Путешествие Екатеринбург-Иркутск-Владивосток с автозимовьем на Байкале

Часть 1. Екатеринбург — Иркутск (2009 год)

Рассказ о долгом странствии от Уральского хребта до Владивостока, думается, стоит начать там, где завершился путь нашей отважной старенькой «Орбиты», что была нашим надёжным товарищем в дороге…

Жена, сжимая в руках рукоятку рычага переключения передач, открученную по ее просьбе на память, плача стояла за моей спиной, когда я монтировкой отдирал задний номерной знак автомобиля. Дочь, студентка университета, потупив взгляд, переминалась с ноги на ногу и старательно не смотрела на происходящее. Позитивное самоощущение от впечатлений увиденного за 43 дня, ее и матери путешествия, когда каждый из прожитых дней приносил нечто новое, и каждый последующий день обещал быть не менее щедрым на поводы для эмоций, от еще необременительной, но дающей о себе знать накопившейся физической усталости, от исчерпания сил на эмоции, сменилось на состояние тихой грусти и опустошенности от понимания того, что это и есть окончание проекта: завтра уже не будет ни новых дорог, ни впечатлений.

Проезжая последние 70 метров, между рядами изуродованных разборкой и авариями остатков автомобилей, на их исправном собрате, доставившем нас из Екатеринбурга до окраин Артема, что под Владивостоком, я понимал, что как-то подленько, по-предательски поступаю по отношению к автомобилю, который верой и правдой, в меру заложенных в него технических возможностей, все свои 11 лет служил тем, кто им управлял.

К сожалению, мне самому пришлось выполнить незавидную роль инквизитора, приняв решение об утилизации автомобиля на металлолом. Для разборки на запчасти он не годился, хотя бы уже ввиду полного отсутствия типа на территории от Улан-Удэ и до Сев. Кореи, что на юге Приморья. Все мои знакомые, кому я предлагал принять эстафету попытки, если не познания, то хотя бы осмотра значительной, пусть и только придорожной части России, по разным причинам и под разными предлогами предпочли обокрасть себя и не принять моего безвозмездного предложения по движению на автомобиле от Владивостока на любое посильное для них расстояние, в любом направлении.

Конечно же, у меня были лихорадочные мысли о том, чтобы договориться с хозяином ИЧП по разборке авто, что расположена справа, если ехать в Артем, недалеко от повороты с трассы Владивосток — Хабаровск, напротив гостиницы, серьезным мужчиной, бывшим шахтером, от результатов рыночных (псевдорыночных?) перемен в части добычи угля в районе Артема, взявшемся за не профильное для него ремесло, о хранении автомобиля в течении года. Ведь было у меня тогда и сейчас есть понимание того, что увидели мы очень мало из того, что увидеть можно было бы, случись вернуться во Владивосток к собственному автомобилю. Однако было и понимание того, что, скорее всего, этого не случится, как минимум в 11 году…

Беспосадочный, 7,5 часовой перелет Владивосток—Екатеринбург на ТУ-204 авиакомпании «Владивосток-авиа» и мы с 75 кг скарба в трех рюкзаках — дома. Больше недели рюкзаки стояли в коридоре квартиры. Ни у кого из нас не поднималась рука разобрать рюкзаки, поставив таким образом, последнюю точку на теме, которой мы жили 2,5 года.

Решение о поездке родилось хоть и не в одночасье, но как-то само собой. Единственное из того, что смущало, так это только то, что решение, принимаемое в конце 08 года предполагалось исполнять в 09 и 10 году. Порадует или огорчит итог отпуска 09 года, но в 10 году продолжать движение в выбранном направлении все равно придется. Да и мало ли, что может произойти в жизни не очень юных организаторов за 2 года! Это и наводило на размышления. Ничего более.

Мы давно начали ездить в отпуск на автомобиле и неоднократно ездили по России, включая Калининградскую область, России — Казахстану, России — Украине. Настолько давно, насколько давно «Аэрофлот», в котором я работал, трансформировался в более чем 200 авиакомпаний в начале 90-х годов. Оказавшись в одной из «альтернативных» авиакомпаний, не предоставлявших ежегодного бесплатного проезда (пролета) мы и начали ездить на авто. Авиакомпания, в которой я оказался, эксплуатировала транспортные самолеты и не выполняла полетов по регулярным маршрутам. Кстати сказать, работа в такой компании позволяла иметь иные, экзотические, я бы сказал, блага. Например: погрузить семейство и автомобиль в самолет, перевозящий груз, в моем случае: 40 тонн монеты (инфляция, замена денежных знаков, помните?) из Екатеринбурга в Москву и начать путешествие по Русскому Северу с того, что в 18 часов вылететь из Екатеринбурга, а в 22 часа того же, естественно, дня созерцать купола храмов с балкона гостиницы в Сергиевом Посаде.

Тогда же, в начале 90-х я осознал, хоть и не предполагал тогда, что буду долго ездить в отпуск на авто, что автомобиль должен быть простым и ремонтопригодным собственными силами.

Стоим мы на площадке, что в горах Крыма, на капоте разложили порезанный арбуз. Красотища: утро, детишки — две дочки тогда еще восторженного возраста — внизу море. Едим арбуз, семечки в кулечки, чтобы не мусорить, поплевываем. Благодать. Подходит небритый и весь какой-то засаленный мужик с нездоровым блеском в глазах и говорит: «Слушай, уважаемый, ты в машинах что-нибудь понимаешь?». Почувствовав неладное, я, неуверенно пожимая плечами пробормотал: «Ну-у, я как все, наверное. По-любительски…». Я не лукавил. Мужик взмолился: «Посмотри Христа ради, может, что и подскажешь, а? Третьи сутки стою». Знал бы я, к какой машине меня ведет небритый, — не пошел бы. Однако идем. Стоит шикарный «Мерседес»: черный, большой, блестящий. Напоминаю, начало 90-х. Мечта, а не машина (прошли годы и лично для меня машиной стал внедорожник и ничего более). Однако не заводится, курва. Капот открыт. Что под капотом у такого авто можно увидеть, сейчас знают все. Но, что можно рекомендовать бедолаге, у которого третьи сутки чудо германского автопрома не заводится, да еще и в горах, думаю, что не многие знают и сейчас. Сколько он простоял еще, я не знаю, — мы благополучно уехали тогда на «Москвиче-2141».

 
Крым (все 6 последующих фото).

Позже, я неоднократно имел неудовольствие, как на чужом, так и на собственном опыте утвердится во мнении о целесообразности езды в дальние края на простой, карбюраторной ремонтопригодной собственными силами, машине.

Это произошло и когда мой, тогда новый, «Симбир» — предшественник «Патриота» — начал настойчиво и последовательно глохнуть внизу, у моста, на подъезде к Ергакам, что в Западном Саяне (Мы в тех краях, с младшенькой дочерью, скакали на лошадях).

Сдох датчик расхода воздуха. Фирмы «BOSH». :) И когда другой датчик попортил мне крови через пару лет на той же машине, но уже на Чуйском тракте, ровнехонько напротив километровой таблички на красном фоне «800». Вечереет. Жена, дочь, жара, кузнечики стрекочут, дорога под уклон, никого, кругом горы, вдали и справа снежные. Туда мы и ехали, на Актру. Доехали, конечно же, и побывали где планировали, но осадок-то остался, бляха муха.

 
По пути к Актру. 5 фото.

И когда мы сочувственно слушали о злоключениях парней из Кемерово.

Молодые люди на двух разнотипных японках поехали покататься по Республике Алтай. Благо, им недалеко. Упороли, под настроение, не забыв при этом в Артыбаше про пограничные формальности, аж в Чуйскую степь. И уехали бы в Монголию, не поправь их пограничники, миролюбиво предложившие им возвращаться. Доехали парни в обратном направлении до Курайской степи. Там-то одна из машин и издохла на отшиб. Тащить машину за ноздри в родное стойло они не решились, оставили на попечение местных жителей в селе Курай. Сами же поехали на живой машине в Горноалтайск. Что, не соврать, км с 300 будет. В магазинах того, что им, по их разумению, надо было, они не нашли. Но нашли местного мужика с такой же японкой, как та, что сдохла. Уговорили (!) хозяина снять с его собственной и живой машины искомую ими комплектующую, оставили залог и посулили, по возвращении, конкретное материальное уважение за оказанную душевность. Получив, что искали, помчались они взад, в Курайскую степь снедаемые нетерпением, довольные собой и тем, что все так удачно сложилось.

Примчались. Что считали нужным заменить, — заменили. Наступил торжественный и волнительный момент запуска двигателя. Хрен. Не заводится. Мужики, хоть и изрядно погрустнели, но бодрость духа не потеряли и опять вычислили, теперь уж точно, как они посчитали, что им надо иметь для оживления машины.

Не меняя ранее выбранной тактики, примчались они в Горноалтайск к сердобольному автодонору. А того нет дома. Уехал он в деревню, к родне. Алтаец он. Жене же, оставшейся дома, наказал: мужики, мол, приедут, чего взаймы брали, — отдадут и чего посулили — тоже. Бедолаги — в ноги к жене автодонора с новой просьбой о продолжении раскурочивания их автомобиля. Супружница же, как и положена хранительнице очага, на усиленные посулы не соглашается и к машине мужа обездоленных не подпускает, строго блюдя наказ мужа и оберегая нажитое непосильным трудом.

Другие бы отчаялись, запили с горя, но не сибиряки. Те от твердости духа, безнадеги и отчаяния едут в Барнаул, где их ожидает очередной удар судьбы: нет того, чего надо, как им видится. Заказывайте, говорят им, в магазинах, привезем. Тем ждать некогда, работа, они же прокатиться поехали. Ненадолго. Но и эта превратность судьбы их не сломила: терять уже нечего, — едут в Новосибирск. Почти домой, стало быть. Наконец-то, чего надо, как они посчитали, — нашли. Едут обратно.

Вот тут-то мы и встретились в кафе «Грань Алтая». К тому времени один из них был мрачным и зримо раздражительным, — хозяин авто, на котором они ездили туды-суды в поисках чего-то того, что им было, по их мнению, надо. А второй сделался смешливым и приставучим ко всем встречным с рассказами об их злоключениях, — владелец издохнувшей атомашины. Чем все это у них закончилось, не знаю, ехали мы в разные стороны, но супруга моя обнаружила в них признаки «легкого душевного неравновесия». Мы им, разумеется, ненавязчиво рекомендовали рассмотреть вариант привлечения эвакуатора, но, судя по реакции, первыми мы не были. Хозяин сдохшей машины, тот, что был неудержимо весел, кредит давно уже подсчитал и пришел, видимо, к выводу, что лыкать туда-сюда на машине компаньона ему не так тягостно, более того, даже весело, чем, вероятно, и привел в весьма раздумчивое положение духа владельца исправного автомобиля.

Однако, ни в коей мере не настаиваю на своем мнении относительно того, на какой машине следует ездить дальше, чем на собственную дачу, понимая, что множество водителей не согласится с моей позицией, особенно среди молодых, одним из которых все по плечу, а другим все по..., да и время «простых» автомобилей безвозвратно уходит. Так что дискутировать все равно нет практического смысла.

Всем хороши путешествия на автомобиле: и крыша всегда с собой, и много вещей можно везти, и ни от кого не зависишь и приехать можно, куда хочешь, и уехать, когда заблагорассудится. Мы ездим всегда и везде только одни и на одной машине. И вовсе не потому, что совершенно не переносим общества и некоммуникабельны. Дело в другом. Нет нужды зависеть, приспосабливаться и согласовывать мнения, настроения, потребности, интересы, вкусы, график и скорость движения и пр. Всего этого нам вполне хватает в повседневной жизни. Мы готовы вписываться в общество, но только не в отпуске. В отпуске мы готовы никому не мешать. А в остальном, — сами по себе.

Одно в автопутешествиях плохо: надо возвращаться обратно. Терпеть это обстоятельство вполне можно, если живешь в европейской части, где и перемещаешься.

