Центральная Монголия 2017. Часть 2

• Часть 1

Это продолжение. 

Много лавы и немного метеорологии

17.07.2017 г., понедельник. Из Хархорина наш путь на северо-запад по центральной Монголии продолжился до поселка Тариат. Рядом с ним располагается национальный парк с длинным, трудновыговариваемым названием Хорго Тэрхийн Цагаан Нуур. Название сложено из двух достопримечательностей парка — озера Тэрхийн Цагаан Нуур (переводится, как Белое озеро) и долины вулканов с главным вулканом Хорго. Ради вулканов мы туда и ехали.

Первая встреча с яками.

На дороге был в основном асфальт (разного качества), только на двух перевалах — зубодробительная гребенка. Въезд на территорию парка платный, цена стандартная для Монголии — 3000 тугриков. От Тариата до озера — грунтовка, местами каменистая. Поскольку из Хархорина выехали во второй половине дня, к озеру добирались уже в темноте. Дорога была очень извилистая, многократно давала ответвления, не всегда было понятно, куда ехать. Мы даже немного заблудились, но не одни, пара монгольских машин тоже попетляла вместе с нами. По берегам озера разбросано множество юрточных кемпингов, но на восточном берегу есть место для парковки со своими палатками.

Где-то читал, что в старые времена, когда один кочевник видел на горизонте юрту другого кочевника, ему сразу становилось тесно. Но времена изменились, и сейчас у берега машины и палатки современных кочевников стояли тесной дружной семьей. Пока я надувал коврики для сна, Светлану уже зазвали к соседней палатке на чай. Она пошла, прихватив очередной пакет с пряниками, но запас русских слов у соседей оказался ограниченным, поэтому продуктивной беседы не получилось, и в основном мы дружно поулыбались друг другу.

Озеро лежит на высоте 2060 метров над уровнем моря, да еще с утра похолодало, поэтому ночью в палатке было довольно зябко, и не спасали даже теплые спальники. Но если крепко прижаться друг к другу спинами, то можно согреться и, наконец, заснуть…

18.07.2017 г., вторник. Соседи с утра начали собираться в дорогу, презентовав нам на завтрак хлеб, сыр и огурцы. На озере мы решили провести полный день, а на вулкан сходить вообще завтра, поэтому лениво поспорили, куда прогуляться до обеда — вдоль северного берега или вдоль восточного. Не придя к единому мнению, решили вначале сходить к башенкам из лавы.

Эти башенки находились совсем рядом с нашим лагерем, но вчера в темноте мы их толком не разглядели. Они поставлены на небольшом мыске, вдающемся в озеро. Их тут больше сотни, все разного размера. Сложены из обломков лавы, которые находятся прямо под ногами. Я не знаю, имеют ли эти башенки какой-нибудь сакральный смысл, или сложены отдыхающими по образу туристических туров, но смотрелись они очень живописно.

Мы побродили между ними, разглядывая застывшую лаву. Незаметно для себя увлеклись, и в итоге совершили-таки прогулку вдоль восточного берега. Фактически вся прилегающая к озеру с востока территория представляет собой сплошное лавовое поле (точнее, перекрывающие друг друга лавовые поля). В разных источниках оно носит разные названия: Хангайское, Тариатское, Тариату-Чулуту.

Последние по времени лавы вулкана Хорго датируются примерно 3000 годом до нашей эры, то есть все это происходило уже в историческое время, и возможно, кто-то из первых жителей Монголии мог видеть это грандиозное зрелище. Тогда же образовалось и само озеро — лавовые потоки образовали плотину, перекрыв путь реке.

Растрескавшиеся черные лавовые потоки у озера.

Ближе к берегу базальт черный, с крупными порами. Дальше — тоже базальт, но уже покрытый мхом и лишайником, поэтому выглядит не черным, а зеленоватым. На отдельных участках все это напоминает полигональные грунты или пятна-медальоны в зонах вечной мерзлоты. В Монголии многие территории заняты мерзлотой, но все же это очень непривычно. Одно дело, увидеть такую картину в северной тундре, и совсем другое — на лавовом поле. Хотя льду все равно что приподнимать.

Мерзлотный рельеф.

Лавы при излиянии были достаточно жидкими, чтобы растечься по большой территории, но, в то же время, богаты газами — поэтому застывшая лава очень пористая. Когда смотришь на некоторые поверхности, иногда непонятно, чего там больше — камня или пустого пространства.

Хорошо видно, как лава текла перед застыванием.

Пористая поверхность.

Периодически встречаются лавовые вздутия высотой несколько метров, возвышающиеся над окружающим лавовым полем. Такие вздутия образуются, когда еще жидкая лава внизу оказывает избыточное давление на верхний, уже застывающий слой, который еще недостаточно толстый и прочный, чтобы выдержать этот напор.

Высота вздутия около 3-4 метров.

Окрестности озера совершенно не напоминают уже ставшую привычной монгольскую степь. Здесь поверх лавовых полей растут лиственницы и кедры. Правда, все небольшого размера, но уже с шишками.

А в Монголии ли мы?

Свежие шишки.

Пока мы удивлялись местной растительности, на небе появились перистые облака с растрепанными, немного «когтистыми» краями. В благополучной Европе это означает, что к ночи подойдет теплый фронт с дождем. На Алтае это означает, что дождь будет, скорее всего, сразу после обеда. Я не знаю, почему Алтай нарушает скорость прохождения «главной облачной последовательности», но делает он это постоянно. Разумно считая, что Монголия куда ближе к Алтаю, чем к Европе, я спрогнозировал дождь на «после обеда».

Перистые когти.

Недалеко от дороги находятся две пещеры — Ледяная и Желтых псов Ада. Я не знаю, кто давал второе название, возможно, монголы тут не при чем, и это творчество европейских туристов. Во всяком случае, на карте навигатора они обозваны именно так: «Ice cave» и «Yellow dogs Hell cave». Собственно, это уже не пещеры — когда-то это были крупные лавовые туннели (или даже единый туннель, поскольку «пещеры» совсем рядом друг с другом), но кровля давно обвалилась. Теперь это просто провалы в лавовом поле. По их глубине можно представить примерную толщину лавового покрова.

«Пещера» Ледяная.

Ко дну Ледяной «пещеры» можно спуститься, но вид снизу на ненадежные нависающие сверху камни не способствует долгому пребыванию в ней. На дне маленькое озерцо (фактически, лужа). Наверное, потому что оно зимой замерзает, «пещеру» и назвали Ледяной.

Возле лужи.

Поверхность лавовых комков на дне была химически изменена, и выглядела необычно — как будто кто-то специально покрасил затвердевшую корку, чтобы структура лучше читалась.

В «пещеру» Желтых псов спуск мы не нашли, но, поскольку оба провала фактически близнецы, это нас не расстроило.

«Пещера» Желтых псов.

От «пещер» была видна находящаяся в отдалении горка с конусовидными склонами. Подробной схемы вулканического поля у нас не было, но горка показалась нам подозрительной в плане принадлежности к категории вулканов, и мы направились к ней, чтобы развеять сомнения.

По пути попался небольшой участок поля, на котором хорошо был виден характер базальтовых, самых текучих лав. Здесь лава застыла волнами, извивами, канатами (веревочная, или канатная лава).

