Одиночное сумасшествие на скутере в Монголию и Город Солнца

Если ты русский и решил путешествовать на скутере, то неизбежно становишься первопроходцем. Это тем более удивительно, что скутеры в Россию завозят уже второе десятилетие, по ее необозримым просторам носятся их сотни тысяч, но путешествуют на них все равно единицы. Отказывается верить русский человек, обремененный опытом «Риг», «Карпат» и прочих «Верховин», что эти 60-70 кг на двух колесиках могут не только беспроблемно ездить, но и путешествовать. Мне было ясно, что нужно срочно менять общественное мнение о миникубатурной технике. И менять его нужно начиная с себя.

Если свое прошлогоднее путешествие на скутере я совершил более чем спонтанно – просто сел и поехал из Москвы в Карелию, – то ко второму путешествию решил подготовиться основательно и, прежде всего, собрать информацию о всех скутерных путешествиях. Но, как вскоре выяснилось, собирать было особо нечего. Единственное путешествие, вызывавшее уважение, – поездка двух друзей из Твери во Владивосток. Все остальное ограничивалось в лучшем случае перебежками из Москвы в Крым по отличным автострадам с множеством мотелей, кафешек и прочих удобств евроуровня, обессмысливающих любое истинное путешествие. Так я стал готовиться к поездке в средневековую Монголию.

Так как поездка предстояла серьезная, то до нее решено было устроить скутеру максимум испытаний в виде трех предварительных поездок, каждое не менее недели. Так получилось, что на испытания ушло все лето.

Если в прошлом году мой скут был безпробежным и прошел «предпродажную подготовку», вследствие чего за весь первый сезон эксплуатации он ни разу не сломался, то весь следующий сезон это была череда непрерывных поломок – ломалось все и очень часто. Поэтому сегодня я с полной уверенностью могу сказать: срок беспроблемной службы бэушного японского скутера – ровно год. Потом начинаются неизбежные проблемы, которых легко можно избежать, подкормив его в нужных местах нужными запчастями.

Во время предварительных испытаний я поставил перед собой и скутом задачу: максимально напрячь все его узлы, чтобы все проблемное вышло из строя и было заменено на новое еще до большого путешествия. В итоге перед Монголией я имел практически новый скутер «Honda takt 24» -89-го года выпуска с двухлетним пробегом по России («Honda», потому что из всех японок только она подходит для бездорожья, «takt» – потому что из «Hond» он считается самым неприхотливым).

Теперь коротко об основных поломках, случившихся во время испытаний. Дважды перегорала проводка (это вообще слабое место у «старичков»); неожиданно умер коммутатор, но через пару дней сам ожил; заменил оба подшипника на переднем колесе; порвал новую покрышку (теперь вожу с собой запасную); заменил два ремня вариатора, поршень, кольца и прочую мелочевку.

После всех испытаний появилась надежда, что до Монголии доеду, но уверенности все равно не было.

Доработки

Любой скутер перед дальнобоем нуждается в доработках, у меня они были минимальными. От тюнинга я отказался окончательно и бесповоротно. Тюнинг и дальнобой – вещи абсолютно несопоставимые, на тюнингованном скутере выезжать за пределы города просто нельзя. Я так понимаю, если тебе нужна скорость, садись на мотоцикл, мне же нравится именно тихоходный транспорт, идущий со скоростью лошади, на которой человек ездил испокон веков, когда ты чувствуешь себя в относительной безопасности (дороги у нас еще те) и успеваешь постичь все прелести окружающего тебя мира. Если ты все же сел на мотоцикл и рискнул передвигаться по России, то, на мой взгляд, неизбежно становишься потенциальным жмуриком. Ездить на мотоциклах по современной России вообще противопоказано, если, конечно, вы не заинтересованы попасть в раздел «Некрополь», существующий практически на любом крупном российском мото-сайте (к слову сказать, на скутер-сайтах таких разделов нет).

Итак, о необходимых доработках. Учитывая, что роста я далеко не японского, пришлось наращивать сидушку, сидеть стало гораздо удобней, коленки о подбородок биться перестали и уже не мешали рулить. Забегая вперед, скажу, что, если после путешествия в Карелию у меня еще месяц болела спина, то после Монголии я о спине даже не вспоминал.

Всякому, кто находится в продолжительном путешествии, нужно взять с собой массу самых необходимых вещей, которые нужно куда-то складывать. От кофра я отказался сразу, в него все равно ничего не входит. Я просто сшил из кожезаменителя мешок-футляр, который привязывал к багажнику. Позже выяснилось, что из него получилась прекрасная спинка, на которую можно было опираться, что очень важно при дальнобое. Так как все вещи сзади не поместились, то спереди вместо корзинки я приторочил футляр от печатной машинки. Оставалось решить, куда деть дополнительную канистрочку с бензином – тех 4,5 литра, что входят в тактовский бензобак было явно недостаточно. Дополнительную емкость я просто поставил в ноги, закрепив стальными тросиками. Собственно, это все доработки, которые претерпел скутер. Советовали еще заменить амортизаторы, чтобы скут приподнялся над землей, но я не решился менять японское вечное, на китайское сомнительное.

Если вы когда-нибудь решитесь путешествовать на скутере, то должны помнить, что транспорт этот необычайно прожорлив на запчасти – пока вы ездите по городу на небольшие расстояния, это не так заметно, но стоит выйти на нем в дальнобой, как он тут же становится железным проглотом- троглодитом. Как мне объяснили, есть такой закон: чем меньше в технике железа, тем чаще она ломается. Например, ресурс малолитражного автомобиля гораздо меньше полноразмерного. Скутер же раз в десять легче любой малолитражки, отсюда и проблемы. Я спросил у знакомого, который в одно время со мной купил беспробежный японский авто, сколько он вложил в запчасти? Оказалось всего 300 руб. У меня раз в 20 было больше. Скутер хорош тем, что при покупке ты платишь по минимуму, в сравнении с тем же автомобилем, но зато потом постоянно доплачиваешь. Ничего не поделаешь, за удовольствие путешествовать на сверхлегком транспорте нужно платить.

Виза в Монголию

Перед всяким россиянином, едущим за границу, стоит проблема получения визы. И Монголия – не исключение. Например, белорусу виза в Монголию не нужна, нам же она обязательна, хотя и считается, что это в прошлом чуть ли не одна из наших союзных республик. За визой я стал охотиться давно. По электронке списался с монгольским посольством в Иркутске, которое ответило, что визы делают только они и при обязательном личном присутствии. Ничего себе, ближний путь ехать в Иркутск! Этот вариант отпал сразу. Потом я узнал, что знакомые знакомых сделали визу заочно: выслали почтой в посольство паспорт, 900 рублей, анкету с фотографиями и получили готовую визу. Правда, у них было приглашение с монгольской стороны. Мне этот вариант тоже не подходил. В итоге, я поехал в Монголию без визы. Решил для себя: доеду до границы, а там видно будет. Может и без визы удастся проехать. Ходили слухи, что граница с Монголией почти не охраняется и местные жители туда-сюда свободно переходят. Приехав в Туву, я был неожиданно удивлен, насколько здесь просто решается визовая проблема, но обо всем по порядку.

Итак, во время путешествия в Монголию меня ожидала встреча с пятью областями и республиками и с одной заграницей. Схема маршрута вырисовывалась так: Томск-Кузбасс-Хакасия-Тува-Монголия-Алтай и обратно.

Дневник путешествия

Выехал 3-го сентября в 18-00. Недалеко от Томска дорогу вдруг перебежала лиса. Этот факт меня сильно заинтересовал. Если бы это была кошка или заяц, то все было бы ясно – жди несчастья. С лисой-предсказательницей я еще не сталкивался. Оставалось ждать конца путешествия: через месяц будет ясно, что это значило.

За сегодняшний вечер проехал 60 км. Тут главное не расстояние, а то, что, наконец, выехал и пути назад нет. Сколько невзгод, радостей, приключений и печалей ожидает меня впереди?! В любом случае, в несколько раз больше, чем я испытал бы за год обыденной жизни в своем обыденном родном городе. Палатку ставил уже в ночи, но благодаря полнолунию фонариком пользоваться не пришлось. Нашел в поле островок леса, который не просматривался с дороги. При одиночной ночевке главное – надежно спрятаться. Чем меньше глаз тебя за ночь увидит, тем больше шансов, что ты проснешься живым здоровым и рядом тебя будет ждать твой двухколесный друг. Установив палатку, я залез на стог сена и стал принимать лунные ванны. Ляпота! Полнолуние, ты абсолютно свободен от семьи, работы, всех государств мира, лежишь в чем мама родила на стоге пахучего сена и впитываешь энергию полной луны. Как говорится, обитатели психушек отдыхают. Впрочем, я ничего не терял, одиночное путешествие на скутере, это уже есть акт истинного сумасшествия.

День второй. Встреча с живым «Евдокимовым»

На следующий день задача стояла проехать как можно дольше. То есть ты сидишь на скуте в позе сфинкса, спина прямая, коленки вперед, руки лежат на руле. Из всех движений, которые ты выполняешь в течение дня – это правая рука слегка жмет на газ. И это все. Тем и хорош скутер, что он едет практически сам.

Въезжая в одно из кузбасских сел, я решил прикупить молоко. Спросил в магазине, где у них тут молоко продают (в сельской России молоко в магазине купить невозможно). Продавщица вышла из магазина и указала на старенький дом с трактором. Подъехал, посигналил. Вышел мужик с бородкой под Евдокимова, да и внешне, кстати, на него очень похожий, а когда он заговорил, выяснилось, что и голос у него евдокимовский – мне аж чуток поплохело. Кстати сказать, темы, которые его волновали, были тоже евдокимовскими – боль за русский народ. А пока он подошел и стал вокруг скута круги выписывать, руками разводить, ахать да охать: «Что это за чудо-техника к нему приехала?» Конечно, пригласил в дом. Хорошему гостю в селе всегда рады, поэтому я обычно не отказываюсь. Посидели, поговорили о житье-бытье русского фермера. «Замордовали, замариновали совсем налогами, сколько не бьешься – вылезти не можешь. Брат трактор подарил, а без него бы смерть совсем». Тулеева, губернатора этих земель, без мата не вспоминал: «Приезжает, понимаешь, подарками разбрасывается, прямо как барин, детям конфеты, старухам по тысяче – кто первый подбежит, тому и сует. Будто мы его рабы. Зачем нужно было крепостное право отменять, если за полтора века ничего не изменилось? Нет смысла ни жить, ни работать – вымирает все вокруг. В войну тоже похоронки приходили, но там хоть враг был. А тут, веришь-нет, по 15 мужиков, и не старых, каждый год на кладбище переезжают. И я их понимаю, потому что жить все равно не дадут. Работай не работай, все в навоз уходит. Что это за необъявленная война такая, когда врага не видишь, а народ мрет как мухи». Под конец он сам вспомнил о Евдокимове: «Единственный мужик пробился в люди, да и того сгноили». Вот такие встречи возможны в сельской Руси, если удачно молоко попросить.

При выезде из этого села наблюдал любопытную картину. По улице едет иномарка и тащит за собой на тросе чугунную ванну. Пыль столбом, скрежет адский, но народ на типичную сельскую картину не взирает, все заинтересованы скутеристом, судорожно пытающимся успеть достать фотоаппарат и запечатлеть для истории, как в сибирской глубинке используют лучшие в мире японские автомобили.

Мариинск

Свои путешествия я называю – выход на тропу войны. Что бы ни говорили, а очень опасно ночевать одному у дороги, замаскировывать каждый раз палатку и технику «под куст», чтобы утром проснуться живым и продолжить путешествие. Россия – это вам не Европа. Правда, и у нас есть области получше и похуже, Кузбасс, по которому я теперь ехал, относился к наиболее неблагополучным районам, а город Мариинск, в который я въезжал, исключением не являлся – это был самый что ни на есть типичный кузбасский городок со всеми его прелестями и недостатками.

Но проехать Мариинск мне было никак нельзя. Здесь я должен был навестить племянницу, которую несколько лет назад удочерило государство, поместив в мариинский специнтернат.

Зная,  что такое советские специнтернаты, что они мало чем отличаются от тюрем, я решил подарить директору этого интерната несколько своих статей, одна из которых была посвящена другому специнтернату (после этой статьи директора сняли). Таким образом я надеялся хоть чуть-чуть облегчить участь племянницы. Пока я с ней беседовал, статью успели прочитать, причем всем интернатом. Как они перепугались! Я еще не разу не видел, чтобы обычная газетная статья, пусть и опубликованная в центральной прессе, производила столь сильный и мгновенный эффект. Стало сразу ясно, что я переборщил. Я сразу превратился в их лучшего друга, меня стали водить по всему интернату, открывать все двери, показывать их достижения и как живется детям. А ведь еще недавно меня даже на территорию интерната пускать не хотели. У директора голос срывался, внутреннюю дрожь он унять уже не мог.

