «…и я там был» и прочитает все, вновь переживая те события. Могла бы ограничиться небольшим повествованием о зимнике, но кто вам расскажет, что там люди видели и пережили. Недаром водители, узнавая меня, просили писать о них больше. О том, как достается им хлеб насущный. И повторюсь, писала, может, немного по-женски, но все так и было.       

Ну и на сладенькое, небольшая видеонарезка. Зимник. Весенний беспредел 2014 года.

Спасибо, что читали мои рассказы.

Будьте все счастливы и здоровы! Берегите себя!

Альбина С.