Дорога длиною в четверть века: Москва—Магадан на Nissan Х-Trail. Часть 6. Кюбюме — Нижний Бестях

• Часть 1. Москва—Улуу
• Часть 2. Улуу—Магадан
• Часть 3. Магадан
• Часть 4. Магадан—Мяунджа
• Часть 5. Мяунджа—Кюбюме

Глава 30. АЗС Кюбюме—п. Хандыга. День 24-й. 03.09.2012 г.

В час дня, попрощавшись на выезде с Андреем, я направился в сторону Теплого Ключа.

Погода располагала к неспешному движению и я, останавливаясь чаще, чем обычно, наслаждался красками осени. Память, то и дело, вынимая откуда-то из глубин картинки прошлого, как в телевизоре сменяла погодные заставки начала сентября на этом перегоне. Горы и погода — это всегда непредсказуемо. Ну, что же — тем интересней. Посмотрим, что мне Якутия сегодня приготовила.

Слева, чуть в стороне от трассы петляла бегущая мне навстречу река Кюбюме. И ее почти не было видно за марями и растущими вдоль реки лиственничными перелесками.

Мари, такие красивые, когда смотришь на них созерцательно или на картинке, осенью очень красивы. Другое дело, когда ты на них работаешь.

Что такое марь? Одно из значений этого слова словари определяют так:

«Марь — заболоченная территория (в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке России), покрытая редкостойным угнетённым лиственничным лесом, перемежающимся участками безлесных болот».

В бывшем «эСэСэСэРе» самыми грозоопасными районами для кабельных магистралей по данным нашего отраслевого ЦНИИС были: предгорья Грузии, район Петрозаводска в Карелии и Якутия. Грозовые разряды бывают между облаком и землей, а также между двумя облаками. Первые по воздействию на подземные сооружения называют прямыми, а вторые — индукционными. Поле вокруг разряда настолько мощное во втором случае, что и в кабелях, лежащих под землей, наводятся ЭДС, достаточные для пробоя изоляции.

Грозы и наша магистраль в Якутии жили жизнью регулярной и циклической, чем и определялся во многом весь годовой уклад нашей эксплуатационной жизни. Грозы в конце мая-начале июня разбивали магистраль в пух и прах, а мы за ними «выносили горшки». Ну, т.е. ликвидировали аварии и устраняли повреждения. Авария — это когда связи прекращаются полностью, а повреждение — когда связи работают, но с пониженным качеством или частично. И потом до следующего года, после кучи смонтированных вставок и накладных муфт, симметрировали кабели, устраняли негерметичности свинцовых оболочек и муфт и затем, до весны, настраивали системы, приводя их примерно к апрелю к норме по всем параметрам. Тут бы нам и расслабиться, но ближе к концу мая мы начинали нервно всматриваться в грозовые облака, и … вся история повторялась сначала.

За один грозовой удар на усилительный участок на двух кабелях бывало до полутора сотен мест пробоя изоляции. Если разряд приходился в землю или одиноко стоящую лиственницу, то от точки входа до кабелей марь была вскрыта так, как будто пьяный тракторист на К-700 при развороте в конце поля на скорости прошелся с двойным заглублением плуга до полуметра. Кабель — единственный металл, который здесь лежал, и ток разряда искал и находил этот проводник. И найдя его, выжигал ближайшие метров пятьсот кабеля в обе стороны и проходил электромагнитной волной дальше, до НУПов в обе стороны, «выщипывая» по дороге все «тонкие» места на кабеле и затем сжигая ВКУ и усилители. На кабелях разряд и э/магнитная волна перенапряжений выбирала вмятины при строительстве и даже места утончения и утолщения диаметра жил кабеля. Жила на волочении через алмазную фильеру на кабельном заводе иногда при сбоях оборудования притормаживает или останавливается и потом начинает опять двигаться. В таком месте образуется так называемый наплыв и, перед ним, утончение, измеряемое микронами и на глаз практически невидимые. При этом по диаметру все в пределах допустимых отклонений. Но при грозе именно в этой точке создается перенапряжение в десятки киловольт и воздушно-стирофлексная изоляция жил не выдерживает.

Многие спайщики, кто не знал о подобном факте, удивлялись: «Снимаю броню — чисто. Свинцовая оболочка как с завода, ровненькая. Снимаю её, смотрю — поясная изоляция хоть на выставку. А под ней все четверки кабеля черные как угли и спеченные».

В таких местах, где пробои были точечными, делали накладные муфты или, как обычно называют их спайщики — бандажи, в которых дополнительно изолировали жилы. Там, где кабели выгорали сотнями метров в районе входа разряда или в местах, где например, было слишком много воды — делали вставки новыми кабелями. Но и до кабелей в обоих случаях надо было еще добраться.