Без задней мысли я сделал запись, чтобы дать послушать нашим общим родственникам. Правда, уже позже, прослушивая запись, я понял, что если и это опубликовать, то этого директора тоже снимут. Правда, это ничего не изменит. Система все равно останется прежней. А она такова, что люди оказавшиеся в специнтернатах, домах престарелых и инвалидов, становятся вне закона и автоматически попадают в разряд никому ненужных людей. И с молчаливого согласия государства здесь делается все, чтобы они мучались как можно меньше. И ворует здесь персонал по-крупному, и избивают, и могут при необходимости легко убить. В интернате, о котором я писал в той статье, неугодным ставили на ночь укольчик и человек «просыпался» на кладбище. Я в это тоже не верил, даже когда работал над статьей, поверил лишь, когда сразу после публикации статьи неожиданно умер мой соавтор, проживавший в том интернате. И хотя он был упомянут под псевдонимом, все равно вычислили.

Директор же мариинского специнтерната мне был даже симпатичен, человек от природы добрый, бессеребреный, но и он ничего не мог сделать с системой. Мясных продуктов в рационе нет, сладкое только в чае, из фруктов знают только яблоки, один раз давали бананы, что такое арбуз даже не представляют, книжки стоят на полке мертвым грузом, трогать их нельзя, иначе «получишь пидюлей». Единственная радость, о которой рассказала мне племянница, – это в туалете тайно целоваться с женихом и желать друг другу спокойной ночи.

Когда я, подобно гоголевскому ревизору, закончил инспектировать интернат, уже успело стемнеть. Директор вместо взятки предложил проводить меня за город на своем авто. Так мы и ехали, кортежем: он впереди на «Жигулях», я за ним. Помощь эта была очень даже кстати. Как только стемнело, из всех углов и подворотен Мариинска стали выползать разные криминальные элементы. Было такое чувство, что здесь с приходом сумерек наступают часы открытых дверей в тюрьмах, зонах и лагерях, – кругом мат, пьянь, агрессивные оклики и взгляды. Мариинск как-то сразу превратился город зэков, наркоманов и бичей. Остановились мы только на заправке, и тут ко мне подошла супружеская пара упитой наружности с вопросом: «У вас водички не найдется?». Директор сказал, чтобы я не обращал внимания, это местные бичи.

День третий

Пошли сопки, а это предвестницы гор. Что такое горы для альпиниста, пусть и бывшего, знают только альпинисты. Остальным не понять. Каждый год ты ожидаешь встречи с горами как главного события в жизни, если этого не происходит, то год, можно сказать, прошел впустую. В этом путешествии я должен был впервые покорять перевалы необычным для себя способом, не с помощью ног, неся на себе рюкзак, а на колесах, сидя в удобном седле.

В сентябре дни становятся заметно короче, ехать приходится и после заката. В ночи ехать очень даже хорошо, дорогу освещает скут хорошо, машин по-минимуму, мотор не греется, а самое главное – скорость значительно выше, все потому что твои глаза не видят всех недостатков российских дорог и рука жмет на газ без опасений. Одно плохо – сложно найти место под ночлег. Поэтому еду всегда до последнего, каждый раз надеясь, что буду ехать до рассвета, потом устаешь, тебе все надоедает и ты ставишь палатку где попало, падаешь и спишь без задних ног.

Вьехал в Тисуль – это крупный поселок на юге Кузбасса. Местные жители диковатые, похоже, они давно не видели никого с человеческим лицом – с бородкой, в рубашке в русском народном стиле и сидящего в седле. Все это вызывает у окружающих округление глаз и всеобщее удивление. В центре поселка на Доме культуры прочитал плакат: «Кузбасс – край высокой культуры». Вот всегда так, чего не имеем, о том и пишем.

При выезде из поселка остановился у обелиска сержанту Волкову и прапорщику Серегину «Погибшим при исполнении служебного долга в -98 году» и куча свежих венков вокруг. Впервые подумал о ментах с уважением: умеют хотя бы о мертвых заботиться.

Остановился пообедать на полянке. Какая баснословная тишина кругом. Только на соседней полянке остановились другие путешественники – журавли, разговорчивые, курлычат, перелетают с места на место друг за другом гуськом, цепочкой.

Вот я и въехал в Хакасию. На импровизированной «границе» стоит будочка со шлагбаумом, рядом висят тарифы на въезд. Но вышедший на звук мотора мужичек как-то странно на меня посмотрел, чем я и воспользовался, проехал мимо. Мне такие шлагбаумы напоминают Остапа Бэндера, собиравшего деньги за вход в Провал. Только здесь провалы государственного уровня и кормят они людей, облеченных властью. Впрочем, сегодня такое время, что не только Остапы Бендеры, но и Паниковские находятся у власти, а значит, живут припеваючи.

На одном из крутых спусков у обогнавшего меня «Камаза» с прицепом отлетело колесо. Самое интересное, что водитель этого даже не заметил, или не обратил внимания на такую мелочь, подумаешь, одним колесом меньше, одним больше – стоит из-за этого останавливаться. А ведь это колесо могло оказаться на нашем пути, если б мы ехали чуть ближе. От осознания того, что бы тогда произошло, на меня нашла печаль.

На одном из перекрестков равнозначных дорог я не нашел указателя. Остановился с вопросом: «Куда ехать дальше?» Достал карту. Страна у нас хоть и бардачная, но выход всегда легко находится. Тут же притормозил «Москвич», из которого вышли двое слегка поддатых мужичков с вопросом: «Помощь нужна?» Это Россия, более того, это Сибирь. Как бы тяжело здесь ни жилось, но на помощь ближнему всегда придут. Потому и не хочется уезжать из Сибири, что здесь настоящая Россия, за Уралом все иное, там Русью уже не пахнет, но зато выжить гораздо легче. Вот и мечешься, не знаешь, где лучше.

За сопками пошли озера, практически за каждой сопкой новое озеро. На берегу одного из озер стоит огромное квадратное строение зеленого цвета с трубой, уходящей в небо. Квадратный зеленый монстр при более близком  рассмотрении оказался ГЭС. За ГЭС вырос город Шарыпово. Город молодой, стандартно десятиэтажный. Эту стандартность не нарушала и бетонная церковь, втиснутая между многоэтажек. Откуда здесь взялся этот город? До него и поселки были редкостью, район необычайно мало заселен, а тут целый город, о котором никто не слышал.

Да и название далеко не городское. Посмотришь на карту – деревня деревней и не обратишь внимания. От ГЭС к городу идут огромные трубы. Для чего была создана эта ГЭС? Чтобы отапливать город. А для чего создан город? Чтобы дать рабочую силу ГЭС. Все в этом мире очень правильно взаимосвязано.

Мой спасительный «Мегафон» в Шарыпово ловить отказывался, не признавая его за город, а в соседнем поселке брал связь отлично. «Спасительный» потому, что у него очень выгодный для путешественника тариф – рубь по всей Сибири. Очень удобно, где бы ты ни находился, можешь свободно держать связь с родными. Одно неудобно, что связь эта почти нигде не ловит.

О том, что Хакасия – это уже не Россия, постоянно напоминают бензоколонки. В России везде продают 92-й бензин, здесь он 93-й. Мелочь, а своя. И стоит дороже.

И вообще заметил, что чем дальше отъезжаешь от России, тем бензин дороже – причем дорожает каждый раз минимум на 50 копеек, никак не меньше.

Каких только названий нет на Руси. Ни один писатель до такого не додумается. Вот только что проехал деревню Косые ложки.

День четвертый

Первая серьезная проблема. Что-то заело в моем стареньком «Киеве». Столько лет служил фотоаппарат верой-правдой, а тут, нате вам, в самый ответственный момент отказал. Остаться в путешествии без фотоаппарата – это трагедия сравнимая разве что с поломкой скутера. Ведь моя цель не просто проехать из пункта А в пункт В, но и написать цикл дневниковых очерков, а кто их опубликует без фотографий и самое главное, кто без них поверит, что все что здесь описано – не выдумка? Попытался подручными средствами разобрать фотоаппарат – безрезультатно.

Дневник я теперь записываю прямо на ходу, даже не останавливаю скутер – достаю левой рукой из кармана диктофон, наговариваю очередную мысль и кладу его обратно. Главное, чтобы шум мотора не заглушал запись. К счастью скутер работает тихо, как полторы сотни кузнечиков, никак не больше.

Еду четвертый день, но еще не разу не было скучно. Скучно жить в обыденном городе, ходить на обыденную работу, приходить в обыденную семью, смотреть обыденный телевизор. Тут все внове, за каждым поворотом открывается что-то неожиданное и неповторимое, только успевай головой крутить, чтобы все успеть осмотреть. Тем более понимаешь, что другой раз здесь ты уже не поедешь. Россия такая большая и впереди тебя ждет так много неезженных дорог.

В поселке Ужур за мной долго ехали двое мальчишек на скутере, остановился на выезде, поговорили. Должен сказать, что во время всего разговора у них были глаза величиной с пятак, никак не меньше. Даже они, не слазящие со скутера, не верили, что на нем можно путешествовать. И если бы я сейчас не стоял перед ними, обвешанный баулами, экипированный для дальнобоя, то они тоже бы не поверили. Когда сказал, что еду из Томска, почувствовал – не верят, правда потом информация стала медленно проникать в их сопротивляющийся мозг – ведь все доказательства налицо. О том, куда еду не сказал, чтоб не повредить их еще молодую здоровую психику.

Пошли облепиховые места, все усеяно этой придорожной травой. Местные жители ее не собирают, а ведь на ней можно сделать состояние. Один знакомый с Алтая всю осень собирает ее, тем самым обеспечивая себя на весь год, еще треть суммы отдает в детский дом.

Хакасию я проскочил транзитом, ничего оригинального в ней не приметив. Для меня она осталась страной ритуальных камней, торчащих из земли. При этом даже невооруженным глазом видно, что большинство их свежевкопаны. Дешево, красиво и от туристов отбоя нет.

По всей Хакассии висят огромные плакаты «Мадонна остается в России?» Кто такая эта Мадонна, почему она здесь остается, а главное, зачем это все знать хакасам – все это никто объяснять не собирался.

Вот и знаменитая Шира. Об этом озере слышали все, но никто не знает, чем же оно так знаменито. Свернул глянуть на это чудо-озеро, а заодно и ручки помочить. Рядом с Широй есть точно такое же озеро Жемчужное, о котором мало кто знает, а между тем знающие люди отдыхают именно на Жемчужном, и цены значительно ниже, и людской сутолоки нет. Шира – это результат правильной маркетинговой компании, которую вели много лет. А в остальном оно мало чем отличается от сотен других хакасских озер. Подъехать к озеру оказалось не просто. Шира вся куплена-перекуплена. Со всех сторон к озеру идут свеженакатанные народные дороги, но перед озером они заботливо перекопаны экскаватором. Но в России, как известно, закон не писан и безвыходных ситуаций тут нет, и рядом с перекопанной дорогой обязательно есть объезд. Еду дальше, но недолго. У самого озера натыкаюсь на железный забор, опоясывающий все озеро. Это тоже не проблема, нет у нас забора, в котором не нашлось бы лазейки, нужно только ее поискать. Поехал вдоль забора, лаз вскоре нашелся, как и народная тропа сквозь него. Оставил здесь скут и спустился к запретному озеру помочить ручки. А что еще делать?

Вот и я побывал на легендарном озере, можно поставить еще одну галочку в собственной книге жизни – будет о чем внукам рассказать. А пока нужно ехать дальше. От озера идет бесконечная череда шикарных туристических баз, стриптиз-баров, ночных клубов, ресторанов и прочих прелестей цивилизованного мира – такое чувство, что ты едешь не по сибирской глухомани, а по подмосковному элитарному поселку. Вот только не сезон сейчас, кругом ни души, Шира вымерла до следующего сезона. Дико это здесь смотрится. Стоит ехать такую даль, чтобы увидеть все те же пороки любого современного города?!

Российско-китайская тушенка

Сегодня ощутил недостаток в калорийной пище, решил разориться и купить банку российской тушенки. В тушенке оказался один жир, суп готовить хорошо, а есть абсолютно нечего. Да, недалеко мы ушли от китайцев, у тех одно мясо и полное отсутствие жира, жуешь его, как дерево, у нас минимум мяса, зато один жир. Куда мясо-то девается? Неужели по домам растаскивают, как в старые добрые времена? Остается одно: чтобы получить хорошую тушенку, нужно нас объединить с китайцами. Другого выхода нет.

