Рождественская поездка в Кузбасс из Томска, или Наше «вынужденное» семейное паломничество

Дети перестройки

Дети наши лишены «корней», это я понял только сейчас, вернувшись из данной поездки. «Корни» это не только близкие родственники, бабушки и дедушки, но и все остальные, кто составляет наше «генеалогическое древо», то, что есть наш род, и связывает нас, в конечном счете, со всеми остальными людьми, вплоть до Адама и Евы.

Томск, где мы живем, очень интересный город, но томские дети обделены важных радостей, которые имели когда-то мы, жители небольших прокопченных кузбасских городков. Потому на Рождество я решил осуществить давнюю мечту, показать детям город своего детства, Прокопьевск, где мы еще никогда все вместе не были.

Главные радости

Зимой у нас, прокопьевских мальчишек рубежа 70-80 годов, были две главные радости — рытье пещер и катание с большой новогодней горки у главной городской елки.

Мы приходили из школ, брали лопаты и шли за наш дом, где наметалось очень много снега. Тут мы и рыли наши многоходные пещеры, где потом еще долго играли в прятки, сидели со свечками и просто общались.

В этот приезд в Прокопьевск мы специально проехали задворками нашего бывшего пятиэтажного дома, но пещер здесь нет. Ценности сменились, у современных детей другие радости. Теперь за нашим домом стояли только машины. Снега по-прежнему было много, и автовладельцы, бывшие дети 70-80-х, вырыли здесь квадратные «пещеры» без крыш для своих железных коней.

Другая главная радость прокопьевских детей, которая сохранилась и поныне, ибо не исчезнет, пока существует детство — это большая прокопьевская горка. Такой горки больше нет нигде. Ее нет ни в Кемерово, куда мы заезжали на главную елку, нет ее и в Томске, откуда мы едем. Областные горки они все небольшие и аккуратные, они должны быть культурными, но драйва ската с большой горы у них нет. Может быть, для местных детей они и кажутся большими, но не для нас, взрощенных на очень большой и высокой прокопьевской горке. Всю жизнь я мечтал свозить своих детей зимой в город детства, показать знаменитую горку. И вот, когда старшей дочери исполнилось 13 лет, но она еще не утратила способность радоваться детству, а сыну 9, мы поехали к нашим кузбасским родственникам, которых дети еще не видели, но главное было показать нашим детям настоящую горку.

Ее нужно показывать вечером, когда наличествует красочная праздничная подсветка, когда меньше гуляющего народа, хотя его тут всегда предостаточно, а для полноценного ощущения радости необходимы зрители, нужны соучастники действия — это обязательный элемент праздника.

Днем съезжать с горы уже не так радостно, очень много люда и долго приходится ждать своей очереди, ощущение радости успевает уменьшиться, но детской радости, смеха, криков во много раз больше. Потому лучше пробовать горку в разное время и вечером, и днем.

Горка для детей это нечто большее, чем просто сооружение взрослых для своих детей из льда, снега и дерева, это переход, переезд в другой мир… Тут важна именно скорость, коей не достигнешь на маленьких горках. Своих детей для ускорения я еще подталкивал в начале ската, чтоб создать ускорение, а потом другие детки, пришедшие кататься без родителей, стали просить меня и их подталкивать.

Уж не знаю, откуда пошла эта вечная прокопьевская традиция делать очень большие две горки на центральной площади города. Главная горка 100 метров длины и 15-20 высоты. Это очень большая горка, по-своему страшная горка, скорость ската огромна, дух захватывает. Взрослые, тоже один-два раза скатываясь, превращаются на этот миг в детей, незабываемое ощущение экстаза возвращения в детство, современные дети, которых заставляют рано взрослеть, пока несутся с нее, тоже забывают обо всем и превращаются в нормальных детей, забывая о компьютерах, сотовых телефонах, телевизорах, вездесущей рекламе, всего этого неистинного и ложного, что лишает их детства.

Есть такое понятие «американская горка». На самом деле, это большая ошибка, американцы, как всем известно, почти ничего, кроме доллара, не придумали и не создали. Они все заимствуют у других. Вот и горку создали не они, а русские, кто ж еще, если ни у кого нет столько снега, сколько у нас. И прокопьевская горка, была самой лучшей и настоящей «американской горкой», превосходя ее по всем показателям.

Супер-супер город Прокопьевск

Сменяются мэры, руководители областей и городов, плохие сменяют хороших, но традиция делать очень большую горку в Прокопьевске остается неизменной. Я не знаю, есть ли подобные горки в других кузбасских городах, Новокузнецке, Белово, Киселевске, но в Прокопьевске, городе, где жить нельзя, в этом страшном городе, откуда нужно бежать, пока не поздно… Несмотря на то, что руководители этого мертвого города пытаются его оживить, создать из него полноценный город… Но здесь есть одна отдушина — прекрасная большая горка, переходящая из поколения в поколение.

Оживить этот город не так просто, потому что шахты, под которые он создавался, этот немаленький город (по размеру он почти половина Томска), все шахты кроме одной закрыты. Теперь постаревших шахтеров возят в Терентьевск, в Талду, где добывают поверхностный, более дешевый уголь. А Прокопьевск ожидает печальная, если не сказать страшная, судьба мертвого города.