Когда верхняя корочка лавы, контактирующая с холодным воздухом, уже начинает застывать и останавливаться, горячая внутренняя часть потока еще сохраняет подвижность. Она «тащит» застывающую корку над собой, и та сминается в складки поперек направления движения. Считается, что канатные лавы лучше всего наблюдать на гавайских вулканах. Но мы на личном опыте убедились, что и на монгольских вулканах они тоже весьма наглядные.

Пока мы лазали «по канатам», небо быстро затягивало — на смену перистым облакам пришли перисто-слоистые. Мой прогноз оправдывался. Я даже начал подумывать, не сменить ли профессию на синоптика.

Небо затягивает.

Вскоре мы поднялись на заинтересовавшую нас горку, и наши подозрения подтвердились. Сверху четко читалась ее кольцевая структура, с разрушенной взрывом боковой стенкой. Уже дома я нашел короткий список вулканических построек поля и предполагаю, что мы видели вулкан Однобокий. Он на несколько тысяч лет старше Хорго, дно бывшего кратера давно выровнялось, и сейчас в нем спокойно растут деревья.

Кратер, заросший лесом.

С края Однобокого стал хорошо виден и Хорго. Оказалось, что до него совсем недалеко, и по прямой можно дойти за часок.

Вид на Хорго с кромки Однобокого.

Тогда напомнив себе, что не стоит откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, мы направились к Хорго безо всяких троп, прямиком через лавовые поля. Толстый слой застывшей лавы так растрескался за прошедшие тысячи лет, что стал буквально каким-то лавовым «курумником».

Снова нам попадались растрескавшиеся лавовые вздутия, лавовые трубки и лавовые пузыри. Для тех, кому вулканы совсем не интересны, этот путь показался бы скучным и трудным, но мы бродили по полю, не чувствуя усталости, с удовольствием обнаруживая все новые образования.

Небольшая лавовая труба, лежащая поверх основного потока.

Маленькая трубка.

Наконец, добрались до подножия Хорго. Здесь было шумно от посетителей — монгольские семьи, весело пыхтя, поднимались на склон. Для облегчения подъема почти до кромки кратера ведет бетонная лестница. Впереди нас шла маленькая девочка детсадовского возраста, под присмотром мамы старательно считая ступеньки вслух. По-английски. Нам она, естественно, сказала «Хэлло». Боюсь, так Монголия постепенно и войдет в мир глобализации, толерантности и разгула политкорректности. Хоть бы не очень скоро…

А лестница тем временем все вела нас вверх. Вообще, делать лестницы на вулкан — это в корне убивать саму идею подъема на него. Представляю, что сказали бы наши камчатские знакомые, которые на стратовулканы ходят по тропам или вообще без них. А тут бетонная лестница на банальный шлаковый конус.

Да, Хорго — это просто небольшой шлаковый конус высотой примерно 100 и шириной 180-200 метров. Такие конусы характерны тем, что они извергаются однократно. После окончания активной фазы лавовый канал полностью закупоривается, и в этом месте больше извержений не бывает. Поэтому размер шлаковых конусов всегда небольшой. На склонах вулкана Горелый (Южная Камчатка), например, таких конусов была разбросана пара десятков, и никому даже в голову не приходило на них взбираться. А тут — достопримечательность…

На кромке кратера Хорго.

С другой стороны, именно потому, что на конусы мы ни разу не залезали и внутрь не заглядывали, нам и было интересно. Кроме того, на примере Авачинской сопки, мы помнили, как трудно подниматься вверх по шлаку, потому что ноги просто съезжают вместе с ним вниз. Поэтому мы быстро простили монголам их ступеньки и, улыбаясь встречным и попутным, поднялись к кратеру. Глубина была метров 50 или немного больше, молодежь спускалась прямо внутрь, старики мудро глядели сверху. Шлак на наружных склонах Хорго был черного цвета, внутри кратера — красный. Застывшей лавы на склонах почти не было — она сразу вся стекла в долину.

Кратер Хорго (стоп-кадр с видеозаписи).

С вершины было видно, как все пространство до озера на горизонте занимают сплошные лавовые поля, поросшие лесом. Почему вообще здесь нет большого вулкана, но есть мелкие конусы и обширные лавовые поля? Вулканология (в моей интерпретации, конечно) объясняет это следующим образом. В этом регионе магма, пробиваясь наверх из магматической камеры, нашла выход на поверхность не в виде одного крупного канала, а в виде множества мелких, охвативших большую территорию. В результате мощности каждого отдельного канала не хватило для создания крупного вулкана. Но все вместе они произвели продуктов извержения ничуть не меньше, чем большой щитовой или стратовулкан. Так что отнесемся и к ним с уважением.

Осталось ответить лишь на последний вопрос: откуда вообще в Монголии вулканы? Страна лежит практически в центре Азии, а не на краю литосферной плиты, и никаких зон субдукции под ней не наблюдается. Общепринятая теория находит причину в существовании Байкальской рифтовой зоны. Она не ограничена только озером Байкал, а простирается намного дальше. Например, озеро Хубсугул на севере Монголии — прямое ее продолжение. А любой рифт — это система разломов и повышенный тепловой поток, идущий из недр Земли. Это создает благоприятные условия для проявлений вулканизма. Потухшие вулканы, связанные с Байкальским рифтом, есть и на нашей территории — в Тункинской котловине. Когда мы несколько лет назад в Бурятии поднимались на воздушном шаре, нам показывали с высоты остатки некоторых вулканов.

Правда, в литературе встречается еще и версия, что Байкальский рифт тут ни при чем, а источником монгольского вулканизма была горячая точка (как под Гавайями), которая за прошедшие тысячи лет «уползла» из Центральной куда-то под Северную Монголию…

Обратный путь мы решили немного сократить. Вдоль восточного берега озера проходит отрог хребта Тарбагатай, и дорога делает вокруг него большую петлю. Но есть и короткий путь через небольшой перевал. Дорога на перевал выглядела очень по-монгольски: знак «проезд запрещен», камни поперек дороги, в подтверждение того, что знак не ошибается, и… веер дорог в объезд этого досадного недоразумения.

С перевала мы еще раз бросили взгляд на конус Хорго. Любой вулкан по-монгольски — «тогоо», что означает котел. Поэтому полное его название — Хорго тогоо. Мы привыкли к тому, что со словом котел у вулканологов ассоциируется только испанское «caldera». Но у кочевых народов свои взгляды на котлы.

 
Прощальный взгляд на Хорго тогоо.

ВИДЕОКЛИП № 3. Хангайское лавовое поле

Спустившись с перевала к озеру, мы вернулись к нашей палатке. За утро состав кочевников на берегу поменялся, и рядом с нами стояла уже другая машина и другая палатка. Хозяйка сразу пришла к нам с бутылкой кетчупа и каким-то очень сложным вопросом на смеси монгольского, английского и русского. Далеко не сразу мы сообразили, что она спрашивает, будем ли мы есть шашлык, приготовленный в этом конкретном маринаде. Будем, конечно! Все что угодно будем после нескольких часов прогулок по лавовым полям!