День пятый

До обеда чинил фотоаппарат, все безрезультатно. Я и не предполагал раньше, насколько сложен внутри советский цифровой фотоаппарат, будто механические часы. Вся надежда на Абакан, где можно найти мастера. Без фотоаппарата мне никак нельзя, фотоаппарат для путешественника, все равно, что хлеб для нищего и водка для бомжа. Без фотоаппарата я не путешественник, а так, вышедший погулять горожанин.

На хорошей трассе решил проверить максимальную скорость своего скута с помощью секундомера и километровых столбов (спидометр-то не работает). Получилось 60 км в час. Умопомрачительная скорость. Так он не бегал даже сразу после Японии. Для 49-ти кубовой 18-ти летней техники это очень даже хорошо. А все потому, что нужные детали заменили на новые (Спасибо спонсору – томскому «Мотомагу»). Но ехать постоянно с такой скоростью – полное безумие. Можно было бы оставшиеся до Абакана 90 километров проехать за 1,5 часа. В реальности же придется пилить полдня.

У дороги стоит компактный городок поселочного типа Пригорск, на счету у которого с десяток высоток. Минут за пять могу не спеша его объехать. Обычно такие городки разрастаются вблизи какого-то крупного производства. Уже выезжая, заметил спрятавшуюся за ним зону. Даже не верится, что этот этот чистенький, аккуратненький, красивенький городок возник благодаря обычной зоне. По всей видимости здесь живет ее обслуживающий персонал. Это значит, что каждая зона имеет город-спутник. Убери все зоны и количество городов и поселков у нас значительно сократится. И вывод, значит, для увеличения народонаселения в нашей стране нужно просто увеличить количество зон и лагерей. Полный бред сивой кобылы, едущей на скутере.

Торжественно, но без оркестра въехал в Абакан – столицу дружественной Хакасии. Тут много фонтанов, парков, всевозможной зелени. Все говорит о том, что это уже не Россия.

Сдал фотоаппарат в мастерскую и поехал дальше с намерением вернуться через несколько дней. Тут недалеко есть поселение виссарионовцев – новых староверовс– где и пережду несколько дней. Уже стемнело, под Абаканом остановился чаю попить. Когда собрался ехать дальше, выяснилось, что у скута отказал свет. Ничего не поделаешь, пришлось ставить палатку прямо в песчаном логу у дороги, естественно, в кромешной тьме. Наутро в пяти метрах от палатки обнаружил мертвого зайца. Откуда он тут взялся? Вероятно, бежал ночью, увидел скутер и палатку в непривычном месте и от страха умер. Другого объяснения нет. Не от старости же умер. Зайцы, как известно, своей смертью не умирают.

Вода закончилась, пришлось вернуться на ближайшее озеро. Рядом с ним пансионат, гуляют отдыхающие. Вскипятил чай, попробовал, тьфу-ты, оказался соленым. Опять не повезло. Но выбора нет, пришлось пить – без калорий ехать никак нельзя, только добавил сахара побольше. Вспомнил, что где-то читал, будто при посвящении морякам дают выпить стакан морской воды. Гадость редкостная. Соленый чай лежал в желудке комом и не хотел перевариваться. Еду и постоянно чувствую эту соленую мерзость внутри, зато считаю себя моряком.

Выяснил, почему вчера пропал свет. Оказывается, из Абакана я выехал не по той дороге и, если б не потухший свет, уехал бы теперь очень далеко. А так всего 25 км коту под хвост. Скут, оказывается, тоже не дурак, чтобы зря время не терять, взял и отключил свет. Спасибо лампочке и тому ангелу- хранителю, что о нас заботится.

Стал приглядываться к машинам, что-то в них было не то. Потом понял, почти все легковушки с прицепами. Какой однако хозяйственный край.

Свернул на райцентр Курагино, от которого до Города солнца, крупнейшей в России нехристианской общины, рукой подать. Здесь меня ожидает первая многодневная остановка. Впервые еду не на юг, а на восток. Почти сразу въехал в Красноярский край – а это Россия, что сразу чувствуется. Все же границы между народами проходят не на пустом месте, тут даже природа иная, степи нет и в помине, один лес да скошенные поля. Настроение сразу улучшилось, раньше ехал в постоянном напряжении от того, что ехал «по загранице», здесь же опять расслабился.

Город солнца

Справка:

Город солнца (официальное название Обитель рассвета)  – крупнейшая неправославная община на территории России. Располагается на юге Красноярского края, в 200 км от Абакана. 15 лет назад в сибирскую глубинку переселился некий Виссарион, объявивший себя богочеловеком. С немногочисленными последователями он решил создать здесь совершенное общество, альтернативу государства в государстве или рай на земле. В настоящий момент в общине Виссариона насчитывается более 5 тысяч человек, они имеют собственные школы, детсады, больницы, сами строят дома, – все виссарионовцы занимаются натуральным хозяйством. Это тем более удивительно, что большинство виссарионовцев приехали сюда с высшим образованием и к физическому труду не привыкли.

Об общине Виссариона существует больше вопросов, чем ответов. Пять тысяч человек с высшим образованием живут в таежной глуши уже более 10 лет. Как, чем, почему? Какая сила заставила их туда уехать, а главное, чем она их там удерживает и кто, собственно, этот таинственный Виссарион? Мне тоже давно мечталось побывать в этом необычном месте, чтобы самому во всем разобраться. Тем более, что многочисленные публикации о Виссарионе и его общине только вносили путаницу и увеличивали количество вопросов. И вот, когда маршрут моей очередной экспедиции пролегал по этим землям, я решил воспользоваться случаем и заехать к Виссариону.

Город солнца расположен вдали от большой дороги и это замечательно. Полезно время от времени съезжать с автострады – здесь все другое, другие дороги, другие люди, даже, кажется, другая природа, здесь тебя принимают не как туриста, а как родственника, хотя и видят впервые. Сегодня заночевал в странноприимном доме виссарионовцев села Курагино. Теперь еду непосредственно в общину. Если судить по карте, там тупик, дорог нет, далее Иркутская тайга и легендарная Тафалария.

 В поле бегут мама-лошадь с жеребенком. Уже давно бегут, наравне со мной, то пропадают в высокой траве, то опять выныривают. Вроде бы типичная картина, а как красиво! Она обучает свободе – самому главному, что есть на этой земле!

Видимо, еду по староверческим землям. Практически каждый встреченный мной мужик с обязательной бородой. Мужик с бородой, это как живое произведение искусства, в нем сразу видна индивидуальность. Как жаль, что во всем цивилизованном мире эта «мода» ушла в прошлое. Ведь если борода растет, значит это кому-то нужно. 

Заправился бензином на последней заправке. Асфальт сразу закончился, до общины еще 100 км.

Картофельная Россия

Во всех селах типичная картина: страна повсеместно убирает картофель. Бедная Россия, никак не можешь ты вылезти из-под этого картофельного ига. Уже и в достатке живем, и не голодаем, и в дорогущих шубах ходим, на иномарках ездим – а от нее, родимой, отказаться никак не можем. И невкусна она, и малокалорийна – а мы все сажаем ее и сажаем. И ничто не можем с собой поделать, никак не можем избавиться от этой многовековой традиции, впитанной нами с молоком матери, а все потому, что ей, родимой, доверяем гораздо больше, чем нашему любому и горячо уважаемому правительству. Уж она-то нас никогда не подведет и в трудную минуту не бросит. А посему сажаем и копаем, как и сто, и двести лет назад.

Въехал в Петропавловку, первое село Города солнца. Как в другой стране оказался. Какие тут красивые терема! Все индивидуальной застройки. Сколько любви в каждом из них. Какие должно быть счастливые люди тут живут. Никогда не был в новорусской Рублевке, о которой так много пишут, но думаю, здесь не хуже: там дворцы, здесь – сказка. Думаю, со временем Город солнца неизбежно превратится в один из крупнейших туристических центров мира. Кто откажется купить путевку в сказку, побывать в городе, где осуществляются мечты?!

Остановился в следующей, Черемшанке. А всего виссарионовцы заселяют около 30 деревень в радиусе 100 километров. С расселением гостей здесь проблем нет – идешь к старосте и он тебя направляет в один из домов на подселение. Хочешь, иди в гостиницу-терем, но там платно. Вечером хожу из дома в дом, знакомлюсь, общаюсь, меня передают по цепочке. Простых людей здесь нет, каждый индивидуальность, каждый чем-то знаменит. За один вечер познакомился с бывшим министром ж-д путей сообщения Белоруссии, с бизнесменом, имеющим несколько супермаркетов в Красноярске и с бывшим рэкетиром. Простые люди сюда не едут, им тут не интересно.

Гора и горцы

На следующее утро еду собственно на гору – святая святых виссарионовцев, где живет сам Виссарион и избранные им ученики. Это еще 50 километров уже полного бездорожья – проехать можно на джипе, ну и на моем скутере. У подножия горы скутер со всем скарбом бросил, дальше для колесного транспорта дорог нет, только тропа с деревянным настилом – 5 километров сплошного подъема.

Передо мной подошли два грузовика с продуктами и виссарионовцы-мужчины были срочно мобилизованы перетаскивать их содержимое. Других способов доставки на гору здесь нет. Невзирая на возраст, от 25 до 70 лет, они как муравьи тащили рюкзаки с продуктами на гору. Так много «здрасьте» за один день я еще не говорил за всю свою жизнь.

В конце подъема перед тобой открывается плато, на котором расположен «город», собственно это и есть Город солнца, так его прозвали журналисты, виссарионовцы его именуют Обителью рассвета. Тропа подошла к будочке, в которой сидел сторож, читавший неизменный «Последний завет» Виссарионов. Записав мою фамилию, он позвонил и за мной пришел папа города – во всяком случае этот усталый и печальный человек так мне представился.

Да, ни много ни мало – сам папа. Так как маму города я так и не встретил, то решил, что название этой должности они заимствовали у католиков. Здесь, вообще, очень много заимствований из христианства. Основывая новую религию Виссарион шибко не мудрил, а просто чуть изменил форму уже существовавшей: храмы их напоминают православные, но только без крестов; крестятся они так же, только в конце очерчивают себя кругом; икон у них нет, но повсюду висит блаженно улыбающийся Виссарион…

Папа города поселил меня в одну из семей и предложил сегодня не возвращаться, ибо завтра представлялась уникальная возможность встретиться с Виссарионом. Раз в неделю он покидает свой уединенный дом, стоящий на вершине горы, где живет с семьей, для встречи с учениками, чтобы ответить на их очередные насущные вопросы.

Семья, в которой меня поселили, по всей видимости, была образцово-показательной. Немолодая супружеская пара за пятьдесят, познакомились и обвенчались уже здесь, в миру у каждого осталась прежняя жизнь и взрослые дети, которые к ним не приезжают. Здесь у них небольшой, но очень аккуратный деревянный домик. В нем все есть, все стоит на своих местах и ничего лишнего. Электричества на горе нет, но кто хочет, покупают солнечные батареи. В этой семье было их аж шесть штук, так что недостаток в электричестве они не испытывали. Весь световой день батареи заряжают аккумулятор, вечером он питает разные приборы: лампочки, дающие свет (используют 12 вольтные энергосберегающие лампочки), холодильник, ноутбук, а в солнечный день энергии хватает даже на стиральную машину.

Старая «сказка» о староверах

Вечером, сидя за чашкой чая, я услышал от хозяев «сказку» о староверах, которую им рассказала женщина, несколько раз у них останавливавшаяся. Приезжает она из староверческого закрытого поселения, затерянного где-то в восточной Сибири. И хотя оно существует уже не один век, о нем нет никакой информации в миру. Каждого, кто посещает эту общину, даже из своих, староверов, в течение месяца держат в карантине в одной из соседних деревень, очищая от скверны душевной и телесной. Мужчины там живут по 120 лет, максимум 160. Если в семье меньше 12 детей, то семья считается бедной и выжить такой там трудно. Выходят они из своего села только в пургу или сильный дождь, чтоб не оставлять следов. Есть у них и проблемы, в последнее время в том поселении перестали рождаться мальчики и их представители ищут одиноких женщин на стороне и приглашают к себе, после трех лет очищения их вводят в поселение. Разводов у них не бывает. И хотя женщин мало, но если муж умирает, женщина до конца дней остается одинокой. Был у них один случай, когда замужняя женщина бегала к мужчине, так сожгли обоих. Много еще чего они рассказывали об этом таинственном поселении, но самое интересное, что когда я прослушивал на диктофоне запись, посвященную староверам, все это место оказалось стертым. Значит, подумал я, информация действительно под запретом, а потому тоже сообщаю о ней кратко, без какой-либо конкретики. Как говорится, хотите верьте, хотите нет – много чего в этом мире есть такого, во что нормальному человеку трудно поверить.