Прокопьевску нет и ста лет, это его трагедия, его боль, для города это не срок, и это ты здесь ощущаешь постоянно. Здесь нет духовных традиций, которые создаются не за один год, которые и создают собственно город. Например, когда входишь в прокопьевский супермаркет, а их тут понатыкали на каждом шагу… Кто-то, видимо, решил, что если построить супермаркеты, то город возродится. Любой город должен чем-то жить, и они решили, если в городе нет больших производств, то пусть будет хоть торговля. И вот ты входишь в этот золотой огромный супермаркет с фонтанами, который создали, конечно же, на бывшем заводе или фабрике, не пережившем постперестроечный режим — табачной фабрике или фарфоровом заводе. Всех тех огромных предприятий, которые создавались в свое время единственно для того, чтоб женам шахтеров было чем себя занять. Теперь почти нет шахтеров, нет и их жен — заводы и фабрики временно ушли под супермаркеты. И в этих супермаркетах работают внучки вчерашних шахтеров. И ты входишь в этот евросупермаркет и натыкаешься на то же прокопьевское хамство, от которого бежал 20-30 лет назад в Томск, Новосибирск или Подмосковье…

Моя жена, урожденная минчанка, декабристкой бежавшая в глубокую томскую Сибирь, сначала не понимала, ее обижало это вездесущее прокопьевское хамство. Ей не дано понять, что эти прокопьевские женщины, лишенные культуры, не имеющие корней, женщины не видевшие в течение всей жизни ничего кроме грязи, пыли и хамства, что они, во мгновение ока оказавшиеся в сверкающем супермаркете продавцами и кассирами, они все равно продолжают жить в своем вчерашнем мире. Она их сравнивала хотя бы с Томском и не находила сходства. С Томском, где каждая вторая продавщица с высшим образованием, а каждая третья, с высшим гуманитарным, потому что, если они устроятся по специальности в школы и институты, то будут зарабатывать гораздо меньше, а ответственности иметь гораздо больше — это отличительная черта сегодняшних времен, чем умнее ты, тем беднее ты, а глупцу во все времена нужно доплачивать. Я ей объяснял: то, что эти продавщицы, еще недавно вылезшие из шахты, не обматерили ее последними словами, не отодрали за волосы, не расцарапали лицо — это есть уже великая радость. И ты их должна за это благодарить, а не осуждать за какое-то там хамство и грубость.

Ведь у них, а не у тебя, больше половины родственников спилось или продолжает запиваться, это у них дети живут в среде, по выходе из которой их ожидает, скорее всего, тюрьма или наркодиспансер. У них в доме на полках нет умных книг, они не смотрят добрых и интеллектуальных фильмов, они не ездят отдыхать даже в соседнюю область…

Но с другой стороны, мне тоже не очень нравятся эти покупные любезности современных продавщиц цивилизованных городов. Порой кажется, что эта продавщица, которую особенно сильно обработали менеджеры, так рада тебя видеть в своем магазине, так расплывается в благостной улыбке и любезностях, что прямо сейчас она начнет раздеваться… Во всяком случае, так тебе может и должна радоваться и улыбаться только твоя родная жена, а не покупная продавщица. И ты всякий раз думаешь, встречая особо любезную продавщицу, куда смотрит и как это все терпит ее очередной муж, если он, конечно, есть.

Немного о печальном

У моей жены-минчанки все друзья детства и одноклассники живы. Да, больше половины их эмигрировало из Беларуси, но они все-таки живы. Мои самые близкие прокопьевские друзья детства Витька Ю., Андрей Р., Коська К. — все убиты, убиты своим страшным городом. Вот и получается, что из четверых самых близких друзей детства, мальчишек перестройки — трое убиты, выжил только один и потому, что вовремя эмигрировал в Германию. За 25 лет выбыло более 50 процентов друзей — это очень много. Это Кузбасс, советский безбожный город, которого не должно было быть в природе. Он мог возникнуть только в советском государстве и только основан на насилии. Большая часть прокопчан — все ссыльные и дети ссыльных. Моя мама была выслана, когда ей исполнился один год, как член семьи бандеровцев. И большинство нас, прокопьевских детей, это дети ссыльных или столыпинских несчастных переселенцев, ехавших заселять пустующую Сибирь, которую не нужно было заселять.

Фото: Будущие дети перестройки, друзья моего детства Витька Ю. (посередине), Коська К. (справа) и автор. Фото конца 70-х. г. Прокопьевск.

Почему мы живем в Сибири

В Сибири жили всегда свои коренные народности — шорцы, ханты, селькупы — их было не так много, но в этом вечном холоде и не могло много жить. И нас не должно здесь быть так много. То, что мы насильственно заселили мерзлую Сибирь, это большая ошибка ХХ века, и постепенно она исправится и уже исправляется. Так семьдесят процентов из «бандеровской» семьи моей мамы, постепенно вернулись назад на Украину (мама была десятым ребенком в своей семье), и по духу своему они так и остались бандеровцами, последние события это еще раз подтвердили. И я на вопрос своего 9-летнего сына не знаю что ответить, когда он спрашивает, почему мы живем в Сибири, которую все боятся, как огня, которою всех пугают, куда еще вчера ссылали за самые страшные провинности…

И мне тут тоже страшно не хватает солнца и лета, и баба Рая из-под Терентьевска, куда мы вскоре заедем, приехавшая когда-то из теплого Татарстана, воскликнула в порыве чувств: «Как я не люблю эту длинную сибирскую зиму». Да, в искусственно заселенной Сибири трудно быть счастливым. Наш великий сибиряк Евгений Гришковец, эмигрировавший к Балтийскому морю, точно подметил, что нет сибиряка, который хотел бы здесь умереть, лечь в мерзлую сибирскую землю — все уехать. Но сложно уехать оттуда, где ты родился.

Да, можно жить и здесь, и тут есть свои прелести и радости. Но даже в этой поездке я постоянно натыкался на мысль, что Прокопьевск это не город для жизни, а порой наоборот. Но обо всем по порядку.

Кемерово — день первый

Выехав из Томска к обеду, вечером мы приехали к троюродной сестре Наталии В., которую я видел только в очень раннем Прокопьевском детстве, то есть очень давно. Цель посещения, как и всей поездки, была, чтоб дети наконец узнали своих родственников.

У нее большая квартира в новом микрорайоне, она вырастила двух дочерей. Одна дочь почему-то переехала с мужем на Кипр и не хочет возвращаться. Другая с мужем пока живет здесь у мамы.

