Как я пригнал свой первый автомобиль из Владика, или Путешествие в город детства Прокопьевск

Всем долгих лет здоровья и счастливой жизни!

На протяжении двух десятилетий я совершаю патриотические мото-экспедиции по так называемым «горячим точкам» России и СНГ. Сегодня, в нашу блаженную посткоронавирусную эпоху, найти средства на бензин стало очень нелегко, и я решил обратиться за помощью к читателям.

Главная задача этой публикации — это именно совершение в сентябре-октябре 2022 года мото-экспедиции по освобожденным землям Украины.

Напомню, что в сентябре планируется проведение референдумов по присоединению к России Херсонской, Харьковской, Запорожской и части Николаевской областей.

Моя задача — проехать на мотоцикле по границе с Украиной, заехать, где пустят, собирая правдивые материалы о происходящем. Уверен, это только начало, дальнейшее возвращение русских земель так называемой Украины еще впереди.

Я уверен, мы сохранимся как цивилизация — пока все будем вместе.

Прошу ваших молитв и финансовой поддержки, без вашего участия экспедиция, скорее всего, не состоится.

О том, как поддержать и какие экспедиции совершены автором в рамках проекта спаси-храм, читайте в конце очерка.

Во время экспедиции дневник путешествия будет ежедневно выкладываться во все основные соцсети, включая Телеграмм и Ютуб.

Абсурдность нашего времени состоит в том, что воюют сегодня не столько с автоматом Калашникова, сколько с видеокамерой, диктофоном и ноутбуком. Потому я стараюсь совершать ежегодные экспедиции на мотоцикле, ночуя в палатке и экономя на чем только можно. Мотоцикл у меня маленький и тихоходный, потому до границы я его довожу в автомобиле, далее объезжаю территорию на мотоцикле, потому что мотоцикл — это лучший в мире транспорт для путешествий. Кто не верит еще в это, читайте на этом сайте мои очерки, каковых собрано уже около полусотни.

Город детства — он у каждого свой. Очень рекомендуется в него возвращаться время от времени, не забывать, не предавать его. Хоть раз в несколько лет посещать. Пройтись по его знакомым до боли улочкам, посмотреть на вывески магазинов, которые давно другие, погулять в своем школьном дворике, посмотреть на дом, в котором жила когда-то любимая девочка, которая теперь далеко за границей пытается устроить свое немолодое счастье, полюбоваться своим детским родным двориком, где теперь играются другие детки, а почти сорок лет назад ты здесь со своими друзьями игрался в песочке… где-то они теперь, твои друзья детства… У каждого из нас есть свой такой город или деревня, оставшиеся в детстве.

Я решил погулять по своему.

Город Прокопьевск он не из легких. Кто тут жил, тот это знает. Хотя название получил почти святое, говорят, так звали отца Протопопа, тут жившего. Может, это и правда, учитывая то, что в Прокопьевске раз в пять больше святых памятников, чем в нашем культурном Томске. Тут, например, есть памятник и Сергию Радонежскому, и Иисусу Христу, и тому же отцу Прокопу, есть и памятник рядовому, которому отрезали голову в Чечне…, а у нас в Томске только-только неделю назад появился первый памятник за все годы его существования святым супругам Петру и Февронии и только по указке самого президента и патриарха.

Первая остановка в родном Прокопьевске случилась у знаменитого магазина «Привал», что на Тыргане. Тырган — это район в Прокопьевске. Когда-то тут, как и везде в Сибири, жили татары, теперь их сменили русские.

В магазин «Привал» мы с друзьями в детстве ходили почти ежедневно, потому что тут велосипедами торговали. Самое яркое воспоминание. Около него украли велосипед моего друга Витьки. Помню это страшное потрясение, когда мы втроем вышли из магазина, а одного велика нет. Воры выбрали самый новый. Благословенное брежневское время, когда велики еще не пристегивали. Где теперь Витька, где этот велосипед? Витька, лучший друг детства, давно спился, не выдержал влияния среды, не пережил страшные девяностые, а велик его, наверно, давно переплавили в виде металлолома в какой-нибудь Японии в автомобиль, и так уже раз десять. Так что, может быть, мой автомобиль Тойота 2000 года, на котором я совершил это путешествие, носит в своем металле его остатки. А почему нет?

Зашел в современный магазин «Привал», теперь в нем ковры продают. Какой ужас жить в переходное время, когда все меняется и рушится на глазах.

II

Путешественник Андрей Сотников во время мото-экспедиции в Монголию.

Трамваи в Прокопьевске всегда были главным транспортом, отчасти и теперь дело обстоит так. Но каково было мое удивление, когда я сейчас ехал параллельно пятому маршруту и увидел заросшую трамвайную дорогу, отсутствующие рельсы. Вот тебе на. Маршрут урезали. Шахты закрылись, а маршрут этот шел к шахтам. Людей в этом районе совсем мало живет. Вот администрация и приняла решение маршрут ликвидировать.

Не знаю как теперь, а в советское время трамвай в нашем городе ходил всю ночь, и всегда можно было уехать. Помню мое удивление, когда в 17 лет, переехав в Томск, я в одиннадцать вечера так и не смог дождаться трамвая, прождал два часа и пошел пешком. Это было первое потрясение от цивилизованного города.

III

Чем теперь живет Прокопьевск мне неизвестно. Заводов почти не осталось, шахт давно нет, шахтеры, точнее дети тех шахтеров, которых я знал, ездят теперь водилами и экскаваторщиками в Прокопьевский район, где открытые разрезы и теперь там уголь добывают. У меня из класса почти все одноклассники стали водителями, кто не уехал. Вне зависимости от того, как они учились, на пятерки или на тройки, как учился я. Но у меня это было не только от лености. Я учился на тройки, потому что школу воспринимал как насилие над личностью. А самым лучшим днем в жизни было именно окончание школы, когда все пошли на выпускной. Мне же школа так обрыдла за десятилетку, что даже на выпускной не хотел идти и поехал в деревню, к родственникам под Терентьевск, где детство проводил и самые счастливые дни.

Но пойдем дальше по индивидуальной экскурсии по городу детства.

Зашел в центральную библиотеку, что напротив Кузни. Дело в том, что все библиотеки моего района были и моими главными друзьями, почему и поступил потом на филологический, почему и служу слову.

В этой библиотеке тогда работала библиотекарем дочь моей первой учительницы — Марии Федоровны. Зашел узнать у нее про свою учительницу. Сказали, что та здесь давно не работает, но саму Марию Федоровну видели на улице несколько лет назад. Значит, она может быть жива. Сколько же ей теперь лет? Она еще при нас грозилась уйти на пенсию, а было это сорок лет назад. Да, первая учительница, она самая главная.

Сказали, что фамилия ее дочери Свешникова, может, кто из прокопьевских читателей о ней знает.

Фото моего класса:

Тут же через трамвайную дорогу зашел в книжный магазин, где тоже часто бывал, но купить в нем дефицитных книг в советское время народу было нереально. Все расходилось по начальству и избранным. После революции и перестройки, случившихся в России, все магазины поменялись, но этот, слава богу, остался. Теперь здесь книжный магазин «Читай-город». Но какой-то он безликий, давит обилием книг. Особенность современных магазинов — книг много, но читать нечего. Очень много мусора. Я, например, когда бываю в Москве, хожу по специализированным магазинам, типа «Русский дом», где собрана литература, которой нет в массовых магазинах, где весь мусор. А здесь, в маленьком магазинчике, можно найти нужную книгу. Там одно время даже моя продавалась.

Теперь можно и вторую им отдать — о ветеранах Великой Отечественной.

В магазине спросил книги местных авторов. Их в таких блатных магазинах чаще всего нет. Но им же тоже надо где-то продаваться. После долгих раздумий продавец вспомнил, что из местных авторов есть некий Алексей Доронин, боевики которого в Питере печатают. Прочитал страничку, понял, почему он из Прокопьевска. Темы важные и близкие мне — о конце мира, об экологических катастрофах, сейчас он, конечно, напишет книжку о войне в Донбассе... Одним словом, он тоже травмирован Прокопьевском и Кузбассом. Тираж у его книг всего по одной тысяче экземпляров. Как может прожить автор на такой тираж? Или они его каждый год допечатывают. А самое главное, на что он живет.

IV

Народные подписные

У главного книжного магазина был когда-то филиал на окраине города, который назывался «Подписные издания». Все книжные магазины, как и библиотеки своего города, я хорошо знал, и не было, наверно, дня, чтоб их не посещал. Во всяком случае, теперь мне так кажется. Здесь время от времени происходили интересные явления, где наиболее интеллигентная часть народа могла приобрести дефицитные книжки. Даже не сами книжки, а подписку на них.

