Поле памяти: Вяземская операция — подвиг и трагедия

Автомобиль: Киа Церато

Маршрут: Калуга — Вязьма — Смоленск

Добрый день, читатели!

Пролистывая фотоархив, нашёл фотографии, которые мы когда-то сделали по дороге в Смоленск и обратно. О самой поездке и достопримечательностях Смоленска я ещё расскажу. Дорога, казалось бы, была ничем неприметная. Если бы не тот факт, что несколько раз мы встречали большие плакаты с надписью: «Поле памяти».

Но если при поездке в Смоленск у нас не было времени остановиться и ознакомиться с мемориалами, то на обратном пути мы дали себе эту возможность. Казалось бы, ну, мемориальный комплекс — мало ли таких по нашей великой и необъятной-то? Но ведь создаются они под девизом «Чтобы помнили». Вот и мы остановились, чтобы в круговерти дел не забыть.

На следующий год исполняется 80-ая годовщина Вяземской операции — в которой немыслимым образом сочетались подвиг и трагедия Рабоче-крестьянской Красной Армии. Поскольку я те времена не помню вообще, пришлось призвать на помощь архивные источники и информацию из свободных источников в сети Интернет (отдельное спасибо коллективу издания «Аргументы и факты»). И вот что мне удалось узнать:

Вяземская операция (2-13 октября 1941 года) — оборонительная операция Западного и Резервного фронтов в Великой Отечественной войне, проведённая в ходе битвы под Москвой. Закончилась катастрофическим поражением Красной Армии. Перед Москвой не осталось войск.

Силам немецкой группы армий «Центр» удалось прорвать оборону советских войск и окружить западнее Вязьмы четыре армии в составе тридцати семи стрелковых дивизий, девяти танковых бригад, тридцати одного артиллерийского полка РГК. Потери убитыми и ранеными Красной Армии превысили 380 тысяч человек; в плен попало свыше 600 тыс. человек. Всего безвозвратные потери составили более 1 млн. человек. Дорога на Москву была открыта. Советское командование приняло экстренные меры по укреплению можайской линии обороны и восстановлению нарушенного фронта, бросив против немецких танковых дивизий плохо вооружённых ополченцев и курсантов военных училищ.

В качестве основного материала я приведу выдержки из статьи газеты «Аргументы и Факты» (С полной версией статьи можно ознакомиться >>здесь<<). А со своей стороны расскажу о «Поле памяти» глазами современного автопутешественника. Итак, немного истории.

7-12 октября 2021 года исполнится 80-ая годовщина трагедии нашей армии и Московского ополчения под Вязьмой.

Однако до сих пор не стихают споры, что же произошло западнее Вязьмы в начале октября 1941 года. Окружённые в Вяземском котле войска Красной армии задержали вермахт на две недели и тем самым спасли Москву или трагедия, разыгравшаяся под Вязьмой, навсегда останется в истории фактом воинского позора «непобедимой и легендарной»?

Всё ещё заметны линии окопов и крупные воронки от разрывов.

Юрий Александров, участник битвы под Вязьмой, историк архитектуры:

— 2 октября 1941 года немецкое командование приступило к осуществлению плана захвата Москвы. Его началом стало сражение за Вязьму. Две танковые колонны группы армии «Центр», прорвав линию обороны восточнее Буга и восточнее Смоленска, соединились в районе Вязьмы, замкнув огромный «котёл». В него попали пять советских армий, было захвачено около 500 тысяч пленных, погибло до миллиона советских солдат и офицеров. Во время последнего боя на Богородицком поле был тяжело ранен и попал в плен командующий войсками генерал-лейтенант М. Ф. Лукин.

Но одно из крупнейших поражений Красной армии стало её стратегической победой. По воспоминаниям маршала Жукова, в результате активных действий окружённых под Вязьмой частей удалось выиграть время, построить оборону вокруг Москвы и подтянуть свежие резервные войска из Сибири.