Я задумался, а почему первая дочь так легко порвала с родиной, со своими корнями, потому что для меня такой уезд — это всегда «диагноз», потому что я «травмирован» своей родиной, я уверен и даже знаю точно, что ничего лучше ни для меня, ни для моих детей и даже внуков быть не может, ничто кроме России.

Именно поэтому Николай II, которого советы нам заповедовали считать «умалишенным», он не покинул Россию и не спас своих детей от расстрела, хотя мог на этом западе жить припеваючи. Я испорчен Достоевским, Толстым, Пушкиным, Лесковым, Гончаровым, хоть, может, до конца их еще и не понял. Я смотрел и смотрю Тарковского, Германа, Шукшина…

Я знаю, что в московской профессорской среде, в которой воспитывался и вращался в 90-е годы, однозначно считают духовными «преступниками» тех, кто сознательно покинул Россию в трудные для нее годы, кто поехал за удобствами и длинным долларом. Со временем я тоже понял и увидел, что наши несчастные эмигранты поехали туда не спасаться и отнюдь не спаслись, а приобрели комплекс людей второго сорта, за очень редким исключением. Да они нужны Европе, которую нужно теперь саму спасать от вырождения, от поглощения чуждой мусульманской, желтой культурой и, в конце концов, от материальности и бездуховности. Европейская семья в среднем имеет одного ребенка и не потому, что они не хотят иметь больше или им кто-то не дает, а они просто не могут больше родить, все они поголовно больные, потому что едят нездоровую цивилизованную еду, пользуются суперцивилизованными лекарствами, делают демократические аборты.... А это значит, что через 30-50 лет Западная Европа перестанет существовать, превратившись в еще одну мусульманскую страну. Потому ехать, переселяться сегодня в Европу или Америку это значит обрубать свои корни и предавать своих детей, которые будут лишены будущего.

Как строилась внешне схема нашей поездки — ехали мы на родительской малопроверенной машинке Тойоте Фанкарго, правда, к поездке специально подготовленной, но все равно не исключалась вероятность, что что-то в ней вылезет, ибо машина эта у нас недавно и реальный ее пробег более полумиллиона.

Если ваша дочь живет на Кипре

Почему ее дочь все же оказалась на Кипре, ведь это не случайность? (Это лишь мое предположение). Папы у них нет. Развелись. Мама, естественно, в вечном поиске нового мужа — иначе зачем женщине жить. Дом для женщины это все, это ее главный храм. В их немаленькой квартире не было ни пылинки. Все сверкает чистотой. И при этом вокруг все только белое — паласы, диваны, бытовая техника — это стиль этой семьи, это ее дух — стерильность, нездоровая чистота. Это как жизнь в офисе.

Доход у семьи, конечно же, небольшой. Сестра медик и, как все медики, работает на три ставки, чтоб не нищенствовать.

Она, посмотрела на наших детей, которые бегали, прыгали по их квартире, как будто их только выпустили из клетки — тут же что-то сломали, гармонию нужно было нарушить. И тут у сестры вырвалось: «Вот так живешь-живешь и понимаешь, что лучшее время, это когда дети были маленькими». Я про себя подумал: «А почему мы так мало рожаем, только двух». Это, конечно, больше, чем в Европе, но тоже очень мало. Потому что родителям недодается счастья — счастья ходить за ребенком в детсад, счастье кататься с ним с горки, счастья разговаривать с ним и открывать ему новый мир, и купаться каждый день в этом детском хохоте, криках радости и счастья, которого во взрослой деловой жизни все меньше и меньше, и мы этому счастью и радости учимся у детей наших, для того они нам и даны, наверное. Почему моя троюродная сестра только сейчас, в 50 лет, поняла, что мало детей это неправильно. Только почему ей так поздно пришло это откровение? Внуки? Жить ожиданием внуков, но это еще одна глупость нашего безбожного советского времени. Внуки это не наши дети, это дети наших детей.

Когда-то в Москве мне сказал мой учитель, профессор-филолог с Арбата: «Дети должны расти парами, тогда они живут в постоянной игре и сами себя воспитывают, давая больше свободы родителям». (У меня тогда было гуманитарное издательство, и приходилось много жить в столице и общаться с интересными людьми). У него старшие дети росли парой и младшие. Я его застал уже пожилым, но младшие его дети ходили в школу и жили с ним, а значит и радость была рядом.

Моя троюродная сестра из Кемерово выдала нам еще одно откровение: «Не могу я в Прокопьевске долго жить. Вроде родина, но приезжаешь к родителям и сразу хочется назад, домой. Душно, бессмысленно, печально — не представляю, как там можно жить».

Два ребенка в одни руки

Сегодня моя сестра живет друзьями, постоянно куда-то вместе выезжают. Дети у друзей тоже выросли, все прошли этот советский стандарт «два ребенка в одни руки», вот они и дружат теперь взрослыми родительскими семьями — лыжи, велосипед, совместные прогулки. На следующий день у них с друзьями предполагалась поездка за город, где они арендовали домик для празднования Рождества...

А мы, выехав от сестры, немного проехались по Кемерово. Зашли в главный театр, музей, цирк — где-то расписание не совпало, где-то отпугнули цены. Один раз сходить всей семьей в музей и затратить за этот час более тысячи, это заставляет задуматься. У нас на всю поездку ушло всего 2 тысячи рублей на бензин. И вспомнишь тогда о блаженном советском времени и подумаешь, как сегодня мало думают о культуре, которая не может быть только бизнесом. Но, похоже, что-то меняется. В новостях недавно прошла информация, что самые главные музеи страны будут бесплатны для детей. А это значит, что посетив одну из столиц, мы теперь сможем всей семьей посетить Третьяковку, Пушкинку или Эрмитаж… А пока мы просто заехали в Кемерово на главную елку, где полюбовались ледовым городком. Действительно красивый, но в Томске в этом году он просто шикарный, как никогда. В Томске устроили целый фестиваль ледовых фигур. Приезжайте посмотреть, пока он не растаял.

Герои очерка в Кемерово.

Автор в Кемерово: встреча с ангелом.