Но отведать шашлыка нам так и не довелось — на озеро налетели обещанные мной с утра грозовые тучи. Как мы знаем из фильма «Монгол», в древности кочевники с опаской относились к грозе (если помните, только Темучин не испугался, а потому победил противника и стал Чингис-ханом). Наверное, что-то такое осталось и в современных монголах, поэтому с первыми раскатами грома и первыми каплями дождя берег стремительно опустел, и мы остались в гордом одиночестве. Нет, не в одиночестве — на освободившееся от людей место тут же спикировали чайки, подбирая остатки трапез. Мы сидели в машине и наблюдали за этой птичьей житейской суетой. А пока мы разглядывали чаек через ветровое стекло, еще одна чайка коварно подкралась сзади и распотрошила наш кулек с мусором. Пришлось потом собирать его вокруг палатки.

Чайки на опустевшем берегу (стоп-кадр с видеозаписи).

Вечером, когда дождь прекратился, мы прошли вдоль северного берега озера. В озеро вдавался каменный мыс, с различными формами выветривания.

А потом, перед сном, мы любовались красками заката, отражающегося в воде.

И только пыль-пыль-пыль от крутящихся колес…

19.07.2017 г., среда. С утра мы покинули национальный парк у озера Цагаан нуур и снова выбрались на Центральную трассу. Собственно, после долины вулканов у меня больше ничего запланировано не было (как говорил в начале, просто не успел нормально подготовиться к поездке). Есть ли впереди еще какие-либо достопримечательности, нам было неизвестно, поэтому мы собирались не спеша катиться к границе, разглядывая окрестности. Главное — пройти АПП в субботу, потому что в воскресенье там был выходной, а оставаться до понедельника время уже не позволяло. Вопрос стоял только о выборе пути.

Навигатор настойчиво отправлял нас на Южную трассу, но мы уже решили, что в будущем, если будем обследовать южную Монголию, и так проедем по ней. Поэтому хотелось и дальше ехать по Центральной к Улангому. Но здесь все зависело от горючего. В Тариате была газовая заправка, и мы надеялись, что с полным баллоном и полным же бензобаком мы спокойно доберемся до Ташанты, как подлодка в автономном плавании. Но на АГЗС с утра отключили свет. «Ток нет», любезно объяснил заправщик, разводя руками, и мы остались без газа. А 95-й бензин был далеко не на всех заправках, и появлялся реальный шанс застрять на дороге где-нибудь между населенными пунктами. Поэтому, вздохнув, мы смирились с перспективой езды по Южной трассе.

Поскольку повода для спешки больше не было (все намеченные цели мы уже посетили, а за три дня до границы доедешь по любому), с утра у нас сложился неторопливый ритм езды с остановками на фотосессии. И впервые за время отпуска я почувствовал себя в отпуске.

Окружающий ландшафт периодически подкидывал нам что-то интересное. Так, за очередным поворотом открылись формы выветривания, ничуть не менее интересные, чем в парке Тэрэлж.

Из местной живности, обитающей среди выветренных камней, нас посетила мышь (один из символов тибетско-монгольского календаря, между прочим) …

… и неопознанная пичуга.

Вначале, по движению хвоста мы решили,
что это какая-то разновидность степной трясогузки.
Но знающие люди подсказали, что это — каменка-плясунья

Перед тем, как повернуть на юг, шоссе все сильнее забирало к северу. И как-то неожиданно степь сменилась очень знакомым пейзажем — сосны, лиственницы, горы, широкие речные долины — и в какой-то момент нам показалось, что мы уже случайно проскочили границу и оказались на Алтае.

Цветущая Монголия.

Даже табуны лошадей с юртами на горизонте не могли развеять эту иллюзию.

Еще больше усиливали это впечатление появившиеся вдоль дороги могильники. На Алтае они чаще всего относятся либо к скифской, либо к тюркской культуре. Были ли скифы в Монголии, я не помнил, но тюрки были несомненно. Наверное, это что-то из их времен.

Но «алтайские» пейзажи длились недолго, и лес также незаметно перешел снова в степь. Причем не просто в степь, а в степь почти южноамериканскую. По крайней мере, знаменитые аргентинские пампасы я именно так себе и представлял. И фраза из Ильфа и Петрова сама собой всплыла в памяти.

На волю! В пампасы!

В Тосонцэнгэле основное шоссе шло на юг, но на самом въезде стояла газовая заправка. Мы решили, что это — знак, заправили газом полный баллон, и решительно свернули с южного направления на запад. Почти сразу за поселком асфальт закончился. И началась гребенка с участками пыльными, очень пыльными и зонами пылевых бурь.

Утомленный монгольской гребенкой.

Как и везде вне асфальта в Монголии, дорог в нужном направлении было накатано несколько, и все ехали, кто где хотел, наплевав, что вообще-то движение в стране правостороннее. В результате, когда налетел ветер, и пыль встала стеной, с некоторыми машинами, летевшими нам в лоб, приходилось разъезжаться буквально в последний момент — когда из пылевой завесы внезапно выныривал чей-нибудь бампер. Снизить скорость в таких условиях, естественно, никому в голову не даже приходило.

На подъеме на небольшой перевал на нас внезапно обрушился ливень — дворники не справлялись с потоками, лившимися по стеклу. И ¾ запыленной Орки на время стали почти идеально чистыми. «Сегодня — сплошной экстрим», повторяла Светлана, пока нас мотало из одних погодных условий в другие.

Где-то в районе этого перевала Светлана углядела на обочине оброненную козью шкуру (видимо, выпавшую из грузовика при перевозке). «Я сделаю из нее коврик», заявила жена, и прихватила шкуру с собой. Поэтому до самого дома в салоне стоял крепкий запах кошары.

После перевала вновь начались обширные пылевые зоны. Причем ветер в этот раз дул не сильно, но зато в том же направлении, куда ехали и мы. Поэтому вся пыль, которую мы поднимали за собой, тут же догоняла нас и оседала сверху. Чтобы не ехать в сплошном облаке, приходилось поддерживать скорость не ниже 60-70 км / час, что на местной гребенке было не совсем комфортным. Мышки и суслики только и успевали выпрыгивать из-под колес.

Я недоумевал, что вся эта живность делает на дороге, когда кругом абсолютная свободная степь. Позже выяснилось, что не мне одному приходил в голову этот вопрос. Уже дома, листая «Дорогу ветров» Ивана Ефремова, я наткнулся на следующий абзац:

«Песчанки во множестве суетились на дороге, ныряли в едва заметные дырки в плотно укатанной почве от грозных, налетавших, как смерч, колес.
— Чего эта мелочь роется на самой дороге? — спросил водитель трехтонки.
— Дело простое. На дороге земля укатана, не осыпается над входом — значит, нору вырыть гораздо легче. И сама нора крепче — дольше стоит и трудно разрыть…»

Но, к счастью, все плохое когда-нибудь заканчивается, и в какой-то момент ветер неожиданно стих, а под колесами появилась более твердая, хотя и по-прежнему степная, почва. А слева от дороги мелькнула поверхность озера Тэлмэн нуур.

Табун у озера.

Мы тут же свернули к воде и успели смыть с себя дорожную пыль до того, как солнце ушло с горизонта, и температура сразу упала. Стоило нам одеться, как снова налетел ветер, и вода в озере приобрела мрачный цвет. Мы решили, что это намек на то, что вставать здесь на ночь не стоит.