Там хоть варианты выбора дорог существуют. Примером тому наша июньская автопрогулка 2010 года к западной части Белоруссии, где я оказался по делам службы и куда со мной прилетела супруга, на арендованном «Рено-Лагуна: Минск—Мир—Несвиж—Жировицы—Гродно—Лида—Хатынь—Минск. В Европах до всего рукой подать. Это нам даже забавно, как-то. Три дня, уворованных от командировки, два выходных дня и полный восторг от поверхностного знакомства с родиной моих дедов по материнской линии, раскулаченных в 30-м и сосланных на север Молотовской области, ныне Пермского края.

 
Мирский замок.

 
Пруд в Несвиже.

 
Усыпальница кн. Мирских.

Гродненцам Христос указывает путь, а екатеринбуржцам — Ленин.

Или, если ездить не вдоль, а поперек Державы, включая территорию братски настроенного соседа, как мы исполняли на майские праздники 10–го же года: Екатеринбург — Верхнеуральск — через горы Башкирии в Оренбург—Уральск (Казахстан) — Атырау — Астрахань — Волгоград — Самара — Екатеринбург. Туда вдоль р.Урал, обратно вдоль Волги (Ахтубы).

 
В Башкирии.

 
Калмыцкая святыня: гора Большой Богдо.

 
Степи Поволжья.

 
Я видел змей раньше, но не столько, сколько их одновременно ползло к воде разлившейся Ахтубы.

 
Разлив на р.Ахтуба.

 
Поезд с солью, движущийся по о. Баскунчак.

 
Все, что оказывается в озере Баскунчак, покрывается кристаллами соли.

 
Свидетели и технологические приспособления выработки соли позапрошлого века на о. Баскунчак.

 
Овраги Волгоградской области.

 
Волгоград-Сталинград. Мемориальный комплекс.

К востоку же от Екатеринбурга выбор дорог близок к нулю. После первой поездки по маршруту: туда — обратно в горы Республики Алтай,

 
Вид на р.Чулышман из «Долины Грибов».

 
 «Начало» о.Телецкого.

 
О.Телецкое недалеко от д. Яйлю.

 
Р.Чульча. Водоскат Учар.

Второе посещение гор было уже комбинированным с Алтайским Краем, а третье — с поездкой по Казахстану до Алматы и далее на туристическом автобусе на озеро Иссык-Куль, что по-прежнему в Киргизии — Кыргыстане.

 
Казахстан. Национальный парк «Алтын Эмель» (4 фото).

 
«Поющий Бархан», что недалеко от устья р. Или.

 
Казахстан. Прогулка моих барышень по каньону р.Чарын.

 
Кыргыстан. «Семь Быков».

 
По пути в ущелье.

Однако, если ехать до Приморья, то выбора дорог нет вовсе. За исключением некоторых параллельных ответвлений, не меняющих ситуации в целом. Понимание этого и того, что желание не состоит в том, чтобы просто доехать до Японского моря, а в том, чтобы увидеть все то, что только можно увидеть за короткий период времени, и привело к мысли, что ехать следует исключительно в одну сторону. Разумеется на автомобиле. Но на каком? На том, для меня, естественно, что ремонтопригоден самостоятельно и с которым не накладно расстаться навсегда в конце пути.

Поводом же для размышлений о возможности реализации выше изложенной концепции движения в одном направлении послужил тот факт, что мой тесть, которому для продолжения эксплуатации в четырехлетнем возрасте был передан автомобиль, в 1999 году первым купленный моей жене, — его, стало быть, дочери, решил вернуть его нам в 2008 году. Дочурка же его, поездв за это время на Suzuki Jimny, потом на «Фиат-Панда» последовательно, поняла, что эти авто не для нее, и освоила теперь рестайлинговую «Ниву-Шевроле». Тесть же с тещей потихоньку колесили себе все эти годы по окрестностям Е-бурга, пока тестю не пришла в голову великолепная мысль: купить новый автомобиль. И он его купил. Новый. Не стал бы об этом упоминать, не будь тестю в ту пору ровнехонько 80 годочков. Медицинскую справку, клянусь, тесть и до сих пор получает, добросовестно проходя осмотры у каких положено врачей.

Таким образом был выявлен практически единственный претендент на автопробег до Приморья.

Я понимал, что бессмысленно пытаться за один отпуск осилить проект. Доехать, разумеется, можно достаточно быстро, но увидеть при этом ничего невозможно. Поэтому расстояние было поделено примерно поровну:

09 год: от Е-бурга до Байкала; 10 год: от Иркутска до Приморья.

Из Е-бурга на Новосибирск я выдвинулся один. Обычно мне плохо спится перед дорогой. Вероятно сказывается некоторое предстартовое волнение и нетерпение от осознания того, что твой час, которого ожидал в течение года, наконец-то наступил. Поворочавшись пару часов с боку на бок в тишине нашего деревенского дома, ближе к вечеру я не спешно начал движение. Я мог себе позволить не останавливаться в Тюмени и не заглядывать в Тобольск, не осматривать Омск, Новосибирск и Красноярск, поскольку был там ранее, как минимум по паре раз.

В Новосибирске оставил авто на Красном проспекте, возле дома №100, что рядом с турфирмой Братьев Говор, которые на автобусе за ночь отвезли меня в составе группы до Белого Бома, что, как все знают, разместился на Чуйском тракте.

Белый Бом и сейчас-то не самое оживленное место, но во времена Гражданской войны даже здесь умудрились встретиться «белые» и «красные». Для «красных» встреча закончилась тем, что их сбросили со скалы (бома). Эт-то..., Родина, сынок…

Фрагмент «обочины» старого Чуйского тракта. Строил кто? Правильно, — заключенные. В т.ч женщины.

Через день, посвященный прогулкам по окрестностям, на лошадях, в составе небольшой группы мы выдвинулись на Шавлинские озера.

 
По пути к Шавлинскому озеру.

Как было не заснять то место, где моя лошадь провалилась ногой в нору и упала, как в кино про басмачей: мордой в землю, а я, разумеется, как и положено басмачу, исполнил двойной кульбит. Когда пришел в себя, лошадь спокойно щипала реденькую траву.

В начале июля с гор дул холодный ветер, под ногами лошадей чавкала талая вода, кое-где снегу было по брюхо лошадям.

На о. Шавлинское приехали мы явно рановато: оно еще не наполнилось талой водой.

Те же Братья Говоры через неделю добросовестно под вечер привезли меня обратно в Новосибирск, куда утром прилетела моя жена. День был потрачен ею на очередную встречу с городом ее детства. Дом, построенный авиаторами методом «самстроя» недалеко от аэропорта Северный, школа, где была отличницей, попытки узнать о тех, с кем начинала этот путь, грустные воспоминания, но светлое состояние души.

Выехали на ночь глядя, сразу по окончании лобзаний. Родственники чай... Дней 10 не видались. Рассказами о том, где, сколько и в какой позиции спали, что ели, много ли и чем злоупотребляли, почем бензин и пр. утомлять не стану.

Ненадолго заехали в Красноярск. Были мы там ранее, бродили по «Столбам», сплавлялись по Мане.

Скала «Перья». Пень на фото для сокрытия памятной таблички у подножия скалы. Не хотелось в суете касаться того, что для многих свято. Посмотрите в интернете, кому интересно, о способах спуска с вершины, между перьями. Рекомендую «шкуродер».

 
Тропа к «Столбам».

 
Изыкский утес на Мане.

 Однако быть в Красноярске и не посетить «Столбы» мы не могли. Поднялись на «Столбы», потому что хотелось посмотреть на людей. Точнее сказать на «столбистов». Есть в них нечто непостижимое для нас. Молодой и статный мужчина, не мне чета, о чем красноречиво говорил взгляд моей жены, двое сынишек, лет 7-9 и теща, — бабушка мальчишек. Он поднимается (восходит или карабкается) по «Деду», за что цепляется — Бог весть, угол почти отрицательный, уже высоко, внизу камни, как водится и само-собой разумеется: страховки нет. Мы с женой понимаем — щас убьется, сердешный. Смотрим на тещу и сынишек, может быть, они не видят этого? Нет видят, но не видят в этом, в отличие от нас, причин для беспокойства. Напротив: моложавая бабка подбадривает пацанят в их попытках быть похожими на отца. И ведь лезут, стервецы. Не туда, разумеется, куда их, по-моему, безбашенный папаша, но лезут. Жена моя хватается за сердце, порывается их облагоразумить, что вызывает недоумение их бабули. Нет, не понять нам этих представителей красноярцев. И ведь бьются же в усмерть. Однако лезут. Лезут и твердо знают, что, если не все будет так, как предполагалось.., то их имена увековечат внизу, перед подъемом на «Столбы» в специально обустроенном месте, продолжив уже не короткий перечень фамилий, чьи носители достойны уважения хотя бы уже за то, что они были такими, какими подавляющему большинству из нас никогда не быть, потому что нам слабо. Это и отличает часть красноярцев от всех прочих граждан необъятной России. Столбизм и манский фестиваль. Тоже явление достойное пера мастера. Не подобного, конечно великому земляку красноярцев В. Астафьеву (тому, кому доля досталась попроще, побеззаботнее) сплавлявшегося, как по Мане, так и в бытность свою на Урале, по Чусовой. О чем он написал пронзительной силищи рассказ.

Сидя на вершине скалы, высота ее около 60 метров, вспоминал, что когда-то якобы на Ленских Столбах можно было с проходящих мимо судов увидеть, как на вершине, свесив ноги со скалы, сидел бакенщик и играл на гармошке.

 
Р. Чусовая. 8 марта у бойца «Переволочный».

 
Р.Чусовая. Камень-боец «Олений».

Страна многим обязана этой реке. Она единственная течет поперек Уральских гор. Остальные, что с запада Уральских гор текут на юг, в Каму, Волгу, Каспий. (При слиянии Камы и Волги Кама несет воды больше, чем Волга.) Реки, что с востока Уральских гор, текут на север, в Ледовитый океан. Не будь Красавицы Чусовой, не думаю я, что поперли бы мы шведов под Полтавой и выиграли бы Северную войну. Не поленитесь, сбегайте в библиотеку за Маминым-Сибиряком и прочтите очерк «Бойцы».

Иркутск. Всякий раз поражаюсь обилию и разнообразию деревянных строений и их деревянным же украшениям. Не знаю, где еще такое можно увидеть? Скажете: «Да где-где, в Вологде!» Однако нам случалось быть в Вологде. Да, есть на что посмотреть. Но по сравнению с Иркутском, Вологда, как теперь молодежь говорит: нервно курит в стороне. Вологжане, простите. Слыхал я, что подобное есть в Тобольске, Тюмени, Томске и Кяхте. Добавил бы Чердынь, что в Пермском крае. Но и в Чердыни, и в Тобольске масштабы не те. Что, разумеется, уверяю вас, не означает, что туда не стоит ехать. Там есть, на что ошалело посмотреть, а если бродить по этим городам зная, хотя бы немного, их историю, которая не идет не в какое сравнение с подавляющим большинством крупных городов России и сравнима, разве что с Суздалем и Владимиром, то тихая радость от полученного удовольствия и не зря потраченного времени, Вам обеспечена. В Томске, мы не были, к сожалению, а в Кяхте не были, казалось бы, к стыду, поскольку были в Улан-Удэ, а это рядом. Почему не посетили? Не знаю. Ступор какой-то.