(Надо сказать, что ледовых фигур мы не увидим ни в Прокопьевске, ни в Терентьевске — куда заезжали на горки. Там делают праздничные фигуры из прессованного снега. Дело в том, что ледовые фигуры предполагают наличие некоторой зрительской культуры, чтоб за первую ночь все не похерили).

Когда ты путешествуешь зимой и с тобой дети, особо важно, где питаться и ходить в туалет. В этот раз нам очень помогли кафешки. Мы заходили, брали по-минимуму, чай и салатики и занимали столик, доставая свои продукты. Иначе поездка просто может вылететь в трубу, а каждое такое посещение кафе на четверых обойдется в сумму, которую взрослый человек зарабатывает за целый день усиленного труда. Так долго не попутешествуешь. И не надо в них много покупать, еда не самая качественная и, что еще важнее, не самая сытная. Как говорила старая советская юмореска, которая злободневна и сегодня: Выхожу из столовой и через пять минут не помню, ел или нет.

Береговое

Далее мы едем на Прокопьевск через поселок Береговое, по старой дороге. Мне сказали, что там живет интересный батюшка. А одно из моих жизненных дел — писать и думать о храмах, об их появлении в новых непростых постсоветских, не побоюсь этого слова — капиталистических условиях, которые, может быть, еще более сложные. Но этим я занимаюсь летом и на двух колесиках, зимой и в особенности в Сибири это несколько сложновато. В Береговом мы нашли большой закрытый храм. Чувствуется, что батюшка здешний толковый, если смог найти в небольшом поселке средства на столь величественный храм. Мне о нем немного рассказали, что у него большая семья, что он много путешествует с детьми (это сегодня новый вид воцерковления, когда правильные батюшки создают вокруг себя атмосферу веры и благостной жизни, и в ней взращиваются новые люди).

В Береговое мы въехали за час до заката, зимой дни коротки, ехать во тьме некомфортно и небезопасно. Мы и так в Кемерово ехали в ночь в страшную пургу, дорогу переметало, все бело, ничего не видно, в приморье это называется «штормовым предупреждением», вообще, удивительно, что доехали и никого не зацепили, даже не въехали в сугроб.

Хотя недалеко от Томска случилась авария, и кому-то эта метель стоила жизни. На обочине стояли две фуры, мигалка сверкала, а посреди дороги лежало расхлестанное тело, похоже, мужчины. Возможно, пьяным вышел на дорогу. Хотя, разве его родным, если он был пьян, от этого меньше горя? По закону водителям ничего не будет, если в его крови найдут спиртное, а для его семьи это что-то изменит? А если представить себе, что он первый раз выпил и сразу попал под колеса... Закон наш он хоть и создан светским государством, но в нем есть элемент правды и истины.

Мой друг Коська

Взять моего последнего погибшего прокопьевского друга детства Коську К. Он ушел из жизни последним, в прошлом году. Вторую половину жизни он много пил. Ему трудно было не спиться. Я анализировал, почему у него сложилась такая судьба. Мама рано развелась с мужем, когда он был еще маленький, начала гулять, хоть и не пить. Второго нормального отца-отчима у него так и не завелось и не могло быть. Его старшая сестра, успела вкусить радость жизни в полной семье и создала нормальную семью, у Коськи это не случилось. Семья это основа нас, наш главный стержень, то, на что мы будем опираться всю жизнь. Он, Коська, друг моего раннего детства и не мог быть другим, у него не могло быть иной судьбы.

В старших классах он стал покуривать, попивать, погуливать, у него рано появились девочки. В старших классах мы разошлись, хотя и жили по-прежнему в одном подъезде. И вот в прошлом году мне написали, что его нашли на остановке с проломленным черепом, не приходя в сознание, он через месяц умер. Третий сорокалетний друг детства, третий из четверых — все же это многовато за 20 лет. Может, случайность? Но случайностей в этом мире не бывает, особенно в Прокопьевске.

Мой друг Коська умер фактически за много лет до того дня, когда его нашли на остановке. Он не жил последние годы — жена давно ушла, выросшая единственная дочь жила с мамой. Он был трезв только в те дни, когда нужно было идти на работу. Он водил маршрутку, а там с этим строго. И так все последние годы, день трезв, день пьян. Господь терпел-терпел и решил забрать, ради его же «пользы». Господу важно не наше тело, а душа. (Так и тот мужчина, что лежал расхлестанный под фурой, ночью, в снегопад).

Мой друг Коська умер за 10-20 лет до этого трагического случая. За его убийство тоже никто не был наказан, потому что он сам этого «захотел».

И последнее воспоминание о Коське — пусть земля ему будет пухом. Может, кто-то узнает в этой истории себя.

Пикничок

В давние студенческие годы приехал я в Прокопьевск к родителям. Душа по-прежнему тянется к друзьям детства. Встретились с Коськой, как всегда, в подъезде, он предложил съездить с ними на «пикник», так у них это называлось. Типа на загородный шашлык. Встретились у «Темпа», к нам присоединились еще два друга Коськи, все чинно, без девочек. Приехали в какой-то лагерь. И тут начался пикник-попойка, они откуда-то приводят знакомую «девочку», с которой каждый уходит ненадолго, потом обязательное мордобитие… Я описываю это все, чтоб показать, что к чему приводит. Мы думаем, что погрешим-погрешим в молодости, потом обязательно исправимся. А так не бывает, грехи сами по себе никуда не уходят, они накапливаются, накапливаются, мы их тянем за собой всю жизнь. Я не осуждаю своего детского друга Коську, он был по-своему не плохим человеком, когда трезв. Ему вовремя не привили, что хорошо, что плохо. Некому было прививать. Я просто показываю «колесо» вхождения во грех, из которого не так просто выйти. А грех по-своему прост и у всех одинаков, потому и батюшкам «просто» указывать нам на ошибки и как исправляться, если мы приходим к ним на покаяние в храм. Потому что у всех все примерно одинаково. Только мы разучились пользоваться этой Божьей помощью. Сегодня все, весь мир, катящийся в тартары, все СМИ, все информационные технологии ругают в один голос своего главного врага — церковь. Потому сложно бывает коськам и витькам найти в нее непроторенную дорогу…

И окунулись они в тишину

В Береговом мы не встретились со священником, храм закрыт, просто так пойти в гости к незнакомому человеку неудобно — оставили знакомство с ним на будущее. Далее благополучно приехали под Терентьевск в деревню Серп и Молот, где в небольшой деревне в старом доме живут далекие родственники, баба Рая и ее третий младший сын, Женька. И окунулись мы здесь в баснословную тишину.