Иван Сёмушкин, участник битвы под Вязьмой, строитель:

— Я глубоко убеждён, что Вяземский котёл осени 1941 года — военная трагедия, не имеющая прецедента в истории. Просчёты командования и общая ситуация на фронте привели к тому, что Вязьма стала городом воинского позора. Согласно опубликованным в печати данным, в районе Вязьмы были окружены 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артиллерийский полк РГК и 4 полевых управления армий (в течение короткого промежутка времени прекратила своё существование миллионная группировка войск Красной армии). Советские войска потеряли около 6 тысяч орудий и свыше 1200 танков. Однако, поскольку у нас всегда любили передёргивать неприятные факты и лакировать действительность, уверен, что потерь было значительно больше…

Свидетельствуют очевидцы

Виктор Розов, боец орудийного расчёта. Впоследствии известный драматург, сценарист: «Вечно живые», «Летят журавли» и др.:

— …Вооружение — допотопные ружья прошлого века, пушки прошлого века 76-мм, все на конной тяге. Мы, можно сказать, голые, а они — из железа. На нас двинулось железо. Как нас обстреливали — мотоциклы, танки! А у нас 76-мм пушка…

Красноармеец Софин, пулемётчик. После войны работал ведущим конструктором по горному оборудованию:

— Из деревни вышли танки… Кажется, здесь мы испытали настоящий страх, ведь бороться с танками нам практически было нечем, если не считать, конечно, бутылок с горючей жидкостью. В отличие от КС (самовозгорающейся смеси, появившейся позже) они зажигались с помощью двух в палец толщиной спичек, прижатых к бутылке резиновыми кольцами. Перед броском нужно было провести спичками по серной тёрке, а потом швырнуть бутылку в танк. Однако, на наше счастье, танки неожиданно встали, не сумев преодолеть разделявшую нас небольшую, но с обрывистыми берегами речушку.

Александра Рюмина, санинструктор. После войны работала на «Трёхгорной мануфактуре»:

— …Это место — Коробец — хорошо известно. Здесь самое массовое захоронение 8-й дивизии. Копали могилу ночью, чтобы немцы ничего не заподозрили (был приказ не хоронить, а сжечь и пепел отправить в Германию на удобрение). Наших бойцов хоронили дети-школьники и взрослые жители села. Весь октябрь возили тела погибших солдатиков на деревянных корытах. Ельнинцы, спасибо им, сделали памятник. 1400 человек здесь лежит.

Григорий Ситник, ополченец:

— Вечером 4 октября меня вызвал комиссар артполка (975-го) и приказал возглавить группу, включая штабную батарею, и отвести в тыл на 15 км, где должна была собраться наша дивизия на новых рубежах. В состав указанной группы тыла был включён и личный состав, обслуживающий четыре 120-мм гаубицы на мехтяге. Эти гаубицы поступили к нам на марше. Они были на заводской смазке и без единого снаряда к ним! Наша группа на машинах отъехала на 15 км в тыл, и там представитель штаба дивизии дал указание двигаться на северо-восток ещё на 40 км. В новом месте ранним утром 5 октября уже никакого представителя дивизии или полка не было. Мы оказались предоставленными самим себе. Село, в которое мы въехали, казалось вымершим. Население попряталось, армейские склады были раскрыты и без охраны. Всё свидетельствовало о сверхспешном отходе тех частей, которые были в селе ранее. Посоветовавшись с начальником служб тыла полка, я решил, что группа должна двигаться к Вязьме, где мы постараемся найти дивизию или наша группа будет присоединена к другой действующей части. Решено было также перемещаться только в вечерние, ночные и утренние часы суток. При выезде из указанного села наши машины были обстреляны миномётным огнём противника. Мы ответили ружейным огнём прямо с движущихся машин. Выехали из-под обстрела. Тяжело было видеть, как люди, боевая техника, танки, артиллерия откатывались на восток сплошным потоком, который прерывался только бомбёжками противника. Не чувствовалось никакого управления. Части и соединения перемешались.

В своих воспоминаниях Ситник приводит почти анекдотичный случай. Под Юхновом ему встретился генерал (в котором он позднее признал Жукова). Ситник обратился к нему с вопросом, где найти 8-ю стрелковую дивизию. На что тот ответил: «Молодой человек, мы не знаем, где армии находятся, а вы о дивизии».

Борис Рунин, ополченец. Писатель:

— Многие бойцы кончили свою жизнь в немецком плену. Задачей немцев было уничтожение живой силы СССР в общем и военнопленных, в частности. Создавались невыносимые условия для существования пленных. По дороге в лагерь их ничем не кормили. Они питались попадавшимися по дороге капустными листьями, корнями, ржаными колосьями с неубранных придорожных полей. Воду пили из дорожных луж. Останавливаться у колодцев или просить напиться у крестьян строго воспрещалось. Так, в течение пяти дней — с 9 по 13 октября 1941 года — гнали колонну пленных в Дорогобужский лагерь. Колонну сопровождала машина, на которой были установлены четыре спаренных пулемёта. По пути в одной из деревень под печкой сгоревшего дома пленные увидели полуобгоревшую картошку. Около 200 человек бросились за ней. Из четырёх пулемётов был открыт огонь прямо в толпу. Несколько десятков пленных погибло. По пути пленные бросались на поля с невыкопанной картошкой, тотчас же открывался огонь из пулемётов.