На самой горе разрешено жить пока только 50 семьям – это избранные Виссарионом ученики, способные отказаться от основных благ цивилизации, жить в уединении, чистоте, подчиняясь строгим правилам, в постоянном общинном труде и молитве. А жить здесь действительно трудно, об этом мне постоянно напоминали сами виссарионовцы, это я видел и сам. Оттого и не стремятся шибко виссарионовци переселяться на гору, хотя жить там и почитается у них за великое благо. А пока каждый из них обязан одну неделю в месяц потрудиться на горе во имя общего дела.

Денег, как таковых, на горе нет. Их не запрещают, но их все равно нет, потому что браться им неоткуда. Кто получает пенсию, отдает все в общий котел, а на каждого человека выдается ежемесячная «зарплата» в размере 250 руб. На эту сумму они заказывают все самое необходимое, прежде всего продукты, которые сами еще не могут вырастить – крупы, подсолнечное масло, соль и сахар… Но если перевести эти 250 руб., например, в новенький ноутбук, стоящий на столе у моих хозяев, то получится, что откладывать на него из виссарионовской «зарплаты» нужно полжизни. Так что все здесь относительно – хоть денег и нет, но вещь в дар от родственников или еще от кого получить всегда можно.

Мясо, рыбу, яйца виссарионовцы не едят, даже молоко не пьют, но в то же время могут достать майонез или сливочное масло, оставшиеся от гостей. То есть все тут относительно, и люди живущие на горе, далеко не боги и у них крылышек на спинах пока еще нет. Хотя, если их сравнивать с нами, то как минимум полубогами их назвать можно.

Но нелегко им эта жизнь дается. Вставать приходится с рассветом и работать дотемна, причем не на дядю Виссариона, а на самих себя и свою общину. Каждое утро собираются они под открытым небом на общую молитву у идола-херувима (мне это действо напомнило построение на утреннюю линейку в пионерлагере). Потом работа, работа и еще раз работа. И хотя съехалась сюда преимущественно интеллигенция, но работать приходится руками. При этом никто не ропщет, ведь их цель – создание рая на земле, а никто не говорил, что при этом не придется попотеть.

Виссарионовцы говорят, что со временем их Город превратится в Город мастеров и сам будет обеспечивать себя всем необходимым. Поэтому уже сегодня каждый мужчина имеет мастерскую, где он занимается близким ему по духу делом: стучит по железу, стругает дерево, плетет из лозы или лепит из глины... Сам Виссарион признанный в мире художник, картины которого стоят очень дорого. Говорят, что пока община не встала на ноги, именно он на гонорары от своих картин содержал первых учеников.

Здесь постоянно слышишь: Вы приезжайте к нам через 5-10 лет, увидите, как тут будет прекрасно. Эта ориентация на будущее напрягает, напоминая наше недавнее коммунистическое прошлое, но в отличие от него, виссарионовцы действительно многого достигли уже и сегодня. А если их жизнь сравнить с нашей, то они действительно живут в раю.

Они не используют фамилий. Фамилии есть где-то в паспортах, но в реальной жизни абсолютно неприменимы. Друг друга они называют по именам и по городу, из которого приехал человек. Например, здесь можно встретить Ольгу Владимирскую, Михаила Московского или Васю Питерского. И сразу понятно, откуда человек прибыл.

Часы на летнее время виссарионовцы не переводят, то есть они исправляют все наши ошибки. Здесь запрещены аборты, контрацептивы и прочие «достижения» цивилизации. Зато детей разрешено иметь много, и оказывается, чем человек стоит ближе к земле и дальше от достижений цивилизации, тем детей прокормить легче. Поэтому рожают много, и преимущественно у себя дома, а роды принимает муж, причем несчастных случаев, как меня уверяли, еще не было. В молодой семье, в которой я жил в Черемшанке, было пять детей, последнему чуть больше года. Причем это была не показательная семья, а самая что ни на есть обычная. Отец – кузнец, мать – домохозяйка. Все очень скромно, без изысков, еда простая, но сытная. Недавно построили дом. Дом двухэтажный, но сделан из подручных средств. У виссарионовцев наработан большой опыт в строительстве экологически чистых и недорогих домов. Первый этаж каркасно-засыпной (9 частей опилок, 1 часть цемента), второй утеплен изувером – и все, дом готов к проживанию – тепло и сухо.

Я заметил, что в Городе солнца переизбыток людей с незначительными психическими отклонениями. Не то чтобы их сюда приглашают. Просто эти люди едут сюда, потому что прекрасно понимают, это единственное место на земле, где они могут почувствовать себя здоровыми, – здесь к ним относятся как к равным. А все потому, что виссарионовцы все «слегка с придурью», – то есть они никого не учат, не стремятся изменить кого-то под себя, человека они воспринимают таким, каков он есть, не подвергая критике – вот они и едут сюда со всего мира, порочные и беспорочные. И всех здесь принимают.

За 15 лет существования общины появилось новое поколение, поэтому нельзя обойти вниманием детей виссарионовцев. Их дети одновременно скромны, развиты и лишены комплексов. Виссарионовцы используют свой метод воспитания, суть которого заключается в том, что ребенок учится на собственном опыте и ничему его не нужно учить специально, все что нужно он и так возьмет от близких людей. Детям они не читают светских книг (всяких Пушкиных и Конан-Дойлей), потому что там везде есть отрицательные герои. Они сами пишут и издают свои «сказки без агрессий». Своих детей они готовят к жизни в неагрессивном мире, считая, что агрессивными стать они всегда успеют. И я бы не сказал, что их дети выглядят беспомощными. Оканчивая школу, они могут и дом построить без посторонней помощи, и выполнить любую домашнюю работу наравне со взрослыми – детей воспитывать, землю пахать... Думаю, что после такой «школы» они нигде не пропадут, даже попав в наш агрессивный мир.

О Виссарионе: жив и на свободе?

Виссарионовцы открыты всем ветрам и готовы принять любого, какой бы веры, секты или нации человек к ним не прибыл, но при посещении горы существует масса ограничений. Вход невиссарионовцам сюда разрешен только в определенные дни и в сопровождении. При этом за вами всегда следит некий человек, и если вы, скажем, зашли в туалет, то он стоит смиренно рядом и ждет вашего появления. С непривычки это несколько напрягает, напоминая наше недавнее социалистическое прошлое, когда группу советских туристов при выезде зарубеж всегда сопровождал человек из органов. У виссарионовцев на это тоже есть свои основания – им нужно охранять жизнь Виссариона. Ибо Виссарион – это сердце общины и это большой вопрос, будет ли община жить, если Виссариона не станет. А в России, да и далеко за ее пределами, думаю, найдется немало людей, заинтересованных, чтобы его община прекратила свое существование, другими словами, заинтересованных в его смерти – уж слишком созданный им мир не вписывается в здоровый уклад жизни обыденного человека, а значит подрывает устои любого государства. Честно говоря, меня очень удивил тот факт, что Виссарион все еще жив и на свободе. И для меня это было лучшим доказательством того, что мы живем в демократическом государстве, во всяком случае пока.

Естественно, я не поклонник Виссарионов. Для меня он не пророк и не учитель, и не «новое воплощение Христа», как его тут называют. Значение Виссариона мне видится в том, что он смог организовать людей в общинное житие, создав крупнейшую неконфессиональную общину в России, а по сути, альтернативу государства в государстве. Ибо если весь цивилизованный мир приближается к своему логическому концу, то в его общине наблюдается самый расцвет и впереди открывается огромное радужное будущее. Побывав на встрече с ним, я не почувствовал в Виссарионе огромной духовной силы, во всяком случае достаточной, чтобы объявить его вторым Христом. Подобных виссарионов я встречал и раньше в православных монастырях, где их называли младостарцами. Младостарец, это человек, который несмотря на молодость – обычно 35-40 лет – обладает огромным духовным опытом, поэтому они всегда окружены большим количеством учеников. Ничего не поделаешь, старцы в России перевелись, потребность же в них по-прежнему огромна, вот Господь и восполняет недостающее, нарождая младостарцев. Просто Виссарион, в отличие от младостарцев, пошел нетрадиционным путем, он не принял постриг, не ушел в монастырь, а создал свой собственный монастырь нового типа, коренным образом реформировав старый. А то, что монастыри, как и религия в целом, нуждаются в реформе, что их необходимо откорректировать согласно изменившемуся времени, в котором современный человек оказался один на один с жутким настоящим, а религия где-то в блаженном прошлом – это всем ясно, но пока никто не решается что-то изменить. Виссарион же решился. Поэтому его правильнее было бы назвать не мессией, а просто великим реформатором.

Еще же ему повезло, что он пришел в свое время. Потому что именно сегодня люди «дошли до ручки» и без виссарионов готовы бросать благоустроенные квартиры и ехать в глушь, в деревню, чтоб на лоне природы соединиться с тем, что давно утеряно. Это и делают в массовом порядке так называемые анастасиевцы (которых часто путают с виссарионовцами) – на окраине любого города России сегодня существуют их поселения, а Москву они и вовсе взяли в кольцо, создав на ее окраине оазисы счастливой жизни. Поэтому сегодня Виссариону достаточно прилагать минимум усилий, а его община все разрастается и разрастается, и конца этому не видно. После встречи с ним у меня даже появилось ощущение, что он уже и не рад этому, что он устал от этих многочисленных учеников и от своего «божественного происхождения». Он устал быть богом, но перестать им быть уже не может, потому что это тот «цемент», на котором держится вся его община. Хотя, говорят, со следующего года он со своей семьей спустится с вершины горы, где жил все эти годы уединенно, и поселится среди учеников, как простой смертный. Это объясняют тем, что его детям трудно так далеко ходить в школу, мне же видится объяснение именно в том, что Виссарион хочет постепенно вернуть себе человеческую природу, как бы это ни было тяжело. Быть богом на земле трудно и он это испытал и уже устал. А пока виссарионовцы убеждены, что их учитель «бессмертен», и на вопрос, почему же он стареет, отвечают: «Он не стареет, а зреет».

Виссарионовцам повезло, им не нужно подобно ученикам Христа, каждому в отдельности, писать его жизнеописание, чтобы после потомки мучались и гадали, кто из них прав, а кто не очень. Сегодня к Виссариону просто приставлен ученик, который записывает на видео все его изречения, обрабатывает их и готовит в печать. Таким образом, жизнь Виссариона – это беспрерывная книга, длинною в целую жизнь, а каждое его публичное выступление – ее продолжение. За 15 лет существования общины вышло 8 увесистых томов «Последнего завета» Виссариона, который составляет основной круг чтения виссарионовцев. Чем-либо другим заинтересовать их крайне сложно. Я сначала тоже пытался, а потом понял, что это не нужно делать. Ответы на все жизненно важные вопросы они находят в книгах Виссариона, а с приходом новых вопросов, там появляются и новые ответы. Лишняя же информация им не нужна, более того, вредна. Большинство из них до встречи с Виссарионом прошли множество сект, общин и конфессий – рериховцев, теософов, йогов, кришнаитов, – оттого и рады они весь этот «компот» в головах заменить на четкий путь выстроенный Виссарионом. И я им даже позавидовал. Потому что я тоже каждый раз с великой радостью отправляюсь в путешествие, потому что знаю, все эти дни на меня не будут обрушиваться мегатонны абсолютно ненужной информации в виде газет, телевидения, радио, а главное, я не буду поглощателем рекламы, этого главного двигателя того прогресса, от которого и бегут виссарионовцы в сибирскую глушь.

И хотя я не имею ничего против Виссариона, но должен сказать, что «палки ему все же не хватает», то есть той критики, которая необходима каждому человеку, чтобы он не возомнил себя богом. Все мы люди, все мы человеки, и Виссарион не исключение. Просто он, не подумавши о последствиях, объявил себя богом и сегодня страдает от этого. Но так как критика ему все же нужна, а в самой общине она невозможна, так как здесь он абсолют, то она приходит извне в виде огромного количества негативных статей, обрушившихся на Виссариона со дня основания общины, и поток этих статей не ослабевает до сих пор. Самое любопытное, что 90 процентов всех этих статей – откровенная ложь (что ездит он на дорогущем Ленд Круизере, что виссарионовцы продают квартиры отдавая все Виссариону, что его окружают «звезды» эстрады…). Но авторов этих статей осуждать нельзя, просто они несут ту самую критику, которая столь необходима Виссариону, потому что в самой общине он находится вне какой-либо критики. Правда, в последнее время и в общине стала появляться критика. Говорят, что на еженедельных встречах с Виссарионом его ученики стали задавать каверзные вопросы, вроде того: Можно ли заниматься любовью, слушая записи ваших лекций?