Повреждений было столько, что своими силами мы не справлялись, несмотря на то, что на время устранения грозовых повреждений все бригады переводились на сдельную оплату. Это было очень выгодно. Правда, работать приходилось по 16-18 часов с одним максимум двумя выходными за месяц, живя на трассе. Но в месяц, с хорошей бригадой, можно было заработать от тысячи до полутора полноценных советских рублей каждому члену бригады. И это несмотря на то, что надбавки и районный коэффициент накручивались только на так называемый «прямой» заработок по наряду, ограниченный законом тремястами рублями. После трехсот шло «рубль за рубль».

Но нас просто численно не хватало все устранить своими силами и нам присылали бригады по 3-4 человека со всей страны. Тогда каждый наш инженер или электромеханик брал такую бригаду и занимался полным устранением повреждений на одном двадцатикилометровом усилительном участке.

Сначала надо было запустить хотя бы одну систему. В местах полного выгорания кабеля делали временные вставки кабелем КСПП. Затем устраняли все обрывы жил. Потом места пониженного сопротивления изоляции отдельных четверок и жил надо было измерить и найти их на трассе. Чтобы найти быстро, нужно было уметь работать с высоковольтными мостами и точно измерять места повреждений. Пробой дожигали, давали импульс через разрядник в кабель и искали по измерениям, делая шурфы в мерзлоте и прослушивая кабель прибором с так называемым «болотным» щупом.

Правда, вот это «делая шурфы» звучит просто? Ну, тогда шестигранный ломик пудового веса или кайло в руки и на глубину в мерзлоте примерно метр бьем шурф. Хорошо, когда «брали» повреждение на третьем шурфе. А то и на седьмом приходилось. Это во многом определялось мастерством измерителей. Хорошая бригада могла «взять» в день 3-4 повреждения. А одно повреждение на бригаду по наряду стоило семьдесят два рубля «прямого».

Марь за короткое здешнее лето «отходит» сантиметров на сорок-пятьдесят. На пригорках в сухих местах под солнцем и немного больше. Если стоит вода, то «отходит» всего на «штык». Вот такой «деятельный слой», как его называют по науке, у мерзлоты обычно на якутских марях.

Помню, дали мне бригаду из Белоруссии. Хорошие и веселые попались хлопцы. Когда они первый раз вскрыли оттаявшую марь и добрались до мерзлоты, то сказали примерно следующее: «У нас тут, старшой, сначала шло «одеяло», а потом почему-то асфальт начался!».

Был у нас еще один смешной стимул. За каждое повреждение бригаде полагалась дополнительно одна банка говяжьей и одна банка свиной тушенки. Отчитывались строго по ведомости. Тушенка в коробках шла без приклеенных этикеток. Укладчицы просто бросали кучей этикетки в коробку, и они обычно терялись. С тех пор крепко запомнил, что говяжья по коду, выбитому на банке это 01, а свиная это 03. Что-то вроде «пожара на станции скорой помощи» :).

Смешных случаев на трассе было много. Как-то на грозе рядом стояли связисты наши и дорожники. Трасса-то одна. И в целях санитарии и экологии выкопали подальше яму для мусора, куда и бросали банки из-под тушенки. Туда по утрам повадились вороны устраивать себе ранний завтрак из остатков в этих самых банках. И так они гремели банками, что парни уже спать не могли. Накануне, считай, до девяти вечера люди работали, а поспать утром всякое вороньё не дает.

И гоняли их, и стрелять пробовали. Вы когда-нибудь пробовали стрелять ворон? Я вот в семьдесят третьем году, когда вступил в охотничье общество еще студентом, должен был, как и все, сдавать лапы серой вороны председателю. Такое было указание на снижение их численности для уменьшения разорения гнезд других птиц. Четыре пары лапок вороны надо было сдать минимум за год. Как хунвейбины с воробьями в Китае, так и наши охотники в те годы с серой вороной боролись.

Так вот идешь, бывало, а она на дереве сидит. Но как только ты стволы начинаешь поднимать, то её «как ветром сдувает». Ох, и умная птица, эта ворона. Её только скрадом взять можно. На открытой местности с оружием не подойдешь.

Так вот. Провели мужики «военный совет». Что-то делать надо? И один старый дорожник спрашивает:

— У вас, связистов, сталистая проволока есть?
— Да вон бухта вязки-двойки лежит.
— Ну, ладно. Забираю.

Отжег мужик проволоку в костре, чтобы мягче была. Пошел к той яме вечером, когда ни одной вороны не было. Воткнул колышки и опутал их кольцевыми слоями проволоки. И стали все ждать утра.