«Ступор» может быть, называется «Провидением Господним»? Со мной и ранее было такое. Ехали мы с одного из трех полей Родины: с Бородинского. Планировали заехать в Боровск. Еду, вижу указатель и… проезжаю мимо. Потом, через пару лет, специально на электричке из Москвы посетили. Может быть, я и не задавался бы этим вопросом, но 30 лет проездив невозможно, казалось бы спутать две дороги в окрестностях Е-бурга: на Пермь и на Н. Тагил. Я намеревался ехать на Н. Тагил и через час езды увидел монаха, идущего вдоль дороги. Остановился, предложил подвезти. Едем, разговор поначалу не очень клеился. Потом разговорились. Он бывший келарь Абалакского монастыря, что под Тобольском. Идет пешком в Санаксарский монастырь, что в Мордовии, как вы помните, к своему однокашнику по семинарии. Еще раньше, в миру: семьянин и художник, расписывающий храмы, а еще раньше офицер контрразведки, а еще раньше выпускник высшего морского училища во Владивостоке. О том, как он оказался в монастыре, касаться не стану. Это его личное. Ехали и говорили часа два. Когда разговор пошел на убыль и практически иссяк, я понял, что еду вовсе не туда, куда намеревался. Его, в отличии от меня, это вовсе не удивило, не озадачило. Он вышел и побрел в сапогах вдоль дороги. Лес кругом, сумерки, март. Его и это не смущало. Он твердо знал, — на все Господня воля. Хотел я предложить ему деньги или хотя бы накормить его в придорожной харчевне, около которой мы остановились. Да испугался того, что обижу его. До сих пор неловко мне, и за это, и за то, что и как я говорил. Но перепутать дороги невозможно, значит…

А в Кяхту планировали заехать и готовились. Читали про чайный путь, посещали Ирбит, — пункт оптовой торговли товарами, следовавшими в Сибирь и из Сибири. Ирбитская ярмарка была второй по обороту после Макарьевской, что проходила под стенами Макарьева Желтоводского монастыря, под Нижним Новгородом. Монастырь в настоящее время действующий. Женский. Если вам привидится, что в монастыре исключительно обездоленные и согбенные старушки доживают свой век, то, уверяю вас, не заблуждайтесь. Монахини, по большей части молоды, статны и не просто симпатичны, а красивы. Прости Господи, но таким бы в Миру детей рожать, без устали породу человеческую улучшая. Однако, не могите мужики помышлять, — Христовы невесты. К монастырю причаливает множество теплоходов с иноземцами. Руководит всем настоятельница, которой впору командовать колхозом, развалившемся в достопамятные годы «Перестройки». Справилась бы, ей-богу. Миллионером бы был. Смотрел я на все это и понимал, что они, в отличие от меня, что-то постигли и лучше бы мне, суетному и грешному, вместе с машиной, переправляться на пароме обратно. Посмотрите, где расположен Ирбит и ответьте себе на вопрос: почему именно там могла долгое время существовать столь мощная ярмарка? Уверяю вас, узнаете много для себя нового и любопытного. Это особенно важно понимать тем, кому небезынтересно вникнуть в «технологию» освоения и заселения Сибири, а позже и Приморья. В современный Ирбит рекомендовал бы заехать не только истории для, но и для того, чтобы посмотреть на одно из богатейших в мире собрание гравюры: Рембрандт, Шишкин, Дюрер. Вам повезет, если гравюры «дома» и не «отдыхают» от света.

Для Иркутска надо иметь силы, время и удобные башмаки, чтобы много ходить пешком. Мы с супругой ходили с утра и до вечера два дня. Я — в два захода: один и с женой, а жена сначала со мной, а через год с дочерью и восторгом. Архитектура множества каменных зданий старой части города поразительна, как поразительно и неуважение городских властей и представителей бизнеса к совершенству и красоте зданий, уродуемых повсеместной рекламой, не позволяющей воспринимать целостность архитектуры, ее красоту и гармоничность пропорций.

Набережная быстрой Ангары, от которой веет холодом, старинные храмы и монастырь, в котором упокоился беспокойный Шелехов, — основатель Русской Америки. Любопытно, что памятник ему воздвигла-таки неутешная супруга, а не власть придержащие, вероятно, рассматривавшие Шелехова исключительно как бизнесмена. Да мало ли кто из основателей и руководителей ОАО, по-современному говоря, окончил свой земной путь? Что ж, каждому памятники сооружать прикажете? Вдовушка, годами не видевшая мужа, занятого делами бизнеса, воздвигнув супругу памятник, слегка потраченный в годы соцреализма, не посчитала за грех увековечить на нем и размер понесенных ей затрат на его создание и обустройство. Купчиха, однако. Но рыльцы (рыляки, рыляне, жители Рыльска, почти одним словом говоря) могут обоснованно гордиться своим Великим земляком.

Если раньше надо было знать и помнить, что в Иркутске расстреляли адмирала Колчака, то теперь этого невозможно не знать, — ему установили памятник. С Колчаком, белочехами и Иркутском связана леденящая душу история с половиной золотого запаса России. Того самого, что Каппель со своим воинством захватил в Казани, куда оно было эвакуировано из С.-Петербурга по причине сложной ситуации на фронтах Первой Мировой войны. Часть — в Казань, часть — в Самару. В итоге далеко не все золото удалось вернуть.

Кому интересно, рекомендую начать с недавно переизданной книги В. Сироткина «Золото Колчака». Немало его оказалось в Америке, Японии, Чехии. Часть его пропала и на станции Зима Транссиба и на дне Байкала во время крушения вагонов на КБЖД. Вот и шарятся кладоискатели: пешие — по горам, а дайверы и МИРы (с В.В.П. на борту, в том числе) — по дну Байкала, что вдоль КБЖД в его пока безрезультатных поисках. Сильно умные, вероятно, ребята, ведь информировал же нас Петр Ершов в бессмертном «Коньке Горбунке»:

Правда в песне той поется, что лишь дурню клад дается

Ты ж, хоть лоб себе разбей, а не выбьешь двух рублей.

Кому случится быть в Тобольске, посетите старое Завальное кладбище. Поклонитесь его праху. И праху декабристов. Вильгельма Кюхельбекера, в частности. Да, вы правильно припомнили, того самого, с кем корешился А.С. Пушкин в отроческий и юношеский период жизни, проведенный ими в учебном заведении Царского Села.

На заметку женщинам, едущим с мужьями или вовсе не совсем чтобы с мужьями, но в Тобольск:

примерно посредине пути от Тюмени, рядом с дорогой, справа, расположено село Покровское, — родное село Григория Распутина. Прошу не путать с писателем Валентином. Этот Распутин, что был при крайней царской семье, впоследствии был убиен и утоплен в Неве, как вы помните, обладал способностями совершенно иного свойства, крайне высоко ценимыми его невероятно многочисленными современницами всех сословий. В народном музее Покровского есть стул, якобы, некогда использовавшийся Гришей по прямому назначению, на котором вашим, барышни, спутникам будет предложено посидеть, для невероятного усиления мужской силы. По сравнению с этим стулом, как утверждают отдельные специалистки-экспериментаторши, всякие там виагры и золотые драконы, — лепет дилетантов. Но, народная молва, однако гласит: если приехали в музей, то садитесь, мужики, на стул, не кочевряжась, а ежели не сядете, то помрете вскоростях. Но есть и более легкий выбор: сворачивать в село или не сворачивать?

 Стул не сертифицирован Миздравом РФ, поэтому автор этих строк не несет никакой ответственности перед женщинами, как за избыточный, так и за недостаточный результат сидения их партнеров на стуле Г. Распутина.

О декабристах. Посетили дом-музей Волконских в Иркутске. Вспомнил ранее виденные нами дома преступников, покусившихся на государственный переворот, осужденных, а позже сосланных на поселение декабристов в Туринске, в Ялуторовске. Дом в Шушенском, в котором будущий вождь мирового пролетариата отбывал ссылку, охотясь на зайцев и истощая свое здоровье в трудах, обосновывающих невозможность более мириться с существующим строем.

К слову сказать: царизм назначил пенсион сосланному на поселение гр. Ульянову, на который осужденный содержал супругу Наденьку, с которой он там же, в Шушенском и обвенчался в местной церкви. Это потом, позже священники оказались вполне вне права на жизнь ввиду их неисправимого антикоммунистического мракобесия и антипартийной ереси, а пока… Кроме того, пенсиона хватало, чтобы содержать маменьку Наденьки. Тещу, стало быть. Арендовать домище-пятистенок, нанять прислугу, чтобы стирала, пропитание готовила, убирала в доме, в лавку бегала и пр… И все это невыносимый режим Николая Кровавого сотворил, вероятно, для того, чтобы Ильич мог наглядно и каждодневно видеть вопиющее неравенство между классами в царской России и думать, думать, думать над тем, как же обрушить прогнивший режим, разжечь пожар мировой революции и сделать всех равносчастливыми, поскольку сам сильно страдал от неравенства.

Предполагаю, что будущие вожди революции: Ленин и Сталин, побывав в таких условиях царских ссылок, отчетливо поняли, что необходимо изменять в первую очередь, если случится-таки устроить государев переворот. Иначе власть не удержать! Реализацию осмысленного на собственном опыте, начали с тех, кто ввиду въевшейся в них, за годы существования нескольких прицаревых Государственных Дум, мысли о незыблимости плюрализма мнений, не оказались способны осознать происходящее и бежать сломя голову: с интеллигенции, гос. чиновников, военных, инженеров и прочей «швали», быстренько приспособив для начала перековки людского материала Соловецкий монастырь, храм на Секирной горе, а для провинившихся женщин — Заяцкий остров. Благо, не на пустом месте обустраивались, лагерное начало было положено на Соловках лет за 300 до большевиков. И ведь интересные люди там сиживали, могутные. Один Петр Кальнишевский, — последний кошевой Запорожской Сечи чего стоит. Он хоть и помер там свободным в возрасте 106 лет, но 25 рокыв отсидел в камере, что в стене, где и выпрямиться-то нельзя было. Впрочем, глупо тягаться с Шаламовым и Солженициным. Нам, хвала Создателю, не привелось пережить того, что выпало на их долю и долю миллионов других наших старших соотечественников, в частности деда моей жены, сгинувшего в бухте Провидения.

Кругобайкальская железная дорога — КБЖД. Неловко признаться, но когда я впервые прочитал «кругобайкальская», я сдуру подумал, что ж.д. дорога проложена вокруг Байкала. Адиот! От устья Ангары на юг до ст. Култук. Или до Слюдянки? Не суть. Примерно 95 км… Позже, когда прочитал, как строилась дорога, я заносчиво подумал о том, что пращуры «малость махнули» с прокладкой трассы, изладили бы ее там, где сейчас ходят поезда, подумал я. И опять же явил свою непролазную глупость. Стоило проехать на электровозе от Иркутска до Слюдянки, особенно часто поглядывая в окошко поближе к Байкалу, как стало очевидно: пращуры знали, что делают. Никакой паровоз не залезет в такие кручи. Мощи не хватит ему.

Решение о строительстве Транссиба было принято в 1885 году, а строить начали одновременно из Владивостока и Челябинска в 1891 году. Как можно было вообще построить такой путь в те времена, с ломом, лопатой и лошадью, — непостижимо. Но построили с востока до Байкала и с запада до Байкала, а того куска, что позже назвали КБЖД, нет! Что делать прикажете, как ездить? Объявили конкурс на строительство двух пароходов ледокольного типа. Конкурс выиграли англичане. Пароходы построили, опробовали, разобрали и привезли в Листвянку. Собрали, поплыли. Вот так вот, запросто решили проблему. Большой пароход, — «Байкал» возил до 25 вагонов, а тот, что поменьше, — «Ангара» — возил пассажиров. «Байкал» расстреляли белочихи и сейчас никто толком не знает, куда он подевался, а «Ангару» можно посетить по пути к речному вокзалу, что в микрорайоне Солнечный. По толстому же льду прокладывали ж.д. пути и перевозили составы конной тягой. Проблема с воссоединением встречно строящихся ж.д. дорог повторилась позже на севере Байкала, при строительстве Северомуйского тоннеля на БАМе. Но об этом не сейчас. КБЖД, если по-правильному, следует пройти пешком. Но, для тех, у кого нет времени или сил, иркутяне наладили два варианта поездов для туристов. Один, что попроще комфортом, движется по КБЖД в течении одного дня. Другой же — «Байкалький экспресс», движущийся два дня, просто великолепен. Особый колорит придают всему мероприятию два живых паровоза, группа народного творчества, одетая в одежды времен казачества, поющая и танцующая почти на каждой остановке.

Моя жена до сих пор в восторге от того, что ей позволили забраться в кабину машинистов и попробовать себя в качестве кочегара.

Замечу, что строительство КБЖД велось тоже на конкурсной основе! Каменотесы: итальянцы, греки, албанцы. Каждый камень обработан вручную. Не просто тоннели и мосты, — шедевры строительства. Посетите обязательно!