 Феномен Города солнца заключается в том, что в нем живут не только последователи Виссариона, население города весьма разношерстно. Здесь живут как фанаты и фарисеи Виссариона, которых не так много (попадающие, кстати сказать, в первую очередь в поле зрения заезжих журналистов), так и разумные ученики Виссариона, подобные семье, в которой я жил в Черемшанке: много детей, дом построенный своими руками, труд от зари до зари...Живет здесь еще одна прослойка людей, которые абсолютно равнодушны к Виссариону, просто им комфортно в этой среде, поэтому они и переезжают сюда на постоянное место жительства с разных мест, уже и не надеясь, что где-либо в другом месте они найдут город или деревню, где сосед не завидует соседу, где пьяные не валяются под ногами, где не воруют, не хамят, не сквернословят. И им абсолютно все равно, кто такой Виссарион – Будда, Магомет или Христос – главное, что они вблизи него абсолютно счастливы.

По известной только ему причине Виссарион поселил свой народ на исконно староверческих землях. Еще недавно вблизи Города солнца существовало несколько староверческих поселений, но в последнее время староверы стали уезжать в разные места, покидая свои родовые земли, понимая, что виссарионовцы осели здесь надолго, а жить вблизи «Антихриста» и его учеников они не могут, уступая, таким образом, место «новым староверам», которые оказались более приспособлены к выживанию в современных условиях.

Виссарион в шутку называет своих учеников большеротыми, все оттого что они постоянно улыбаются. С одной стороны это замечательно – видеть постоянно перед собой улыбчивых людей, особенно в хмурой стране, где мускулы лица, отвечающие за улыбку, у взрослых очень скоро атрофируются, и в зрелом возрасте уже редко кто умеет улыбаться. Но, оказывается, у улыбки тоже есть свои отрицательные стороны – это я понял в Городе солнца. Если практиковать улыбку с раннего детства, то действительно, ничего в ней худого нет, улыбка тогда выглядит естественной и служит украшением любого лица. Но если человек только в зрелом возрасте опять начинает практиковать улыбку – в этом случае улыбка зачастую приобретает прямо противоположный эффект, лицо перекашивается, морщится, становится исключительно уродливым. Заметив эту особенность у виссарионовцев, я старался фотографировать их еще до того, как они начнут улыбаться, чтоб их потом можно было узнать.

Любовь друг к другу в общине Виссариона возведена в абсолют, оказывается, и это с непривычки вызывает немало трудностей. Часть виссарионовцев по привычке связывают любовь с постелью и многие часто меняют партнеров. Тем более, что сам Виссарион с недавних пор имеет двух «законных» жен, разрешив своим последователям многоженство и многомужество, говоря при этом, что «семья будущего будет совсем другой, но вам этого пока не понять». Поэтому виссарионовцам разрешено приводить в дом вторую жену, но только в том случае, если первая ее примет с абсолютной любовью и не будет противиться совместному проживанию. Представляете насколько у них все революционно и как далеко они от нас ушли!?

То есть жить у них очень даже интересно, хотя и трудно. А поэтому лучше к ним все же приезжать в гости. Я бы, вообще, каждому человеку в обязательном порядке советовал хоть раз в жизни посетить Город солнца. Поселиться там мало кто отважится, может быть один из тысячи, но опыт приобретет огромный. Но тем и «опасен» Город солнца, что однажды побывав там, прикоснувшись к совершенным человеческим отношениям, познав блаженство райской жизни на земле, ты потом всю жизнь будешь об этом тосковать. Поэтому, давайте будем лучше жить в неведении и в привычном людском безобразии, не подозревая, что где-то совсем рядом есть совершенное общество.

Их цель, ни много ни мало, посредством измение сознания создать рай на земле. Не ждать нового воплощения или жизни за порогом смерти, а действовать здесь и сейчас, начинать и пробовать. Смешно? Конечно, это смешно, но самое интересное, что у них это получается. И это оказывается не теория, не утопия, а самая что ни на есть живая реальность. Причем делают они это не в рекламных целях, не для дяди-спонсора, а для самих себя. В этом смысле посещение Города солнца действительно опасно. Потому что до этого ты думал, что везде одинаково хреново – везде государство ворует, народ голодает и деградирует, бизнесмены жируют. А здесь все наоборот, – не деградируют, не голодают, не воруют, не жируют, а, напротив, стремятся жить счастливо и живут, стремятся быть людьми и становятся ими.

Виссарионовцы потому и открыты всем ветрам, никого не ограничивая в посещении своего Города, что прекрасно понимают – весь мир к ним не переселится, потому что мир уже не переустроишь. А несколько тысяч избранных всегда найдутся. Вот они и едут под крыло Виссарионово со всего мира – из Германии, Болгарии, Кубы, Америки, чтобы создать совершенное общество на этой несовершенной земле.

Дальше в Монголию

За все хорошее нужно платить. Возвращаясь из Города солнца, чуть не заболел – но наглотался на ночь таблеток и на этот раз пронесло, во-вторых, сломался скутер, порвал ремень вариатора. Дорога была великолепная, еще и под уклон, я ехал на предельной скорости 55-60 км и он не выдержал. Поставил на сей раз проверенный, бэушный. Теперь в больших городах нужно искать новый ремень.

Абакан

Всю ночь и весь следующий день шел дождь. Небо безнадежно затянуто с юга на север и с востока на запад. Сидел в палатке до 16 часов, потом плюнул на всё, собрался, закутался как мог и поехал в Абакан. На руки и ноги натянул целлофановые пакеты. Еду с опущенным «забралом» мотошлема, хоть стекло заливает и почти ничего не видно, но так теплее, суше и гораздо комфортнее – почти как в машине. В Абакан въехал вечером, но фотомагазин еще не закрылся. Впрочем, радоваться было нечему, фотоаппарат не сделали. Мастер оказался глухонемой, я спросил его по бумажке, «что сломалось»? Он долго махал руками, гримасничал, шипел, свистел, плевался – такого танца за прилавком я еще не видел. Да, видать поломка серьезная. Теперь танцуй, не танцуй, а фотоаппарат не сделан. А значит нужно завтра покупать новый. Заночевал в Абакане. Палатку поставил на окраине города, возле каких-то дач. Темно, идет дождь, я весь продрог, еще и после болезни – одним словом прошел все круги земного ада за одни сутки, даже не слезая со скутер.

10-й день. Бегаю по Абакану: выбрал цифровой фотоаппарат; хотел найти ремень вариатора, но таковых в Абакане нет. На авторынке нашел новый скутер, точь в точь как у меня, даже цвет совпадает – хоть меняйся не глядя. Но я свой ни за что не отдам, он у меня проверенный, а это дорогого стоит. Новый может и год ездить, а может и через день встать. С моим это уже не пройдет – он весь предсказуем.

Путь в Туву

Сегодня тупо еду в Туву. У меня намечен день пути – ни каких отвлечений, жми на газ, останавливайся только на заправках да перекусах. В Абакане три минуты поговорил с семьей по телефону, теперь полдня об этом думаю. Еще побывал в интернет-кафе, получил письмо от начинающего скутер-путешественника. Спрашивает советы. Что советовать, нужно садиться и ехать, а все остальное приложится, если, конечно, уже невмоготу продолжать быть обычным обывателем и сидеть на одном месте. Подумалось, что если сложить вместе все мои путешествия за последние 10 лет, получится гораздо больше, чем наездили все мои родственники вплоть до бабушек-прабабушек вместе взятых. Это не предмет для гордости. У них было свои цели и достижения. А я, на сегодняшний день, даже не имею личного холодильника, каждый год предпочитая ему очередную поездку. Так что решайте, что для вас важнее: холодильник или дальняя дорога и поймете, призваны ли вы для путешествий.

Но никому не советую путешествовать на скуте, очень уж тяжело, гораздо тяжелее велосипеда. Тут ты постоянно опасаешься поломки, или что бензин закончится – и он действительно постоянно ломается или бензин заканчивается.

Из Абакана выехал на сильно потяжелевшем скутере: добавился старый советский фотоаппарат, литр машинного масла, продукты, а когда залил полный бак бензина и дополнительную пятилитровую канистру, скут сказал, что эти перегрузки не для него – аж рессоры просели, и реветь стал надтуженно. А ведь нам с ним еще как-то на перевалы предстоит взбираться.

Палатку ставил где-то в степи. Просто съехал с дороги, завернул за лесополосу и забурился в высокую траву. Надеюсь, что когда расцветет, меня с дороги не заметят. Ночью несколько раз просыпался от холода. Когда было совсем невмоготу, включал газовую плитку, палатка прогревалась и я опять засыпал. Когда утром вылез, все вещи, оставленные вечером на просушку, заиндевели и покрылись слоем льда. И это еще не высокогорье! Только сейчас понял, насколько моя палатка не подготовлена для холодных ночевок. Да, Китай, откуда она родом, это вам не Сибирь.

День следующий, уже трудно сказать какой. Утром оставалось мало воды, хватило только на чашку чая. Сварил густой жидкий шоколад, так, кажется, называется какао с сухим молоком и сахаром? Шоколад всегда был главным спасителем путешественников, он не портится, весит минимум, предельно калориен. Один знакомый путешественник, проехавший на тракторе из Москвы во Владивосток, рассказывал, что у него было обязательное правило – каждый день съедать по плитке шоколада. Может, только благодаря этому, он и проехал такой сложный маршрут, и вошел в Книгу рекордов Гинесса, прославив свою страну, фамилию и родной поселок.

Проехал указатель на Шушенское. До знаменитого музея-деревни еще 12 км. Решил не сворачивать, жалко на Ленина время тратить, а единственную в нашей стране деревню позапрошлого века, сохранившуюся в первозданном виде, я в детстве уже видал, когда с классом ездили. Вот те на! Только сейчас осознал, что в Хакасии я уже бывал. А я-то все время думал, что это мое первое посещение.

Что-то холодно ехать. Впереди на горизонте видны снежные вершины – они и есть главный источник холода. Сильнее всего мерзнут руки, хоть они и в зимних перчатках. Хорошо бы иметь подогрев ручек, но на моем допотопном скуте они не предусмотрены. Да, если холод будет возрастать по мере приближения к горам, то я скоро в снеговика превращусь. И если сильно похолодает, то мне придется возвращаться, а значит ехать по той же дороге – для меня это самое страшное. Дорога должна быть всегда новой и неизведанной. Благо наша земля настолько велика, а страна все еще так необъятна, что всю жизнь можно колесить по незнакомым дорогам.

Нет, нужно гнать, гнать и гнать. Чтобы в день проезжать как минимум по 300 км, иначе не успею маршрут до зимы пройти. На моем же тихоходном скутере пока получается не более 200. До Кызыла еще 350 км. – значит 1,5 суток по-старому.

С одной стороны морозный горный воздух, с другой жарит степное солнце, а по середке я на скутере. Пока едешь, ты в осени, останавливаешься, сразу попадаешь в лето, только успеваешь одеваться-раздеваться. Эх, машинку бы мне сейчас, маленькую, да шустренькую, но чтоб крыша была, спасающая от ветра и дождя, и печка хорошая. И ничего мне не страшно, хоть зимой путешествуй. Но мечты мечтами, а езда на скутере в тысячу раз интереснее, потому что труднее и оригинальнее. На машинах только ленивый не путешествует, на скутере всех путешественников можно пересчитать на пальцах одной руки или ноги. Как говорил незабвенный д`Артаньян: «Жизнь скучна без подвигов и приключений». И он был, конечно, прав.

Поспал и еду дальше. Двигаюсь по военно-тувинской дороге. Справа скалы, слева обрывы, впереди крутые повороты. Смотришь кругом и такое отдохновение находит – непередаваемое состояние. Ведь всю эту красоту ни по телевизору, ни на фотографии, ни на картинке не передашь, это все открывается только живьем. Эти пугающие камнепады, черные острия скал, обрывы в бездны – глянешь вниз и ах!

Вот и снег уже подо мной. Зеленая трава, снег и я на скуте – абсолютно ирреальная картина.

Сильно устал двигатель, высоту чувствует, чуть остановишься, сразу глохнет. Скут – техника равнинная, да и холодно ему здесь. Ничего, выдюживай братишко, вытаскивай нас, тебе сейчас ломаться никак нельзя, на тебе лежит огромная ответственность, ты должен всем доказать, что скут – это тоже транспорт, а не игрушка для подростков. Ну и что из того, что ты старенький и из самых дешевых? На тебя сейчас с надеждой смотрят все представители твоей скутерной национальности.