…Раненые жестоко страдали от жажды. Удавалось доставать, и то с большим трудом, по одной-две столовые ложки воды в сутки только для тяжелораненых. Запёкшиеся губы трескались, от жажды распухали языки. Медицинского обслуживания нет, медикаменты и перевязочный материал отсутствуют. На палату со 160 ранеными дают два бинта в день. Перевязки не делаются по месяцу. Когда снимают повязку, раны оказываются наполненными червями, которые выбираются пригоршнями. Отмороженные конечности представляли собой чёрные обрубки, мясо и кости отваливались чёрными кусками. У многих конечности отмораживались тут же в палатах. Йода для оперируемых нет, его заменяют глизолом. Раненые гнили заживо и умирали в страшных мучениях. Многие умоляли, чтобы их пристрелили и тем избавили от страданий. Запах гниющего мяса, трупный смрад неубранных мертвецов наполняют палаты. Смертность в лагере от голода, холода, болезней и расстрелов достигала 3-4 процентов в день. Это значит, что за месяц весь состав пленных вымирал. За два с половиной осенних месяца — октябрь, ноябрь и часть декабря — вместе с гражданскими пленными, составлявшими большинство, в лагере умерло 8500 человек, то есть больше 100 человек в среднем в день. В зимние месяцы ежедневно умирало от 400 до 600 человек. Ежедневно 30-40 длинных дрог грузилось трупами умерших и замёрзших. В штабелях трупов, складывавшихся, как дрова, возле бараков, были и живые. Часто в этих штабелях двигались руки, ноги, открывались глаза, шептали губы: «Я ещё жив». Умиравших хоронили вместе с мёртвыми…

«Русской голгофой» назвал трагедию, разыгравшуюся в октябре 1941 года под Вязьмой, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл.

В наши дни пришла пора «собирать камни». В деревне Мартюхи, где шли наиболее ожесточённые бои, по инициативе местных жителей и на их частные пожертвования построен деревянный храм во имя великомученика Феодора Стратилата. В храме постоянно совершается поминовение более двух тысяч воинов «за веру, народ и Отечество на брани убиенных», имена которых присланы их родственниками из разных уголков нашей Отчизны от Калининграда до Камчатки.

Несколько лет назад в семидесяти метрах от храма был обнаружен окоп нашего миномётного расчёта. Рядом с телами погибших миномётчиков нашли 67 неиспользованных мин и 15 взрывателей. В память о миномётчиках был установлен и освящён шестиметровый поклонный крест. Всего на сегодняшний день на месте боёв установлено шесть таких поклонных крестов.

Кто же занимается этим святым делом? Кто построил в Мартюхах православный храм? Кто устанавливает поклонные кресты? Знакомьтесь: иеромонах отец Даниил (Сычёв) и монахиня матушка Ангелина (Нестерова).

— Я родилась в 1944 году, поэтому о войне и тех событиях, которые разворачивались в этих местах, знаю от родителей, — вспоминает матушка Ангелина. — Здесь неподалёку протекает речушка Вазузка. Так вот мама рассказывала, что весной 1942 года немцы гоняли каждое утро в течение месяца всех жителей деревни вылавливать трупы советских бойцов. Хотя вылавливать — это не совсем верно. Трупы солдат лежали слоями. Снимали верхний, немного оттаявший слой, рыли ров, закапывали, потом следующий слой… Сколько их было, этих слоёв один на другом, — непостижимо уму человеческому.

Война не хочет уходить

Тридцать два года назад по инициативе отца Александра Клименкова, тогда секретаря парткома совхоза «Днепропетровский» (о судьбе этого удивительного человека «АиФ. Долгожитель» рассказывал в одном из своих номеров), на вяземской земле было создано первое в стране Поле Памяти.