Раз в месяц происходил розыгрыш книжной лотереи. В магазине в указанное время собиралось огромное количество людей, как сельдей в бочке, каждый из которых предварительно приходил в магазин и ему продавец давала талончик на будущий розыгрыш. Книг тогда было почему-то для народа мало, а людей много — потому для народа устраивали эти розыгрыши (из-за этого искусственно созданного дефицита мы и стали самой читающей страной, сегодня все наоборот). Теперь о таких вещах интересно вспоминать, потому что поверить в них уже сложно.

Розыгрыш проводил кто-то наиболее ответственный из народа. Часто это был наш сосед из дома напротив, который работал фотожурналистом. Мне о нем было известно только то, что он за всю жизнь не выпил ни стопочки спиртного...

Сегодня, кстати, в моей личной библиотеке не осталось ничего из выигранных тогда подписных изданий. Все в основном было бросовое и со временем сгорело в печке. Осталось только собрание сочинений Ф.М. Достоевского, в коричневом переплете, действительно очень качественное, издательства «Наука». До сих пор им дорожу, хотя ни одного романа полностью не прочел. Это свойство человеческой психики. Недавно брал интервью у одного пенсионера, знаменитого томского художника. Так вот он тоже рассказывал, что его внучка прочла всего Достоевского, а он ни одного романа так и не одолел полностью.

V

Путешественник Андрей Сотников во время мото-экспедиции по Украине, думаю, как выехать оттуда живым.

В здание, где находились «Подписные издания», переехал мой лучший друг детства Витька Ю. Родители его были не очень благополучны, попивали, и он впоследствии тоже стал пить.

После переезда в новый дом в 90-е, когда в нашей стране случилась революция, смена собственности, а для народа это всегда сопровождается катастрофой (но до сих пор никто не сказал, что это была революция). За 90-е несколько десятков миллионов россиян мы недосчитались. Одни спились, другие эмигрировали, третьи покончили самоубийством...

Витька никогда не спорил, все принимал как есть. Ну, например, время начальных классов, однажды я иду из школы, он в школу. Говорю ему: «Ну эту школу, пошли гулять». И мы бродим до вечера, пока у него уроки не закончатся.

Или как-то мы с ним однажды попали в передрягу, в раннем детстве покурили. За домом нашли непотушенную сигарету и решили сразу повзрослеть. Родители о том прознали и, надо сказать, провели хорошую воспитательную работу, не либеральную, которую теперь популяризируют из всех розеток. Сначала нам всыпали хорошенько, а потом неделю на улицу не пускали. А это в детстве самое страшное.

Но другу моему это все ж не помогло. Как потом узнал, всю семью моего друга Витьки, кроме его младшей сестры, которая одна не пила и жила уже отдельно, из-за квартиры убьют и Витьку тоже. Кто же в том виноват? Да, все в этом мире закономерно...

VI

Повторяю, этот очерк — это рассказ о самом важном. Потому я просто хожу и описываю любимый город детства... Дом, где теперь находится «Читай-город», для меня тоже знаковый. Здесь жил в советское время и живет теперь самый привилегированный класс. В советское время это было большое начальство, теперь к ним еще добавились бизнесмены. Здесь в квартирах паркет, высокие потолки и минимум по пять комнат…

Путешественник и боец невидимого фронта с глобализмом Андрей Сотников рекламирует томскую компанию.
Они были первыми, кто меня поддержал.

Я это знаю, потому что в доме жили наши родственники Т., мои троюродные сестры Ленка с Маринкой. Они двойняшки, в детстве я их не различал и называл просто две Ленки, две Маринки.

Их мама работала в больнице, была заведующей отделением, она даже ездила в Москву на Олимпиаду в 1980 году. В то время это была высшая награда.

Лет десять назад они продадут эту привилегированную квартиру, вместо нее купят три (трехкомнатную родителям, сестрам двух- и однокомнатную). Потому что квартира и в самом деле уникальная, обычно в этом доме ничего не продавали.

Из «производств» в Прокопьевске теперь остались одни магазины, магазины и магазины, даже страшно от этого становится. А в магазин заходишь и в нем нет никого, кроме продавцов. Людям нужна работа, вот ради них магазины и открыли. Товар в основном западный, но это последние годы. С февраля сего года у нас наступило импортозамещение, то есть мы должны начинать работать на себя. А если этого не случится, народ устроит очередную революцию и вернется к СССР.

VII

В Томске я как-то зашел в бывший китайский автосалон, а там теперь стоят наши УАЗики, а главное мотоциклы ЗИД, половина салона занята одними мотоциклами. Лично я первый раз его увидел.

Для меня мотоцикл — это особая тема. Потому что путешествую я уже двадцать лет именно на мотоцикле, считая его лучшим транспортом для путешествий. Начинал со скутера, теперь спонсор подарил небольшой китайский мотоцикл. Единственно, если ехать приходится далеко, то до места привожу мотоцикл в автомобиле. Потому что ничто не сравнится с двумя колесами. Кто бы что ни говорил, но мотоцикл или скутер — это лучший в мире транспорт для путешествий. Велосипед он тоже не плох, но на нем ты сильно устаешь и не остается сил на общение и вообще радостное восприятие нового, а путешествие — это всегда встреча с новым, когда за каждым поворотом тебя ждет новый человек или какое-то нестандартное событие. Я думаю, что идеалом для путешественника был бы конь, но в наше время коня пришлось временно заменить мотоциклом... (Этой осенью я тоже надеюсь отправиться в путешествие, если найду средства. А экспедиции у меня всегда проблемные, где проблема или горячая точка, я туда еду помогать и разрешать. На эту осень — это, конечно, Украина. Напоминаю, что без помощи читателей экспедиция может не случиться, потому что бензин нынче стоит очень дорого).

Автор уже двадцать лет объезжает СНГ, создавая о них очерки и фильмы и рассказывая правду, которой очень мало в СМИ.

Почему мало? Потому что Россия еще не Россия. С февраля она начала становиться Россией, автор уже несколько десятилетий в том числе с помощью читателей бьется над тем, чтоб Россия была Россией, создал сайт спаси-храм.ру (Забытые храмы России), около десяти фильмов, две книги, еще несколько книг в работе — книга бесед с последними участниками Великой Отечественной войны, многодетными родителями и фермерами и всеми, кто остался жить на своей земле, как бы его ни сгоняли с нее.

Все эти статьи и фильмы я делаю во время экспедиции и в том числе благодаря вам.

Некоторые особо трудолюбивые читатели сайта дром.ру пеняют автору, что он не устраивается на работу. А как же и благодаря чему он живет уже полстолетия? Кормит детей, семью... Для них выкладываю некоторые статьи автора, каждая из этих статей издана тиражом в несколько миллионов, возможно, вы их помните. Теперь в Томске и московском журнале «Русский дом» статьи выходят почти еженедельно.

На это лето-осень запланирована одна из двух экспедиций:

• Томск — Дальний Восток, антикитайская экспедиция, где автор хочет разобраться, почему русские массово покидают Дальний Восток (продолжение экспедиции).
• Томск — Украина.

(В Крым я когда-то въехал сразу после присоединения, ощутил с крымчанами всю радость возвращения, снял знаменитый фильм «Русский Крым», отрывки из которого в Ютубе на канале путешественника Андрея Сотникова посмотрело около миллиона зрителей).

Вернемся в Прокопьевск. Прохожу мимо памятника Ленину. Никто его не убрал и, наверно, не уберет в ближайшие лет сто. Потому что фигура это значимая и в какой-то мере он спас Россию в ту эпоху. Потому что от капитализма нам надо было уходить, а при царской власти это навряд бы получилось. Россия уже начала разрушаться изнутри. Если вы почитаете серебряную литературу рубежа веков, в ней сплошной разврат, и сами литераторы вели не очень нравственную жизнь, чуть не каждый второй был голубой, — конечно, нужно было излечение.

Теперь рядом с Владимиром Ильичом, а это самый центр Тыргана, висит огромная реклама: «Выбор профессии начинается с детства». Изображены водители Белаза — это теперь главная профессия для мужчин в Прокопьевске, как в наше время был шахтер. Почти все мои одноклассники работают на больших машинах и получают от полуста, но лично я им не завидую, потому что жизни у них нет, одна работа. Как один сказал, даже на рыбалку только раз в год смог вырваться. Только отдохнешь и сразу надо опять на работу. Деньги получают крупные, но имеют все то же. Такие же квартиры, ездят на простеньких личных машинах, имеют одного-двух детей... И куда эти деньги уходят. Чтоб деньги сохранить, тоже разум нужен, особенно в наше время. Когда кредиторы и прочие приставы на каждом шагу поджидают, как раньше бандиты.