Вот и взобрались мы на верхушку перевала, панорама абсолютно фантасмагоричная. Неужели только благодаря этому маленькому скутеру я здесь оказался? Правда скут совсем не тянет, на каждом шагу просит останавливаться – но все же взобрались.

Только сейчас понял, насколько я дико смотрюсь в этих местах, тут даже на мотоциклах давно не ездят, не то что на скутерах.

Недалеко от вершины перевала увидел крест с множеством венков и надписью: «В 2002 году здесь трагически оборвалась жизнь А. И. Лебедя, губернатора Краснояского края» и еще семь имен. Так вот где он погиб? Или помогли погибнуть? У нас ведь всегда так, чуть только нестандартная личность придет к власти, чуть только начнет она пользоваться любовью и уважением народа, как сразу, то самолет, то вертолет случайно упадет, то попадет в автомобильную катастрофу. Тяжела ноша народной любви. Я вот часто думаю, почему нормальные, стандартные губернаторы сидят в своих креслах десятилетиями и с ними, стандартными, никогда ничего не случается. Какая она все же опасная – эта всенародная любовь, только президенту под силу ее выдержать.

Сегодня спал в ущелье, спуститься не успел. Темнеть начало уже на вершине перевала, я гнал до последнего, понимая, что чем ниже спущусь, тем теплее будет в палатке. Но дорога оказалась такою, что палатку негде поставить: с одной стороны лес стеной, с другой – крутой подъем и ни одного ровного участка земли. Уже совсем стемнело, а я все еще несусь вниз. Наконец, у самой дороги, нашел небольшой ровный клочок земли. Разжег костер – плюнул на конспирацию, не до нее теперь. Хворост собирал вслепую: подходишь к елке, нащупываешь снизу сухие ветки, отламываешь. Романтика! В палатке ночью было гораздо теплее, чем вчера. Хоть и высота большая, и горная река рядом, а, видать, лес тепло хранит. Правда, утром рядом с палаткой обнаружил замерзшую лужу. Потому и скутер долго не хотел заводиться, ему вообще минусовая температура категорически противопоказана, скут – транспорт сугубо теплокровный, одно слово,японец. За вчерашний день прошел 170 км. Для автомобиля это мизер, для пешехода нереально, а для скутера, скачущего по горам и сопкам в самый раз.

В любом регионе России по «Камазам» я легко определяю, чем живет сия земля. В Архангельском крае, где мы со скутом были прошлым летом, возили лес, в Карелии – крупный камень, здесь «Камазы» возят из Тувы в Хакасию уголь и металлолом. С углем все понятно, но откуда в Туве столько металлолома я узнал позже. Дело в том, что в советское время в народное хозяйство молодой тувинской республики вбухали огромное количество сельхозтехники, все хотели ее сельское хозяйство поднять. Поднять его так и не смогли и вся эта бессчетная техника осела в степях, долгие годы ржавела, а теперь опять востребована – ее вывозят в виде лома. Причем, везут беспрерывно уже десять лет и конца этому процессу пока не видно.

Какой долгий спуск. Вчера два часа спускался, сегодня уже километров 50 качусь, а конца ему все нет. Дорога пустынная, тревожная, редко какое движение встретишь. Въехал в первое тувинское поселения – дома стоят прямо в ущелье. И тут можно быть счастливыми, рожать детей, мечтать о большой любви или великой карьере?! Мимо на небольшой скорости проехал допотопный «Уазик» без крыши и стекол, в нем сидели два тувинца исключительно бандитской наружности. После этой встречи достал кинжал и приладил его поближе, как говорится, на всякий случай – польза от него небольшая, но так спокойнее. Все же это Тува, советской власти тут уже нет, а может и никогда не было, а посему не искушай дикий народ своей предельной беззащитностью.

Участь путешествующего на скутере: хлеб у меня куплен в Красноярском крае, консервы и сок в Хакасии, гречка в Томске, а ем я всю эту интернациональную пищу в Туве.

Оказалось, что в новом цифровом фотоаппарате есть функция видеозаписи. В следующий раз можно записать свою семью и потом смотреть всю дорогу, как маленький карманный телевизорик. А то очень родного общения не хватает.

Каждый раз во время путешествия даю себе зарок, как только вернусь домой, обязательно повторить русские народные песни, которые пою в путешествии, но полностью их уже не помню – душа требует. В пути они сами собой всплывают и помогают преодолевать расстояния. Но, каждый раз, вернувшись, «забываю» о зароке, поглощенный обычной мирской суетой.

Пью какао с обалденным видом на абсолютно фантастический обрыв. Никакой миллиардер ни за какие коврижки не может себе такого позволить, а я, нищий путешественник, могу. Чтобы тут очутиться, увидеть и почувствовать это, нужно верхом на табуретке с полмесяца мокнуть под всеми сибирскими дождями, мерзнуть под всеми саянскими ветрами, коченеть в палатке, кроме того, испытывать судьбу на опасных дорогах, чтобы в конце концов оказаться на этом баснословном обрыве и пить здесь какао! Это ли не миг счастья, ради которого мы и пришли на эту бренную и грешную землю?! Но какао выпит, душа согрета, и я опять еду в неизвестное будущее.

Время от времени встречаются деревья, увешанные разноцветными ленточками и буддийскими флажками – каждый путник здесь должен остановиться и умилостивить местных духов небольшой жертвой. Но времени мало, а деревьев таких много, останавливаюсь не везде. Проехав без остановки одно из священных мест, услышал звук падающей монеты. Остановился и на всякий случай положил на камень денежку. С богами шутки плохи – не дай бог в такой глуши, что со скутом случится, придется его бросать или в песок закапывать.

Спуск все еще не закончился, но уже видна внизу огромная, абсолютно плоская долина, разделенная дорогой. В конце долины виднеется поселок и редкие квадратики обработанных полей.

Спустился в долину. Здесь уже настоящая степь – выжженая сухая трава, ни одного зеленого листочка. Как джигит скачу я по степи – справа солнце, слева ветер, навстречу мне несутся крутые тувинские джипы. То есть джипы-то японские, но сидят в них маленькие тувинцы. А впереди дорога, дорога, дорога, и конца ей нет.

Справа по степи ровным строем идут комбайны, поднимая за собой пыльные столбы. Красиво идут, как немецкие танки в старых советских фильмах.

В начале долины стоит пост ГАИ, где горит красный свет у светофора и кругом ни души. Проезжая мимо, думаю, что, наверное, нужно остановиться, но учитывая то, что я еду на несерьезном транспорте, можно и проехать мимо. Никто не выбежал, не стал кричать, свистеть и палить в воздух. Кстати, за полмесяца путешествий меня не остановил ни один человек в погонах, и я уже забыл, что они в принципе существуют. Воистину скутер – блаженный транспорт, он невидим даже для наших оголодавших ментов.

Да простят меня менты, но они знают, что другого названия им нет, должность такая. Работа их предполагает, что к ним идут одни поганцы, а если не поганцы, то поганцами становятся. А если не становишься им, то тебя выживут. Тут замкнутый круг. Да и как не стать поганцем, если будучи пешкой, ты, надев погоны, получаешь абсолютную власть над простыми людьми. Не знаю, не знаю, может когда-нибудь что-то и изменится, но точно не в ближайшие десятилетия и не у нас.

Въехал в поселок купить батарейки для фотоаппарата. Всем цифровой фотоаппарат хорош, но батарейки жрет как кашалот. Вход в небольшой магазинчик «охраняют» два разукрашенных каменных идола-дракона. Значит я действительно в Туве.

Ну, китайцы, ну эти ни где не пропадут. Покупая батарейки, попросил продавщицу: «только не китайские», подала «русские» с надписью «Ангара». Уже потом пригляделся к ним – тот же Китай. Понимают, что доверия к их товарам нет, они для каждого региона делают товар с близким ему названием. Разве кто может предположить, что Ангара – это китайская река? Или они постепенно нас к этому готовят?

До Кызыла еще 40 км. Увидел первую юрту. По юрте сразу понимаешь, как мало на самом деле человеку нужно для жизни: железная печка и небольшой круг земли вокруг нее, обтянутый войлоком. И никаких тебе каменных стен, фундаментов, водопроводов и унитазов. Слышал кто о юрте со всеми удобствами? Даже дико звучит. И никаких тебе обещаний политиков, что, мол, обеспечим к 2000 году каждую семью отдельной квартирой. Двухтысячный давно канул в лету, а ни юрт, ни квартир у нас до сих пор нет. А тут все просто, нужно жилье, ставь юрту, трудись и обрастай семьей.

Съехал с дороги сделать очередной плановый ремонт. Со скутом постоянно что-нибудь да случается. Благо, что японское качество, но возраст берет свое – 17 лет не шутка для «табуретки», работающей в экстремальном режиме. Но я уже набил руку, постоянно его разбирая-собирая, скоро можно будет открывать собственную мастерскую.

Растительность вокруг абсолютно марсианская, ничего общего с привычной средне-русскому глазу – травы вообще нет, вся выжжена или кем-то съедена, остались только мелкие колючки, которые постоянно в тебя впиваются. Из «растительности» кругом одни сопки. За сегодня прошел 150 км. Уже вечереет, а до Кызыла осталось еще 15 км. Нужно спешить, хочу попробовать устроиться у кого-то на ночлег. В Городе солнца мне вручили адрес человека, который должен помочь выйти на шаманов. На всякий случай дали координаты двух шаманов, запретив общаться с другими шаманами, чтоб меня «самого потом не пришлось искать».

Кызыл

Взобравшись на очередную сопку, ахнул от неожиданности – внизу в безжизненной долине открылся то ли мираж, то ли реальность – белокаменный град. Так вот какой ты, Кызыл. Слишком долго я до тебя добирался, чтобы так сразу поверить в твое существование. Город небольшой, отсюда весь как на ладони. А лесов-то вокруг него нет. Это печально, палатку негде ставить.

В Кызыле устроился как нельзя лучше. Первую ночь провел в подвальчике Центра традиционной русской культуры, под этим именем тут скрываются местные староверы. Тува – это окраина русской земли и староверов тут пруд пруди. Хозяйка центра организовала детский ансамбль, летом они ездят к староверам, собирают их песнопения, обрабатывают и сами поют. Весь вечер слушал диск с их песнями. Ничего подобного я еще не слышал за всю свою жизнь. Никаких тебе современных музыкальных инструментов, да и тех по-минимому, только один голос звучит, который сразу проникает в твои потаенные глубины, задевая самые важные струны. Где же вы блудите наше радио и телевидение, почему эти и подобные им мелодии у вас никогда не звучат? Ведь именно в них душа русского народа. Али вы не для русского народа существуете?

Меня сразу предупредили, что тувинцы очень вороваты, и что скутер здесь на улице оставлять, все равно, что подарить. По статистике 80 процентов мужского населения Тувы сидело, а те, что еще не сидели, вскоре обязательно сядут.

Возможно поэтому скутеры в Туве так непопулярны. За все время моего пребывания не встретил во всей Туве ни одного скутера. На авторынке в Кызыле, где я безуспешно искал запчасти, ко мне подошел паренек, сказал, что у него тоже есть скутер, только он уже второй год стоит в гараже. Скутеры в Туве есть, но они ездят до первой поломки, так как сервис тут еще не налажен. Чтобы ездить на скутере, нужно помнить, что мало иметь сам скутер, нужен еще целый магазин запчастей к нему, ибо скут, при всей своей привлекательности, необычайно ломкий транспорт.

В Кызыле у меня было три цели: получить визу в Монголию, узнать, где живут тувинские староверы и встретиться с шаманом. Визу я получил на удивление просто, всего за один день и 900 рублей. Оказалось, что в Туве есть монгольское посольство. А я всю зиму переписывался с посольством в Иркутске, которое отвечало, что визы делают только они и для этого нужно к ним приехать. Ехать такую даль не хотелось и до последнего времени я не знал, удастся ли мне попасть в Монголию. И вот я стою у посольства с паспортом и визой в руках, и все еще не верю, что путь в Монголию для меня теперь открыт. Где найти тувинских староверов я скоро узнал, но меня сразу предупредили, что, во-первых, я до них не доеду, а, во-вторых, если и доеду, они меня все равно не примут. Но нас со скутером такие мелочи давно не смущают, ибо не было еще места на земле, где бы нас не приняли. С шаманами все обстояло немного сложнее. В Туве шаманов тьма, но настоящего найти трудно. Того шамана, с которым мне рекомендовали встретиться, на месте не оказалось, он находился в Москве – сильных шаманов в Туве вообще застать сложно, они востребованы во всем мире и перелетают как президенты с места на место. С другими шаманами у меня пропало желание общаться, когда я посетил парочку шаманских обществ, каковые в Кызыле встречаются чуть ли не на каждом углу. Общество представляет из себя дом с множеством комнаток, в каждой из которых сидит по шаману, принимающему «больных», на каждую болезнь существует свой тариф. Спрос на шаманов тут большой, в последнее время тувинцы ходят не столько по врачам, сколько по шаманам. При входе в такой шаманский кооператив висит прайс-лист, где подробно расписано, сколько стоит та или иная услуга, не забыли даже указать, сколько стоит интервью с шаманом. Такой шаманизм «на блюдечке» меня заинтересовать никак не мог. Не ради него я ехал такую даль в полудикую республику, рисковал своим здоровьем и скутером. Я встретился с полушаманом-полуламой Аязом, которого мне рекомендовали как запасной вариант.