Утром, часов пять нарисовалась стая и давай по обыкновению «баночно-инструментальный» концерт устраивать. Мужик выскакивает и бежит к яме. Вороны врассыпную, брызгами. Потом опять сбились в стаю и уселись метрах в ста под лесом. Но одна в проволоке запуталась-таки. Он ее взял, связал лапы той же проволокой и бросил на землю. И давай так не сильно, но чувствительно кирзачами валтузить. Минут пять её валял. Потом развязал лапы и… отпустил.

Ворона рванула к своим, и давай они там «партсобрание проводить». Поорали, поорали, да и улетели. Видать постановление они все-же приняли. И с тех пор их там больше не видели.

Вот я и говорю — умная она, ворона-то. Да и кому охота прохорями получать с утра пораньше :).

Когда тяжело — только юмор и выручает.

К тому времени наука уже разработала тиристорные разрядники типа «Эмиссия» и «Элегия» для защиты аппаратуры НУПов, которые мы ставили и испытывали, а кабель начали менять на вот этом самом участке магистрали «Теплый Ключ—Кюбюме» (где мы с вами и едем) на кабель в морском исполнении. Он был с двойной броней из плоских или круглых проволок и алюминиевой оболочкой. Проводимость алюминия на двадцать процентов хуже, чем у меди. И грозостойкость таких кабелей примерно на те же проценты была выше. Замечу, что к тому времени кабели магистрали КМ-180 в этом районе проработали всего около десяти лет от положенных пятидесяти. Магистраль ввели в эксплуатацию в 1976 году.

Вот такое тут творила гроза с нашими кабелями. И вот так мы тут работали. И глядя на марь, я вспоминал именно об этом.

А дорога, стоявшая в полном осеннем убранстве, вела меня дальше. Начиналось предгорье.

А вот и НУП теперь уже никому не нужный и смотрящийся в этом великолепии природы совершенно инородным телом. Природа и время неумолимы. Они разрушат и этого старого брошенного «солдата» связи, и со временем от него останется как надгробие лишь невысокий холмик. Он превратится, как говорят геологи, в техногенные отложения.

Но пока еще слева шли чередою все те же мари. Леса тут в основном лиственничные, да по берегам рек стоят чозениево-тополевые перелески. Чозения — это реликтовая ива. В Якутии и на Колыме по берегам рек встречаются целые леса её. Кедровый стланик же растет выше, ближе к высотам в полторы тысячи метров.

На подходе к Хачаличану начался ровный, реконструированный участок трассы.

Во времена моей молодости была очень популярна группа «Led Zeppelin». И особенно одна из композиций этой группы: «Лестница в небо». Следующее фото вполне может быть иллюстрацией к этому синглу. У меня, когда я стоял на обочине, почему-то возникла именно эта ассоциативная связь.

А когда дальше, ненадолго сквозь облака прорвалось солнце и я, остановившись, обернулся назад, то замер просто в немом восторге. Вот она, Колымская трасса, какой я так хотел её увидеть!

Дорога была неплохо отсыпана и укатана. Не хватало только асфальта. Новые перепускные гофрированные трубы и оставленные створные пикеты разметки говорили о том, что строители ушли отсюда совсем недавно.

И уже дальше, слева, подступили седые от снега горы. Это уже пошли двухтысячники. Перед ними течет все та же Кюбюме, а за ними, по заболоченному ущелью течет Ясандья, она же Оганья, по которой проходит граница между Оймяконским и Томпонским улусами, пересекающая и саму трассу.

Я уже отмечал, что строители выбирают для своих городков очень красивые и живописные места.

И действительно, рядом, в каких-нибудь двух-трех сотнях метров от городка, вот такая красота:

И похолодало в этом месте как-то внезапно. Ветер, проходящий по распадкам, впитывал в себя холод со склонов и выбрасывал его в долину перед Восточкой.

По-моему я еду на машине времени — закралась в голову странная мысль. Вот же он, снег, мягко лежащий на лапах лиственниц и его можно потрогать! А в Подмосковье я его увижу, дай Бог, в ноябре. Потрясающе!

Набежавшие тучи притушили краски осени. И ясно представленный, подползающий по короткой шкале якутской осени холод пятидесятиградусных морозов, заставил непроизвольно зябко передернуть плечами в теплой и уютной машине. «Машина времени» крутила пленку памяти вспять.

«Вот это я неплохо так заехал, — вспыхнуло в мозгу, — еще и зиму краешком глаза захватил».

С января по сентябрь 2008 года именно в этих местах, в районе Восточки, французский режиссер Николя Ванье с группой снимал фильм «Волк». Немного еще снимали и в окрестностях Тополиного. Фильм о дружбе молодого эвена Сергея и выводка волчат, их взрослении и о любви юноши и девушки Анастасии. И еще о том, что зверь всегда остается зверем.

В том фильме можно увидеть эти пейзажи. Ну, разве, что там больше сплошного снежного покрова и вполне реальные пятидесятиградусные морозы.