Поэтому мы отъехали подальше в степь и остановились среди тысяч чьих-то нор — видимо, тех самых мышей или сусликов, но точно не скажу — ни вечером, ни утром никто из нор не показался. Никаких насекомых вечером также не было, и перед сном мы с удовольствием посидели в креслах, любуясь вначале облачным, а потом и звездным небом.

Облака над степью на закате.

20.07.2017 г., четверг. Утро. Над степью встает солнце, а меня посещают философские мысли на тему Монголии вообще. Если бы я мог каким-то одним словом выразить свои ощущения от Монголии, то это будет слово «свобода». Не в политическом, а в каком-то другом, не сразу и понятном смысле. И это не только эйфория от бескрайних степных просторов. Это из каких-то мелочей складывается.

Когда на улицах нет полицейских, а на дорогах гибддшников. Когда никого не интересует твой паспорт (кроме банка, конечно). Когда пространства, проплывающие за стеклом, не раскуплены в частную собственность и не огорожены со всех сторон глухими заборами. Когда можно отъехать всего на пять метров от шоссе, поставить палатку, и жить так хоть целую неделю или даже месяц, и никому не придет в голову посчитать тебя ненормальным. Скорее наоборот, вскоре кто-нибудь встанет рядом с тобой и пригласит на чай.

Наверное, за этим чувством и стремятся сюда в таком количестве европейские туристы — глотнуть этого свежего воздуха, которого в их Европе уже не осталось.

Облака над степью на рассвете.

Просыпается Светлана и, не обращая внимания на окружающий пейзаж, прекрасную погоду и мое философское настроение, начинает обработку вчерашней шкуры. Она долго соскребает с нее ножом грязь и жир, выбивает пыль, обрезает копыта, в результате чего шкура становится легче на несколько килограммов. Когда у тебя жена — мастерица-рукодельница, и не такие картины можно увидеть по утрам.

Но долго священнодействовать над шкурой не получается. Пригрело солнце, и нас атаковали какие-то назойливые длиннокрылые насекомые, похожие на крылатых муравьев. Они не кусались, но лезли везде. Устав отмахиваться, мы быстро свернули лагерь. Полегчавшая шкура заняла место коврика в салоне под ногами хозяйки. Когда мы выезжали на дорогу, перед капотом внезапно пробежал какой-то зверь. Он проскочил совсем близко, но пока мы лихорадочно искали, куда засунули фотоаппарат, зверь был уже далеко.

По окраске он напоминал лисицу, но морда была больше волчья. Остановившись на склоне, он внимательно оглядел нас, но, не увидев ничего интересного, побежал своей дорогой.

Мы долго спорили, кто же это был, перебирая в памяти и койотов, и шакалов, и даже корсаков. Уже дома, излазив интернет, мы пришли к выводу, что больше всего наш незнакомец похож на красного волка. Если это действительно так, то нам повезло — зверь очень редкий.

Снова под колесами была грунтовая гребенка с выбоинами и волнами, поэтому выше 60 км/час старались не разгоняться, а чаще — не выше 40 км/час. В Сонгино пообедали. Чтобы перекусить в маленьких поселениях, вам надо найти у дороги «Цайны газар». Там есть столики, а также топчан (на котором можно расправить усталую спину). Про меню тут никогда не слышали, и ткнуть пальцем в название любимого блюда вам не удастся. Но слова «бууз» и «цай» с вопросительной интонацией вы произнесете без труда.

С ответом будет сложнее. Русским там почти никто не владеет, поэтому вам придется либо вспоминать, как звучат цифры на английском, либо носить с собой блокнот и ручку (как поступали и мы, когда переговоры заходили в тупик). Стоимость буузов постепенно падает по мере удаления от Улан-Батора — от хархоринских 800 тугриков за штуку до 350 в приграничных Мянганах (в Баян-Улгии, по слухам, вообще 300). Правда, размеры буузов при этом также постепенно уменьшаются…

После сытного обеда продолжили путь. Долгое время степные дороги вились рядом со строящейся трассой — через пару лет здесь можно будет ездить с комфортом. Но пока на возвышающуюся рядом насыпь можно только с завистью коситься.

По дороге нам повстречался монгол (на TLC, разумеется), который ехал без навигатора (а зачем монголу навигатор?) и который решил спросить у нас дорогу. Мне самому, например, не пришло бы в голову спрашивать в России дорогу у водителя авто с иностранными номерами. Но в Монголии атмосфера другая, и почему бы монголу не спросить про монгольскую дорогу у русского? Тем более, что мы их много лет вели «верной дорогой».

Мы рассказали ему про дорогу, даже показали ее на экране навигатора, и заверили, что всего через 40 км он сможет отведать вкусных буузов. Он, в свою очередь, заверил нас, что всего через 50 км появится асфальт. И действительно, через предсказанное расстояние, на уже открытый участок дороги был разрешен взъезд.

Пока компрессор накачивал колеса, я с недоумением смотрел на проезжающие мимо машины, а монголы из этих машин с недоумением смотрели на меня. Дело в том, что при съезде с шоссе на грунт или наоборот, монголы давление в шинах не меняют. Никогда. Независимо от того, что там под колесами — идеальный китайский асфальт, просто грунтовая гребенка или каменная река.

При этом все ездят очень быстро. За весь отпуск я всего двух монголов встретил, которые ехали осторожно (причем обоих — еще на российской территории). В Монголии же медленных монголов за рулем нет. Скажем, ты едешь по камням аккуратно, стараясь объезжать наиболее крупные и острые, а только что обогнавший тебя на обычной легковушке монгол, уже через минуту ускакивает куда-то к горизонту, наплевав на подвеску и прочие технические ненужности.

Я честно пытался понять психологию монгольского водителя, но безуспешно. У меня лишь появились два взаимоисключающих предположения. Первое предположение: монголы относятся к автомобилям, как их предки к лошадям. А нормальная лошадь всегда сама выберет, куда наступить, поэтому можно предоставить автомобилю «свободу выбора».

Второе предположение: наоборот, монголы не воспринимают автомобиль как лошадь. Лошадь они бы пожалели, а эту дребезжащую на камнях механическую повозку жалеть явно не стоит. Но, так или иначе, а обочины монгольских дорог густо усеяны порванными покрышками, некоторые из которых — буквально в лохмотья. «Дугуй засвар!», одним словом.

И опять же, выяснилось, что не я один задавался этим вопросом. В той же ефремовской «Дороге ветров» читаю:

«Встретились две монгольские машины ЗИС-5. Не в пример нам, местные водители бешено гнали по ухабам и ямам, машины дергало, бросало и раскачивало так, что на них жалко было смотреть».

Учитывая, что первая монгольская экспедиция Ивана Антоновича состоялась в 1946, получается, что монголы ездят так уже, как минимум, 70 лет. Так что это уже традиция, а традиции просто так не поломаешь. В отличие от машин...

Дороги в Монголии сейчас строят китайцы. Хорошо строят. Асфальт абсолютно ровный без единой выбоинки. При этом шоссе прямое как стрела до горизонта, потом очень мягкий поворот, и снова стрела, уткнувшаяся в горизонт. На любой скорости кажется, что машина просто стоит на месте. Тем более, что и встречных, и попутных машин очень мало. Идеально ровное пустое шоссе. После гребенки, где и 40 км / час казались высокой скоростью, такая езда сразу убаюкивает.