Дом их абсолютно без удобств. Киркоровы даже не представляют, что в наше просвещенное время так еще люди живут. Но дом этот живой, в нем есть выработавшаяся десятилетиями гармония, и я не уверен, что киркоровым в их замках комфортнее, чем хозяевам этого дома, который и не стоит ни копейки, но для них он родной, а значит бесценный.

Здесь нет даже холодного туалета. Ходят хозяева «в кусты» и в ведро. И ничего, и живут, и по-своему счастливы. Утром мы сходим на беговых лыжах — первые в нашей семейной жизни. Лыжи мы взяли и купили перед этим в надежде посетить Шерегеш, но туда ни времени, ни средств уже не хватило. В Терентьевске заедем на горку и в обед следующего дня въехали на Прокопьевск. Показал детям главную официальную достопримечательность этого города, драмтеатр сталинской постройки в стиле ампир. При подходе к театру меня чуть не арестовали люди в форме, которых запугали террористами, и они теперь в каждом бородатом дядьке хотят видеть своего потенциального «партнера». В театре мы дальше фойе не прошли, тут были московские гастроли, а мне говорили, что именно местный театр стал очень хорош. Но даже по фойе можно было о том судить, тут мы сделали сказочные рождественские фото.

Хозяйка медной горы с сыном :)

Прокопьевск

Потом мы заехали к знакомым моего детства, семье Ш. Наши родители всю жизнь дружили семьями. Сейчас родителям стало не до дружбы, я же хотел детям показать часть своего детства, а они, дядя Юра и тетя Лена Ш., есть его неотъемлемая часть...

В этой семье нам показали как величайшую семейную ценность — бумажный свиток, генеалогическое древо, распечатанное на бумаге. Кто-то из их родственников проделал титаническую работу, собрав информацию примерно о пятидесяти членах семьи. Я даже немного им позавидовал, подумав, что в нашей семье никто, к сожалению, кроме меня этого не сделает. Когда-то я это уже делал, собрал архив, но потом остыл. Такое древо лучше вешать на стену, чтоб оно было перед глазами. Однажды я был у одного дедушки, у него такое древо висело на стене, и всегда перед ним был весь его род.

Вечером этого дня поедем на прокопьевскую горку — это стало главным событием поездки. Деловому цивилизованному человеку это трудно понять. Ну, съездить в Шерегеш, покататься на горных лыжах, это модно, это всем понятно. А ехать в Прокопьевск за 500 километров, чтоб показать новогоднюю горку и елку? Но для чего нам еще даны праздники? Чтоб празднично их проводить. А если есть родственники в другой области, есть авто, бензин еще не подорожал, спасибо Обаме и его санкциям, то почему не съездить на четыре дня. Полученную радость деньгами не оценишь.

Любая поездка на своих колесах стоит не дороже, чем мы проживаем ежедневно. Продукты мы едим всегда, независимо от того в пути мы находимся или дома. Бензин сейчас дешев. В гостиницах не жили, зачем, если есть родственники и друзья, с которыми нужно поддерживать отношения, мы и так разучились общаться. Эти доллары, шмотки, машины, как никогда, отдаляют нас друг от друга. Как сказал этим летом в Крыму один монах, которого я встретил на дороге: «Мы разучились общаться, нам нужно больше разговаривать друг с другом». Даже светские психологи доказали, что любая проблема разрешается наполовину, если ее проговаривать. Вот мы и поехали на четыре дня общаться и проговаривать…

Вечером посетили прокопьевскую троюродную сестру Марину Т. У нее и кинули спальники на ночь. На следующий день опять горка, уже в солнечном свете и перед выездом на Томск зашли к ее родителям, дяде Толе и тете Юле Т.

Оказалось, что на Рождество у них собираются самые близкие родственники — дети, внуки и правнуки, — почти весь род семьи Т., все, кто осел в Кузбассе. Приехал их сын, потомственный медик, из Новокузнецка с женой. (Его мама, тетя Юля когда-то заведовала отделением, и на детях это отразилось). С Прокопьевском у сына не получилось, не его город, живя здесь, он несколько лет ездил на работу на электричке в более культурный Новокузнецк. Несколько лет назад взял кредит, теперь дежурства через день, но зато есть собственная квартира в центре Новокузнецка. Приехали его двое сыновей, один с супругой. Пришла дочь Марина с внучкой и правнуком. Получилась большая семья. Мы случайно в нее втиснулись, у нас таких родовых чаепитий нет, и семьи такой большой и дружной тоже пока нет.

Тетя Юля и дядя Толя — всю жизнь делали, строили, ковали эту большую семью. Это я только сейчас понял, сидя за большим столом. Они не ходили всю жизнь на работу, не строили всю жизнь свою дачу, а строили эту семью. Родили трех, не стандарт. И пусть их дети и внуки большей частью разлетелись, хоть и не далеко, потому что в Прокопьевске жить нельзя — но ради таких рождественских встреч они и живут, и жили. Простое чаепитие, небогатый стол — мы пришли не объедаться и обпиваться, эта советская традиция осталась в прошлом.