Мы с супружницей в Листвянку не поехали. Хотелось бы подняться на подъемнике и посмотреть на Байкал сверху, но посмотрели на скопище народу и не поехали, зато прокатились на катере с прозрачным дном, что у берегов Листвянки демонстрировал нашему брату-ротозею рельеф дна Байкала. Пропасть под водой! О нерпентарии мы не сожалели. Стаю нерп мы долго разглядывали на камнях в юго-восточной части Ольхона. Толчее Листвянки мы предпочли основательную прогулку в Тальцах. Нам случалось видеть некоторые аналоги музеев: в Перми — Хохловка, в Архангельске — Малые Карелы, в Карелии — Кижи. Отдельные образцы в Суздале, но Суздаль, в этом смысле, не в счет. Низкий поклон сохранившим красоту и память о мастерах прошлого. Кижи — это по сути своей «Преображенская церковь». Безусловный шедевр мирового уровня. Малые Карелы, Хохловка и Тальцы задуманы и реализованы по разному: под Анхангельском надо идти по лесной дороге и удивляться то красавцу деревянному храму, то по-северному высоко построенному дому, где все хозяйственные постройки под одной крышей, по охотничьей избушке. Хохловка — на округлом полуострове, сферического рельефа, как в иллюстрациях про остров Буян.

 
Зимой в Хохловке.

Тальцы — деревня. Идешь и веришь, что оказался в старинной деревне. Особенно идя по улице, где дома на взгорке обращены фасадом к Ангаре. Тальцы — это здорово.

Далее поплыли мы на теплоходе на воздушной подушке сначала по Ангаре, а потом и по Байкалу в бухту Песчаную.

(Флотские, надо полагать, уже успели предсказуемо откоментировать мое «поплыли», они-то точно знают, кто по воде ходит, а что плавает.)

 
Дерево, широко известное в среде фотографирующих посетителей бухты Песчаной.

Приехали на автомобиле на речной вокзал, оставили автомобиль, погрузились и поплыли (пошли). Билеты на теплоход купили накануне, правда, зарезервировав их для надежности заблаговременно, путевки на проживание на турбазе купили там же, у представителя базы. Прожили на базе с супругой несколько дней в удовольствие отсыпаясь, прогуливаясь до известного камня с (теперь уже) погибшим кедром,

что на север и до траверзы острова Бакланий, что на юг. В соседней бухте, (Бабушка, да?)

я впервые за время путешествия столкнулся с реальной трудностью. Трудностью, обусловленной необходимостью, находясь рядом с супругой, (как от неожиданности, так и в силу, моего, возможно старорежимного воспитания, а также из безусловного уважения к супруге) с равнодушным видом пройти между беспорядочно разложенных вдоль воды многочисленных молодых и обнаженных тел, в подавляющем большинстве, мадамских и далеко не всегда развернутых к солнцу спиной. Я старался невозмутимо продолжать вещание на ранее начатую мной тему. Конечно же, сбивался, наткнувшись на отдельные, особенно колоритные экземпляры, понимал, что не блестяще справляюсь с ролью евнуха, а оттого еще больше конфузился, выглядел глупо и понимал это. Жене было проще. Там хоть и валялись мужики, но так уж получилось, что именно я взялся говорить на трудно исчерпываемую тему, а она — слушать. Ей чего? Иди себе молча. Смотри то по сторонам, благо было на что конкретно не только посмотреть, но и поглазеть, то искоса поглядывай на заикающегося оратора и ухмыляйся неизвестно чему. Впоследствие нам еще случалось встречаться с этими лежебоками, но они уже были разнаряжены. Кришнаиты, что с них взять? Имеют они обыкновение кучковаться и коллективно оттягиваться в этих местах. Аналогично «рерихнутым» (последователям Рериха) в Горном Алтае, в районе г. Белухи, куда они собираются, понятное дело, в поисках Шамбалы.

Если кому-то, кто не боится холодной воды, захочется нырнуть у противоположного мыса бухты Песчаной, откуда и снята эта фотография, то думаю, это можно делать совершенно не боясь того, что достанешь дно. Если, разумеется, есть желание всплыть. Дело в том, что напротив того мыса дно Байкала круто уходит вниз. Круто, как нигде, включая и самое глубокое место.

Вернулись на речной вокзал под вечер. Погрузились в стоявшую рядом со зданием вокзала машину и двинулись на Ольхон. Съездили на экскурсию в составе группы на мыс Хобой.

Туда надобно ехать через пески, поэтому не на всякой машине проедешь. Поездили по окрестностям и договорившись с местным жителем, в недавнем прошлом преподавателем иркутского университета о хранении нашего автомобиля в течении года, отправились в Иркутск и на самолете восвояси в Е-бург.

В ожидании парома побродили по холмам и вдоль воды пролива Ольхонские ворота. Улыбнулись напоследок, чего и Вам желаем.

На том и закончились впечатления 09 года. Отсчет времени до следующих впечатлений начался, разумеется, в тот же день, в который и закончились впечатления пережитые. Оставалось ждать следующего отпуска и через 11 месяцев, вернувшись на Ольхон, продолжить движение на восток страны, в Приморье. Что и было сделано. Но об этом в другой раз.

Всех Вам благ и « не гвоздя ни жезла!»

Часть 2. Иркутск — Владивосток (2010 год)

Не могу сказать, что 11 месяцев между завершением поездки 2009 года из Е-бурга до Ольхона и началом движения от Ольхона до Владивостока тянулись мучительно долго. Однако не было дня, чтобы я не вспомнил об автомобиле, притуленном мной под забором в глубине частного подворья в Хужире. Мы ждали, возможно и взаимно, встречи, за которой начинался восторг новых впечатлений и совместных посильных трудов каждодневных перемещений.

За годы поездок в отпуск на автомобиле, у меня, сам по себе, хоть и не сразу, но выработался годовой цикл душевного состояния. Я его твердо знаю, поскольку он неизменен и предсказуем. Осознав это, я быстро научился с радостью принимать каждую фазу этого цикла.

По возвращении, — тихое умиротворение, легкое недоумение от того, что происходит вокруг, старательно прикрываемое снисходительное отношение к окружающим. Где-то даже жалость ко всем вокруг: ведь они не были там, где был я, не видели того, что ... Так и хочется вспомнить рекламную реплику: «А мужики-то не знают…» Это период моего старательного и добросовестного труда на работе, покладистости удивительной для самого себя, согласия со всеми и во всем. Почему? Да потому, что не покидает чувство личной вины, перед лично каждым бледным и обыденным коллегой за то, что я полон впечатлений, а они-то сердешные тянули производственную лямку, как могли. И за меня, бесстыжего и самодовольного урода, тоже. Ощущение такое, будто в лотерею выиграл и недоумеваешь от вопроса: и за что это именно мне так подфартило? В этот период я избегаю красочных и подробных рассказов об увиденном. А вот это уже из жадности. Чтобы не стравить впечатления по мелочам. Не выпустить пар в свисток. Это время подведения итогов и завершения года. Длится месяца 2-2,5. Мое завершение года, в этом смысле, не совпадает с общепринятым окончанием года. Разница доходит до полутора-двух месяцев.

Следующая фаза, обычно декабрь — январь, — это время «обнуления» места в самом себе предназначенного для хранения впечатлений и формирования желаний. В это время я оформляю отдельные, как мне может показаться, удачные фотографии. Ставя, таким образом, точку в пережитом.

Если к концу января я не начну ловить себя на том, что подолгу бездумно смотрю в небо или расчищая снег во дворе деревенского дома, подолгу не стою опершись на лопату и уставившись немигающим взглядом себе под ноги, — это меня начинает беспокоить. Значит еще не подоспела третья фаза годового цикла жизни, — щемящей тоски по дороге, по впечатлениям. Обычно томящее беспокойство не длится долго. В феврале, откуда-то изнутри, из живота, накатывает и уже не отпускает ощущение желания ехать. Оно быстро заполняет заблаговременно «обнуленное» в голове пространство, принося одновременно, как облегчение: слава Богу, дождался, так и понимание того, куда следует ехать в этом году.

Дальше все просто, понятно и опять же с удовольствием: подготовка и реализация. И все сначала.

С годами, правду сказать, стало беспокоить: накатит или не накатит, доселе неизбывное ощущение того, что без поездки мне «не жить не быть» или все: «оттопали ножки, отпел голосок»?

Супруга с дочерью прилетели в Иркутск дней на восемь раньше меня и за время моего отсутствия активно ознакомили 22-летнего ребенка с тем, что мной и женой было освоено ранее.

Через полтора часа после утреннего прилета в Иркутск я уже ехал на маршрутном такси на о. Ольхон, где почти год назад мы оставили автомобиль, на котором приехали из Екатеринбурга и теперь намеревались доехать до Владивостока. Получасовое взбадривание аккумулятора зарядкой, подкачка топлива, проверка уровня масла в двигателе, закрытие заслонки карбюратора, запуск… и двигатель взревел на повышенных оборотах. Пара минут прогрева двигателя, открытие заслонки карбюратора и двигатель заработал ровненько, как новый. Подкачал колеса, подлил тормозной жидкости, поблагодарил хозяев, на чьем подворье безвозмездно квартировал автомобиль, затарился в магазине харчишками и, не торопясь, поехал вдоль маломорья на север острова искать подходящий рельеф местности для проверки уровня масла в коробки передач и заднем мосту. Удовлетворившись результатами проверки, поехал выбирать место ночлега. Ночевал в машине, разложив сиденья и накачав электронасосом надувной матрац. Разумеется, можно было заночевать в палатке или вовсе в комфортных условиях в Хужире. Однако в этот вечер мне хотелось вслушаться в машину, слиться с ней. От нас с ней, и особенно от нее, родимой, зависело так много из того, что планировалось, если не почти все.

Наутро, опять же вдоль маломорья, с горы на гору поехал на юг Ольхона. Меня тянуло побывать на мысе Кобылья Голова. Вероятно, хотелось собственными глазами увидеть скалы, на которых в начале прошлого столетия разыгралась жуткая трагедия с многочисленными человеческими жертвами. Кобылья Голова, как вы помните, расположена напротив устья реки Сарма.

 
По пути к мысу Кобылья Голова.

Култук, Баргузин, Селенга, Шелонник, Верховик, Горная («Горняшка», как его называл капитан одного из судов самого распространенного на Байкале типа «Ярославец», с которым мы ночью кушали водку на берегу в бухте Песчаной) и самый страшный из них, возникающий за очень короткий промежуток времени и дующий со скоростью до 120 км/час, — Сарма, — ветра Байкала, на тот период времени, очень занимали меня. Попробуйте на 120 км/час высунуть руку из автомобиля и получите слабое представление о том, что такое «Сарма». Вы, конечно, знаете, что волны на Байкале вовсе не такие по форме, как на море. И по цикличности тоже не как на море и поэтому подавляющее большинство судов на Байкале типа «Ярославец». Почему? Да потому, что длина судна должна быть таковой, чтобы минимум три гребня волн поддерживали судно. Обратите внимание на то, что никто, ни на каких судах не отходит на Байкале далеко от берегов. Без особой нужды, разумеется (необходимость, например, пересечь Байкал). Все суда, как бы крадутся вдоль берегов. Отчего так? Да от ветров и порождаемых ими штормовых, до шести метров волн. Таких ветров и волн подавляющее большинство из нас, туристов, не видит, поскольку мы бываем на Байкале в июне-июле, максимум начале августа, а это не их время.

На мой взгляд, южная часть о. Ольхон совершенно не заслуженно мало посещаема. В районе Хужира столпотворение, а там практически никого. А зря.

 
Вечер у входа в пролив Ольхонские Ворота.

Забравшись в небольшую расселину, я с удовольствием наблюдал, как быстро меняется поверхность моря-озера: из совершенно спокойной, за несколько минут — в бурную, хотя и не в штормовую. А ведь ощутимого прироста силы ветра я так и не обнаружил. Мне памятна эта расселина в скалах тем, что просидел я в ней достаточно долго, хотя и не намеревался это делать изначально.