Китайское шоссе (этот участок пока закрыт).

Пустое шоссе, упирающееся в горизонт.

От засыпания нас спасали только окружающие пейзажи. Периодически появлялись интересные горы, или интересные формы выветривания. В очередной раз мы убедились, что выветренных участков в Монголии довольно много, и не обязательно ехать в национальные парки, чтобы их увидеть.

И это, в общем-то, неудивительно. Если посмотреть на геологическую карту Монголию (ну, а вдруг вам тоже придет в голову такая странная идея?), то в глазах буквально зарябит от значков, обозначающих гранитные массивы. Навскидку, они занимают не меньше половины территории страны. Образование гранитов сейчас связывают прежде всего с процессами коллизии (столкновений) участков земной коры. Чем больше было таких столкновений, тем больше выплавлялось гранитов.

В какой-то момент истории Земли к Сибирскому кратону (основе будущего континента Азии) движение литосферных плит начало «прибивать» мелкие участки, до этого находившееся в «свободном плавании» где-то на просторах океанов — островные дуги, микроконтиненты, океанские поднятия и т.д. И все это миллионы лет сталкивалось, сталкивалось и сталкивалось, постепенно увеличивая размер Азии (а присоединение крупных Казахстанской и Китайских плит довершило процесс).

Вот на территории этой сплошной «зоны столкновений» и расположена теперь Монголия. И все эти забавные формы выветривания гранитов — наследие ее бурного прошлого.

Про талисман

(короткое лирическое отступление)

Моя супруга Светлана — человек творческий. Но вдохновение не сидит рядом с ней постоянно, а приходит лишь периодически (впрочем, на то оно и вдохновение). Даже не приходит, а, я бы так выразился, накатывает. Этакой волной, которая сразу накрывает всех с головой. Всех — в буквальном смысле, поскольку отдуваться приходится всей семье.

Вначале у супруги был «живописный» период. И мы год или два вдыхали запахи красок, я регулярно напиливал ей квадратики оргалита (возиться с холстом ей не хотелось), а стены квартиры за это время густо покрылись картинами на разные темы. Итогом стали две персональные выставки, но потом вдохновение выдохлось и ушло в неизвестном направлении. С тех пор ни одной картины в доме не прибавилось.

Потом наступил «черепаховый» период. Сначала мы просто коллекционировали фигурки черепах из разных камней, но потом вдохновение решило, что пора вмешаться. И Светлана начала сама резать каменных черепах — из всего, что попадалось под руку: известняк, песчаник, кальцит и т.д., и т.п. На мою долю выпало регулярно очищать станки и ни в чем не повинные ванну с лоджией, которые мастер оккупировала для своего творчества. Но через несколько лет вдохновение снова ретировалось.

В настоящий момент, после возвращения из Монголии, в нашей квартире воцарился «валятельный» период. Насмотревшись за отпуск на грузовики, полные шерсти, жена набрала ее несколько мешков, и теперь валяет из нее разные предметы. До валенок пока дело не дошло, но шарфы и шапки уже можно носить. Мне и пылесосу достался, естественно, сбор клочков шерсти, которые теперь равномерно распределяются по всей квартире.

Но я, собственно, не про валенки.

Пару лет назад у Светланы был в разгаре очередной творческий период — «игрушечный», и она мастерила всяких кукол. Когда их число перевалило за третий десяток, мне пришла в голову мысль, что одна из этих игрушек может подойти на роль талисмана в машину. Выбирать пришлось среди котов, ежиков и обезьян. Но коты на тот момент преобладали.

После непродолжительных раздумий я выбрал черного кота, сотворенного из алюминиевой банки и колготок. У него был хвост пистолетом (что говорило об уверенности в себе) и глаза навыкате (чтобы зорко следить за дорогой).

Кот-талисман (на этом фото он еще дома).

И вот, в поездке на Горный Алтай, кот занял свое место в машине. Светлана прикрепила его перед ветровым стеклом за лапы на двухсторонний скотч. Тряску кот переносил хорошо, но жару плохо — клей на скотче начинал плавиться и скользить, лапы у кота разъезжались, и он ложился на брюхо. Словом, вел себя, как нормальный кот — предпочитал большую часть времени дрыхнуть.

Поездка по Кош-Агачскому району в 2016 году оказалась очень интересной, и мы посчитали, что в качестве талисмана кот себя полностью оправдал. Поэтому вопрос о том, брать или не брать его с собой в Монголию, даже не стоял. Но учитывая, что Монголия расположена южнее Горного Алтая, и температура там вряд ли ниже, чем в Чуйской степи, крепить кота скотчем к торпеде больше не стали.

Вместо этого Светлана усадила кота в ведро, которое втиснула между спинками сидений. Получилось даже лучше. Раньше кот сидел (в смысле стоял, а чаще лежал, ну не важно) вытянувшись над приборной панелью, то есть боком к дороге. И смотреть на нее мог только боковым зрением. Возможно, это снижало его «талисманный» потенциал.

Теперь же все было в полном порядке. Кот пристально смотрел на дорогу, не отводя от нее бдительного взгляда, строго контролируя, чтобы мы не заехали куда не нужно.

Думаю, ему это вполне удалось. Если в поездке кто и пытался нас завезти куда-нибудь не туда, то это только навигатор. Но кот проявлял бдительность, и мы вовремя спохватывались, что гаджеты гаджетами, а думать тоже иногда надо…

Синева

20.07.2017 г., четверг. Мы продолжали путь на запад по ровной, как стрела, китайской трассе.

Вдоль дороги все чаще стали попадаться участки, которые мы между собой называем «типичными формами рельефа». Впервые мы их увидели несколько лет назад на Горном Алтае, когда приехали в Усть-Кан. Очень запоминающиеся формы — пологие горы не просто треугольной формы, а каждый из склонов немного (или даже много) вогнутый. Если ты один раз увидел этот профиль, больше его не забудешь.

Их появление обычно связывают с наличием на этой территории глубинных разломов. В Усть-Кане это крупный Чарышско-Теректинский разлом, который тянется почти на 400 километров. Про монгольские разломы нам тогда ничего известно не было. Но учитывая, что подобные горки тянулись с обеих сторон от шоссе уже километров двести, под нами было что-то не менее грандиозное. Дома, порывшись в литературе, мы нашли «виновного». Им оказался активный Хангайский (он же Болнайский) разлом общей длиной более 1000 километров.

Неожиданно слева от нас появилась ярко-синяя полоска. Навигатор с готовностью сообщил, что это озеро Хяргас нуур (в переводе — «озеро кыргызов», которые когда-то кочевали в этих краях). Поскольку до границы оставалось километров четыреста, мы решили, что вполне можем провести день в тихом, спокойном и красивом месте.

Таким мы первый раз его увидели.

У берега был песок, но не мелкий, как на дюнах, а довольно крупный, почти как отсев, да еще и с вкраплениями гальки. И я, решив, что проблем с проездом не будет, спокойно надавил на газ. Орка на мгновенье задумалась, а потом начала старательно закапываться в песок. Пришлось вылезать и сдуваться эдак до 0,7 атм. После этого мы ездили уже без сюрпризов. Весь берег, обращенный к шоссе, оказался усеян водорослями, и нам пришлось долго искать чистый участок.