В этом месте река Кюбюме уходит в свое верховье, к озерцу Сикуме. Мы же еще только идем на перевал. Чувствуете, как вкрадчиво потянуло промозглым холодком?

Но горы не были бы горами, если сразу после ухода с этого перекрестка ветров и распадков все не поменялось бы в одночасье. С минус трех до плюс пяти.

И мы входим в прикрытый теми же горами распадок, но уже с мягкими красками поздней осени. И только снежные вершины напоминают о только что посетивших тебя ощущениях зимнего холода.

Справа, из-под заснеженных вершин сопок струились каменные осыпи, напоминающие ручьи.

Дорога постепенно стала напоминать «американские горки». Впереди урочище «Заячья петля». Участок, как я уже писал по дороге в Магадан, действительно опасный для большегрузной техники и, особенно при сложных метеоусловиях и зимой. Но для кроссовера по сухой относительно дороге и в это время года достаточно простой. Требует только чуть больше внимательности и заблаговременного отслеживания встречных. Справа у нас течет река Сеторым, которая дальше сольется с Восточной Хандыгой.

И тут, поднимаясь в подъем к Чертовым Воротам, я тихонечко начал тормозить. Бред. Нет, ну, определенно бред. В очертаниях правой скалы ясно проступили черты «основоположника». В свое время, проезжая здесь достаточно часто, я такого ракурса не замечал.

Остановился. Присмотрелся. Нет, не бред. Он. Вы вот немного присмотритесь.

А началось-то все в Магадане. Они, эти «основоположники», еще там меня в городской топонимике «преследовали».

Включилась память, но каким-то странным образом.

1857 год. К. Маркс уже закончил систематизацию материала к своему давно задуманному «Капиталу». И уже решил, что томов будет четыре, а не шесть, как он планировал раньше. И впоследствии, именно четыре тома и вышли. Ну, если считать четвертый, изданный Каутским, за полноценно написанный, а не сборник работ Маркса.

Тут память делает невероятный кульбит, играя с осевшими в ней датами.

В том же 1857 году, великий русский поэт Аполлон Григорьев пишет свою знаменитую «Цыганскую венгерку». Помните?

«Две гитары, зазвенев
Жалобно заныли...
С детства памятный напев,
Старый друг мой — ты ли?
 ... ... ... ... ... ... ... ...
 Басан, басан, басана,
 Басаната, басаната...
 Ты другому отдана
 Без возврата, без возврата...»

 Правда, мало кто знает и помнит, что у А.Григорьева там целых 143 строки.

Но, не давая это всплывшее хоть немного обдумать, память, цепляясь за тот гулаговский пулемет, стоявший согласно легенде на самой макушке основоположника и этот григорьевский темпоритм (Басан, басан, басана, басаната, басаната...) извлекает из своих стеков «Ночной разговор в вагоне — ресторане» или главу четвертую «Поэмы о Сталине» Александра Галича.

«Басан, басан, басана,
Басаната, басаната...
Что с вином, что без вина —
Мне на сердце косовато.

Я седой не по годам
И с ногою высохшей,
Ты слыхал про Магадан?
Не слыхал?! Так выслушай.

А случилось дело так:
Как-то ночью странною
Заявился к нам в барак
Кум со всей охраною.

Я подумал, что конец,
Распрощался матерно...
Малосольный огурец
Кум жевал внимательно.

Скажет слово и поест,
Морда вся в апатии.
«Был, — сказал он, — говны, съезд
Славной нашей партии.

Про Китай и про Лаос
Говорились прения,
Но особо встал вопрос
Про Отца и Гения».

Кум докушал огурец
И закончил с мукою:
«Оказался наш Отец
Не отцом, а сукою...»

От этих пируэтов памяти у меня по спине мурашки пробежали. Эка тебя крутит. От Маркса через цыганский авторский романс до Галича и «Отца народов». И все это на этой многострадальной трассе.

Лихо. Надо скорей к людям выбираться. А то не ровён час… ;)

Но немного постояв и поостыв на ветру, решил, что тут, на этой самой «Road of bones», ничего сверхъестественного со мной и моей памятью не произошло. Все как в нашей истории переплетено и увязано. Тянешь за одну ниточку, а вытаскиваешь такую кучу фактов и информации, что и сотням историков не разгрести. Вот какая тут к черту «единая история»? Нет, и не будет таковой.

Ну, да ладно. У нас тут не литературный вечер и не исторический коллоквиум. Пускай стоит эта скала в обличии основоположника, как стояла здесь до нас. Природа свою работу продолжит и, может быть, через много лет кому-то явится тут и иной её абрис, наводящий на иные раздумья. А нам дальше ехать надобно.

Дорога дальше зовет.