Мне в расселине оказалось неожиданно хорошо. Вокруг никого. Только мерный плеск волн, изменчивый цвет воды, вверху узкая полоска облаков, воздух, наполненный запахом брызг. Я почувствовал, как спадает внутреннее напряжение, накопленное за год профессиональной деятельности, как уходят мои житейские, как и у каждого из нас заботы и огорчения. Я ненадолго уснул, что меня позабавило, с фотоаппаратом в руках. Может быть, уже для этого и надо ехать на Байкал?

Заночевал я в заливе Загли на турбазе. Там и пристроил на очередной постой автомобиль. Дело в том, что в первой половине следующего дня, на теплоходе, идущем в Северобайкальск, прибыли мои дочь и жена, к которым я и присоединился. С огромным удовольствием, поскольку погода благоприятствовала, дошли до севера Байкала. Чего ради? Ради удовольствия от видов во время движения по огромному озеру и любопытства посмотреть на обводной путь Северомуйского тоннеля.

Помните, как строили КБЖД? Транссиб построен с двух сторон Байкала, а соединения нет. Вот и маялись с ледоколами-паромами, ж.д. путями по льду, пока не построили КБЖД. Так же и со строительством БАМа, который в том районе проложен между Муйским и Северомуйским хребтами. Начав строительство Северомуйского тоннеля, который и по сей день является самым длинным в РФ (более 15 км) полагали, что успеют его закончить, пока проложат ж.д. пути с двух сторон. Однако не получилось. О том, как прокладывали тоннель, сколько жизней он унес, какие неординарные технологии были найдены для решения, казалось бы, неразрешимых проблем, кто не в курсе, рекомендую поинтересоваться. Там же узнаете и о том, как прокладывали первый обводной ж.д. путь с углами наклона/подьема до 18 градусов и второго его варианта, с углами до 12 градусов, по которому мы и проехали.

Спасибо машинистам, пустившими нас троих в кабину электровоза. Иначе и половины бы не увидели. Если вы слышали про то, как поезд двигаясь по серпантину въезжает в гору, внутри которой разворачивается и выезжает неподолеку от места, где в гору заехал, если вы слышали про мост (с неоригинальным названием «Чертов»), опоры которого не закреплены жестко относительно земли и во время движения поезда мост раскачивается, как утверждают источники, по сторонам до полутора метров и хотели бы это видеть собственными глазами, то вам именно туда и надо. В Таксимо, куда прибудете к ночи, для того, чтобы двинуться, теперь уже через знаменитый тоннель в Северобайкальск, рядом с ж.д. вокзалом, построенном комсомольцами из прибалтийских республик СССР, можете посмотреть на уникальный для наших дней самолет, установленный на постаменте. Ему бы в Монино стоять, в музее авиации. Его подняли со дна недалеко расположенного озера, куда он угодил в тридцатых годах, когда проводились изыскательские работы для строительства БАМа. Строить его начали, как вы знаете в тридцатых, но началась ВОВ и стало не до БАМа. Часть его, до Советской Гавани была построена и задействована, а часть уже проложенного пути, в районе Тынды, была разобрана и срочно перевезена в район Сталинграда. Там срочно была проложена рокадная ж.д. дорога для подвозки грузов, необходимых войскам Красной Армии, выигравшим впоследствие, как мы помним, одно из главных, если не самое главное сражение ВОВ.

Один оказавшийся свободным день до прибытия теплохода с удовольствием купались в Слюдяном (по-моему, так называется) озере. Лежать весь день, поскольку такси должно было приехать за нами вечером, было скучно и мы, средь бела дня, пошли прогуляться к Байкалу, отделяемому от озера небольшой перемычкой, метров 300 шириной. Вышли на берег и видим: свежие следы и помет медведя. Посмотрели вдоль берега, а он ковыляет себе, неспешно удаляясь, метрах в 400 от нас. Нас порадовало, что он именно удаляется, а не наоборот. Признаться, это обстоятельство не прибавило нам желания прогуляться по тайге вокруг малого Слюдяного озера, хотя такое предложение изначально обсуждалось.

 
Вид на северную оконечность Байкала по дороге на Слюдяное озеро.

Вернувшись на о. Ольхон, поездили по острову и начали движение на восток. Для начала посетили Тункинскую долину. Арендовали двухкомнатную квартиру в Аршане, за совершенно разумные деньги, со всеми удобствами, вместе с постоем авто и уже из Аршана, как с базового лагеря, поездили и походили по долине.

 
Июль — не самое полноводное время для Черного Иркута.

Р.Кынгарга была несомненно красива, пока туда не добрались все мы лишь для того, вероятно, чтобы оставить после себя горы мусора и битого стекла. Наваять дурацкие надписи на всех доступных и, что особенно поразительно, в трудно доступных местах скал, обрамляющих реку, не в один слой, поскольку тесно, масляной краской, которую по неистребимой тупости надо было где-то заблаговременно купить и, что удивительно особо, — не лениво тащить с собой. Впечатление осталось гнетущее. Лучше бы не видел я Кынгарги. И ведь местные школьники ежегодно, по окончании сезона, наводят порядок, как могут. Стыдно понимать, что все это мы, люди. И перед собой и особенно перед детишками Аршана.

Давно, еще в 85 году, мне было особенно стыдно по этому же поводу. Я два года работал во Вьетнаме. На юге его, в Хошимине (Сайгоне). Поехали мы на недельный отдых, после первого года трудов, вдоль моря, на север. Туда, в сторону Нья Чанга, где сейчас известные курорты с идеальными пляжами, посещаемые нашими соотечественниками особенно активно в последнее время. Ехали долго. Устали, проголодались. Решили остановиться в красивом месте на берегу. Море, скалы, дорога, отделяющая нас с морем и скалами от гор с джунглями. И ничего более. Стою, созерцаю. Походит вьетнамец, он учился в Киеве и говорит: «Дамти, (это как шурави, в Афганистане), пойдем что-то покажу». Идем. Скала метров пятнадцать, волны бьются, крабы между камней копошатся. Посредине скалы, метрах на семи, надпись масляной краской: Здесь был Виктор П. 1983 г. И название города в средней части России. Упоминать его не стану из уважения к его жителям. Не они же Виктора П. с банкой краски в руках и кистью в зубах делегировали на берег океана к примерно 12 параллели северной широты. Но, как он туда залез, поганец, вероятно только священник церкви Фрола и Лавра, отец Федор и может, по собственному опыту пояснить.

Нам было интересно, разумеется, самостоятельно, проехать к месту слияния Черного и Белого Иркута. Но еще интереснее было проехать дальше. Самые красивые места, как нам показалось,

дальше.

С получением пропуска в пограничную зону в поселке Монды все просто: обратился к пограничникам и через 15 минут получил. С экскурсией посетили обсерваторию, но познания наши это не расширило, поскольку у организаторов, вероятно, были иные, скорее меркантильные, нежели просветительские цели. Антагонизм интересов, ядрена корень.

Двинулись опять же к Байкалу и при подъезде к нему оказались под моросящим дождем. Начав движение вдоль восточного побережья Байкала, намеревались заехать на Теплые озера, однако, по пути вспомнили про то, что читали: там летом не протолкнуться, какие-то строгости с пропусками, поборы за постой и ограничились непродолжительной ездой по разбитой дороге, поеданием клубники неподалеку от дороги. Может и напрасно, но нам показалось, что моросящий дождь, — это надолго, да и к этому времени уже тянуло вперед, на восток. Вернувшись на трассу, двинулись к Посольскому монастырю. Истинное удовольствие получили, побродив под стенами монастыря.

Не понимаю, как послы и сопровождавшие их лица, как бы теперь сказали, пришли к месту их убиения в 1650 году с севера. В северной части, к востоку от Байкала и через 350 лет места непролазные, а уж раньше-то, и вовсе, надо думать «туда ворон костей не заносил». Утешало, правду сказать то, что это далеко не единственное из того, что я не понимаю в жизни и, если даже и понимал бы про послов, общей картины это бы не поменяло. Одно понятно, что госп. Виталию Чуркину, послу РФ при ООН, свезло существенно больше, чем его коллеге Ерофею Заболоцкому, и как, разумеется и другому его коллеге, — Александру Грибоедову.

 
У основания северной косы Посольского сора.

 Байкал, на прощание, явил себя совсем не таким, каким мы его видели до сих пор. Тугой западный ветер разгонял волну, наполовину захлестывавшую косу. Недалеко от берега подпрыгивало на волнах небольшое судно, мы, закутавшись в куртки и надев вязаные шапки, шли по узкой, северной косе Посольского сора, становившейся все уже и уже. Восторг от созерцания силы природы наполнял нас и двигал все дальше по косе, пока нас не догнал, видимо, местный мужик и, взяв меня за рукав куртки, коротко не пояснил мне, кто, по его мнению, я есть. Завершив короткую тираду емким: «Это же Байкал, …удак, ты! А ну, как смоет? Утонете ведь!» Выяснять эмпирическим методом степень соответствия утверждения и истинного положения вещей, мы не стали, предпочтя поверить мужику на слово, — ретировались. Жена все слышала, а дочери, шедшей впереди нас, я порекомендовал возвращаться, чтобы не промочить ноги.

Осознание того, что я без попытки поддержать собственное реноме в глазах жены, де-факто согласился с тем, что я и действительно ...удак, правду сказать, настроения не прибавляло, особенно при виде того, что ветер не усилился, вопреки прогнозу заботливого мужика, а наоборот пошел на убыль. Жена же, как мне показалось, наоборот, повеселела от осознания того, что если раньше у нее, хотя бы редкими проблесками появлялись сомнения в правоте выводов от своих тридцатилетних наблюдений, то сейчас… Однако, спасибо мужику за заботу.

 
Та же коса, но дальше мы уже не пошли, якобы, чтобы не промочить ноги.

 Разумеется, увиденное нами, далеко не вершина гнева Байкала. Мы это понимали и еще больше зауважали Байкал. На том, распрощались с ним и к ночи оказались в гостинице аэропорта Улан-Удэ. Не от того, разумеется, что спать не можем без гула двигателей самолетов. Все, что предлагалось нам в тот вечер, не устроило нас по разным причинам.

Посетили Иволгинский дацан. Я, как пришел туда ни фига не понимающим в буддизме невеждой, разумеется, таким же олухом и ретировался оттуда. Забавно было видеть, как столь же «просвещенные и верующие», как и я, создавая очереди, старательно вращали каждый из попавшихся по пути барабанов. Даром же, чего-ж не повертеть, ежели даром… Хуже, говорят, не будет.

 
За полторасто лет после Ермака россияне добрались до Тихого океана.

И не было у них ни дорог, не карт и спутниковой навигации, ни МЧСовцев, готовых за деньги налогоплатильщиков с применением вертолетов, если, разумеется, они не задействованы на охоте депутатов, гос. чиновников и бизнесменов на краснокнижных горных баранов в Горном Алтае, (порой с катастрофическими последствиями исключительно для вертолета и членов экипажа, разумеется) без устали искать всякого грибника, не вернувшегося к ужину. Наловчились казачки замыкать «кругосветку»: Якутский острог, Амур, Охотское море, Охотск, Якутский острог. По Охотскому морю, если вдоль берегов, то мимо Шантарских островов. Там и сейчас-то не всякий отважится передвигаться. А, если и найдутся те, для кого «жись — копейка», то и те передвигаются только от острова к острову, в промежутках между приливами — отливами. Высота прилива в тех местах до 8 метров, однако. Вода в море между островами движется, как река. Оказаться там во время отлива = оказаться в открытом море. Однако, сподобились, крещеные. Некоторым, надо же такому случиться, больше понравилось на берегах Амура, чем в Якутске. Они и организовали острог — Албазин.