Аяз – добрейшей души человек, более того, он человек, за душой которого абсолютно ничего не стоит. В его доме бедность просто фантастическая (стол, кровать, буддийский алтарь, шаманская атрибутика на стенах (медвежья лапа, шаманская плетка и тд.), а сам он при этом производит впечатление абсолютно счастливого человека. В роду у Аяза несколько сильных шаманов, он и сам имеет шаманский дар, но работает больше помошником ламы. В свободное время Аяз принимает людей, которые приходят с просьбами избавить их от недугов, – при мне пришел мужчина, попросил освободить от алкогольной зависимости. А по ночам к Аязу приходят самые обычные гномики, которые просят рассказывать о них людям, потому что те совсем забыли о их существовании, перестали о них думать, видеть и слышать.

Одной из основных задач тувинских шаманов, по словам Аяза, является противостояние цивилизации и прогрессу. По его словам, пока жив шаманизм, они в Туву проникать больше не будут. Именно поэтому Тува –одна из немногих республик, где до сих пор нет железной дороги. Шаманы не позволяют. Еще одной из задач шаманов является, как это ни странно, оказание помощи мировому терроризму, то есть тем самым бородатым дядькам с автоматами, которые своими методами борятся с тем же самым прогрессом. Вероятно потому спецслужбы всего мира до сих пор не могут выйти на след главного террориста, неуловимого Бен Ладена, а все потому, что шаманы в своих камланиях не забывают его поминать. Помощь террористам, противостояние прогрессу, общение с гномиками и прочими духами – это и есть норма жизни обычного тувинского шамана и мечта любого обывателя, стремящегося поселиться в психушке.

Проехав по Кызылу первые километры, сразу понимаешь, кто есть главный тувинец на свете. На всех общественных заборах, на всех маршрутках здесь висит одно и то же до боли знакомое лицо – товарища Шойгу. Сразу видно, что тувинцы очень горды тем, что глава МЧС, по сути, второй человек в России, свой человек. И если ты не разбираешься в российской политике и приехал в Туву, скажем, из какого-нибудь Зимбабве, то скорее всего решишь, что Шойгу и есть президент России, во всяком случае для Тувы. Сам Шойгу, здесь не живет, но часто появляется, чему рядовые кызыльцы не очень рады. Дело в том, что каждый его приезд знаменуется учениямми по поискам террористов. С этой целью силовиками на несколько часов перекрываются центральные улицы города, в результате чего невозможно не выйти из своего дома, ни войти. Но все уже привыкли к этим играм взрослых мужиков, понимая, что это необходимая составляющая часть большой политики, осознают это и силовики, и когда, скажем, МЧС-совщик, охраняющий улицу, чтоб ни кто не проходил, случайно поворачивается спиной, народ «незаметно» проскальзывает по своим делам. Нам также не повезло, в результате учений Шойгу мы оказались заперты в кафе, из которого нас почему-то не хотел выпускать вооруженный до зубов тувинец. Но когда видишь маленького тувинца в каске, маске, бронежилете, с кучей автоматов и пистолетов, в 30-ти градусную жару изнывающего под тяжестью всех этих бесполезных железяк, то он вызывает уже не злость, а одну только жалость.

Тувинские подростки очень любопытны. Если ты едешь, а он идет по дороге, то обязательно требует остановиться. Если же ты с дуру остановишься, то узнаешь, что дела у него к тебе ни какого нет, просто ему интересно, что это такое движется по дороге. Естественно, слышишь стандартный набор вопросов. Правда, если в России спрашивают прежде всего о технике (сколько стоит и ест бензина), то в Туве сначала интересуются: «Откуда едешь? ». Жизнь на краю русской земли дает о себе знать. Подростков же в Туве очень много – такое чувство, что все они целыми днями только и делают, что шляются по улицам, это у них такой образ жизни.

В самом Кызыле достопримечательностей я не обнаружил (люди не в счет), разве что сомнительный обелиск «Центр Азии». Почему Центр Азии находится именно в Туве, никто не знает, но все у него считают своим долгом сфотографироваться.

От обелиска, равно как и из любого другого места в Кызыле, открывается вид на сопку, где ламы выложили самую крупную в мире надпись молитвы «Ом намо падме хум».

Путь к староверам

Погостив в Кызыле три дня, я отправился к староверам. Так как это было не по пути в Монголию, то часть вещей я оставил в Кызыле. До староверов было около 200 км. и я рассчитывал за один световой день доехать, но утром выехать не удалось, ночью как всегда был мороз – перепады температур здесь аховые, днем жара, только в тени и спасаешься, а за ночь в бочке образовался толстенный слой льда, который я с трудом разбил. Такие перепады мой перетруженный скут не выдержал и заводиться вовсе отказался. Пришлось опять его разбирать-собирать. Я давно заметил, что когда не знаешь, что сломалось, достаточно прочистить двигатель и он обязательно заведется. Просто ему, как и всякому живому существу, требуется внимание. Без которого, как известно, не то что кони, даже кошки дохнут. А скут – это самый настоящий конь, только железный, благо время сейчас железное.

Живут староверы в Туве на Малом Енисее уже не первый век. Причем, чем выше по Малому Енисею, тем веры у них больше. Сначала они бежали от царя на самую окраину Руси, потом от советов, а теперь бегут от цивилизации, которая их все же постепенно настигает – уж и не знаешь, что из этих зол опаснее.

При выезде из Кызыла на одной из сопок выложен из камней знак «МЧС». Здесь ежегодно, чтоб хоть как-то оправдать частые поездки Шойгу на малую родину, проводятся олимпиады чрезвычайщиков.

Дорога к староверам однообразна – та же степь да сопки. Встретил на дороге уже четвертую мертвую птицу и все это на одном километре. Что это за такой погибельный для птиц километр?

На тувинских дорогах изобилуют крутые японские джипы. Лично у меня каждая такая встреча вызывала улыбку. Слишком нелепо смотрится джип, величиной с автобус, и один маленький кругленький тувинец в нем сидящий. Тува – республика бедная, и, приехав в Кызыл, я стал наводить справки, откуда здесь столько дорогих джипов. Мне объяснили, что ездят в них два типа тувинцев: наркоторговцы и неудавшиеся «фермеры». Учитывая то, что Тува – это самый настоящий конопляный рай, наркоторговцев здесь что комаров в Сибири. О «фермерах» разговор особый. Дело в том, что тувинцы долгое время жили на советские дотации – это была плата за вхождение в состав СССР (а как известно, вошли они последними из всех республик, и то только во время войны). Чтобы тувинцы не передумали, в эту маленькую, независимую и абсолютно бесперспективную республику, правда граничащую с огромной советской Монголией, вбухивали огромные средства. В результате этой постоянной «помощи» тувинцы привыкли жить за чей-то счет и окончательно обленились, а когда с распадом СССР поток прекратился, они нашли новый выход. Сегодня рядовой тувинец идет в банк, говорит, что хочет стать фермером и ему нужна ссуда под развитие своего хозяйства. На полученную ссуду он покупает дорогущий джип, оформляет его, как правило, на имя дочери, и катается спокойно. Когда приходит время платить долги, у него спрашивают:
- Где деньги?
 На что удачливый «фермер» разводит руками.
- Неурожай, однако
- А откуда у тебя джип? – спрашивают представители банка.
- Это не моя машина, – отвечает он, – это дочка себе купил.
 То, что дочка еще, может, в ясли ходит никого не волнует, юридически все законно. С бедного обанкротившегося фермера ничего не возьмешь, кроме мертвой неплодородной степи. Поэтому треть сельской Тувы ездит на ленд- круизерах и подобных им «тракторах», а степь как и всегда так и остается необработанной.

Джипы в Туве популярны потому, что дороги здесь как в Грозном после бомбежек. Это тем удивительнее, что местный асфальт, наверное, самый дешевый в мире. Дело в том, что тувинская степь состоит из гальки разной величины и песка. По мозаике местного асфальта сразу понимаешь, что его составляющие, песок и гальку, брали прямо тут же, в двух метрах от дороги, только добавили битум и получился асфальт по-тувински.

По дороге к староверам проезжал редкие тувинские поселения – везде выбеленные известкой заборы и иногда дома, такова местная традиция. Обязательный Ленин в центре поселка, тоже образцово выбелен, и, как мне показалось, повсеместно походит на тувинца. Лениных в Туве на удивление много. Я даже не удивлюсь, если во всей Туве за последние годы не снесли ни одного коммунистического памятника. Это вовсе не от любви к вождю, просто в тувинцах от природы заложена любовь ко всякого рода памятникам и монументам, кому бы они не принадлежали. Странно, что тут Сталины до наших дней не дожили.

Проезжаю очередное священное место – дерево с ленточками, рядом с ним установлена белоснежная скульптура оленя. Я еще подумал: Какие тувинцы культурные, у нас бы этому оленю давно рога пообломали. Подошел поближе. Рядом с оленем установлена табличка с надписью на двух языках: «Место это священное! Кто осмелится надругаться над скульптурой, будет наказан богом». Да, ничем тувинцы от нас не отличаются, разве что сохранили страх божий, кто-то этим пользуется.

На небе ни облачка, солнце жарит безбожно, будто лето месяц назад не закончилось. Остановишься и сразу хочется раздеться до нага, только на скутере и спасаешься. И как они только здесь в автомобилях, в этих железных коробках ездят?

Места пошли глухие: асфальтовые и насыпные дороги давно закончились, обычная земляная утрамбовка. Какие оказывается наши «Уазики» выносливые. Сейчас проехал «Уазик» тащивший за собой тракторный прицеп, вдвое его превышающий.

Чтобы ступить на землю староверов, нужно переправиться на пароме через Малый Енисей. Паром – это такой большой плот, который от берега до берега переправляет парень с шестом, а чтобы плот не снесло, его удерживает стальной канат, закрепленный по берегам реки. И ни какой тебе механики – все как тысячу лет назад. Паромщик отчего-то страшный матерщинник, но мат он только для нас, окультуренных людей, есть мат, для него – это его профессиональный язык. Попробуйте целый день туда-сюда шестом помахать, еще не так заматеритесь. Пока ждал паром, да переправляться, наступил вечер. Только проехал первые метры по той стороне Енисея, меня остановил молодой бородатый старовер. Всматривался, вглядывался, потом изрек: «Извини, брат, вроде лицо знакомое, а не признаю». Все-таки есть еще места на Руси, где мужчину с бородой принимают за своего, а борода для старовера, это все равно, что паспорт с московской пропиской для москвича.

Еду вдоль Малого Енисея и не верю своим глазам – будто в России оказался. Староверы – народ неглупый, селятся они только на плодородных почвах. Ну и что из того, что это степная Тува, оказывается и здесь можно найти полосу чернозема и тайги. Здешняя природа ничем не отличается от среднерусской – степью, галькой и песком даже не пахнет. Вокруг обычная сибирская тайга.

До первого староверческого поселения доехать не успел, стемнело, пришлось заночевать в пути. Ночью опять просыпался от холода и отогревался с помощью газовой плитки. Скутер утром, естественно, отказался заводиться. Сначала развел большой костер, думал поставить его рядом, но потом не решился – вдруг искра попадет, останусь без транспорта. Выставил его на солнышко, оно сначало одну сторону отогрело, развернул, потом другую, после этого с первого тырка завелся.

На староверческой земле не встретил ни одной «Волги» или «Жигулей», зато «Запорожцев» немеряно. «Уазики», «Нивы», «Запорожцы» – основной транспорт староверов. Похоже, это последнее место в мире, где «Запорожец» еще считают полноценным транспортом. «Запорожец» – это идеальный транспорт для староверов: стоит копейки, не требует в этой глуши техосмотра и имеет прекрасные внедорожные качества. Я, вероятно, не ошибусь, если скажу, «Запорожец» сегодня самый дешевый автомобиль в мире. Где еще найдешь авто, которое стоит не дороже бэушного велосипеда? Насколько мне известно, помимо староверов, сегодня «Запорожец» пользуется спросом только в глухих селах, куда не заглядывает ГАИ, там их покупают подростки и ездят до первого столба. Слишком долго мы себе внушали, что «Запорожец» – не машина, а конструктор для народа. Теперь пожинаем свои плоды.