VIII

Путешественник Андрей Сотников перед мото-экспедицией на Сахалин, рекламирует самого постоянного спонсора.

Администрация в Прокопьевсе своеобразная, как и город, она полубандитская. На Высоком у нас был Мичуринский, кто-то вблизи администрации на него решил наложить лапу, потому что он недалеко от города находится, земля дорогая, и за один день сожгли около полусотни дач, потом выжгли остальные. Как люди ни боролись, все бесполезно — народ он во всем мире бесправен. В итоге все до единого бросили свои участки. Видел одну дачу, которую обнесли неприступным забором и, наверно, охраняют круглосуточно со злыми собаками. Теперь нам пришла бумага, чтоб мы и землю из-под дачи им подарили, почему я и поехал в Прокопьевск разбираться.

Наш домик, конечно, жалко, но мы его купили, гораздо жальче дом наших друзей-соседей Ш., которые строили его сами. А что такое построить какому-нибудь советскому инженеру собственный дом — о том книгу можно написать. Помню, как он зиму только обдумывал, как и из чего строить будет. И вот их дом тоже сожгли. Хотя он почти из бетона, то есть шлакоблока. Они тоже бросили, потому что страшно, когда вокруг все брошено и ни одной живой души нет.

Когда я здесь жил, в Прокопьевске была численность четверть миллиона. Очень многие за это время уехали, но нет совсем ощущения, что жителей стало значительно меньше. Производит что-нибудь Прокопьевск сегодня, думаю, процентов пять от того, что было в советское время, тридцать лет назад.

...Почему водители много получают. Я уверен и переубедить меня сложно. Деньги все получают за отсутствие жизни. Работа съедает их всех без остатка. Я все же думаю, что у человека должно быть еще что-то — на рыбалку съездить, сходить где душа твоя отдыхает — в театр для одного, для другого в ресторан или в спортзал покачаться, или в Монголию съездить. У них ничего этого нет. Как нет у них и своей земли. То есть они ничего не садят на ней и не имеют живности, даже живя в деревне — коров, гусей… Это я говорю в целом, исключения, конечно, и здесь есть. Они считают, что им проще в магазин, но это не проще, это вынужденно. Потому что сорвать ягодку, тобой выращенную, это несравнимо ни с чем. Особенно у нас в Сибири.

Нет, я не осуждаю, эту жизнь они сами себе выбрали, и я уверен, что они по-своему счастливы. Одно но, у человека должно быть время, когда он может быть человеком, то есть подумать, а не только пахать и пахать всю жизнь, как сумасшедший, а не будешь пахать, хозяин тебя иначе выкинет с работы. Чем-то это концлагерем попахивает (сам я тоже последние годы стал на них похож — после того как к 9 мая выпустил книгу об участниках войны, так и бегаю ежедневно, как заведенный, ищу средства на второй том. А это, оказывается, очень не просто, особенно в нашу посткоронавирусную эпоху, когда обули всех предпринимателей и народ вместе с ними (недавно в ютубе попалось одно из последних выступлений историка и политолога Андрея Фурсова, где он сказал — что цель коронавирусной войны была, чтоб один процент самых богатых забрал половину средств у среднего бизнеса и народа.

VI

На Байкале я однажды встретил отшельника. Он прожил жизнь обычного человека, сменил кучу профессий, а ближе к пенсии вернулся в свою родную деревню, которая к тому времени вымерла, как и две трети всех сибирских деревень в ХХ веке. Он не стал долго сокрушаться, а ее решил возродить, стать единственным ее жителем. Построил дом и все такое. Так вот, когда я его посетил, у него на столе лежала Библия, Коран и литература по шахматам. Потому что он сказал, надо напрягать ежедневно мысль. Мысль имеет те же мускулы и, если их не напрягать, то мускулы мозга быстро атрофируются. У этого отшельника было очень много свободного времени. Из хозяйства он имел только парочку небольших собачек, которые сами пришли, и кошку. Я не думаю, что он более ленив, чем мои одноклассники-водители большегрузов, но он в разы больше их всего передумал и понял. А мы все же сюда пришли для познания и чтобы душу свою вычистить от всяких нехороших вещей. А иначе еще для чего?

О байкальском отшельнике можно прочесть здесь

Путешественник Андрей Сотников во время мото-экспедиции по Туве.

Если кто спросит — зачем он это все описывает. Я отвечу очень просто: вы не представляете, как это важно, вернуться в город детства. Когда я жил в Германии два месяца, всего два месяца в жизни, то чуть не умер от тоски по России. А когда жил в Москве два года, то тоже чуть не умер, но уже без родной Сибири, потому что Москва — это уже не Россия.

В этом здании с рекламой, через дорогу от памятника Ленину, в советское время находилось детское кафе. Теперь в нем куча разных офисов. Они нашему времени важнее — даже заходить не стал. А какие здесь были вкуснючие корзинки.

Итак, экскурсия по Прокопьевску продолжается. В этом здании на Ленина, 46 находилась юношеская библиотека, в которой бывал, наверно, ежедневно. Если б не она, может, не поступил б на филфак, не вырвался б из Прокопьевска, а не вырвись, то бандитских 90-х скорее всего не пережил бы (из четырех друзей детства трех я уже потерял).

И здесь тоже теперь офис. Но слезы лить не стал. Мы живем в переходное время, а у каждого времени свои приоритеты. Собственность мы запустили, осталось ее остановить (как сказал один ветеран войны, заслуженный профессор и умнейший человек, который вошел в мою книгу бесед с участниками Великой Отечественной войны «Правда ветерана». К следующему дню Победы, кровь из носа, надо с ним делать отдельную книгу, иначе можно потерять интереснейшего человека и собеседника. Потому что они быстро уходят. За время работы над первой книгой, я опросил 14 человек, половина из них уже ушли. А вы не представляете, как важно знать мнение человека из другой эпохи, которую уже переписывают. Мы читаем о Великой Отечественной, о довоенной сталинской эпохе всякие небылицы, а я обо всем этом разговариваю с живыми свидетелями). Читайте в конце статьи отрывок беседы с ветераном В О войны.

Трудность в том, что издать книгу гораздо проще, чем ее подготовить. На типографские расходы дает Областной совет ветеранов, но чтоб ее подготовить, надо почти год над ней работать. Потому без поддержки это невозможно. Если кто из читателей сможет хоть немного поддержать вторую заключительную книгу, автор будет очень признателен, а это значит — книга точно выйдет в срок, с указанием имен всех благотворителей. Все подробности по телефону. Счет автора в конце статьи или на моем сайте путешественника Андрея Сотникова «спаси-храм. ру»

VII

На Новый год на центральной тырганской площади устраивали огромную горку, к великой радости детей и не только детей. В Новогоднюю ночь у нас, как и у всех семей Прокопьевска, была традиция, идти на горку к главной елке и там встречаться с друзьями.

А позже мы подростками на этой горке катались с любимыми девочками... потому что, когда ты мчишься с ледяной горы на сверхзвуковой скорости, то находишься как бы в ином измерении, и ты уже не ты, и тебе все можно и доступно.

Фото А5

А я иду дальше по проспекту Ленина. Это здание самое уникальнейшее. Тут находилась булочная, в которой моя мама в молодости работала продавцом. С этим магазином у меня связаны самые сильные воспоминания. Тут была каптерка, где мы с мамой иногда ночевали, потому что тогда ночью хлеб тоже привозили и продавщицы должны были ночами дежурить, — в советское время все хорошо было, но о простых людях мало думали... Сейчас, наверно, так же — ведь мы приходим в магазин и в нем есть все товары и кто-то их туда доставил.

Теперь и в этом магазине все изменилось. На его месте теперь ломбард и евроокнами торгуют — все то, что в наше время важнее хлеба...

Все описываемое — находится в стандартных пятиэтажках. Потому что все наше детство в них прошло и родились мы тоже в пятиэтажках. И кстати, сделаны они хоть из блоков, но эти блоки еще дышащие, современная панель — она бетонная, очень холодная и не дышит. Я заметил, что наше большое начальство, в том числе и те, кто строят эти дома, в панельных домах никогда не живут. Интересно, почему.

А первые белые девятиэтажки в наше детство только появляться начинали, мы в них ходили на лифтах кататься.