— В 1985 году при строительстве свиноводческого комплекса в деревне Кайдаково экскаваторщик вырыл останки четырёх наших бойцов, — рассказывает отец Александр. — Мы торжественно перезахоронили их у Вечного огня. А потом были найдены останки ещё 29 бойцов, потом — 17, потом ещё и ещё, и мы поняли, что на этом поле тысячи, десятки тысяч незахороненных останков. И места у Вечного огня будет недостаточно.
Так родилась идея создать Поле Памяти. За это на выездном бюро обкома меня хотели исключить из партии. У нас ведь не любили говорить о поражениях. В Сталинградской битве погибло в два раза меньше наших бойцов, но там была победа. А здесь — поражение. Вот и замалчивали многие годы подвиг людей, совершивших чудо жертвоприношения, без которого не было бы ни Московского сражения, ни Сталинградской битвы.

7-12 октября исполнится 79 лет тем далёким событиям. Но война никак не хочет уходить. В начале двухтысячных годов шестеро пацанов, учеников Кайдаковской средней школы, нашли снаряд времён Второй мировой войны и бросили его в костёр. Пятьдесят лет смертоносный металл пролежал в земле, но не утратил своей страшной разрушительной силы. В результате взрыва погибли 6 детей: Миша Семёнов, Олег Новиков, Миша Мельников, Серёжа Кудрявцев, Дима и Денис Фомочкины. На Поле Памяти им тоже установлен памятник. Война, таким образом, продолжается. И будет продолжаться до тех пор, пока её смертоносное наследие напоминает о себе, калеча и убивая людей, в первую очередь детей.

Наша справка

После завершения Смоленского сражения и боёв за Киев советское командование считало, что если немцы предпримут ещё одно крупное наступление на Москву, то основной удар будет нанесён вдоль автомагистрали «Минск — Москва». Поэтому это направление, как казалось, было надёжно прикрыто силами Западного и Резервного фронтов. И действительно, немецкое командование в начале осени 1941 года приняло решение на проведение до начала осенней распутицы и зимних холодов последней крупной операции по овладению Москвой, получившей название «Тайфун».

Никогда за всю Вторую мировую войну не сосредотачивало немецкое командование на одном участке фронта столь мощную группировку войск и техники.

7 октября танковым соединениям 3-й и 4-й танковых групп удалось соединиться и сомкнуть клещи у Вязьмы. В окружении оказались войска 16, 19, 20, 24, 32-й армий, группа генерала И. В. Болдина, а также часть сил и тыловых служб 30, 33 и 43-й армий. В течение 7-12 октября советские войска предпринимали неоднократные попытки разорвать кольцо окружения. К сожалению, эти удары наносились не одновременно, а в нескольких местах северо-западнее и юго-западнее Вязьмы, что не позволило преодолеть стальную завесу и вырваться из окружения большинству частей и соединений.

Весь день 10 октября войска 20-й армии пытались прорвать фронт окружения, её части вели бои в районе деревень Володарец, Панфилово, Нестерово, Выползово, но неудачно. Тогда командарм генерал-лейтенант Ф. А. Ершаков меняет направление главного удара и решает пойти на прорыв в направлении «Красный Холм — Рожново». Последняя попытка выйти из окружения оказалась для воинов 20-й армии роковой — части не смогли пробиться, а в бою погибло около 5 дивизий. После этого боя 20-я армия как боеспособная единица перестала существовать. Генерал Ершаков был взят в плен.

Части 24-й армии также не смогли прорвать кольцо окружения, командарм К. И. Ракутин погиб.

Войска под командованием генерал-лейтенанта М. Ф. Лукина, действовавшие в районе севернее Вязьмы (19-я и 32-я армии и группа генерала Болдина), готовились к прорыву в направлении на Богородицкое. Прорыв начался 11 октября в 16.00. Но, несмотря на то что он был осуществлён, обеспечить и укрепить фланги не удалось. Гитлеровцы очень быстро вновь замкнули кольцо окружения. Из котла удалось выйти только отдельным частям 2-й и 91-й стрелковых дивизий.

Генерал Лукин вместе со штабом группировки оказался в плену.

Вот такая история этого места. Однако в тот день я ничего этого не знал. Поэтому просто вчитывался в надписи на памятниках. Рассматривал проржавленные каски и винтовочные стволы. Оглядывал поле, заросшее одуванчиками, но до сих пор несущее на себе шрамы тех сражений.

Безмолвные свидетели событий октября 1941 года.