Горы кругом просто «чумовые». Я жаргонные слова и сам не люблю, но как еще вот такое сочетание цветов и красок назвать? Феерическое? Ну, может быть.

А слева уже, сбегая с гор к трассе, подходит Восточная Хандыга, поскольку мы перевалили через водораздел. Хребет Сунтар-Хаята, входящий в так называемую горную страну Черского. Вот здесь, у Сергея Шинкарева, человека с судьбой, переплетенной с этими краями, можете прочитать краткий географический очерк об этом хребте. Там, к слову, еще много чего интересного про эти края есть:

Строители, по мере приближения к прижимам, все чаще встречаются на трассе, ведущими ее расширение и обустройство.

Вот тут они делают подпорную стенку из габионов. Габион, это сетчатый короб из оцинкованной проволоки двойного кручения и нанесенным слоем ПВХ, разделенный на секции с помощью диафрагм. Заполняется природным камнем с размерами больше ячейки сетки. Со временем пустоты габионов заполняются в силу своей пористости илом, песком, и грунтом, смываемыми со склонов осадками и зарастают растительностью. С течением времени такие конструкции только набирают прочность и монолитятся.

И опять у нас с вами слева течет Восточная Хандыга.

После дождя в распадках, от преломления солнечного света в стоящей еще мокрой взвеси, возникали удивительные цвета склонов.

Ну, вот мы и подошли к Черному прижиму.

Поднявшись от Нюкунни наверх, я уперся в два стоящих налива, что ползли на верхнем фото по прижиму.

Они пропускали самосвал. Вдалеке на прижиме, в кармане, стояла вахтовка, а чуть дальше бульдозер разгребал породу после взрыва и сталкивал ее вниз.

Водители с наливов были на канале. Предложили мне, как самому «маленькому», идти вперед, т.к. расчистка была практически законченной, и я мог бы там пролезть, не дожидаясь её окончания.

Однако вспомнив, как я защитами считал камни после расчистки, когда вот так пошел первым, идя еще на Магадан, предусмотрительно отказался. Спросил груженые ли они. Сказали, что первый полный, а второй порожняк. Второй мог еще больше разбросать оставшиеся после расчистки обломки. Попросился встать между ними и идти за груженым. Парни сказали — «Валяй».

Ну, и я этот проход через Черный и дальше до Желтого прижима записал на регистратор. А потом сделал ролик. Качество не очень, но я уже по этому поводу извинялся не раз. Музыки ютубовской вот только до конца не хватило. Там у них на десять минут видео ничего подходящего нет. Подкладывать другой трек не стал, чтобы с авторскими правами не заморачиваться. Да и выбранный из их коллекции трек очень подходил по начальной ситуации на Черном.

Лучше я вам покажу, чем буду долго объяснять все словами:

Вот как назад на двадцать пять лет вернулся. Успел. Но скоро тут «хайвэй» будет, и мы навсегда забудем обо всех этих рисках и сложностях прохода Черного прижима.

А передо мной уже был Желтый. Грандиозно смотрится, правда?

Уходит дикая красота этих Прижимов. Многие, кто здесь бывал раньше, жалеют об этом. Я же, напротив, рад тому, что люди здесь смогут ездить безопасно. Главное, чтобы строители лишнего не порушили, а остальное природа залечит. И проезжающие здесь через несколько лет, будут все также ощущать эти мощные аккорды почти баховских фуг, без единой ноты звучащих в камне.

Я достаточно подробно во второй части, когда ехал в Магадан описывал и выкладывал фото участка от Прижимов до Хандыги. Повторяться думаю, не имеет смысла. Вы всегда сможете, если интересно, все посмотреть там.

К восьми часам вечера я пришел в Теплый Ключ и, купив пару бутылок воды в местном магазине, направился в Хандыгу.

В наступающих сумерках поразило большое количество сов на подходе к поселку. Сидели у дороги на деревьях или летали над землей, вспугивая добычу, чуть ли не через каждые сто метров. Удобное место, чтобы мышковать. Совы эти необычные. Это так называемые ястребиные совы. У них глаза небольшие и нет ушных перьев, к которым мы привыкли у обычных сов. Из-за маленьких глаз эти совы в темноте видят не так хорошо и охотятся в основном в утренних или вечерних сумерках. А ночью обычно спят. Тут еще река рядом. А эти совы тополя да чозении любят. А кричат они очень похоже на ястреба: «кия-кия-кияяк».

И одна из них, с запозданием взлетевшая с обочины вместе со своей добычей, все-таки не успела увернуться от нас с Трейлом. Ослепленная сильным пучком света, она ударилась в правый верхний ходовой. Но благодаря сглаженной аэродинамической форме последнего и толстому стеклу всё обошлось. Пострадавшая кувыркаясь улетела в тайгу не оставив никаких следов на машине. Вот всё бы прилетающее на дороге в машину было бы таким же низкоскоростным и мягким.