Двигаясь вдоль берега, мы наткнулись на компанию чаек и бакланов. При нашем появлении все разлетелись, оставив лишь одинокого баклана. Он был или очень молодой и неопытный, или слегка нездоровый. Во всяком случае, вид у него был довольно несчастный.

При нашем приближении он даже не сделал попыток взлететь, а просто вошел в воду и уплыл. Нам осталось лишь пожелать ему счастливого плавания. Так близко, как он, нас на озере больше никто к себе не подпустил.

Чистый участок мы нашли только на южном, противоположном от шоссе берегу. Он был пустынным, если не считать мелких сереньких ящериц, разбежавшихся при нашем появлении. Лишь одна, не успевшая удрать, замерла и притворилась камешком на песке. Ее маскировка под цвет берега оказалась весьма совершенной, и я вначале долго не мог поймать неподвижную ящерку в видоискатель, пока Светлана буквально не ткнула в нее пальцем.

По мере возможности мы навели порядок в салоне, основательно пропылившемся за два дня монгольских грунтовок. Озеро оказалось соленым, наверное, поэтому и цвет воды такой синий, и берега совсем без растительности. Вода прозрачная, виден каждый камушек на дне.

Недалеко от нашей стоянки на песке было несколько следов, как будто что-то вытаскивали на берег и волокли от воды. Мы даже прошли по ним, заинтересовавшись, что бы это могло быть. Но через несколько метров следы пропали. Мы решили, что это местные рыбаки вытащили сеть с уловом и погрузили в багажник.

Но позже, уже вернувшись домой, нашли в интернете рассказ о том, что некоторые криптозоологи уверены — в озере Хяргас нуур живет реликт мезозойских времен, периодически вылезающий на берег. Если бы мы знали об этом заранее, то, несомненно, тщательно задокументировали бы свою находку, и одним доказательством существования неведомого чудища было бы больше.

Ужин на свежем воздухе.

Вечером поднялся сильный ветер со стороны озера, и оно стало походить на море. Мы долго бродили по берегу, с наслаждением вдыхая влажный воздух, и любуясь набегающими волнами.

Мы уже с первых дней обратили внимание, что сильные ветры в Монголии начинают дуть всегда по вечерам. Причем, если в это время вы стоите на берегу озера, то ветер обязательно будет дуть со стороны озера. И никакие законы образования ночных бризов ему не указка. А еще эти ветры любят менять направление, особенно, если вам это направление не по вкусу. В первые дни мы несколько раз пытались переставлять Орку, чтобы прикрыть ее корпусом палатку от ветра. Но стоило только это сделать, как ветер, хихикнув, менялся на почти противоположный. Потом мы перестали бегать от ветра, поняв, что нам его все равно не перехитрить.

Закат над озером.

21.07.2017 г., пятница. Ветер стих только часам к 4 утра, и наступила оглушающая тишина. Даже стрижи летали молча. В нашем районе Новосибирска есть колония стрижей, так они кричат почти непрерывно. А эти носились абсолютно молча. Даже уши захотелось прочистить. Но не помогло…

Утренняя гладь озера.

Было так тихо и спокойно, что Светлана даже не хотела уезжать, настолько ей понравилось — огромное озеро и никого, кроме нас.

На пустынном берегу…

Но пора было продвигаться к границе. Пока искали выезд на шоссе, встретили несколько «филиалов пустыни» посреди степи. Переходы очень резкие — только что была серо-зеленая степь, и вдруг вокруг все только желтое.

Пока накачивались колеса, мы любовались окрестностями. К северу от шоссе лежал хребет Хан хухийн (еще иногда пишут Ханхухэй). Его разноцветные склоны так и просились на мольберт.

Мимо озера ехали очень долго. По спидометру оно раскинулось километров на 70. У северного берега, в том месте, где шоссе почти вплотную подходит к нему, расположены кемпинги и турбазы. Но наш пустынный берег останется нам милее.

А у западной оконечности озера мы наткнулись на слоистые отложения. Это был сюрприз, почему-то мы от Монголии ничего подобного не ожидали.

Ближние к шоссе отложения были красновато-желтые. Они очень походили на знаменитый Кызыл-Чинский «Марс-1» в Кош-Агачском районе Горного Алтая. Правда, цвета были менее яркие, зато территорию они занимали явно большую.

На естественном разрезе было видно, что идет чередование цветных глин и песчаника.

Все это было пронизано руслами временных водотоков, которые во время таяния снегов или периода дождей творили с глиной, что хотели.

Например, на склонах попадались такие очень забавные формы «микровыветривания» глины, как будто их кто-то специально слепил.

Дальше от озера и выше по горизонту лежали другие отложения белые и коричневые. Они занимали меньшую площадь, но зато тянулись вдоль хребта Хан хухийн километров на двадцать, переходя на его склоны. Они тоже сразу напомнили нам Кош-Агачский район — на этот раз Чаганский разрез, который был образован чередованием озерных и ледниковых отложений. Ледники до Монголии вроде не добирались, а значит, здешние осадки были сформированы только озером. И, следовательно, раньше Хяргас нуур было существенно больше, по крайней мере, в северную сторону.

«Марсы» Горного Алтая относятся к девонскому периоду, когда его территория была занята морем. Я предположил, что и здешние отложения тоже палеозойские, но уже дома нашел информацию, что они более поздние. Оказалось, огромная территория северо-запада Монголии и даже юга Тывы называется Котловиной Больших озер, в которой находятся семь-восемь крупных и огромное число мелких озер, причем Хяргас нуур оказалось не самым большим из них (Увс нуур куда больше). И, если интернет не привирает, все эти озера являются остатками единого древнего внутреннего водоема, который располагался здесь чуть ли не со времен динозавров. Водоем занимал всю Котловину. Но на протяжении кайнозоя климат Монголии становился все засушливее, и гигантский водоем начал мелеть, постепенно разбившись на несколько отдельных озер, оставшихся во впадинах рельефа.

Вот так и задумаешься, а может и правда кто-то выжил с того времени? Динозавров в Монголии хватало, сомнительно, чтобы в таком огромном водоеме никто не захотел бы поселиться. Явно тут было тесно от желающих. В чудовище озера Лох-Несс, например, я не верю по элементарной причине — в ледниковую эпоху вся Британия и половина Европы были придавлены километрами льда, а такое никакая Несси не пережила бы. А вот в Монголии покровного оледенения не было. Значит, шансы у кого-нибудь да были…

Но пока нам попадались только современные представители животного мира, меланхолично пережевывающие жесткую траву. А возможным динозаврам оставалось только ждать нашего следующего приезда.

ВИДЕОКЛИП № 4. Котловина Больших озер

Там, где кончается асфальт

На выезде из ущелья Хавцалын гол.

21.07.2017, пятница. Мы продолжали ехать по отличному китайскому шоссе, планируя неспешно добраться до пропускного пункта к вечеру, занять очередь и назавтра быть в ней первыми.

Но перед мостом через Телин гол наша замечательная трасса соединилась с Северной, и сразу появился обычный неровный асфальт с выбоинами и кочками. Так нас встретил Улангом.

Стела перед Улангомом.