Опять дождь зарядил. Сегодня ливневый день, хоть и очень теплый. Сибирь это такой регион, где только один по настоящему теплый месяц, июнь. Говорят, он у нас даже теплее, чем в Грузии. Я в Грузии был дважды, хотя там надо бывать ежегодно, потому что русских в Грузии очень любят, как и во всем мире. Но если смотреть наши СМИ, там уверяют в обратном.

Впрочем, пока грузинские наемники ездят воевать и умирать в Донбасс, думаю, что лучше Грузию не посещать.

VIII

Путешественник Андрей Сотников в казачьей усадьбе в Семилужках, под Томском, построенной бывшим милиционером, патриотом русской земли. Очерк о нем читайте в моей книге «Быть русским».

Прохожу дом, в котором жил наш «знаменитый» одноклассник Н., который уже в старших классах не вылазил из детской комнаты милиции (сейчас, наверно, ее отменили, как и вытрезвитель). А теперь он из тюрем не выходит, только выйдет, опять возвращается. Мне рассказывали о его последнем деле, они с другим общим знакомым грохнули мужчину. Менты второму сказали: или платишь миллион, или садишься и надолго. Квартира в то время миллион стоила, знали какую сумму называть. Он продал квартиру и остался на свободе, но зато поумнел на всю жизнь. Говорят, на Западе тоже не столько садят, сколько штрафуют. И у нас к этому идут, пока неофициально.

А наш «знаменитый» одноклассник сел и надолго. Так что все от семьи и среды зависит. Хотя не знаю, какие у него были родители. Но в последнее время наша страна стала как одна большая зона. Если в советское время с наколками ходили только уголовники, то теперь почти вся неразумная молодежь. Романтика, однако. Украл — выпил — в тюрьму... Украл — выпил — в тюрьму...

А вот наш детсад. С него мы в детстве прыгали зимой в сугробы. Вот сумасшедшие были. Я только раз прыгнул и мне хватило. Представляете себе, какой высоты детсад, примерно с трехэтажный дом. Чуть язык не откусил, хоть старшие товарищи и предупреждали, что зубы должны быть при прыжке сомкнуты.

У меня с этим детсадом отношения более серьезные, в раннем детстве я с него упал, но только летом. Не с крыши, а с лестницы. Упал серьезно, повредив позвоночник, после чего почти полгода пролежал в больнице. Это уже была совсем иная история, отнюдь не литературная.

Ну да ладно, а я иду дальше. Прохожу аптеку, мы мимо нее всегда шли в школу. Она тоже осталась на прежнем месте. Кому сейчас хорошо, так это аптекам и стоматологиям. Не так давно подорожал сахар почти в два раза, а это значит, что зубы у нас будут теперь меньше портиться и тоже в два раза. Почему-то думаю, что стоматологические магнаты будут пробивать на законодательном уровне закон о понижении стоимости сахара, для них ничего хуже не бывает.

Иногда мы заходили в эту аптеку, покупали витаминки кругленькие «Ревит» и прочее, бутылечек с желтенькими шариками. Кто-то за раз съедал весь бутылек, и ничего, и живы оставались.

Подхожу ближе к своему родному дому. Здесь начинаю всматриваться в лица людей, в надежде встретить кого-то из знакомых. Но не повезло. Все же более тридцати лет прошло, треть века как отсюда вышел. Уже почти два поколения выросло.

Двор весь наш сменился. Агитплощадку убрали. Огромный куст сирени, у которого мы играли, исчез. Клумбы перед подъездами убрали, расширили дорогу для парковок автомобилей. Кто бы теперь мог поверить, что в советское время в Прокопьевске автомобили на ночь не оставляли на улице у домов без присмотров. Все меняется, и с этим ничего не поделаешь.

Про Прокопьевск говорят — город без будущего. Ранее он жил шахтами, теперь люди просто живут, без шахт, заводов, но живут и неплохо, нормально живут. Каждый чем-то занимается. Кто-то на юга — в Краснодар, Крым перееезжает, не очень задумываясь, что эти земли Россия потеряет, они стопроцентно Турции отойдут, если у нас не произойдет бума рождаемости и прочего. Украина — это небольшая предвестница этого бума. Дай-то Бог, чтоб это случилось. Чтоб аборты запретили и все прочее. Те же аборты, их не запрещать надо, а все наше мировоззрение менять. Нам говорят сильные мира сего о перенаселении. Столько веков люди жили, рожали по 10 детей, и не было у них никакого перенаселения. Я вот теперь делаю книгу с участниками войны, все они говорят, что в Томской области на селе в каждой семье было 10-15 детей. И ничего и как-то пережила Россия этот детский бум. Но у всех участников уже было по 1-2 ребенка. Война детей «съела». Так волнами и идет. Сейчас у нас тоже как послевоенное, послереволюционное время. В революционные девяностые вообще не рожали, теперь потихоньку начинают.

Дети в Прокопьевске так же сидят на гаражах, как и мы. Прокопьевск город молодой, здесь делали кирпичные гаражи перед домами, сотни гаражей стоят в ряд. Перед нашим домом начинаются ряды гаражей, где наши отцы после работы проводили свое время. Уж не знаю почему, или они от семей отдыхали, или советские Жигули и Москвичи требовали постоянного пригляда, чтоб они ездили.

А вот уникальное здание на Институтской, говорят оно было на всем Тыргане чуть ли не первое построено, еще сталинских времен. Вокруг был пустырь и болота, только оно одно стояло. Когда-то оно было очень красиво, нестандартно, потому что из другой эпохи. Теперь его спрятали, отделав фасад железом. Изуродовали, и оно потеряло свою индивидуальность.

Иногда по улицам старушки ходят. Это теперь наши матери, которым за семьдесят, отцов уже как правило нет. Почему-то в России такая несправедливость, женщины намного больше живут, и никто этим феноменом не занимается. Это я связываю с алкоголизацией, которая, согласно мнению ветеранов войны, запущена была специально после войны, потому что нужны были деньги на восстановление страны. Страну восстановили, а алкоголизацию стал убирать только Путин, но зато была запущена другая программа — наркоманизация и прочее и прочее.

Нет, путешествовать человек должен время от времени обязательно. Вот сейчас птичку увидел. Маленькая с длинным клювиком. Понятно, что она не зимовала у нас в Сибири. То есть на зиму они перелетают на юга. А мы-то люди чем хуже. Они выживают, но нам, людям, это тоже жизненно необходимо, хоть раз в год сняться с насиженного места, чтоб людьми остаться. Ведь мы же на это море ездим не для того, чтоб покупаться и позагорать, да кому нужна эта грязная черная лужа. Мы едем, чтоб получить столь необходимый сибиряку запас солнечной энергии, которого у нас в Сибири катастрофически не хватает.

Путешественник Андрей Сотников с семьей 9 мая на параде Победы в Томске.

IX

...Наиболее сильные воспоминания от Прокопьевска — это пионерские лагеря. В старших классах я каждый божий год бывал в одном и том же пионерском лагере. На Чистугаше. Название не помню, но там рядом было сразу три лагеря. Это был лечебный лагерь, в котором исправляли зрение. Каждый день мы заходили в комнату, садились примерно на полчаса и смотрели на доску с буквами, а врач меняла нам линзы на очках. У меня тогда зрение начало портиться, а в лагере его сделали стопроцентным. Потому что в советское время медицина была действительно одной из лучших в мире. Это теперь мы знаем. На Кубе, в нашем филиале, она осталась и сегодня лучшей в мире. Говорят, там у всех зубы отличного качества. В отличие от современной России, где у людей после шестидесяти зубов уже половины нет.

Что удивило в родном городе, женщины здесь стали так же красивы, как и в культурном Томске. Что-то стало меняться и в России, и в родном городе. Тридцать лет в Прокопьевске была уголовно-ущербная мода, например, парень с длинными волосами не мог появиться вечером и все такое. Теперь все изменилось. Но есть и местные особенности. Например, у кассирш, продавщиц и прочих общественных женщин часто встречаются наклеенные ресницы и длиннющие ногти, в Томске этого нет. Тут это сразу в глаза бросается. Видно, от женщин общественных профессий тут требуют быть подчеркнуто красивыми.

А вот и мой родной пятиэтажный дом. Этот дом особенный тем, что в наш первый класс из него пошло чуть ли не половина класса, около пятнадцати человек. Видимо, это было связано с тем, что в СССР при рождении второго ребенка чаще давали квартиру. Мои родители тоже под меня получили квартиру.