Стемнело, и я в поселке странным образом потерял ориентировку к дому Василия. Трек я раньше не записал, и пришлось звонить, чтобы встретил.

Дома у Васи выяснилось, что у него завтра выходной и можем съездить куда-нибудь на рыбалку, если я задержусь на день. А поскольку я к тому времени не поймал ни одного хариуса, как планировал, то отказаться я, естественно, не мог. Время в запасе немного было. В крайнем случае, сокращу где-нибудь время своего там пребывания. Я же «сценарии» сам себе пишу.

В предвкушении завтрашнего дня я и отправился отсыпаться на шикарном диване, предоставленном мне Василием.

Глава 31. п. Хандыга. Рыбалка. День 25-й. 04.09.2012 г.

Проснулся поздно. Спешить сегодня не было смысла. Погода была облачной и хариус, если и будет брать, то весь день. Сомнения были только из-за того, что река только на днях очистилась от идущей с гор дождевой мути. Уровень воды тоже упал совсем недавно. Рыба же на давление чутко реагирует. А изменение уровня для нее тот же скачок давления. В крайнем случае, половим мелочь по перекатам. Она самая шустрая и нетерпеливая.

Решили ехать на Восточную Хандыгу в сторону Теплого Ключа и порыбачить с берега. А место подберем по дороге. Заехали к Василию в гараж за его снастями и тронулись в путь. Прадик Васи был в ремонте, поэтому ездили на моей машине.

Два раза съезжали с трассы к реке. Смотрели место. Но они нам не понравились по разным причинам. На одном месте рыбачил Васин знакомый. С его слов брал только мелкий хариус и то очень вяло. Все в принципе совпадало с нашим прогнозом, но ничуть не огорчало. Дождя не было, хотя он и грозился стороной, прекрасный воздух и возможность отдохнуть от машины и дороги — все настраивало только на положительные эмоции.

 В конце концов, поехали на слияние Восточной Хандыги и реки Онелло.

На основной яме слева от подъезда к реке кто-то рыбачил. Вася предложил пройти ниже по реке, к мелким перекатам, оставив машину здесь, на удобной стоянке.

Собрали удочки. Вася дал мне большую тяжелую мормышку и крохотную муху-тройничок. Оснастил свой Legend, привязав муху на поводок выше мормышки. На струе под перекатами должно неплохо работать. Сам процесс оснастки уже доставлял удовольствие. Как же давно я вот так не ловил хариуса на «муху» верхней проводкой? Ох, давненько! Ну, ничего. Впереди целый день. Да чай дело-то нехитрое, знакомое. Вспомним, как это делается.

Передвигаясь вниз по течению, пробовали в противоход макать «мух». Но без результата. Дошли до перекатов. И тут вяло, как бы с ленцой мелкий хариус начал проявлять интерес к нашим насадкам. И вот он, первый за последние двадцать пять лет хариус. Небольшой, но такой долгожданный. Я радовался как ребенок!

Ах, как же он свежестью пахнет! Чистейшая рыба!

У Васи, издалека похожего на рыбака-красноармейца из-за его добротной буденовки, тоже брал мелкий.

Вода здесь разбегалась на мелкие рукава, струилась по перекатам и тихонько звенела. Какая же она чистая!

Хариус брал плохо. Иногда попадались совсем мелкие. Но отпускать их, как это принято на материке до определенного размера, мы не собирались. Вот вы пробовали свежезасоленного хариуса? Вот. Это же — язык проглотишь. А мелкий, он просаливается моментально.

Так и рыбачили. Пока на той стороне Василий не увидел сохатого. Взяв свой карабин, он отправился посмотреть, откуда тот пришел и куда следует. Пограничник, понимаешь ;).

А если серьезно, то понять к зиме миграции местных копытных охотнику никогда не мешает. Стрелять его без лицензии он не собирался. Но за одинокими сохатыми иногда мишки присматривают. И тут уже карабин был совершенно не лишним.

Самое смешное, что после ухода Васи на том берегу действительно мелькнул косолапый. Выглянул, осмотрелся и ушел в тополя, стоящие по берегу. Достать фотоаппарат я не успел. А вот свое ружье я не брал из машины. Но почему-то особой тревоги по поводу наличия зверя совершенно не испытал. Раньше на рыбалках они вот так частенько выходили. И тут главное не суетиться. Ведь на берег он не вышел. Его явно интересовал сохатый. А там был Вася, охотник опытный, да и к тому же небезоружный. Калибр у него, правда, не совсем медвежий. 308 Win и патроны барнаульские. Я бы, конечно, предпочел в этой ситуации свой Blaser со стволом 9,3х62 и Барнсом от Sako в стволе. Но бодливой корове бог рога не дал. А Вася со своим карабином управляется лихо и, в случае чего, «отобьется» и с этим калибром. Возьмет скорострельностью по месту. Чай не впервой!