Порулились малость меж собой до смертоубийства, но мы без этого не можем. Но не суть. Проперли нас оттуда китайцы, правду сказать вскорости, но это тоже не важно, поскольку через полтораста лет мы опять там расселились. Теперь уже в строгом соответствии с международным договором. Грамотно воспользовались пращуры сложившейся международной обстановкой и «согласовали» право на расселение россиян по левой стороне от Амура. Однако, не только им надо бы в пояс поклониться за это. Уместно вспомнить и тех гос.чиновников, предшественников нынешних МИДовцев, которые подписывали трактат, по которому россияне уматывали с берегов Амура. Ведь они умудрились согласовать итоговый документ, по которому россияне покидают левую сторону Амура… и не более того. О том, что левая сторона Амура переходит во владение китаезов, упомянуть, бляха-муха, «забыли». И это при том, что 10.000 всадников «стороны по переговорам» поделившись, в течении всех переговоров, длившихся, если не вру, трое суток, три часа скакали возле юрты, в которой велись переговоры, в одну сторону, следующие три часа в другую сторону. И так без перерыва, днем и ночью, пока не были окончены переговоры. По сути, только эта «забывчивость», с формальной точки зрения и позволила начать переговоры, по результатам которых, Россия и оказалась слева от Амура, а потом и справа от Сунгари.

 Построили неподалеку от бывшего Албазина то, что теперь называется Ерофеем Павловичем, а малость ниже по течению и то, что теперь есть Хабаровск. Граф Муравьев, впоследствие Амурский, очень недолго поразмыслив, решил, что, пожалуй, не будет большим грехом, если все, что между Амуром, Сунгари и морем, тоже сгодится матушке России. Соображал граф, что климат Охотска, не совсем одно и тоже, что климат Владивостока, хоть по окончании госслужбы и эмигрировал во Францию, где и завершил свой земной путь, но за Расею порадел таки. Это позже, мой знаменитый земляк — Первый Президент, в Беловежской Пуще, не дрогнув, в одночасье лишил РФ того, что пращуры собирали столетиями. Памятник ему в Е-бурге воздвигли, недавно. Наверно от «благодарных потомков», как водится. Улицу переименовали. Университет, ранее институт, где он на строителя обучался, теперь его имя носит. Волеизлияние народонаселения, разумеется, никто не спрашивал. Понятное дело, полтора миллиона жителей Екатеринбурга по политнезрелости, да скудоумию, еще сморозят, чего не потребно.

Однако, кем заселять-то прикажете такую территорию? Одна головная боль самодержцам от казаков. То забунтуют, во главе с Разиным или позже с Пугачевым, то вот, заселяй земли, ими обретенные. Да ладно бы только на востоке. За сотню лет до Приморья туркам на юге нынешней РФ наваляли. Крым. Приазовье. Поволжье. Где–ж столько народу-то набраться? Ну, в Поволжье согласились приехать земляки Екатерины-2, — немцы. Те самые, которых позже, в ВОВ проперли в Казахстан и на Алтай, и которые после перестройки дружно двинулись обратно в Фатерленд. На Приазовье, по морю на собственных челнах передислоцировались бывшие Запорожские казаки, ранее изгнанные из Запорожской Сечи к границам нынешнего Евросоюза. Предвидела, вероятно, Екатерина Великая, что после строительства Днепрогес и днепровские пороги и о. Хортица будут затоплены, вот и позаботилась о подданных заблаговременно. А тут еще китайцы под корень уничтожили джунгар. Вместе с их царством. Срочно опять же надо адекватно реагировать. От джунгар России одна польза. Пока их не уничтожили, от них бежали калмыки. Их расселили почти там, где они и сейчас проживают. Правда не очень их боссам понравилось, что над ними оказалась власть государева и подались они было обратно, туда, где ныне стыкуются Монголия, Китай и РФ. Лучше бы не ходили. Обратно вернулись не многие. Эта прогулка обернулась национальной трагедией калмыков.

Не успели с калмыками разобраться, как тут с казахами надо было что-то делать, которых те же джунгары начали тиранить. Не в полном согласии между жусами, но разобрались и с этой проблемой. Однако, опять не ладно: не ладят казахи с башкирами, что лет на 200 раньше казахов оказались подданными российской короны. Что делать, однако, прикажете? Строим Уйскую оборонительную линию. Не эффективно. Раздвигаем границы между башкирами и казахами. Строим казацкие станицы со странными для глубинки названиями: Париж, Фершампенуаз, Варна, Чесма, Лейпциг, Берлин, Тарутино, Рымникский. Строим крепости.

 
Крепость в с. Николаевка Челябинской области. В с. Наследницкое, есть еще одна крепость.

Вы правильно припомнили, — теперь это и есть юг Челябинской, ныне приграничной с Казахстаном, области. Не думаю, что авторские права на способ решения межнациональных проблем были запатентованы надлежащим образом. Иначе миротворцы, разделяющие, в частности, грузин и абхазов, замаялись бы покупать лицензии. И не одни они. Мешки с баблом вполне могли бы пригодиться потомкам казачков — староверов в Каракалпакии, куда их сослали за стойкое нежелание носить форму и бунты на этой почве, несколько позднее переименования реки Яик в Урал.

 
Башня оператора сотовой связи в селе Париж, населенном нагайбаками.

Как только джунгар изничтожили китайцы, Россия по-быстрому, присоединила территорию нынешнего Горного Алтая и нынешнего Восточного Казахстана. Исключительно по просьбе местных трудящихся, о чем, с указанием даты присоединения — 1756 год — и гласит надпись на стеле, что на Семинском перевале.

Но остались не решенными проблемы заселения приграничной части Горного Алтая, Забайкалья и по теперешнему, — Восточного Казахстана. Однако решили и эту проблему. О методах можно дискутировать, а резюме: одобрям-с или не очень, вероятно, будет зависеть от уровня приверженности участников диспута к современным ценностям: гуманизьму, плюрализьму, демократизьму и пофигизьму…

Кто постарше, те, конечно, помнят церковный Раскол 1656 года. Патриарха Никона, протопопа Аввакума, княгиню Урусову и родственницу ее увековеченную Василием Суриковым, боярыню Морозову. Это на постреволюционном пространстве народилось не одно поколение, которым, что двумя перстами, что тремя, что пяткой креститься — всё едино. Староверы же, не чета членам КПСС времен развала СССР, по-быстрому посдавашим взад партбилеты членов, как только поняли, что им за это ничего не будет. Староверы, кто сподобился, бежали от гонений на окраины и за пределы неласковой матушки России, в том числе. Кто бежать не мог, сжигали себя заживо. Но не будем идеализировать. Всякое было. Все бы себя сжигали, да разбегались, так мы-то все откуда бы взялись? Совсем недавно несколько семей староверов вернулись на житие в Хабаровский край аж из Боливии, как вы видели по ТВ.

Интересующие же нас староверы убегли, в свое время, на территорию Польши. На восток ее. Поляки тогда землицы малость подтянули и охотно принимали трудяг-староверов. Так вот, тогдашний царский спецназ во главе с генерал-майором Масловым в 1764 году предпринял операцию на территории сопредельного государства по водворению заблудших соотечественников-староверов в пределы России. Первую партию староверов уворовали еще в 1735 году, при Анне Иоанновне, по-моему. Вероятно, первый опыт получил положительную оценку руководства страны, поэтому было принято уже не оригинальное решение, которое и реализовывал генерал. Селения окружали, постройки сжигали и где пешком, где по рекам, под конвоем двинулись староверы: кто на поселение в Барабинскую степь, кто на окраины нынешнего Горного Алтая, кто к рекам Бухторма и Иртыш в район нынешнего Усть-Каменогорска, что в Казахстане. А кто и в Забайкалье.

За Улан-Удэ, недалеко, на трассе расположено село Тарбатагай, немного подальше Мухорьшибирь, Никольское и ряд других староверческих сел.

 
Р. Селенга.

Там их жителей, староверов, называют «семейскими». Потому, что селились большими семьями. Везде по-прежнему, живут эти удивительные своими устоями, работящие, не пьющие, не курящие, крепкие хозяева — староверы. Гостиница, например, в Тарбатагае, расположенная в одноэтажном здании барачного типа, что на дороге, принадлежит женщине из семейских. Разговаривал я с персоналом. Никто не в обиде на нее. Все у неё по-честному. Зарплаты хоть и небольшие, но все в соответствии с уговором и вовремя. Если надо, то и вперед. Староверам из этих сел Россия многим обязана, поскольку за сто лет жизни, после их там поселения, они порядком поразмножились и землицы им стало не хватать. Сами посудите: сильные люди, занятые физическим трудом на свежем воздухе не подпорченном ни крекингом, не синтезом, разве ненадолго результатом собственных излишних потуг, богобоязненные, пищу с пестицидами не ведавшие, генномодифицированные зерновые и бобовые не сеяли, овец в пробирке не выращивали, за компутерами допоздна не засиживались, вот и развлекались деток порождая, сколько Бог пошлет. Это сейчас, народ стал сдержанным и рассудительным: прежде чем приступить к процессу, в результате которого могут быть и дети, стали внимательно вчитываться в государевы льготы, а в процессе исполнения акта вычислять экономический эффект от деторождения. Да и со льготами, и то, так себе, вяловастенько получается, как информировала нас крайняя перепись. На-на, ца-ца, а муж-то пошел за пивом.

Через сто лет, когда понадобился народ для заселения Приамурья и чуть позже и Приморья, они не мало помогли России. Хотя, разумеется, освоение и заселение огромной территории — дело многосложное и потребовавшее от страны немалого напряжения для переселения огромной массы людей, со всем их скарбом и скотиной. С Украины и юга России, в частности. А как, в частности, староверы-выходцы из этих сел сподобились проложить и долгое время содержать в проезжем виде дорогу из Якутии на берег Охотского моря, к Аяну, то вовсе непостижимо.

Вот по этой территории параллельно Амуру мы и двинулись в Приморье. Огромная страна и везде живут соотечественники. Со своим укладом жизни, со своими заботами и радостями. В Сибири и далее всегда было «до царя далеко, а до бога высоко», вот и жили, по большей части, полагаясь только на себя. Недаром в ВОВ сибирские дивизии выделялись стойким характером воинов, самостоятельностью мышления, «незатюканностью» солдат. Чертами, без которых в Сибири было не прожить и формировались они поколениями. Крепостного права, там, в Сибири, отродясь не видали. И мнение люди привыкли иметь свое, не обязательно совпадающее с официальным, как бы сейчас сказали. В Сибири, кстати сказать, было не принято выдавать беглых каторжан. Более того, в деревенских подворьях существовали специальные ниши, куда сердобольные хозяйки, ставили на ночь крынку молока и краюху хлеба. Многим из беглых каторжан этот обычай-компромисс спас жизнь: беглые не забижают местных, местные способствуют воплощению мечты каторжника о воле.

 
Р. Селенга. Сто метров от трассы. Напротив горы «Спящий лев». Не доезжая с. Тарбатагай.

Время между тем поджимало, но и мы порядком продвинулись: посетили Благовещенск, его замечательный краеведческий музей, в котором мы, осознавая неповторимость собственного присутствия в Благовещенске, хоть и потратились на персональную экскурсию, но быстро поняли, что экскурсоводша, вовсе не склонна отступать от годами заученных текстов и сначала с легко читаемым неудовольствием вяло и как могла, отвечала на вопросы по ходу экскурсии, а немного погодя, пока мы разглядывали карту маршрутов казаков-первооткрывателей и вовсе самозабвенно взялась вещать сама себе, уйдя в другой конец зала.

Переночевали в относительном комфорте вокзальной гостиницы в Ерофее Марковиче, потопались по удивительной красоты набережной Биры в Биробиджане, отправив домой по почте книги, купленные по большей части в Благовещенске и добрались до Хабаровска. Вот тут-то меня поджидал культурный шок. Какая набережная, какой богатейший музей, какие памятники, какая архитектура зданий. В первый день, а приехали мы в Хабаровск в к полудню, до темна бродили по городу. Гостиницу пришлось искать в незнакомом городе в темноте.