Казалось бы, ведь во многих музеях имеются образцы вооружения и обмундирования солдат тех времён. Но эти каски притягивали к себе, как бы призывая отдать дань памяти их владельцам, навсегда оставшихся в здешних полях. При внимательном взгляде становилось ясно, что вот эти отверстия — вовсе не след коррозии. Вот тут влетела пуля, оборвав чью-то жизнь — кромки отверстия слегка загнуты вовнутрь каски. А напротив и чуть ниже — ещё одно отверстие с зазубренными краями, вывернутыми уже наружу. И у тебя уже не остаётся никаких мечтаний и надежд, что солдат остался жив. Тут он и остался. И как-то руки уже не поднимаются фотографировать эти «следы Смерти». К чему этот популизм? Кого я хочу удивить своим снимком? Получается лишь молчать и пытаться хотя бы немного представить себе события тех времён — ведь следы окопов и крупных воронок видны очень хорошо.

На мемориальном комплексе установлены как одиночные могилы-надгробия, так и коллективные.

И с некоторых памятников на нас смотрят фото участников тех боёв. Вероятно, родственники прислали семейные архивные фото, чтобы память о родных продолжала жить.

Высчитывая возраст погибших, становится и вовсе не по себе: многие, да, практически, все, моложе меня; иные — гораздо моложе. Каково им было здесь в тяжёлый час, понимая, что останутся здесь навечно?

Здесь же полегла большая часть личного состава, так называемой, «Писательской роты». Писательская рота была сформирована из московских ополченцев в 1941 году. В писательской роте служили, преимущественно, профессиональные литераторы, члены Союза советских писателей. «Писательская рота» входила в состав 8-ой стрелковой дивизии.

При этом в одном подразделении служили разновозрастные бойцы, старшие из которых имели боевой опыт, полученный в гражданскую и Советско-финскую войну. Часть бойцов имела опыт службы в Красной Армии или обучалась владению оружием в стрелковых кружках, однако многие являлись сугубо гражданскими лицами, в том числе не призванные в армию по состоянию здоровья.

Отдельной проблемой являлось материальное обеспечение, которое частично осуществлялось за счёт предприятий Краснопресненского района, а иногда и по личной инициативе бойцов. Общее число бойцов дивизии в июле 1941 года достигло 7000 человек.

Основные бои дивизия вела 6 и 7 октября 1941 года под Ельней. После угрозы окружения она не получила приказа отступать и оказалась отрезанной от основных сил. Потери составили более половины состава, многие попали в списки пропавших без вести. Оставшиеся выходили через линию фронта к своим войскам или присоединялись к партизанским отрядам. В конце ноября 1941 года дивизия была официально расформирована.

Есть и памятник механизаторам и трактористам, погибшим в годы Великой Отечественной войны.

Вдоль Поля Памяти проходит хорошая двухполосная автодорога. Кстати, рассматривая архивные карты военной операции того времени, я нашёл дорогу, думаю, в этом же самом месте. К слову, командование РККА считало, что германские войск будут наступать вдоль этой дороги и жестоко просчиталось.

Однако редкая машина остановится на парковке рядом с мемориалом. Это не в упрёк проезжающим. Вероятно, местное население и так превосходно владеет исторической справкой о событиях почти вековой давности. Вполне возможно, что на День Победы в часовенке, что расположена через дорогу, проходит молебен о погибших в боях. А местечко здесь не самое людное — поэтому откуда бы взяться автобусам с туристами?

Чуть в стороне от мемориала установлена, этакая, колокольня. Или — звонарня? Я не силён в архитектурных терминах, поэтому в разговорах с семьёй назвал это «набатом».

Звук, который раздаётся из пяти колоколообразных штуковин — весьма тяжёлый и тревожный. И искренне хотелось бы, чтобы этот звон над нашими полями раздавался лишь как память, и не был бы вестником больших бед и потрясений.

А вокруг шелестел листвой ветер, рисуя волны на траве поля. Поля, которое до сих пор несёт на себе отпечаток трагедии 80-летней давности. Чуть поодаль — темнел лес, который мог бы рассказать многое о тех временах. Но молодая поросль скрыла раны деревьев, погибших же прикрыла земля, дав им последний приют. О чём думал комиссар 108 стрелковой дивизии в свой последний вечер? О чём думали ещё несколько тысяч погибших солдат? Об этом мы уже не узнаем. И, знаете, как-то кощунственно и дико выглядят лозунги, которыми так любят бравировать некоторые наши граждане (особенно, накануне дня Победы): «1941-1945. Забыли? Можем повторить!» Нет, не забыли. И повторения не хочется.

***

Вот такое место было нами случайно обнаружено во время, казалось бы, рядовой поездки в Смоленск.

Всем нам — нескучных путешествий и до новых встреч!