… Квартира у нас была на верхних этажах, у нас на четвертом, а у друга Коськи на пятом. На его этаже была лестница на чердак, люк на замке. И вот однажды на чердаке начала мяукать жалобно кошка. День, два, три мяукает, и мы с Коськой пошли по подъездам, нашли открытый люк и залезли на чердак, спасать кошку. Думали, может, она где застряла. Кошку мы нашли привязанной за шею проволокой. Освободили, и она потом несколько лет прожила у Коськи. Мама ему вдруг разрешила завести первую кошку. У меня уже была и кошка, и собачка. Всю жизнь.

А кто привязал эту разнесчастную кошечку, которая благодаря тому обрела дом — мы потом узнаем. Это был наш одноклассник и мой сосед Н. Да, дети порой бывают очень жестоки.

Гуляю дальше. Все знаковое, все до боли известно. Вот у этой березы около нашего дома я похоронил своих собачек Мику-1 и Мику-2...

Иду мимо улицы, которая названа в честь лейтенанта Петренко, погибшего при исполнении служебного задания. Раньше именем каждого геройски погибшего милиционера называли улицу. В Томске за последние месяцы уже, кажется, двое офицеров получили звание героя России. Будут ли их фамилиями называть улицы в капиталистической России?

Кстати, одна из главных причин, почему началась война на Украине и почему от нас вообще отвернулись наши республики, это то, что мы, русские, начали изменять своим идеалам. Россия всегда была отдельная ни на кого непохожая цивилизация, в последние годы мы перестали быть русскими, и все посыпалось.

Эта мысль не моя. Ее я прочел в интервью с одним из донбасских командиров, интервью было опубликовано еще до 23 февраля, когда еще можно было что-то понять — за что они воюют и за какие идеалы. Так вот, этот полевой командир ответил, что их хотят переформатировать на западные ценности, чтоб они отказались от всего своего русского. За это они и воюют, за то гибнут.

И кстати, когда я полгода назад проезжал границу с Луганской областью, мне тоже на вопрос — за что они воюют — один ответил: «Ты зайди на любое кладбище на Донбассе, все они переполнены мужиками, погибшими в последние 8 лет».

X

В этом доме жил дядя Миша, родной брат мамы. Его сын когда-то дал мне покататься на своем мотоцикле, на котором я сразу совершил свое первое мотопутешествие (только теперь это понял). Мой брат Игорка потом, в конце 80-х, сопьется и уйдет раньше времени. А до того он работал шахтером, имел мотоцикл Ява. Это была очень престижная машина, лучшие мотоциклы, доступные советскому гражданину — чехословацкие Ява и Чезэт.

Игорка был очень добрый, я у него с дуру однажды попросил покататься, и он дал, без каких-либо разговоров. Хотя у меня не было ни прав, ни опыта вождения мотоцикла. Он знал, что я сын милиционера и мотоцикл не должны забрать. И я поехал в Терентьевск потайными тропами. Это 20 километров — сейчас сам удивляюсь этому поступку. Но, в конце концов, за своим первым автомобилем во Владивосток я тоже поехал через неделю после получения прав. Настолько было велико желание иметь собственный автомобиль (правда автомобиль начал водить лет с 14-ти). И очерк, опубликованный на ДРОМе, «Как я пригнал автомобиль из Владивостока» до сих пор входит в золотой фонд крупнейшего в стране автомобильного сайта. Также он вышел в журнале «Огонек» огромным тиражом и еще много где перепечатан. Уж что хотите со мной делайте, но я почему-то уверен, что сотни, если не тысячи людей после прочтения статьи, поехали за недорогими и качественными автомобилями. Потому что только двое моих знакомых это сделали благодаря статье...

Поэтому, можно сказать, благодаря Игорке я не слажу с мотоцикла уже 20 лет. И, может, еще не буду слазить, став одним из старейших пишущих мотопутешественников в стране...

А Игорке я потом долг отдам. Уже в наше время я забрал из специнтерната его дочь, и она будет 10 лет жить с моей мамой, за это время станет почти нормальным почти человеком, потом создаст семьи и родит двух детей, из которых, может быть, что-то и получится. В специнтернате они нормальную жизнь не ведут, нормальными людьми не становятся, и детей они тоже не имеют право рожать...

Кто знает, может быть, если б Игорка (мы называли его на украинский манер) тогда не дал мне мотоцикл, то я б и не стал впоследствии мотопутешественником... Да, жизнь она, однако, состоит из цепей случайностей.

XI

А я вечером поехал на Софоновское кладбище. Как и на Ваганьковском кладбище, здесь больше не хоронят, потому что город подошел к нему вплотную. Здесь лежит моя бабушка Мария Ивановна Боднар и прабабушка Екатерина Даниловна Бякина, которая заменила папе родителей.

Вечером еще заехал к друзьям родителей, которых не видел — страшно сказать — лет 35, а такая встреча дорогого стоит, скажу я вам. Особенно, если тебе искренне рады.

Пастух за сорок тысяч

Заночевал в 20 километрах от Прокопьевска в поселке Терентьевское у дальних родственников. В Прокопьевске у нас практически никого не осталось. А этому поселку повезло, вблизи него есть открытый разрез, где все мужики местные работают на большегрузах. Зарплаты у них немаленькие, но зато хозяйство в основном никто не ведет.

Одна местная фермерша сказала, что проблема у них — найти пастуха не могут. За сорок тысяч никто не хочет идти. У нас в Томске сосед ездил разнорабочим на вахту, где он пятьдесят зарабатывал, а тут, считай, под окном работа, и все равно никто не хочет идти.

На том и закончилось мое четырехдневное путешествие в город детства, совершенное на автомобиле Тойота фанкарго 2000 года. Автомобиль этот легендарного качества, половину своих последних мотоэкспедиций я совершил на нем, но сейчас подумываю поменять его на что-то не менее легендарное, но только на газу, а то во время путешествий поездка в копеечку влетает (мотоцикл я ставлю в автомобиль, доезжаю до границы, например, с Грузией, достаю мотоцикл и на нем проезжаю уже Грузию). Может, кто из читателей что посоветует по этому поводу.

ВНИМАНИЕ!

ВНИМАНИЕ!

Старейший автор дрома на эту осень запланировал одну из патриотических мотоэкспедиций, на что хватит средств, без помощи читателей она, скорее всего, не осуществится.

Экспедиции получаются очень затратные. Хотя я экономлю на всем — живу в палатке, готовлю на костре и газе, но сам я могу оплатить только треть затрат.

Из каждой экспедиции автор привозит статьи и фильмы. Теперь во время экспедиций во всех соцсетях, а также в ютубе и телеграмм будет выкладываться почти ежедневный видеодневник путешественника Андрея Сотникова. Осталось только собрать средства на бензин.

Фото Ф76

Прошлые экспедиции путешественника Андрея Сотникова:

Карелия

Беларусь

Молдавия и Приднестровье

Грузия и Армения

Северный Казахстан

Монголия

Дальний Восток и Сахалин

Алтай, Хакассия и Тува

Нарым и Север Томской области

Обо всех этих экспедициях можно прочесть на сайте дром.ру, в книге Андрея Сотникова «Быть русским» и в многочисленных статьях и посмотреть в ютубе на канале путешественника Андрея Сотникова.

Цель экспедиций путешественника и писателя Андрея Сотникова — воссоздание Российского государства на новых основаниях.

Во время экспедиций автор собирает материалы для следующих книг:

Встречи с последними участниками В О войны и тружениками тыла (первый том книги вышел 9 мая 2022 года),

с многодетными родителями (потому что, если Россия не разрешит демографической проблемы, мы сократимся до размеров Московской области).

С фермерами и теми, кто остался жить на своей земле и живет от земли...

Чтобы поддержать экспедицию, достаточно перечислить любую сумму на телефон 8 952 160 41 83 или карту ОТП Банка

2201960301118731 Сотникову Андрею Владимировичу.

Делая пометку — на экспедицию 2022 года.

Всем, оказавшим поддержку, будет выслана почтой книга бесед с участниками В О войны «Правда ветерана».

И общими усилиями мы совершим эту экспедицию, несмотря на все коронавирусы.

На мотоцикле я путешествую два десятка лет, совершил десятки экспедиций, около полусотни из них можно прочесть на сайте дром.ру. Ранее у меня был спонсор, но коронавирус его разорил. Сейчас послал предложения в разные мото фирмы, откликнулись одни ребята, они организовали сборку Эндуро мотоциклов в России, а на будущее планируют создание в России собственных мотоциклов. Может быть, на будущий год смогу с ними более плотно посотрудничать. Дело в том, что в Томской области было огромное количество сел и деревень, которые за последние полвека вымерли, как говорится, без всякого Гитлера и Наполеона. Из всех поселений осталась только треть. У меня давняя мечта их объехать и написать о тех, кто остался и живет в них, описать эти селения, но там даже на простом мотоцикле порой не пройти, а проходимый эндуро сможет.