Во Иерусалим ко гробу Господню

Должен сказать, что в прошлом году дядя Толя и тетя Юля «одновременно» пришли к вере, как я для себя это понял. Они прошли через страшную аварию. На тулеевской автостраде разбились на своих «Жигулях», дочь была за рулем. Все трое страшно покалечились, у всех невосполнимые последствия аварии. Но Богу важно не тело (мне об этом говорить стало проще после того, как сам прошел через аварию и с трудом выжил). Получив компенсацию за увечья, от протаранившего их новорусского, они едут на оставшиеся после лечения деньги в Израиль ко гробу Господнему.

Многие ли русские пенсионеры, на восьмом десятке лет, когда нужно подводить итоги и думать об ином, так поступают. Когда все сделано — квартира, дача, машина, дети… Почему теперь не вспомнить о душе. А людям, прожившим большую часть жизни при советах, занимавшим ответственный пост, привыкшим все постигать собственным разумом, ох как не просто прийти к Богу. Они и Его анализируют, того, Кто находится вне нашего разума. Но у них и в 77 лет достало разума посетить Святую землю, и это есть самое главное событие их жизни.

О кошках и котах

В поездке этой, заходя в разные дома и квартиры, мы встречали мелкую живность, в основном кошек. В городской квартире жили два огромных кота, в сельском доме — две маленькие кошечки. Животные тоже должны трудиться, как и люди, как и всякая тварь Божья (корова, собака…), иначе и быть не может. В городской квартире жили два огромных, ленивых, кастрированных кота, таких всегда кастрируют, превращая в живые игрушки. В свое время, на опыте своих друзей и знакомых, я вывел целую формулу, доказав прямую связь кастрированного кота с сексуальной потенцией той семьи, в которой он живет, с количеством детей в ней. Присмотритесь беспристрастно к своим знакомым, и вы увидите подтверждение этой мысли. Все в этом мире взаимосвязано, и природа не есть исключение. Кто понимает, тот знает, что в здоровой полноценной семье котов и кошек никогда не кастрируют, себе дороже. В деревне Серпы под Терентьевском жили две маленькие кошечки-трудяги, в туалет они ходили сами на улицу, их задача следить за тем, чтоб в большом и старом доме не было много мышей. Они и не могли быть большими и жирными, потому что животное призвано доедать за человеком, а много ли остается у сельского пенсионера, который держать корову или козу в 80 лет уже не может.

Храм нашего детства

Сегодня Рождество. Вчера вечером на всеночную мы не пошли, сил не осталось, чужой город, неопределенность положения, посещение храма отложили на завтра. В Прокопьевске два главных храма (на стопятидесятитысячный город это очень мало, но не для этого города достаточно). Один очень большой и богатый храм в новом районе, построенный при Тулееве. Верующие его не очень любят, считают, что там мало духа, нет самого главного, намоленности. Репутацию этому храму недавно еще подмочили установкой памятника Христу по соседству с ним, то есть тому, кому нигде в мире памятников не ставят. Не знаю, есть ли еще где в России подобный памятник, но здесь есть.

Мы же заехали в старый деревянный храм вдали от центра на Березовой роще. Этот прокопчане любят. Он свой, он родной и домашний. И батюшка здесь, говорят, толковый, а это для храма самое главное. Для меня этот храм тоже не пустой звук, это тот храм, который я посетил много лет назад впервые в своей жизни, и еще он был намолен моей крёстной, тетей Марийкой, родной сестрой мамы. Когда-то она была его постоянной прихожанкой. А когда горел, то был восстановлен в том числе и на ее деньги.

В Томске есть традиция у каждого храма на Рождество делать вертеп из снега, выкапывается грот, где устанавливаются фигуры Христа младенца, Богоматери… Прокопьевск пока этого позволить себе не может, здесь это только примитивные свечки, устанавливаемые у храма.

Надо сказать, что даже самого этого слова, вертеп, я не знал до приезда в Томск. А в прошлом году мы с сыном даже приняли участие в строительстве одного из вертепов, тем более что опыт в строительстве снежных пещер у меня остался с детства.

Нездоровая чистота

У каждого дома есть свое лицо. В Кемерово в посещенной нами квартире была просто нездоровая чистота. А что еще делать — дети выросли, мужа, а значит, семьи как таковой нет, от работы, сколько бы ты на себя ставок ни взваливал, остается еще несколько часов свободного времени — у сестры это время уходило на поддержание чистоты, на создание внешней гармонии. О, если бы мы так заботились о своей душе, как о чистоте своих квартир, машин и т.д. Выходишь из такой квартиры в подъезд или на улицу и понимаешь, что у нас в душах происходит.

За четыре дня мы посетили пять квартир и домов. У каждого дома свое лицо. И еще, дом или квартира, чтоб он ожил и стал действительно родным, нужно, чтоб прошло определенное время.

Когда мы были в квартирах, которые обживали хозяева 10-15 лет, не было еще ощущения, что эти стены родные. Здесь «пахнет» гостиницей. Причем это нисколько не зависит от мебели, от вложенных в ремонт средств. Квартира наших друзей семьи Ш., в которой они жили уже полвека, в этой было ощущение своего дома, пусть эта дешевая полуторка, которую Хрущев строил как временное жилье, но они в них прожили всю жизнь и не променяют эти стены ни на какие хоромы, какие бы золотые или бриллиантные стены им ни обещали.

Дом в деревне Серпы, построенный покойным дядей Колей, тоже весь родной, несмотря на нищету. Он стал частью этих людей, с этими щелями в полу, размером с палец, с кривыми стенами, этого всего никто из хозяев не замечает. Они уверены, что райская жизнь на земле возможна только в таком доме и только за такими стенами.

Где-то посередине находилась квартира семьи Т. Когда-то они жили в самом привилегированном доме в Прокопьевске, потом квартиру обменяли ради детей на эту трешку и еще две квартиры поменьше, без какой-либо доплаты. За 20 лет последующей жизни они, как могли, облагородили эти стандартные стены — сами сделали перепланировку, положили паркет, сделали арки и какие-то ниши. Дядя Толя привык все делать сам. А что еще делать честному советскому мужчине? И за 20 лет труда они создали родную квартиру, полностью преобразив советский стандарт, ее не назовешь гостиницей, эта своя, родная. И ничто другое им тоже не нужно. Есть еще более близкая по духу дача в Чистугаше, но та для лета, здесь они спасаются зимой.