И я, ничтоже сумняшеся в своей безопасности, продолжил ловлю. Симпатично тут.

Старица. Русло тут часто меняется.

Хариус ушел на обед. К этому времени вернулся Василий. Медведя он не встретил к счастью, но следы его видел. Тот держался на почтенном расстоянии и угрозы не представлял. Сохатый мишку тоже прочуял, или услышал своими раструбами и быстро удалился от реки.

Я сходил в машину и принес кое-что перекусить. По дороге нашел Васины следы на речных дюнах вдоль старицы. В большую воду они заливаются рекой полностью до деревьев.

К вечеру решили перейти поближе к машине, благо, что освободилась яма, на которой, как утверждал Вася, хариус обычно ловился. Не зря же там мужики с утра сидели. Сейчас они уже уехали.

Там хариус брал немного веселее. Но тоже мелкий. Вытащив еще одного, я впал в созерцательное настроение и решил просто поснимать. Пусть мелочь плодится.

Вася человек упорный и все-таки еще несколько штук с этой ямы взял.

Погода к вечеру совсем затихла. Эх, и красотища тут. Жаль, завтра уезжать.

Вон там справа, на дальнем плане впадает в Хандыгу река Онелло.

Однако пора уже было возвращаться в Хандыгу. Собрались и в последний раз, взглянув на реку и противоположный берег, поехали к трассе.

Мы провели прекрасный день на природе. Рыбалка, да еще с другом — это всегда прекрасно. А уж рыбалка, пусть и не такая добычливая, как принято в этих местах, но вполне состоявшаяся именно тут, в Якутии, как я и мечтал сидя зимними вечерами в далекой Москве, это вдвойне прекрасно. Так, что господа — «за сбычу мечт», как говорится. И всем вам того желаю!

И спасибо тебе, Василий, за этот день!

Вечером с помощью Васиного компьютера сливал на флэшку накопленный материал с фотоаппарата и регистратора.

Как только голова коснулась подушки, то уснул сразу. Целый день, проведенный на чистейшем якутском воздухе, подействовал не хуже, чем суперпатентованное снотворное.

Глава 32. п. Хандыга—п. Нижний Бестях. День 26-й. 05.09.2012 г.

Утром обнаружил, что копирование видео с моей карты на флэшку оставленное на ночь, так и не завершилось. Похоже, что одна из data-жил кабеля microUSB ушла в обрыв. Пришлось брать у Васиной дочери другой кабель и сливать заново.

Позавтракал опять же свежезасоленным вчерашним хариусом. Вкуснотища!

Поблагодарил Василия за все. Очень надеюсь, что еще свидимся. Желание вернуться сюда через пару лет у меня только окрепло. И направился в Кескил на паром.

Во всей этой суматохе с рыбалкой я совсем забыл наказ дочери сфотографировать старый роддом в Хандыге. Но недавно, когда дочь вскользь напомнила о моей забывчивости, Василий меня выручил. Прислал фотографии старого роддома. Там уже новая больница построена. Но старое здание сохранилось. Спасибо еще раз, Вася!

Вот тут у нас и родилась дочь в далеком 1984 году.

Погода этим утром была солнечной. И было совсем тепло. Около двадцати градусов. По дороге на Кескил немного снимал.

1 627 километр от Магадана. Якутское «бабье лето». Даже стрекозы летают. И я с удивлением вспоминал свои ощущения холода при проходе в долине около Восточки.

У дороги стояли старые якутские балаганы.

Балаганы (кыпынны дъиэ) у саха считались зимним жилищем. Чаще строились с наклонными стенами в виде трапеции. Строили еще многоугольные срубные юрты с пирамидальной крышей. Летом же пользовались разборными юртами (ураса). Крыши балаганов покрывали корой с землей или просто дерном. Верхнюю часть летних юрт (ураса) — покрывали берестой.

Сельская осенняя пастораль.

Эти тридцать километров до переправы проскакиваешь достаточно быстро.

На берегу в этот час никакого столпотворения не было, и стоял практически пустой паром, на который я с ходу и заехал. Так что всех этих страстей на погрузке, с которыми сталкиваются многие путешествующие здесь, мне удалось избежать. Повезло. А страсти на погрузках здесь иногда кипят нешуточные, вплоть до поцарапанных машин и «разборок» в стиле якутской национальной борьбы хапсагай. Так, что учитывать этот факт, к сожалению, нужно.

Вот маленький ролик процесса причаливания на противоположном берегу Алдана, что недалеко от селения Мегино-Алдан:

Поворот с трассы к Мегино—Алдан после причала.