Ни газа, ни 95-го мы в Улангоме не нашли, хотя очень на него надеялись, поэтому ехать дальше пришлось на остатках бензина. За Улангомом качество дороги не изменилось. Мы потихоньку тряслись на выбоинах, не торопясь, обгоняя только редкие мотоциклы. Слева появились горы — хребет Сугийн-Шил. Горы были цветные и уже начали напоминать алтайские.

А справа от дороги снова появились «пампасы».

Здесь мы впервые за восемь дней пребывания в Монголии увидели машины с российскими номерами — целая вереница из 6-7 автомобилей стремительно пролетела мимо, подскакивая на асфальтовом кочкарнике. Мы подумали, что если они спешат к границе, то на таком аллюре у них есть реальный шанс успеть до окончания рабочего дня. Сами же мы торопиться не собирались, справедливо рассудив, что оставшиеся двести километров до границы мы по асфальту (любого качества) до вечера преодолеем без труда. Никаких неожиданностей не ожидалось.

Но, видимо, судьба решила, что все это чересчур просто и скучно, и что последний наш монгольский день обязан стать более насыщенным. Поэтому, через какое-то время навигатор сообщил нам, что надо сворачивать влево. Мы призадумались, и было от чего. Какая-никакая, а асфальтированная дорога продолжала уходить куда-то на север. Налево же шла явная грунтовка, тянущаяся к ущелью в хребте Сугийн-Шил.

Логично было предположить, что дорога лучшего качества заслуживает более пристального внимания. Но навигатор стоял на своем: Северная трасса продолжается именно налево, и все тут. А прямо идет что-то с трудночитаемым названием. Лишь гораздо позже, когда обратной дороги для нас уже не было, мы сообразили, что трудночитаемое название выводило к АПП Хандагайты и федеральной трассе «Енисей», и что легковушки летели именно туда. Но, как уже писал в самом начале, качество нашей подготовки к поездке оставляло желать лучшего, и расположение тывинских АПП мы попросту не знали.

Итак, мы в нерешительности стояли на повороте, озадаченные неожиданным зигзагом сюжета. «По-моему, я читала, что перед границей должны быть несколько перевалов», припомнила Светлана что-то из выхваченного перед отъездом в интернете. Это развеяло сомнения.

Мы вспомнили, что на многих перевалах в Монголии асфальт регулярно пропадает, и решили, что здесь будет то же самое — сейчас мы преодолеем хребет и снова выйдем на нормальную дорогу. Может быть, даже кочек станет меньше, чем до этого. Великое дело — самовнушение: мысленно мы уже увидели эту хорошую асфальтированную дорогу за перевалом, и решительно двинулись ей навстречу.

Дорога к ущелью в хребте Сугийн-Шил.

Сразу от поворота дорога пошла вверх. И сразу налетел ветер, набежали тучи, и полил дождь. Без солнечного света окружающие скалы стали мрачными. Так и казалось, что они потирают руки, приговаривая: «Ну все, ребятки, попались, теперь вы наши…».

На перевале Улан даба.

Хорошо осмотреться и размять ноги наверху не получилось — холодный ветер срывал куртки и капюшоны. Но и беглого взгляда с перевала вниз было достаточно, чтобы понять — никакого асфальта на вьющейся до горизонта дороге не было и в помине. Да, никакого хайвея мы, понятное дело, и не ожидали. Но, видимо, по аналогии с новосибирским Северным объездом, подсознательно ожидали получить от трассы с похожим названием хотя бы асфальт как таковой.

Но фиг вам, это была каменистая и очень каменистая грунтовка, периодически переходящая в каменные поля и каменные реки. Камни были нехорошие, острые, неукатанные, поэтому я не решился сдувать колеса, и все эти две сотни километров нас от души протрясло.

Потом была еще пара перевалов, и в целом, ровных участков на этом отрезке пути не было, либо вверх, либо вниз. Скорость упала до 30 км/час. Но и на такой скорости мы умудрялись периодически плутать. Дороги сходились и расходились, как хотели, про большую часть из них навигатор не знал, или делал вид, что не знает. Хотя внешне они выглядели намного лучше той, что предлагал он.

Постепенно мы пришли к выводу, что в некоторых случаях разумнее выбирать более накатанную дорогу, невзирая на мнение навигатора. Монголы не глупее нас с вами, и если все едут именно по этой дороге, значит, она тупо лучше.

Где-то там, за горизонтом, лежит далекая Россия.

Но, к сожалению, такой прием срабатывает не всегда. Иногда накатанные дороги тихонько сворачивают в сторону и удаляются чуть ли не в противоположном направлении. В районе озера Урэг нуур мы так почти что уехали по более накатанной дороге в какое-то стойбище. Отрезвило нас только то, что ехавшие в тот момент следом за нами монголы, стали решительно (хотя и тоже не сразу) разворачиваться и ехать назад в поисках пропущенной развилки.

Озеро Урэг нуур.

Возможно, стоило остановиться на ночь на берегу Урэг нуур, но мы хотели до темноты проехать как можно дальше, поэтому, с некоторым сожалением, оставили озеро за кормой.

Дорога снова пошла в гору. Очередной перевал — Оготор Хамар даба — мы проходили уже в сумерках. На спуске дорогу нам перегородил грузовичок с тремя пьяными монголами. Радостно улыбаясь, они наперебой предлагали нам (по-монгольски) купить на шашлыки одну из коз, которых они везли в кузове. Так же радостно улыбаясь, мы (по-русски) вежливо отказались, объяснив, что нам уже не до шашлыков. Помахав друг другу руками, мы объехали мекающее препятствие и продолжили спуск.

На выезде из ущелья навалилась темнота, и мы решили останавливаться. Температура за бортом была ниже 10 градусов, дул пронизывающий ветер. С трудом найдя место, где хотя бы не сдувало, мы поставили палатку, светя себе фонариками. Колышки в каменистую почву пришлось вбивать молотком.

22.07.2017 г., суббота. Утром мы продолжили наши попытки покорить Северную трассу. До пограничного Цагааннуура оставалось километров сто, мы надеялись часа за три их преодолеть. Правда, меня очень тревожил уровень стрелки горючего. Но на сотню должно было хватить.

От места стоянки под перевалом мы спустились в долину, где нас впервые в Монголии атаковали комары. Дорога шла под уклон, была хорошо накатана (уже подозрительно, согласитесь?). Поэтому километров через десять навигатор возмутился, что мы ушли с выбранной им Северной трассы и едем вообще непонятно куда. Пришлось, чертыхаясь, подняться назад к месту стоянки, найти пропущенную развилку и поехать в нужную сторону. Эта дорога была куда более каменистая, трясучая, но надпись «Northern Route» на экране внушала надежду, что навигатор свое дело знает. Вроде бы…

Комариная долина.

Навигатор тем временем довел нас до брода через Бухмурэн гол и, довольный, успокоился. Мы в некоторой растерянности походили вдоль берега, потому что утопить любимую машину в наши планы явно не входило. А другого исхода в месте вышеозначенного брода быть не могло — глубин меньше метра в реке не наблюдалось.

Высказав навигатору все, что мы о нем думаем, мы поехали дальше вдоль реки, в итоге выйдя на ту же дорогу, по которой пытались проехать с самого утра. Режим движения по каменистому бездорожью, вкупе с нарезанием кругов по долине, инициированным навигатором, ощутимо повлияли на стрелку топливного бака, и она начала подозрительно быстро опускаться. У меня впервые появились сомнения, что мы вообще дотянем до границы.