Возвращение в детство

Но главное, почему меня так тянуло сюда. Главное в этих старых домах и квартирах не то, что им по 40 лет, а что, входя в них, лично я возвращался в свое детство. И в Серпах и в семье Ш. за последние 30-35 лет ничего не изменилось, в них даже та же мебель осталась. И это не только потому, что у них нет денег на обновления, просто им нового ничего не нужно, им дорого их старое, та самая святая простота. И если у них на стене исчезнет, скажем, какая-нибудь картинка, то я об этом обязательно спрошу, потому что в их мире это большое событие. Это мир моего детства. В каком-то смысле это важнее для меня, чем для них. Потому что мой дом детства исчез — квартиру давно продали, сбегая из Прокопьевска. Я там бы не выжил, не «спаси» меня когда-то старшая сестра, которая поступила-переехала в Томск, и я поехал вслед за ней спасаться. И судьба моих самых лучших друзей детства тому лучшее подтверждение.

В Прокопьевске я хотел показать своим детям еще одну «достопримечательность» этого города — черный снег, которого в природе вообще не бывает, но тут он есть, наши томские дети его никогда не видели. Но сколько мы ни ездили по городу, никак не могли найти черного снега, похоже, за последние годы здешний снег сменил свой цвет или нам просто не повезло. А может, это случилось потому, что шахт в городе не осталось. Похоже, Прокопьевск и в самом деле стал меняться.

В этот день мы решили на Томск не ехать, остался час до заката, ехать в ночь 500 километров это ненужный риск. Опять заехали в Серпы переночевать. На автомобиле все близко и 20 километров это не расстояние. И опять мы окунулись в эту тишину.

Жизнь под снегом

Мы, испорченные комфортом городов, плохо себе представляем, как живет сибирская деревня в 20 дворов. А живет она полгода исключительно под снегом. Если человек еще ходит на работу, там он видит людей, видит что-то помимо снега — и это хорошо. Куда приехали мы, хозяева этого дома видели только снег и друг друга. И жили только ожиданием прихода весны и тепла. В этом доме жила тетя Рая и ее младший сын Женька, друг моего детства. У него не сложилось с семьей, не сложилось со здоровьем, потому он живет здесь, приглядывает за старенькой мамой, или она за ним приглядывает, так сразу и не поймешь. Все, что они делают в течение долгого хоть и короткого зимнего дня — готовят нехитрую еду, чистят крыльцо от снега, выносят помои и смотрят целый день телевизор. И примерно в таком ритме живет треть России.

Телевизор у них ловит 3-4 дебильных канала, которые смотреть невозможно. Странно то, что несмотря на праздники, канун Рождества, показывают одно мордобитие. Сами хозяева говорят, что смотреть нечего, но приходится, больше делать все равно нечего. Телевизор все равно весь день включен, чтоб создавать шум, потому что тишина здесь «под снегом» просто фантастическая. А в наш век шума в неверующей семье без телевизора можно просто свихнуться и телевизор тут главный «доктор».

Сам я отвык от телевизора и как-то забыл, что он стал за последнее время так дебилен. У нас телевизора нет. Пока дети маленькие, нельзя телевизору отдавать своих детей на воспитание. Детей должны воспитывать не Интернет и телевизор, а родители, в конце концов, бабушки с дедушками. Кто-то этого не понимает, путая советское телевидение с современным еврейско-капиталистическим, а это абсолютно разные вещи, порой противоположные.

Если в Томске доступно 10 каналов, то смотреть там так же нечего, сиденье перед ним превращается в бессмысленное перебирание каналов. Деградирующее телевидение не понимает, что оно само себя разрушает. Чем дальше, тем больше людей видит, что смотреть телевизор себе дороже. Зачем если есть ДВД, где ты сам себе хозяин.

Летом в Серпах та же тишина, но уже без снега. Летом хоть природа оживает, теперь, зимой, только ворона иногда пролетит. Даже собака редко гавкнет, потому что они здесь все наперечет, охранять особо нечего, на двадцать дворов одна корова.

Топят в этом доме просто по-страшному, так здесь, похоже, «борются» с сибирской зимой. Топят сильно еще потому, что уголь достается почти бесплатно, потому что добывают его тут же в двух километрах от дома.

Мы, испорченные комфортом городских квартир, не привыкли жить в бане и первую ночь промучились, вторую спали с благоразумно приоткрытыми дверями в сенки.

Младший сын Женька

Жизнь и судьба у людей бывают разные. Младший брат Женька, тоже мой друг детства, в 45 лет живет на пенсию, небольшую, но если жить на селе и под снегом, то прожить можно. Он из тех, кто травмирован своим временем, после армии начались проблемы со здоровьем, и он получил группу.

* * *

На следующий день мы опять пробежимся на лыжах по родной земле и пораньше выедем на Томск, чтоб за световой день проехать большую часть пути. Но не тут-то было, человек предполагает, Бог располагает, Его планы не всегда совпадают с нашими. Выехали, и через 10 километров автомобиль захандрил, встал, закипел электролит.

И началась не езда, а ерзанье, через каждые 20-30 километров опять загоралась лампочка, говорящая о перегреве двигателя. Все закипало, и опять заливали по полтора литра воды. Я сам еще никогда не сталкивался с такой проблемой, и мы решили заехать по пути за водой и помощью в поселок Школьный, где строится монастырь, а значит, помощь всегда окажут.