Затрудняюсь сказать, где в РФ можно встретить такую концентрацию шедевров каменной архитектуры. Понятно, что город молодой, видно, что строился изначально по регулярному плану застройки, видно, что на века, что не должно было вызывать у кого-либо сомнений в присутствии россиян здесь навсегда. Тут тебе и «а-ля рюс» и модерн, и эклектика, и ар-деко, и неоготика, а сколько нарождавшегося во времена начала застройки конструктивизма! И все, как на параде: в один ряд! Да ладно бы только на главной улице, так ведь нет. А как строениями обыгран холмистый рельеф города! Что стоит сталинский ампир дома чекистов, времен Вождя народов. Два дня, бродили по городу. Поразительно! И стыдно, что и не подозревал о том, какое великолепие можно увидеть в Хабаровске. С тихой гордостью под стенами музея встретились с землячками, — пушками с Урала. Одно огорчило безмерно: нигде не смогли купить книгу-альбом по архитектуре города. Все облазили. Всех спрашивали. Нетути, батеньки, книги. Может быть, кто-то поможет, нашей беде, а? Посоветует чего.

 От Хабаровска по дороге на Владивосток быстренько доехали до Дальнереченска, а вот оттуда лесами (имеющими мало общего с лесами средней полосы РФ и Сибири) и сопками по большей части по грунтовым дорогам (во вполне ухоженном состоянии) к вечеру приехали в Дальнегорск.

Пристроились в гостиницу и сразу поехали в Рудную Пристань. Очень уж хотелось поскорее добраться до моря-океана. Собственными глазами посмотреть на кекуры «Два Брата» (Два пальца), что некогда и, к сожалению, недолго красовались на 1 000 рублевой купюре образца 1995 года выпуска, на маяк расположенный на живописной скале. Невзирая на то, что времени на созерцание моря с прибрежных холмов и береговой линии до заката солнца у нас осталось очень не много, сожалеть мне пришлось только о том, что я не успел с фотоаппаратом вовремя оказаться на скале и снять маяк в лучах заходящего солнца. Однако, запах воздуха вечернего моря, морской капусты, которую местные жители вылавливали рядом с берегом и складывали в пластиковые мешки для приготовления салатов в домашних условиях, я помню до сих пор. Это иной для нас, жителей «внутренней» России, мир. Стемнело. Поехали в гостиницу с твердым намерением через несколько часов, к рассвету, вернуться в Рудную Пристань. Пытались спать, но сначала впечатления от увиденного, а позже символические стены, не защищавшие от звуков, не способствовали хотя бы короткому сну. В совершенно разбитом состоянии (лучше бы не пристраивались в гостиницу) в 03 часа утра, в кромешной тьме двинулись обратно, в Рудную Пристань. Каждый из нас, разумеется, по-своему видел утро нарождающегося дня. Мы не мучили друг друга коллективным созерцанием первых лучей восходящего из-за горизонта солнца. Я взобрался на скалу и ожидал когда первые, низкие лучи солнца осветят скалы и маяк, жена и дочь предпочли созерцать изменения с противоположной части скалы, — от маяка.

 
Маяк в Рудной Пристани.

У каждого из нас, надеюсь, остался собственный повод для восхищений и памяти. Мы не пытаем друг друга распросами о впечатлениях, понимая, что каждый из всех нас, представителей рода человеческого, по-своему воспринимает мир, в котором каждому из нас посчастливилось крайне недолго прибывать.

Слегка утомленные бессонной ночью и неизгладимыми впечатлениями, к полудню вернулись в Дальнегорск. Спать? Не в коем случае! В этом городе существует совершенно удивительный музей минералов. Почти все они местного происхождения. Мои попытки сформировать для себя и оставить в памяти типовой вариант представленных минералов оказались тщетны и смешны, что стало очевидно с первых шагов по музею: разнообразие вариантов поражает воображение не только тех, кто мало что в этой теме понимает, но и вызывает изумление в среде специалистов. Убежден: случись там оказаться коллекционеру, он с дрожащими руками скупил бы все, что продается в гостинице, куда, насколько я понял, местные шахтеры обнаружившие очередной образец, сдают их на продажу. Коллекция минералов в Дальнегорске — явно мирового уровня.

Рано утром мы выдвинулись вдоль побережья, на юг, в сторону Владивостока. Ночью прошел дождь, но я не стал бы об этом упоминать, не случись нам впечатлиться тем, какие потоки воды пролились с гор, сколько земли и камней они принесли на дороги, кое-где размыв их. Ездить на машине по Приморью интересно: с горы на гору. Спуски/подъемы в 12 градусов встречаются достаточно часто, а кое-где продолжительны и извилисты. Взобравшись на очередную гору, остановились полюбоваться на окрестности и глубокое ущелье, на краю которого и примостилась дорога. Если не смотреть вниз, почти под ноги, то кругом красотища: горы, густо поросшие лесом, ущелья, свежесть умытого утра, тишина и никого рядом. Машин крайне немного. Иногда возникает ощущение того, что попал в иной мир. Но не надолго. Опустив взгляд ниже, отчетливо понимаешь: нет, ты не только не в ином мире и более того: в собственной стране. Только ленивый, похоже на то, или тот, у кого не нашлось при себе какой-нибудь дряни, не сбросил ее в ущелье: бутылки, покрышки, пластиковые пакеты, тряпки, обломки бамперов валяются настолько густо, что в скором будущем, если не прекратится наша с вами, соотечественники, порочная практика разбрасывания мусора, то земли не будет видно: любоваться будем исключительно помойками. Запах из близ расположенных кустов не оставлял сомнений в том, чем покрыта земля между кустарниками.

Досадно видеть бедственное положение жителей множества небольших городков, гражданских, оставшихся после передислокации или, что гораздо чаще, — просто расформирования воинских частей и особенно сельских жителей. Никому (власти имею в виду) все они, похоже, ну на хрен не нужны. Рынок, батеньки: выживайте, как можете. Шокотерапия. И так по всей России. Не счесть виденных нами от Калининградской области до Приморского края зарастающих лесами и кустарниками некогда возделываемых полей, заброшенных ферм. Сколько вполне пригодных для жизни зданий брошено и доживают свой век с выбитыми окнами! Сколько деревень и людей, вымирающих без работы по всей Отчизне, — то не счесть! Не знаю, может быть, с точки зрения рыночной экономики, по Чубайсу, так и должно быть, но ведь жизнь каждого из нас неповторима и дубль ни для кого явно не предусматривается. Сколько бы не насмехались и не хулили батьку Лукашенко, а такого бедственного положения части жителей и не скрываемых итогов воровства, как в РФ, в РБ не встретишь. Как и не встретишь заброшенных полей и покинутых городков. Есть ли дело до этих реалий всему спектру партий участвующих в межпартийной борьбе? Имею крайне большие сомнения.

Недавно в Нью-Йорке в Карнеги-холле была великая тусовка: праздновали 80-летие Горбачева, а россияне и узнали-то об этом юбилее исключительно потому, что праздновали этот юбилей в Америке. Это для них праздник. В России никто что-то не бросается с объятиями к Горбачеву. Два миллиона жителей потерял Дальний восток РФ за постперестроечные годы. Однако 10% экспорта рыбы из Японии приходится на Россию. Сами не можем, видать, рыбалить. Дожили до того, что япошки обиделись на посещение Президентом РФ острова Кунашир Курильской гряды. Видимо они тоже понимают что к чему и свыклись с мыслью про власть, МКАД и регионы. Президент, однако, грозился недавно лично проверять во время посещения городов и весей: только ли центральная часть выметена и покрашена к его визиту или задворкам тоже посчастливилось быть облагодетельствованными по случаю визита. Спасибо ему. Вероятно, он делает, что может.

Еще дома мы планировали посетить реку Милоградовку. Побывав, мы пришли к выводу, что ей больше подходит ее старое название: Ванчин. Небольшая река, в той части, которую мы видели, протекает среди розового гранита. С погодой нам не очень-то повезло, — почти весь день шел дождь: то едва моросящий, то похожий на ливень, то ненадолго прекращающийся. Дожди в Приморьи, насколько мы успели понять, теплые. Идешь весь мокрый, а не холодно. Климат Приморья, это вам, батеньки, не климат Урала. Мы понимали, что та часть реки, что нас интересовала, расположена на территории заповедника. На заправке спросили, где можно переночевать и как попасть на реку Милоградовку? Получив инструкции, через полчаса прибыли в охотничье хозяйство Южная долина, что на окраине села Лиственное. Подъехали, остановились в раздумье: к кому обратиться? Никого не видно. Откуда-то на внедорожнике подъехал мужик с седой бородкой интеллигентного вида, заехал на территорию хозяйства, вернулся закрыть калитку и как-то заинтересованно и внимательно стал разглядывать не столько нас, сколько номер машины. Что-то сообразив про себя спросил откуда мы? Услышав ответ, всплеснул руками, заулыбался и пошел нам навстречу приговаривая: «Ну надо же, какая встреча, земляки, и где…». Вскоре выяснилось, что наш земляк попал в Приморье лет 25 назад, в статусе охотоведа, после окончания института в Кирове. За эти годы сделался начальником и между делами организатором охотоведческого хозяйства, куда и приехали с товарищем, женами и малолетними детьми для отдыха, в отпуске. Устроили нас в отдельном бревенчатом домишке, с печуркой, нарами, травами под потолком. А-ля охотничья заимка. Спасибо ему, его коллеге, их женам! Утром за нами приехал УАЗ-452 с разухабистым водителем за рычагами, который еще с вечера, нашим земляком, по телефону был завербован для поездки на р. Милоградовку.

Устраивать битву экстрасенсов для того, чтобы выведать, как он провел вчерашний вечер, было бессмысленно. К утру наступивший синдром похмелья, был им основательно придушен классическим для россиян образом: остаканиванием. Справедливости ради следует заметить, что его состояние практически никак не сказалось на качестве вождения автомобиля и доставило мне истинное удовольствие от созерцания возможностей машины и ее хозяина. Ранее так я не ездил ни сам, ни с кем-либо. Дышать в кабине было нечем от перегара, — пришлось открыть люк на крыше, в который, веселя нас, на головы нам залетали ошметки грязи. Люк и заднюю часть авто вместе с дверью от япошки, хозяину присобачил какой-то умелец-медвежатник, мотавший срок на зоне. От скуки и временного отсутствия возможности проявить себя в профильном виде деятельности. Проехав часть пути, достигли КПП со шлагбаумом. Здесь нам следовало купить путевки на право посещения охраняемой территории. Постояли, посигналили, подождали. Открылась дверь сторожки, за которой обнаружилась фигура чиновника, держащегося за косяки. Фигура постояла, покачиваясь во все стороны и, как шпала рухнула наружу. Немного погодя в дверном проеме показалась еще одна фигура. Постояла, покачалась и не верной поступью двинулась в нашу сторону, приглашая нас к столу для оформления формальностей и разделения их утренней товарищеской трапезы. Злиться не было мочи и смысла, — пришлось хохотать чтобы хоть как-то разрядить обстановку и отвлечь моих барышень от заслушивания диалога чиновника и нашего водилы.

 
Дождь по пути к р.Милоградовке.

Проехав еще с час, мы были остановлены тремя егерями, которые проверили у нас документы и пропуска. Симпатичные мужики, стройные, сильные, серьезные. Ловят собирателей жень-шеня и золотого корня. Приятно было их видеть, поскольку стало понятно на что, в том числе, будут потрачены уплаченные нами деньги. И это невзирая на то, что они нас чуть было не развернули обратно, поскольку их коллега не вписал в пропуск водителя. Обратно мы вернулись под вечер. Меня слегка мутило от дороги и угара, но день запомнился множеством впечатлений, часть из которых была получена нами уже после бани, за товарищеским ужином. После второй рюмки я доложил, что мы видели следы тигра, которые нам показал водитель, гид, проводник и охотник в одном лице. Сказал неуверенно, опасаясь, что меня обхихикают со словами: «Да откуда им тут взяться?» Однако охотоведы так не отреагировали.

 
Р. Милоградовка.

Наш земляк как-то многозначительно посмотрел на своего друга, — Сергея и что-то хотел ему сказать, но тот опередил его сказав: «Наливай!» Выпили и не успел я подумать, что что-то часто стали наливать, как земляк предложил Сергею рассказать нам, как его «рвал» тигр. Сергею, видимо, все эти рассказы давно уже надоели, (к нему даже из Америки приезжали, из Национального географического общества, для того чтобы послушать, как он остался жив)у него в то вечер было настроение попеть, поэтому он в нескольких фразах, не смакуя леденящих душу подробностей, рассказал, как он в марте оказался на пути самца, идущего по следу тигрицы. Не до него было тигру, вот и остался Сергей жив, хоть и после шести операций. Напарник дотащил его до жилья. Говорят, что тигры в Приморьи ежегодно изводят от одного до трех человек. А я то недоумевал, глядя на его нетипичного вида шрамы на плече, ногах, когда он по соседству с нашей хижиной ремонтировал машину в одних шортах.