Но, как бы то ни было, с этой дороги километров через пять мы нашли еще один брод, с которого раздавалось рычание грузовика. В реке сидел бензовоз - плохо сидел, с развернутой до максимума кабиной. Второй бензовоз безуспешно пытался его вытянуть. Немного подальше сидел, увязнув в прибрежной гальке, третий бензовоз и на помощь товарищам прийти не мог.

Было от чего и нам впасть в уныние, но мы не поддались. Я прошел пешком все рукава Бухмурэн гола и понял, что мы проскочим. Вдали от застрявшей машины глубина была лишь немногим больше полуметра, и даже без шноркеля любой внедорожник речку бы преодолел.

Подвох был в том, что галька лежала на дне реки толстым слоем, была легко подвижная, и тяжелые КамАЗы просто продавили дно. Когда мы начали форсирование, водители застрявших бензовозов отчаянно замахали нам руками, думая, что мы сейчас разделим их участь. Но Оркины две тонны ничего не продавили, и мы без особых проблем выбрались на другой берег.

Оказалось, буксуют наши российские экипажи, которые сидят тут уже третьи сутки. Как они планировали выбираться, не знаю, но мужики попыток не бросали. Мы оставили им питьевой воды, а они показали нам направление к ущелью, через которое мы выйдем на Цагааннуур.

Ущелье было довольно живописным, только столбы электросети портили пейзаж. По нему протекала речка Хавцалын гол, и ущелье цвело.

Скалы тоже были разноцветные. Постфактум мы пришли к выводу, что если бы нам не надо было торопиться к границе, а можно было бы ехать не спеша, то и впечатление обо всей Северной трассе было бы совсем другим. На ней много красивых мест, которые заслуживают неспешного созерцания. Мы же старались проскочить все это как можно скорее.

Спустившись с небольшого перевала в долину, мы проехали рядом с озером Дунд нуур. Ветра не было, поверхность озера была абсолютно ровная, и мы просто засмотрелись на отражение скал и облаков.

А когда по озерной глади заскользил лебедь, мы вообще замерли.

Перед монгольским АПП находилась деревенька Мянганы. Мы решили подкрепиться после двух дней скачек по камням. Буузы были по 350 тугриков, а в рублях — по 10. Явно грабительский курс обмена. Ишь, шельмец, подумали мы о хозяине и заплатили в тугриках.

Перед АПП стояла вереница машин. После нас никто уже не подъехал, мы оказались последними (хотя вчера рассчитывали быть первыми — как тут не умилиться превратностям судьбы!). Никого не пропускали, а через полчаса вообще граница закрылась на обед, и таможенники разъехались на своих авто.

В очереди стояли два больших автобуса с монголами (один с гражданскими, другой с военными). Как только объявили обед, их пассажиры ломанулись за буузами, и тем, кто пытался зайти следом, пробиться сквозь эти толпы не получилось. Мы поступили очень разумно, что пообедали до этого.

Рядом с АПП бродило несколько яков. И когда наступило время обеда, и число служащих уменьшилось, один из яков предпринял попытку прорваться за ограждение. Наверное, на российской стороне травка казалась ему сочнее. Но во время обеда граница оказалась на замке, и нарушителю пришлось позорно бежать.

Попытка монгольского яка нелегально перейти границу

Впереди нас в очереди стояли земляки — ребята из Новосибирска, которые ездили снимать фильм о Монголии, но дальше Улгия уехать у них получилось — на монгольских дорогах в их машине сразу что-то застучало. Они пообещали, что если бензин у нас закончится на нейтральной полосе, они дотянут нас до России на буксире. Поэтому до Ташанты мы старались держаться поближе к ним, пока стрелка на нашем бензобаке показывала что-то около нуля.

Сама процедура досмотра с монгольской стороны быстрая, смотрят поверхностно, не придираются, подсказывают, в какое окно идти дальше. Так же как и в Алтанбулаге, вначале тебя встречают пограничники, затем таможенники (с российской стороны — наоборот). Так что основное время на пересечение границы — это не сам досмотр, а ожидание въезда на территорию АПП для досмотра.

Дорога от АПП до границы грунтовая. Суслики по ней носились исключительно парами. Если при виде приближающейся машины они разбегались по разным сторонам дороги, то останавливались на обочине, поджидая свою половинку. Сразу после границы Монголия-Россия начался асфальт, правда с очень крупными волнами — страдающих морской болезнью запросто может укачать.

Снова мы стояли в очереди, на сей раз перед российским АПП. Сидевший на столбе коршун с легким презрением поглядывал на нетерпеливых двуногих, которые то выскакивали в нетерпении из машин, то плюхались обратно на сиденья.

Наши таможенники проверяли всех очень тщательно, заставляли вытаскивать весь груз из багажника. На каждую машину приходилось по 3-4 проверяющих. Мы были последней партией автомобилей перед выходным, поэтому таможенники веселились вовсю.

Заставили развернуть все наши образцы с лавовых полей, потребовали отчет, за что мы убили белого медведя (тыкая пальцами в козью шкуру под ногами у Светланы), даже прикопались к коту-талисману, выясняя, из чего он сделан. Потом пожелали счастливой дороги и отпустили с миром.

Судя по взрывам хохота, доносившимся от машины земляков, там досмотр проходил так же весело.

И, наконец, обещанный рассказ о «страшном» штрих-коде, выданном нам в Кяхте. Помня о грозном напутствии бурятских таможенников, я держал его в кулаке вместе с паспортом и СР и пытался вручить каждому очередному представителю власти, которые от него дружно отбрыкивались. Наконец, в окошке транспортного контроля мне строго сказали, что российские машины ни в какую базу не заносят, и чтобы я перестал дергаться — никому в Ташанте этот штрих-код сто лет не нужен. Вот так. Что это было за наваждение, я так до сих пор и не понял.

Но все когда-нибудь да кончается. Подняли последний шлагбаум, и мы выехали за последнее ограждение. И на последних каплях бензина дотянули до ближайшей заправки.

ВИДЕОКЛИП № 5. Пейзажи за ветровым стеклом

Эпилог

Дальше был уже хорошо знакомый путь по Чуйскому тракту. На перевале Чике-Таман небольшие перемены: установили памятник строителям тракта. Очень правильно, с моей точки зрения. Памятник водителям-то уже довольно давно стоит, а про строителей как-то забыли. Я бы поставил еще один — у Цаплинского моста. Там тоже история, которая так и просится на экран. Заодно и мост бы подремонтировали, а то исторический памятник на глазах разваливается.

В движении по тракту замечаешь, что чем дальше на северо-запад, тем более однообразным становится ландшафт. В Кош-Агачском и Улаганском районах все скалы разноцветные, а затем появляется все больше просто зеленых. Они постепенно выполаживаются, и ты понимаешь, что Горный Алтай заканчивается.

Зато, как грибы, вдоль трассы и по берегу Катуни растут турбазы, кемпинги, целые городки. Скоро всю территорию раскупят, и вдоль Чуйского тракта будут сплошные отели и рестораны.

И тогда мы перестанем ездить на Алтай, а будем ездить в Монголию. Там пока еще свобода…