Антоний

Так мы поняли, почему сломались именно здесь и теперь. Не случись этого, не произошло бы встречи с интересным человеком, которому очень нужна была эта встреча. Антоний, молодой человек лет двадцати пяти из Прокопьевска, живет здесь при этом будущем монастыре. Работает кочегаром и сторожем, а по сути не работает, а спасается. Говорит, что в Прокопьевске жить не может, хочет уехать, но пока не может. В Прокопьевске у него все родственники пьют — родители, братья — он один среди них как белая ворона. По Интернету познакомился с глубоко верующей девушкой из Бреста, думает ехать к ней, попытаться создать семью. Даст Бог, два одиноких сердца встретятся и соединятся. Правда, ее не очень устраивает, что он был женат. Он говорит, что женат не был, но у него действительно была девушка. А в мире верующих даже в наше время это серьезный проступок… Одним словом, нам было о чем здесь поговорить в этой темной кочегарке под присмотром кота Петровича, и моей жене было что ему посоветовать, ведь она тоже приехала из Беларуси. Он нам помог с водой, рассказав, как себя вести с закипевшим двигателем, и тут еще его друг подъехал, тоже нас просветил на дальний путь. Так, не очень желая того, мы опять стали семьей паломников.

Будущий отец Антоний с другом и котом Петровичем.

Тулеевская автострада

И вот мы опять едем по тулеевской автостраде. Кузбасс, он большой и богатый. А ХХ век это век автомобиля, поэтому в Кузбассе не могло не появиться своего автобана, соединяющего крупнейшие города. Помню, как 15-20 лет назад начала строиться эта грандиозная дорога между Кемерово и Новокузнецком. Тулеев — один из немногих губернаторов политических долгожителей. Как это ему удалось? В том числе и благодаря его автобану. Не знаю, насколько он хороший политик... Дорогу эту, главную свою стройку, он предусмотрительно растянул на весь свой губернаторский срок, начав строить 20 лет назад, он ее так и не закончил, остался существенный участок. Со строительством не очень-то спешат. Зачем? Если тулеевскую автостраду достроят, главное дело его жизни, то и в Тулееве как губернаторе надобность может отпасть. Я не знаю, что значительного Тулеев создал помимо дороги и картошки, названной почему-то его именем, но открыв районную сельскую газету «Сельская новь», почти в каждой, даже самой маленькой статье, увидел упоминание, а то и прославление имени Тулеева. Не знаю, насколько хорошо Тулеев умеет работать, но пиарит он себя, как никто, тут ему нет равных. За этим самопиаром, к сожалению, трудно понять, что он в реальности за человек и каков труженик. Мне вспомнился рассказ одного кузбасского «фермера», с которым я столкнулся в отдаленном поселке Постниково. Называю его фермером потому, что в то время у него был трактор «Беларусь», а так это самый обычный крестьянин, который всю жизнь бился на своем клочке земли, пытаясь вылезти из нищеты и безденежья. Он описывал приезд Тулеева к ним во время предвыборной кампании. Вел себя тот как барин, или, точнее, бай, — кто первый к нему из пенсионеров подбежит на поклон, тому, говорит, по тысяче и сует. Без мата он о своем губернаторе не упоминал, говорит, совсем налогами задавил, не дает продыху простому человеку.

Многое стало меняться в лучшую сторону

Так мы и ехали, заезжали на СТО, консультировались, доливали воду. Ехать так можно, только страшно, что машина крякнет окончательно.

После Кемерово заехали на какую-то стройку, тоже за водой. Оказалось, что здесь возводят военный полигон. Подумали, если у военных что-то меняется, если они развиваются, значит, в России не все потеряно. У нас в Томске за последние годы закрыли все военные училища и институты, и это не только у нас. Но если начинают появляться новые военные части, значит, не все так плохо. И в самом деле, после возвращения Крыма многое стало меняться в России в лучшую сторону, мы стали оживать и отходить от летаргического сна. Чтобы это увидеть своими глазами, я даже прошлым летом специально съездил в Крым, объехав его на двух колесиках. Полученные впечатления опишу скоро в другом очерке и, даст Бог, фильме.

* * *

За поездку видели две аварии — это на самом деле очень много за четыре дня. Одну при выезде из Томской области уже описал, вторая случились под Терентьевском, тоже, похоже, с трагическим исходом. В кювете лежали две сильно помятые машины, одна, наша «Волга», сгорела. Череда праздников — Новый год, Рождество — это конечно много радостей, но и много печалей. Наша милиполиция знает об этом лучше кого бы то ни было. На том и закончилось наше путешествие.

В Томск мы въехали в 2 часа ночи. На следующий день пойдем смотреть свой ледяной городок, главную достопримечательность. Такого шедевра город еще не знал. Приезжайте, не пожалеете. У нас даже поставили в этом году 15 метрового снеговика — такого чуда природы мы еще не видели. Весь город теперь ходит к нему фотографироваться. Приезжайте посмотреть, пока не растаял. В другой год всего этого может не быть.

Фото ледового города в Томске.

Пояснение

На сайте ДРОМ можно ознакомиться с другими очерками автора.

На сайте автора статьи spasi-hram.ru можно заказать три его фильма-дневника экстремальных путешествий на скутере:

1. Фильм первый — «Из Сибири в Карелию через Чернобыль или забытые храмы России». 60 минут. Фильм участник православного фестиваля «Золотой витязь», 2014 г.
2. Фильм второй — «Беларусь. Остров нашего спасения». Автор фильма задается вопросом, один ли мы народ? Чтобы ответить на этот вопрос, он объехал страну по кругу, сделав уникальный вывод. 30 минут.
3. Фильм третий — «Русский Крым».

Автор попытался разобраться в духовных причинах войны на Украине, отчего произошел духовный раскол, приведший к гражданской войне и последующим трагическим событиям. 40 минут (?).

Стоимость одного фильма с учетом пересылки 270 руб. Фильм второй и третий будут завершены в апреле-мае 2015г.

Покупая фильмы вы оказываете поддержку следующей экспедиции проекта «Спаси-храм».

Справки по телефону N 8952 160 41 83 или сайту spasi-hram.ru.

Планируемые экспедиции автора в рамках проекта «Спаси-храм»:

Сербия.
Абхазия.
Армения.
Якутия.