 
Где-то здесь встретились: Дерсу Узала и Арсеньев.

Позже приехали мы в пос. Лазо и пошли, как нас и учил путеводитель, в администрацию заповедника для согласования нашего посещения острова Петрова и проживания в течении двух дней на базе, что напротив острова. Поутру, кое-как дождавшись, пока рассеется туман и покажется остров, на катере быстренько высадились на камни о. Петрова. В составе группы поглазели на тисы. Если бы не их возраст, что и в голове-то не укладывается, да не старательный рассказ девушки-экскурсовода, знающей о каждом деревце и травинке, я бы задался вопросом: и зачем мы сюда приехали? Только вернулись с острова обратно, как опять берег накрыло туманом. Спасибо директорше базы, Галине Александровне, некогда учителю и завучу, разглядев в нас неподдельный интерес ко всему, что есть в округе интересного, направила она нас за соседний поселок (Преображение, по-моему), к берегу моря на мыс Столбовой, да еще и ужин нам зарезервировала, поскольку выбором между прибытием вовремя к ужину или осмотром береговых скал мы не мучались и вернулись на базу к ночи.

Для меня это постановочный кадр. Розовые камни я насобирал поблизости, пока мои барышни бразгались в море, которое в тумане, натаскал и разбросал (как я теперь вижу, — не лучшим образом, по меньшей мере два передних) на переднем плане, чтобы кадр не был монотонным.

Непостижимым образом оказались рядом: практически черная галька и розовый гранит береговых скал, обломки которых на переднем плане фото.

Для меня, это уже не постановочный кадр. Эту розовую скалу на черную гальку кто-то притащил до меня. Скала метра 3-4 высотой.

Хотели быстренько, с утра, перед тем как ехать на Еламовские (Беневские) водопады, заехать на фортификационную крепость, что на мысе Островном, но заплутали, приехали к каким-то военным, которые не очень обрадовались факту нашего появления, не говоря уж о расспросах о местоположении фортификационных укреплений. Еле ноги унесли (колеса укатили) от них. День явно не задался: время потеряли, укреплений не увидели, погода портилась, оставшееся время до окончания отпуска требовало дальнейшего движения. Раздосадованные, двинулись к водопадам.

Подъехали к месту пешего старта. Естественно, мы там оказались не одни. Водило, из по соседству стоявшего японского внедорожника, забросил все свои дела и взялся попеременно бросать взгляд то на свой авто, то на наш, всем своим видом демонстрируя превосходство. Сцена продолжалась до забавного долго. Видимо недавно купил, долго мечтал, теперь лелеет и гордится, а никому до него нет дела: не хвалят, не восторгаются. Спрашивает: откуда приехали? Я ответил. Он помолчал, видимо, прикидывая что-то про себя. Как доехали? Сидя на траве и натягивая башмаки, коротко отвечаю: «Без замечаний». Как он бедный взбеленился: «Что без замечаний, это без замечаний»? И тычет пальцем в наш скромный авто. «Разве это без замечаний?», — выкрикивает он. «Вот — без замечаний», — почти кричит он и тычет пальцем в свой автомобиль. Я начал вставать, припоминая, что монтировка у меня около водительского сиденья, там же, в кармане двери баллончик с газом. Однако мужик хрястнул своей правой дверью и пошел догонять своих компаньонов, размахивая руками, и продолжая в чем-то самого себя убеждать.

Забавно, но, доехав до Владивостока и несколько дней передвигаясь по нему, не было и дня, чтобы на ходу не открылась окно и праворульный водитель не начал громко спрашивать о том, какому региону принадлежит цифра 66? Надо сказать, что очень удобно беседовать на ходу, если один водитель из праворукой машины, а второй из леворукой. Кто-то приветственно махал руками и кричал про респект и уважуху, были и те, кто протягивал руку для пожатия, но были и те, кто презрительно поражался тому, как это «ведро с болтами» смогло приехать до Владика? А чему там ломаться-то? Однако мне забавно было видеть граждан, чей рейтинг в собственных глазах находился в зависимости от типа автомобиля и его к нему отношения. Однако, чаще всего, на вопросы типа, откуда приехали? — я отвечал: «Я уже и не помню». Мужики с пивом сидевшие в теньке у магазина на острове Путятина, юмор не оценили и грозились дать в морду, и мозги мне править дедовским методом, однако. Да жарко было им, лениво, морда целой и осталась. Свезло мне, а то на работу, не все поймут…

Двинулись уже после полудня к водопадам. Весело так: с горы на гору, с одной стороны ручья на другую. Дождь, то перестает, то начинается снова. Под ногами склизко, в башмаках хлюпает. Дождевики, рассчитанные на прогулки по городу, порвались о сучья гораздо быстрее, чем мы добрались до водопада и на обратном пути лохмотьями висели на нас исключительно для того, чтобы не засорять ими природу.

Пока охали-ахали, воду из башмаков выливали, харчились и с ужасом думали, как пойдем обратно, стало похоже на то, что начались сумерки. А чапать нам обратно по пересеченной местности километров 7-8. Местные, кого мы на старте спрашивали про расстояние, в показаниях явно путались: оптимисты говорили про 6 км, пессимисты — про 10. На обратном пути спрашивать было некого: топали мы одни. И, по причине шибкого нежелания сгинуть в когтях уже упоминавшегося выше тигра или медведя (коих в тех благословенных краях бродит по лесу немеряно), мы самозабвенно горланили: «Шилка и Нерчинск не страшны теперь, Горная стража меня не спымала…».

Мы были в курсе того, что за первым водопадом есть еще два. Поменьше, но, говорят, очень живописные.

Расстроенные, что не все увидели и озабоченные тем, как будем добираться до машины, двинулись в обратном направлении, утешая себя тем, что в следующей жизни, мы всенепременно сделаем правильные выводы и на водопады выдвинемся с самого раннего утра. Я был близок к абсолютному счастью, когда дочь с женой пришли, а я приковылял к машине, стоящей на поляне. Дождь в насмешку над нами закончился, тучи куда-то подевались, и оказалось вовсе не так уж и темно, как казалось в лесу и под дождем.

Вдоль этого ручья, переходя его, по-моему, семь раз, следовало идти к/от водопадов.

В Лазо, сторож, что в гостинице при заповеднике, оказался сволочью бесчеловечной: при пустых номерах не пустил нас ночевать, мотивируя тем, что начальство ему поставит на вид. И что поставит-то? А то, уважаемые россияне, что в гостиницу нежданно-негаданно могут-де нагрянуть «господа иностранцы», а тут, понимаешь, сиволапые на белых простыни норовят улечься… Этакий атавизм советского самоуничижения. На хрена зарабатывать, если деньги дает государство? На этом и закончились наши нескладухи дня, поскольку пристроились мы ночевать в училище.

Но был еще более бестолковый день за всю нашу поездку. Уже во Владивостоке. Как не посетить остров Русский? Стоим в очереди за билетами на паром, по ходу понимая, что все как-то нервно и не гарантированно, поскольку местные, с острова, покупают билеты без очереди и приходят поэтому к началу продажи билетов. Заранее билеты не продаются. Не знаю почему, но именно так. Спросил, как нам добраться на ворошиловские батареи? Мне ответили: таксисты на острове довезут.

Причалил паром и началась погрузка: толчея, суматоха, беспредел по сбору денег с тех, кто оказался без билетов, заезд автомобилей без очереди. Пришли на остров, а там великая стройка и кроме самосвалов, охранников на каждом шагу и пылищи ничего и никого нет. Оказывается, нам надо было на паром, идущий в другую часть острова. Вернулись обратно, настроение ниже плинтуса. День потерян. Вхождение, а точнее, — возвращение в цивилизацию явно раздражало. Пошли осматривать город. Посетили музей и городские достопримечательности. На о. Русском, с учетом ошибок, побывали на другой день. На ул. Фокина, в каком-то туристическом бюро купили путевку на проживание и питание в течении трех дней на о.Попова, куда поутру следующего дня и отправились. Тетка, что изображала хозяйку турбюро, своим видом и отношением к клиенту, принесшему ей деньги, вернула меня лет на 20 назад, во времена развитого соцреализма. Поскольку мы не местные, ни фига не знаем в части возможного во Владивостоке уровня сервиса и предоставляемых благ, а заниматься поисками альтернатив нам попросту некогда, пришлось примириться. Но дочери, родившейся во времена перестройки и в принципе не ведающей о сервисе времен социализма, было забавно видеть, как толстая тетка вещала, что у нас есть 15 минут, после чего она тут больше не намерена, и так она весь день, а дома у нее ребенок, а вы ходите тут, слоняетесь без дела и пр.

 
Слоеные скалы о. Попова.

Оказавшись на о. Попова, к вечеру второго дня выяснили, что наши соседи, — москвичи. Эти бедолаги всецело положились на местную турфирму которая пообещала им счастье от посещения: п/о Гамова, о Попова, о. Фуругельма, о. Рейнеке и еще чего-то, не помню, севернее Владивостока и о. Ханка. Когда они взялись рассказывать нам, где они побывали и где им еще предстоит побывать, я поначалу не поверил ушам своим. Уточнив последовательность их передвижений, мы поинтересовались: знакомы ли они с картой Приморья и местоположением посещаемых ими мест? Они насторожились и неуверенно информировали нас, что в турфирме, по телефону и по интернет им обещали… Но последовательность оказалась именно такой, как изложено выше. Их свозили на п/о Гамова, потом вернули взад, во Владивосток. Туда-сюда км 400 будет. Оттуда на пароме направили на о. Попова. После возвращения во Владивосток, их отправят на о. Фуругельма. Потом вернут во Владивосток. Туда-сюда км до 500, пожалуй, получится. Потом отправят на о. Рейнике, что буквально в полукилометре от о. Попова, где мы и беседовали. Когда мы, на другой день уходили на паром, я порекомендовал им все же поинтересоваться названием рядом расположенного острова.

 
Кекур «Штаны» в заповедной части о. Попова.

Вероятно потому, что я ранее об этом не задумывался, меня поразили кладбища на островах. Что на о. Попова, что на о. Путятина. Для конкретно нас острова, — нечто необычное, ради чего мы готовы приехать издалека. А для кого-то острова, — место их рождения и всей жизни, вплоть до последней черты. Стыдно было слушать местного жителя, сотрудника Морского заповедника, как в заповедной зоне тралят гребешка, как ловят и тут же продают краба, а корнями все это уходит вверх, во власть, поэтому егеря и сделать-то с этим ничего не могут.

 
К этой части о. Попова вдоль берега сухим не добраться.

 
Краснокнижные лотосы Комарова на озере Гусиное о. Путятина.

Наконец добрались мы до п/о Гамова, являющегося частью морского заповедника. Мы, как законопослушные граждане, будучи во Владивостоке, отыскали администрацию морского заповедника и в два приезда, с написанием заявления и уплатой денег получили мандат на право посещения п/о Гамова в течении трех дней. По-моему, мы там были одни такие, поскольку никаких пропускных пунктов со шлагбаумами и егерями нам встретить не случилось.

 
Могильные сосны.

Отсюда началось наше движение домой.

Благодарю всех осиливших опус за внимание и труд прочтения, а также посильно и поощряю:

Труд написания был осуществлен по поручению дочери и жены, моих бессменных участников автомобильных поездок в качестве ответного жеста тем, кто не ленится писать о впечатлениях от собственных поездок, обогащая, таким образом, всех читающих, меня в том числе.

Буду отдельно признателен тем, кто подскажет, где следует непременно побывать и что, увидев, сфотографировать в подобного рода поездках от Камчатки, Сахалина, Приморья, Хабаровского края и т. д до Тюмени, поскольку лелею надежду «оттопыриться» подобным образом еще раз.

С уважением, Николай.