Из переписки с директором компании ZM MOTO

Наша компания ZMmoto своей главной целью видит производство российских мотоциклов, то самое замещение импорта с последующим выходом на зарубежные рынки со своей продукцией. В настоящее время работаем над конструкторской документацией по раме, как основному агрегату с VIN номером транспортного средства.

Также активно развиваем направление мотоциклов на электрической тяге. Небольшими, но уверенными шагами идем к цели.

У нас сейчас небольшое мелкоузловое производство, площадью 1100 кв. м, мы получаем мотоциклы из Китая комплектами и организовываем их качественную сборку и доработку здесь, своими силами. Детали, полученные из Китая, проходят 3 этапа контроля качества: на приёмке, во время сборки и на выходе готовой продукции. До сих пор отделу контроля качества есть много работы, как говорится, «Китай, такой китай».

Настоящей целью открытия сборочной фабрики есть действительно качественные мотоциклы, готовые к использованию сразу «из коробки», не требующие дополнительных доработок, смазки, протяжки и настройки.

На сборочной линии мы проверяем форму и геометрию рамы, маятника, подрамника, прогоняем резьбы, где требуется, используем фиксаторы резьбы в необходимых вибронагруженных местах мотоцикла, пропитываем маслом воздушные фильтры, проверяем и перекладываем электропроводку мотоцикла, часто дорабатываем её (перепиновка, пропайка, изоляция). Регулируем клапана двигателя, обязательно делаем тестовый запуск мотора, настраиваем органы управления, как они должны быть с точки зрения опыта езды. Ведь китайский сборщик, он не ездит сам на мотоцикле таком, он не знает, как правильно поставить рычаг сцепления, и в каком положении должна находится лапка тормоза.

Почему мы работаем только с мотоциклами класс эндуро? Потому что для нас это НОРМАЛЬНЫЕ мотоциклы! Я и моя команда занимаемся этим видом спорта и отдыха, мы проводим туры в горах Северного Кавказа, ранее я проводил обучения по езде на мотоцикле, проводил мастер-классы, до сих пор активно участвую в соревнованиях и занимаю призовые места. В наших планах есть расширение ассортимента до туристических эндуро мотоциклов, двойного назначение (туризм, дороги, грунтовки), которым требуется ПТС, но это направление затратно, и я ищу инвестиции под это. А объять дорожную линейку нет цели, я предпочитаю заниматься тем, в чем действительно имею экспертность, т. е. быть «большой рыбой в маленьком пруду».

Еще напомню. Что на сайте автора спаси-храм.ру можно посмотреть список главных фильмов мирового кинематографа, которые не только полезно, но и не вредно смотреть в наше время.

Буду благодарен за дополнение этого списка.

Как связаться с автором

по телефону: 8 952 160 4183

электронному адресу: a_sotnikov@rambler.ru

почте: Томский район, Богашевский сельсовет, село Петухово, ул Новостройка 12-1 Сотникову А. В.

Сайт автора: spasi-hram.ru

ПРИЛОЖЕНИЕ.

Глава из книги Андрея Сотникова «Правда ветерана». Томск, 2022 г, 160 стр.

Беседа с КОВАЛЕНКО Григорием Фомичом, ветераном Великой Отечественной войны

Детство: никогда не видел, чтобы мама спала

Я застал ещё единоличное хозяйство. Семья у нас была большая, только детворы девять душ, а с отцом, матерью, дедом и бабушкой аж все тринадцать. Питались мы по тем временам неплохо: держали четыре коровы, три лошади, табун овец, свиней, куры были. Правда, с одеждой трудновато приходилось, всё нужно было самим изготовить: вырастить лён, сделать из него волокно, наткать полотна; из шерсти катали валенки; из овчины шили полушубки. Если подрастал парень, лет в 16-17 нужно было ему покупать хромовые сапоги с галошами и гармошку; девчатам — ботинки с галошами, платье и шаль. Я никогда не видел, чтобы мать спала, когда ложился — она работала, когда вставал — тоже работала.

Время шло вперёд. Такая сельская жизнь продолжалась до тридцатых годов. В 1929 году начались гонения на крестьян-единоличников, которые подразделялись на бедняков, середняков, подкулачников и кулаков. Кулаком считался тот, у кого было хорошее хозяйство. В 30-х годах эти семьи были сосланы в северные районы; большинство погибло в пути от холода и голода. Все имущество конфисковывалось и передавалось в колхозы, где оно быстро выходило из строя и гибло. А единоличные хозяйства стали облагаться многочисленными налогами: масло от каждой коровы сдай, от овец шерсть сдай, от свиньи — кожу, мясо, от куриц — яйца. Кроме того, каждому трудоспособному члену семьи с 16 лет нужно было отработать месяц на лесозаготовках.

До 1934 года мы держались единоличниками, а потом в нашем селе организовали колхоз и начали мы все работать за трудодни. Уйти из колхоза можно было только на учёбу. В 1938 году по липовой справке, будто еду поступать в училище, я вырвался из колхоза, получил паспорт и уехал в Крым, где устроился на нефтебазу. Там я проработал до самого призыва в Красную Армию.

Мама за нас всю войну молилась

Служить я начал в 40-м году, а закончил аж в 46-м — вся молодость, считай, была военная. Но война мне — не мать родна.

Призвали меня на Дальний Восток. Думал, два года послужу и всё. Но меня направили в полковую школу учиться на командира орудия, а там и война захватила.

Мы все чувствовали, что война будет. Мой брат служил на границе у Бреста, так он рассказывал, что незадолго до нападения немецкие самолёты над ними летали: ошибаются, мол, молодые лётчики, на нашу территорию залетают. Дня за три до начала войны командир армии отдал приказ (старичок был, с царской армии ещё остался): «Убрать все штабы, пункты перенести на другие места». А когда утром 22 июня налетели самолёты, артиллерия, то стали бомбить те места, где они раньше стояли. Три дня они держали оборону, пока не кончились снаряды. Отходили — уже еле-еле наши выстрелы были слышны. А как отходить? Видим, говорит, несколько машин стоит немецких, ну, шоферов убрали. А кто может за руль сесть? Да никто! Это сейчас любой пацан машину может угнать. А мы в то время на велосипедах ездить и то не умели, а о машинах и не мечтали. «Днём прячемся, а ночью бежим», — рассказывал брат об отступлении.

А нашу часть на Дальнем Востоке держали, ждали, что Япония нападёт, мы день и ночь у орудия дежурили. Но после Сталинградской битвы японцы струхнули, и нас в 42-м перебросили на Запад. Я был направлен во вновь формируемую 2-ю истребительную противотанковую артиллерийскую бригаду, 1329-го полка, командиром 57-мм противотанкового орудия.

Орудие наше имело фронтовое солдатское название: «Прощай, Родина» — потому что это всегда дуэль с танком один на один, кто кого первый уничтожит — ты танк или он тебя. Мы даже привилегиями пользовались, нам и платили больше. Потому что смертники: у нас и нашивки на рукавах были особые, не как у всех. Где опасно, где танки, туда нас и кидали. На стволе моего пятого орудия, с которым я прошёл всю войну, было нарисовано пять звёздочек. Это значило, что наш расчёт уничтожил пять немецких танков. А номер его означал то, что четыре предыдущих орудия были разбиты. Вместе с ними гибли или калечились те, кто находился рядом. Мне же почему-то всегда везло, даже в госпитале ни разу не лежал. Сам удивлялся: всю войну прошел, сколько похоронил, сколько в госпиталь отправил, а живой и не покалеченный.

Правда, последний раз чудом жив остался! Пушку выкатили. Первый немецкий снаряд разорвался впереди орудия, второй перелетел, а третий обязательно попадёт, это называется «вилка артиллеристская». Я наводчика схватил — и с ним в канавку, только упали — и бах! — снаряд разбил пушку вдребезги. Доля секунды — и ни его, ни меня не было бы. Или в другой раз: я бежал, по мне бронетранспортёр огонь открыл, я три раза падал, вскакивал, но добежал до оврага. Посмотрел — у автомата ложе разбито, в брюках дырка, телогрейка прострелена, — а на мне ни царапины. Как заговорённый. Покойная мама мне рассказывала: «Я за вас всю войну ходила в церковь молиться».

Правда, у нас всей семье повезло. Мы, три брата, в кадровой служили, а четвёртый брат в 1942 году мобилизован был. Старший и младший инвалидами пришли с войны, но живые, а мы, два средних, вернулись здоровые. И два зятя служили, тоже живы остались. А вот двоюродные братья — все погибли.