Вдоль трассы пасутся якутские лошадки.

Потихоньку начал «доставать» якутский национальный транспорт.

Дальше, по ходу, слева от трассы стоял памятник Кавалеру Ордена Славы всех трех степеней Д. А. Петрову. Сержант Петров Дмитрий Ананьевич был пулеметчиком моторизованного батальона автоматчиков 65-й бригады 11-го танкового корпуса 1-го Белорусского фронта. Скончался в 1971 году.

Доехал до Ытык-Кюеля, административного центра Таатинского улуса. Здесь когда-то находился ОУП нашей кабельной магистрали КМ-180. Останавливаться не стал из-за своих временнЫх расчетов. Немного поснимал на подъезде и главном перекрестке этого поселка. И сделал панораму этого перекрестка из семи фото.

Панорама.

И если уж говорить об этих местах, то я бы еще порекомендовал вам посмотреть вот этот клип в очень приличном HD качестве. Две красавицы Вари, две современные и очень популярные певицы Якутии, Варя Ларионова (Ый Кыыhа — Лунная девушка) и Варя Максимова (Maxima), которые родом из этих мест, исполняют Көңүл Санаа. Клип и снимался в этих местах. Думаю, что вы получите небольшое представление о современной Якутии, хранящей свои культурные традиции:

Вдоль трассы опять встречались булгунняхи (гидролакколиты), бугры мерзлотного пучения, о которых я уже писал по дороге в Магадан.

Не доезжая Черкёха, у дороги, стоит памятник герою якутского олонхо — Нюргуну Боотуру Стремительному.

Олонхо — общее название героического эпоса якутов, состоящего из множества больших сказаний. Часть из которых читалась, а часть пелась олонхосутами (сказителями олонхо). Средний размер их 10–15 тысяч стихотворных строк. Крупные олонхо доходят до 20 и более тысяч стихотворных строк. Олонхо «Нюргун Боотур Стремительный» записал один из основоположников современной якутской литературы и поэзии — Платон Алексеевич Ойунский (Слепцов). Родился он здесь же, в с. Черкёх Таатинского улуса.

В 1938 году он был арестован в Иркутске по сфальсифицированному делу о подготовке вооруженного восстания в Якутии и скончался в тюрьме 31 октября 1939 года.

Жаль, не было времени заехать в местный мемориальный музей с. Черкёх. Там есть, что посмотреть.

А вот тут проводятся якутские национальные праздники. В частности Ысыах — праздник лета.

Бензин по трассе дешёвым не назовешь. Но все же он тут дешевле, чем например, в Усть-Нере.

У трассы также стояли вполне себе целые НУПы. Чуть размазал, снимая в движении.

Проезжая Харбалу 1-ю и 2-ю, а также ставшей «притчей во языцех» Чурапчу, протрясся по ямам в глинистом покрытии трассы. При этом поблагодарил Айыы — божественных жителей Верхнего мира, как принято у саха, за отсутствие дождя. Глинистое покрытие на этом участке даже растрескалось под солнцем. Но ямы и зубодробилка на неровностях прилично достали и меня и подвеску бедняги Трейла. Ведь федеральная же трасса! И где наши налоги?

К вечеру поток встречных, по мере приближения к Нижнему Бестяху и, по всей видимости, с пришедших паромов, усилился. Низкое солнце до захода било под откинутый козырек и пыль от проезжающих машин резко снизила видимость. «Бешеные серые буханки», эти пылесосы на колесах, несущиеся под сотню, уже реально раздражали на оставшемся отрезке пути до Н.Бестяха.

Зашедшее солнце немного сняло напряжение, но пыль, долго висящая от встречных, по-прежнему была проблемой. Хорошо, что трафик в направлении Бестяха был в эти часы незначительным. Рисковать на обгонах в пыли почти не приходилось.

В Нижний Бестях пришел в десять вечера. Решил, что заночую в машине на берегу. Переправляться в Якутск ночью глупо. Я так давно не видел прекрасную Елену, т.е. красавицу реку Лена, что хотелось полюбоваться этой мощной рекой утром, при свете дня.

В эфире обнаружились даже работающие радиостанции и Миха вместе со мной радовался цивилизации.

Перекусил, чем Бог послал. Умылся. И уже собирался ложиться спать, как посмотрел на штурмана, которого я вытащил из полки над приемником и положил на край расстеленного по спинке пассажирского сидения для просушки полотенца после моего умывания. Полотенце сползло и накрыло Миху.

«Не, ну он точно живой. Спит как ребенок», — подумал я.

От его умильной и безмятежной плюшевой мордочки исходили тепло и покой, и мы заснули с ожиданием завтрашней встречи с Леной и Якутском.

Продолжение следует.