Жизнь и смерть

Я ведь полстраны в войну прошёл, многое пришлось повидать. Сильно пострадала Белоруссия, Курская область, Орловская, а вот Украина, как мне показалось, меньше. Помнится, приехали на станцию Умань, в деревню Междуречье. Надо переночевать. Зашли в дом, хозяйка забегала: «Что вам приготовить?», давай жарить сало. Мы говорим: «Хорошо бы с салом и картошечку». Она удивилась: «А что, вы и картошку будете есть?» Спрашиваем: «Как вы тут жили?» «А как мы жили, — говорит, — вот придут немцы, а мы говорим, что деревня под румынами, они уходят; румыны приходят, а мы говорим, что под немцами. Так вот и жили». У них там и свадьбы, и самогонка, мы в той деревне неделю пробыли, хоть отдохнули. А потом пришёл приказ командира мобилизовать тех, кто подходил по возрасту. Так мы в этой деревне провели мобилизацию, пополнили свою часть молодёжью.

Приходилось встречаться и с абсурдом. Например, был приказ: не хоронить в обмундировании. Так что ж я, своего друга буду раздевать? Не подчинялись мы этому приказу. Раз погиб, значит, он заработал эту несчастную тряпку. Как хоронили? Плохо, надо сказать, хоронили.

Помню, шли по месту, ранее оккупированному немцами, у них около сёл кладбища были сделаны отдельные для своих, кресты стоят, на крестах каски висят, всё аккуратненько, рядочками. Конечно, наши с землей всё это дело потом сравняли. Правда, ближе к концу войны и наши стали хоронить получше. На сельских кладбищах, по возможности, ставили такие конусообразные деревянные памятники: надпись и сверху звездочка. А крестов не ставили, это немцы кресты делали, а наши нет.

Конец войны

9 мая ехали мы по Чехословакии и догнали колонну немцев, которые уже капитулировали. Они по обочине идут, мы по дороге едем. Солдаты шли весело, кричали: «Гитлер капут! Война капут! На хаус!», то есть домой. А вот офицеры шли, наоборот, унылые.

После того как закончили с немцами, поехали встречаться с союзниками в Австрию, но встречи не состоялось. На полпути нам объявили, что наши вчерашние союзники стали нашими врагами номер один, и нам нужно не расслабляться, а порох держать сухим. В боевой готовности мы простояли в Венгрии вплоть до осени 1945 года, после чего нашу часть расформировали, но моя служба на этом ещё не закончилась. После войны осталось много лошадей, и наших, и немецких. И вот мы своим ходом, через Венгрию, через Карпаты, через Румынию, через Бессарабию до Львова их гнали. А демобилизовали нас, когда лошадей всех сдали. Помню, 7 сентября 1946 года вернулся домой. Без месяца шесть лет прослужил. Уходил — младшие сёстры были небольшие, а пришёл — уже невесты.

Ещё такой случай запомнился. Когда возвращался домой, вместе с нами ехал в вагоне один полковник МВД, гимнастёрку надел — медали еле держатся, килограмма, наверное, полтора. Когда приехали на место, стали выгружать его вещи. Так, боже ж ты мой, вот человек навоевал! Грузовик нужно было подгонять, чтоб увезти все те ящики, мешки и чемоданы, что он с войны вёз. Не то что я, вернулся в одном поношенном обмундировании и с небольшим чемоданчиком.

Но я таким людям, как тот полковник, не завидовал, я их презирал. Я прошёл все эти страны — Чехословакию, Венгрию, Австрию… Видел, как люди жили… А там было чем разжиться, люди жили не по-нашему, не по-русски, не по-советски. Хорошо жили, не нам чета. Но желания остаться там не было.

Мирное время

А после войны что? И жить негде, и одеться не во что. Карточная система, магазины пустые. Ну, мы с братом труженики, построили в городе домики, обзавелись семьями. Отца перевезли, он уже на пенсию пошёл. Главное — 15 лет проработал на железной дороге, до этого в колхозе, мать — героиня, девять детей воспитала, и оба ни копейки пенсии не получали. Не положено, нужно 25 лет на государство отработать. Пришлось и родителям помогать.

А как сам на пенсию вышел, дом в деревне купили. Завел пчёл, корову, кабанчиков... Ну, вот и занимался своим хозяйством. По кедрам лазил до 70 лет, любитель был этого дела. Я человек трудолюбивый, мне нужно постоянно работать, я не могу так просто сидеть. Вот печку одну сложил, не понравилось — другую сложил.

Сейчас уже мало осталось таких окопных. В начале войны очень много нашего брата полегло. А что вы хотите? У немцев техника, у них броня, а у нас — пять патронов в магазине, да и те нельзя расходовать. Ну да ладно, территория большая, людей много. Я ведь хотел ещё в финскую пойти добровольцем. Что ты, ведь Сталин, Ленин — мы же на них молились! А старший брат уже служил, я ему письмо написал, он быстро ответил. Пишет, как сейчас помню: «Не спеши, коза, волки будут все твои». Вот сейчас правнука своего спрашиваю, ему 18 лет скоро будет: «В армию-то пойдёшь?» — «Типун тебе на язык. Что ты, дед, какая может быть армия?!»

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

Он людей через храм объединял

О строительстве церкви в поселке Апрель

Писать статью о новом храме в поселке Апрель я начал еще с его старостой, Сергеем Филипповичем Постоваловым, энергией которого, на благотворительные средства спонсоров, храм этот и был построен. Пока писалась статья, Сергей Филиппович умер на 79-м году жизни, и теперь очерк получился уже о нем, потому что в наше время собрать средства и построить храм, да еще таких немалых размеров, это уже почти подвиг.

А в прошлое воскресенье на стене храма Пресвятой Богородицы в поселке Апрель состоялось торжественное открытие мемориальной доски, посвященной его старосте С. Ф. Постовалову, трудами которого этот храм во многом и появился в срок.

Вспоминает Валентина Михайловна Постовалова, супруга Сергея Филипповича:

Храм это чисто его инициатива, он даже землю сначала на себя оформил, потом уже на церковь перевел. Епархия ничем не занималась, только на закладке был митрополит Ростислав, потом все он сам делал, иногда вместе с отцом Алексеем ездил.

Сережа всю жизнь строил — он ТП 500 построил, межениновскую птицефабрику построил, потом стал директором кирпичного завода, который теперь у Е.М. Собканюк. Он его перестроил, модернизировал, на газ перевел. Он очень много для Томска сделал, ему поэтому и помогали, потому и доверяли.

Свой дом он забросил, только храмом занимался, сами видите, у нас дома ни забора нет, крыша не достроена, машина у него была старая, постоянно ломалась… он пять лет только храмом занимался. Эти миллионы, что он собрал на храм, их надо было выходить, они на дороге не валялись. Он только на пожертвования построен, его кровью и потом. Он уже потом с фанатизмом к нему относился. Мы с ним придем в храм, он даже стенку целовал. Так торопился, так торопился, чтоб храм открыть.

Первый, кто ему помог, это был Алексей Ширшов, без него он бы, может, и не поднял его. Весь остов, стены это они с ним построили. Ширшов сам верующий и мама у него верующая. Они с Казахстана приехали. Он строитель, раньше с газовиками работал. Но у него дела сейчас не очень, сейчас у всех дела не очень.

Решил он построить храм и все силы отдавал храму.
Он не просто храм строил, он людей через него объединял. На Руси люди всегда вокруг храма объединялись. Мы сейчас все разъединенные, особенно здесь в Апреле, где каждый за своим высоким забором прячется.

Письма

Хочу собрать все его письма. У него письма и к Путину, и Крессу… сотни писем и так красиво написаны, у него интересный поэтический язык: «...Я знаю будет день и снова в путь за своей мечтой, она как призрак дразнит и манит и не дает покоя».

А вот целое послание жителям поселка Апрель:
«Для нас для каждого Россия она своя, для меня Россия она, во-первых, это Родина моя, все думы и мысли о ней одной… Храмы в России стоят тысячелетиями, нас не останется, а дети, внуки и правнуки спросят, кто строил и кто помогал строить. И да будем дальше жить, творить и строить. И поможет нам Бог».

У него было очень много задумок. Он хотел проспект Ленина сделать пешеходным, чтоб по нему студенты гуляли…
Или вот его письмо ко мне. Мы только поженились, я и не знала, что он все это хранил. Пишет: «Помнишь день, а может быть и час, когда судьба свела нас. Если б я верующий был, я б тысячи свечей зажег в церквах, но я атеист, поэтому я верю только в наше счастье» (он тогда коммунистом был).
Или письмо к Е. М. Собканюк:
«Дорогая Екатерина Мефодьевна. Мне очень приятно вспомнить годы совместной работы с вами. Я рад вашим успехам, мне доставляет удовлетворение, что мое детище продолжает жить благодаря вашей неуемной целеустремленности… В связи с этим обращаюсь к вам с поклоном и огромной просьбой от верующих и от меня лично, поставить кирпич в количестве 20000 штук. Зная ваше неравнодушие, надеюсь, что вы не откажете в моей просьбе».

Он кругом писал, кругом просил.
Или в милицию обращался, когда газ проводил для храма, один дядечка ему угрожал охотничьим ружьем и не давал осуществить подключение к магистрали газоснабжения, сказав, что всех перестреляет.
Он через столько прошел, пока храм построил. Только 5 лет землю под него оформлял, у него 2 или 3 арбитражных суда было, другой бы плюнул и кинул, он нет, до конца шел. Через столько препятствий прошел!

Когда в администрации землю оформлял, туда двое пришли. Один мусульманин, говорит: «А я не хочу, чтоб храм здесь был». А другой: «А я хочу здесь детский сад построить». Сережа ему сказал: «Что ты сделал, чтоб тут садик был, начинай строить, кто тебе мешает — будет садик рядом с храмом, что может быть лучше».
Там и гостиницу хотели построить, что только не хотели. Это самый центр поселка.

Сам он коммунистом был. И когда к нему в 90-е пришли забирать партбилет, он его не отдал. Сказав: «Не вы мне его давали и не вам забирать» — он в партию вступил еще в армии. А потом он во сне маму увидел, а мамы наши, они хоть и без мужей растили нас, война мужчин выбила, но они все верующие были. И моя мама на праздники в храм ходила и, когда садилась за стол, перекрестится и всегда скажет: «Бог напитал, никто не видал, кто увидел, тот не обидел». И мы с нею это впитали.

Или вот его письмо В. В. Путину:
«Дорогой Владимир Владимирович. Я живу в Томске в поселке Апрель. Поселок неплохой, но школы нет, детского сада нет... С 2016 года мы начали строить храм на благотворительные средства. В настоящее время храм стоит. Что касается органов управления — мэрии города, областной администрации — везде получил отказ. А мы, простые люди, участвуем в благосостоянии государства, поддерживаем власть, голосуем, я не понимаю, почему верующие находятся на обочине жизни. Видя ваше отношение к церковной жизни, хотел пригласить вас и патриарха Кирилла на освящение храма. Любой ответ от вас меня устроит. Постовалов Сергей Филиппович».

Как у него день строился? Утром обязательно на храм съездит, приезжает и начинает звонить. Мальцев хорошо помог, директор майонеза «Провансаль» Кривовяз, директор «Рыбной темы» — они каждый более полмиллиона дали...
Еще помог Тютюшев, руководитель Сибагро, Чуловский, директор Томского кабельного завода на Смирнова. Давидян, директор хлебопекарни «Колос» ... и многие другие, они все здесь живут.
Бывший губернатор Кресс письма поддержки писал, через это других привлек.
Или вот случай — Малощук, у которого строительная фирма. Он обещал дать 450 тысяч, только умер. Теперь его сын заведует фирмой. Сережа к нему ходил, он сказал, если отец обещал, то поможет.

У нас дома кошелек лежал, в нем 170 тысяч. Сережа мне уже из больницы звонил, чтоб я этот кошелек отцу Алексею отдала.
Что он себе брал, это только машину заправлял, потому что ездить много приходилось. Больше ничего, мы на свои пенсии жили.
Он очень торопился. Всегда говорил — я должен поддерживать себя питанием, чтоб храм достроить. Летом все салаты ел. Мы с ним дети войны, он с 41 года, я с 42, все удивлялся, почему детям войны никаких выплат нет.

О нашей сегодняшней жизни хорошо говорит следующий анекдот: Женщина пришла в аптеку, увидела цены на лекарства, которые ей прописал врач, и в сердцах сказала: «Да лучше подохнуть, чем это все покупать». Идет назад. Увидела похоронные услуги, зашла посмотреть, сколько это стоит, и поплелась назад в аптеку. Потому что похороны сегодня — это не дешевое мероприятие...

Сережа каждый день звонил из больницы, мы уже должны были его домой забирать. И самое главное, они нам из больницы даже не позвонили. Это мы от соседки узнали, что он умер... Одним словом, нехорошо поступили — часов нет, кольца золотого обручального нет. У него часы именные были, подарок губернатора Кресса. Ничего не нашлось. Видать, врачи и правда мало получают, что с пенсионеров последнее снимают.

У него в папках и письма к Пугачевой, к Ирине Аллегровой, Льву Лещенко — кто в Томске с концертами был, уже не знал к кому обращаться, был каждому рублю рад. Как одержимый бегал, только о храме и думал, только им и жил.

Мы успели до волны мракобесия
Отец Алексей Щапов настоятель церкви в селе Зоркальцево

Если б не Сергей Филиппович, то ничего б не было. Он инициатор этого храма. Он уникальный человек и это при том, что он не очень религиозный человек был. Он советской закалки, советского воспитания, даже атеистического воспитания. Но храм — это его детище.
Томск в этом смысле уникальный город, он чуть ли не единственный, где до сих пор храмы не вернули, где не восстановлен кафедральный собор, что был на Новособорной площади.

Я считаю, что большой управленческой ошибкой было, когда благочинного отца Леонида Хараима не поставили главой томской церкви. С его харизмой, с его подходом к людям, он умел зажигать, он бы все вернул.

А сейчас дух в Томске такой. В Южных воротах ничего сделать не могут, земля у них в собственности есть, а храм на ней поставить не могут — постоянно администрация палки ставит. То же самое на Каштаке, людей специально обрабатывают, только бы новых храмов не было... Нам повезло, что мы успели до этой волны мракобесия, когда народ через СМИ стали поднимать против храмов. В Северном парке у Е.М. Собканюк тоже народ подняли, чтобы люди проголосовали против. Мы проскочили, а то они и здесь бы мутить народ начали.

... Резниковы нам очень помогли, отец и сын — свет полностью провели и внутреннее и наружное освещение и еще много чего сделали.
Мальцев много помог. Главное, что он подтянул многих людей, он единственный в нашей команде был. И сам вложился, и других подтянул.
Но больше всех нам помог Алексей Ширшов… Еще хорошо, что мы успели до кризиса, мы с 2016 года строим.

Я с юных лет всегда в храм ходил

Вспоминает Алексей Ширшов.

Мы думали, что люди подхватят наше начинание, но Сергею Филипповичу пришлось очень много ходить, уговаривать, как будто это мы себе храм строили. И только когда подошли уже ближе к куполам, другие начали подключаться. И потом помогали, кто-то больше, кто-то меньше: Резников электричество провел, Собканюк кирпич привезла, Сибирская аграрная группа что-то перечислила, Кривовяз хорошо включился, Пивиков, Малощук, царство ему небесное. Кресс активно письма писал, я уже всех и не помню… На пивзавод к Кляйнам ездили, они тоже помогли. Магазин «Водяной» с сантехникой помог.

В результате храм большой получился. Сейчас думаю, если б мы храм поменьше сделали, то давно б его запустили в эксплуатацию.

Сейчас я б его по-другому построил и меньше. Чтоб перестраховать нагрузку, колонны потом заложили, они столько кирпича съели, на которые мы и не рассчитывали… В целом проект нормальный. Для меня этот храм стал чуть ли не смыслом жизни.

Сейчас у меня нет возможности сильно помогать, а в него еще много надо финансовых вливаний. Храм сделали, но фасада нет, нет ни забора, ни озеленения...

Из беседы с С.Ф. Постоваловым (беседа 2020 года)

Если я вам скажу, что я верую, то совру. Я считаю, что верит не тот, кто в грудь себя бьет, а кто что-то создает — это равносильно вере. Я каждый день прихожу сюда и говорю, матушка, прости, что затянули стройку, подожди немного, скоро закончим. Приду, стены поглажу.
Приснилось мне однажды ночью, что я храм должен построить в память об отце и матери. Построим, я уверен. Все равно кончится этот коронавирус, все кризисы пройдут и закончим стройку.

-----------

От автора:

Сергею Филипповичу я как-то предложил: после того как закончите стройку в Апреле, давайте возьмемся за восстановление Троицкого кафедрального собора, который стоял на Новособорной площади. Он дал согласие. Думаю, он бы и его вытянул, выходил.