Доехал до первой староверческой деревни Эржей, правда, она оказалась на той стороне реки, а я со скутом на этой. Виднелся небольшой плот-паром на том берегу, но людей рядом с ним не наблюдалось. Делать нечего, поехал дальше. Встретил рыбаков, те говорят, что в 30-ти километрах отсюда будет другая староверческая деревня, только дорога к ней гораздо хуже. Еще сказали, что паром в Эржей действующий, нужно просто посигналить и паромщица выйдет, она рядом с рекой живет. Посовещался со скутом и мы решили ехать дальше, бензина должно хватить, а бездорожье нас не пугает. Как известно, чем дальше от благ цивилизации отъезжаешь, тем дороги хуже, а люди интереснее. Так что мы ничего не потеряем, кроме двух литров бензина. Время от времени останавливаюсь ягоду подмороженную пощипать – смородину, чернику, кислицу. «Запорожцы» здесь уже не встречаются, остались одни «Уазики», причем сидят в них исключительно: за рулем мужик с бородой, рядом с ним баба в платочке, сзади детишки. Одно из таких семейств я остановил, спросить далеко ли до деревни. Муж семейства, подумав, медленно изрек: «Да километров двадцать, однако».

Скутер опять хандрить начал, совсем перестал в горку тянуть – а дорога пошла горная, перевал на перевале сидит, да перевалом погоняет. Подозреваю, что вчера малость цилиндр перегрел, гнал как угорелый, все хотел затемно до староверов доехать. Затолкав скутер вручную на очередную горку, вскрыл цилиндр, поставил новые кольца. Мощь опять появилась.

Староверческой деревни еще не видно, но она уже чувствуется. Поля до леса аккуратно огорожены загоном, за ним самостоятельно пасется скот, при въезде нужно открыть ворота, потом их за собой закрыть. У дороги сидел первый старовер и перебирал картофель, мужчина лет 60-ти с древней бородой. Поздоровался. Он был не прочь поговорить, хотя работы за все время разговора не прекращал – запасы на зиму для него дядя не сделает. Пока мы беседовали, ко мне подходили молодые бычки, нюхали гостя, пробовали скутер на зуб – здесь все рядом, нет разделения между животными и людьми – все существует взаимосвязано, все выживает благодаря друг другу. Расспрашивая его о староверах, узнал интересный факт: староверы вообще-то против войны; когда его дядьев призвали в армию в 41 году, они по пути в военкомат оба бросились в омут. Ни с кем не советовались, ни кого не предупредили – мгновенное решение и действие. Поговорил часок, поехал дальше.

Деревня тут небольшая, всего 4 семьи. Жителей во дворах не видно, кто на охоте, кто в город уехал. Познакомился с тетей Таней, ей уже за 70, по нашим понятиям сильно пожилой человек, самое время на лавочке сидеть или бесконечные сериалы смотреть, по здешним понятиям женщина в самой силе – на ней все хозяйство. Как заводная носится, ни минуты не сидит попусту, в руках все кипит, голос молодой, звонкий, как у девушки. Пока со мной разговаривала, масло сбивала, раз-раз – и пол-кастрюли свежего сливочного масла готово. Накормила похлебкой с огромными кусками мяса, пирогами с печеньем и устроила на ночевку в домик к рыбакам. Но в разговоре скупа – типичная староверка, ни слова лишнего не вытянешь, а вытягивать я не любитель. Главная ее особенность – очень жизнерадостна. Что, вообще, свойственно этим староверам – в них нет ни тени пессимизма, они ни от кого не зависят, над ними нет и никогда не было начальников, они абсолютно свободные люди, я таких еще в своей жизни не встречал, как дети – смех, улыбка не сходят с их лица – это их норма жизни. И это не удивительно. Ведь они в отличие от нас не знали ни перестроек, ни путчей, ни обвалов долларов и рублей, они не смотрят телевизоров, их каждодневно не запугивают террористами, природными катаклизмами и прочими криминальными чрезвычайками, они надеются только на себя, на свою веру и свой непрерывный труд. А главное, им не нужно было последнее десятилетия, как всем нам, искать новые смыслы жизни, они просто довольствуются старыми, существующими от сотворения мира, о которых можно прочитать в любом Священном писании, будь-то Библия, Коран, Тора...

Причем, это еще не настоящие староверы, эти живут в относительной близости к цивилизации, их всего-то 200 км. отделяет от города. Дальше по Малому Енисею дорог нет, туда можно плыть только на лодке. Собственно, там только настоящая вера и начинается, там, как мне сказали, есть и монашеские скиты, и строгие староверы, есть даже монастырь. Но меня на них уже не хватит. Да там, скорее всего, меня действительно не примут. Для начала мне и этих достаточно. Я хотел повидать настоящих староверов и я их увидел. Все нужно делать постепенно. Переночую с рыбаками и завтра назад, у меня еще Монголия впереди.

Когда на следующий день уезжал от староверов, рыбаки, видя мое мучение с заводом скутера, отрегулировали карбюратор. Оказывается, карбюратор японского скутера регулируется теми же самыми 2,5 оборота, что и наш мотоцикл. После регулировки свечи перестало заливать и скут стал заводиться с одного тырка.

От староверов выехал рано утром и поздно вечером был в Кызыле.

В пути встретил в степи двух тувиночек сестричек-дошкольниц, которые пасли стадо коз и сами игрались как котята. Еще остановил гаишник-тувинец, но узнав, откуда я еду, предложил попить чаю.

Необычный кызылец

В Кызыле я все дни жил у редкой души человека. На первый взгляд, ничего такого особенного, шоферил на Камазе, раньше срока по болезни вышел на пенсию. Человек как человек, только абсолютно безотказен и редкий бессеребреник. Увидев меня в Русском культурном центре у староверов, он предложил переехать к нему. В свободное время он бард – пишет и поет песни. Так, ничего оригинального, один из бесчисленных подражателей Высоцкого. Я думаю, что Господь потому ему и не дал большого творческого дара, что он и так реализован – в повседневном служении людям. Пока я у него жил, к нему постоянно кто-то приходил с просьбами: то соседу нужно помочь плахи разгрузить, то с прежней работы прибегают: «Камаз» перевернулся, и он несколько часов носится по городу, ищет людей и кран.

Уже на следующий день он дал мне ключи от дома, чтоб я «не испытывал неудобств». А его дом – это главное творение этого человека. Некогда он купил обычные полдома без удобств и с тех пор их постоянно достраивает. Сначала пристроил одну комнату, показалось мало, пристроил другую. Причем делает все очень добротно, на века. Зашел к нему в баню, ахнул от ее размеров – огромная печь необычной конструкции, забетонированный пол, жара такая, что полчаса пришлось остужать с открытыми дверями; спустился в погреб, там целое бомбоубежище – комната справа, комната слева; зашел в туалет, глянул вниз – подо мной забетонированная яма глубиной метров десять, упадешь, назад уже точно не выберешься. А упасть легко, потому что доски под тобою шатаются.

Делает он все хоть и основательно, но не всегда доделывает до конца. Ничего не поделаешь, как всякая творческая натура, он работает по вдохновению, а вдохновение не приходит по расписанию, и его очередного всплеска можно иногда несколько лет ждать, вот он и ждет. Потому, он два года может заниматься одной стройкой, потом неожиданно все бросить и последующие три года только песни петь (к счастью для меня, я попал на песенный период). Семья его уже не возмущается, давно привыкли. Потому в гостиной у них только половина стены оштукатурена и вместо пола набросаны плахи – все ждут очередного строительного вдохновения, потому что знают, оно обязательно наступит. Может быть, причина его нестандартности кроется в «прошлой жизни», когда-то он работал на полярных станциях и мечтал попасть в Арктику. В Арктику он так и не попал, но нестандартным человеком стал.

Я давно заметил, что в какую бы мягкую и теплую постель тебя ни положили в гостях, но в своей палатке, на сырой земле спится слаще. В палатке я засыпаю сразу, в гостях – всегда долго мучаюсь. Еще заметил, что самый лучший момент в путешествии – как бы хорошо тебя в гостях ни принимали и как бы сытно ни кормили – когда ты, наконец, садишься на свой обвешанный баулами скут, даешь по газам и понимаешь, что путешествие продолжается. Поэтому и Кызыл я оставлял без сожаления.

Тува западная, конопляная

Далее мой путь лежал в Западную Туву. По Западной Туве, вообще-то, в одиночку не путешествуют, район дикий, русских практически не осталось. Но у меня другого выхода не было, на Алтай из Тувы можно было попасть только через Монголию, другого пути нет. А в Монголию я мог въехать только через Западную Туву.

Выехал из Кызыла 29-го сентября и в 20-ти километрах от города мой скут крякнул – я перепугался. В такой глуши оказаться на сломанном транспорте, в двух тысячах километрах от дома… Даже стал обдумывать, как его буду транспортировать до Кызыла, там консервировать на зиму, а сам неизвестно как добираться до дома. Уже вечерело, я съехал с дороги и сразу уперся в берег Енисея. Тревожно тут, рядом большая дорога, но дальше не отъедешь, река не позволяет. С другой стороны дороги открытая степь, где спрятаться негде. Стал устраиваться на ночь, но вскоре в 50-ти метрах от меня остановилась «Нива», из которой никто не выходил. Минут через двадцать раздался тихий всплеск весел и из кустов выплыла надувная лодка с двумя рыбаками или браконьерами, кому как нравится, на борту. Из «Нивы» вышел третий, помог им грузить лодку и улов, два мешка рыбы. Все русские. Вероятно, утром он их сюда забрасывает, вечером забирает. Нет, тут ночевать нельзя – слишком людно. Откатил безжизненный скут за следующую сопочку, места тут холмистые, с трудом нашел ровные два метра земли, здесь и устроился на ночь.

Утром разобрал скут, оказалось, опять порвался ремень вариатора. Поставил последний, на сей раз родной хондовский, стоявший на скуте при покупке в «Скутершопе» и который мне не рекомендовали выкидывать. Не представляю, что бы я теперь без него делал. Ну, выдюживай легендарное японское качество, ты моя последняя надежда, впереди суровые саянские, а за ними не менее суровые алтайские. Не выдержишь и скутер придется в песок закапывать, самому добираться на попутках. Только при поломке транспорта понимаешь его истинную цену, какой бы маленький и тихоходный он ни был, но ведь везет же, зараза этакая, и тысячи километров неспешно пролетают. Все-таки личный транспорт – это великая вещь, потому что он дает свободу, которую можно так и не познать, если всю жизнь ездить на трамваях, автобусах и электричках. А этот, по-сути, копеечный скут способен дать самое главное, свободу, которой так мало осталось в нашем суперзависимом от какого-то дяди мире. А если перевести стоимость билетов на транспорт в бензин и запчасти, которые съедает скут, то получается практически та же сумма, но разве обретенную свободу можно перевести в деньги?

Задняя покрышка у скутера совсем стерлась. Еще в прошлом году ездила она по Карелии и Архангельску, тысяч десять уже прошла и ни одного прокола – дубовая российская резина, ничего лучше для нашего бездорожья и придумать нельзя. После поломки мощность скута опять понизилась. Тянет только по ровной дороге и в небольшие горки, в серьезные подъемы приходится подталкивать. А это уже не езда, а ерзанье. Что делать дальше? Ведь впереди перевалы! Да, скут это все же не мотоцикл, если на нем путешествовать, то нужно брать мешок запчастей. Иначе всяко подведет.

За границей мы все патриоты

Проехал городок в Западной Туве, заезжать не стал, предупреждали все поселения объезжать стороной, заправился на окраине и в путь. Во встречных машинах русских лиц давно не вижу. На обочине дороги подобрал российский флажек, проеду Туву, обязательно вывешу на скутер. За границей все мы все патриоты.

На каждом священном месте останавливаюсь, кладу подношения, с духом Саян, путешествуя на такой ломкой технике, шутить не решаюсь.

В полях уазики возят огромные стога сена. По всей видимости уазики тут используют вместо тракторов. Ничего не поделаешь, мини-тракторы в России так и не научились производить, а «Белорусы» и прочие «Касемсоты» крестьянам иметь не выгодно. Наверное скоро на уазиках и пахать начнут.

Мой живот пробурчал, что уже время обеда. Я свернул в степь, заехал за ближайшую сопку, чтоб с дороги заметно не было. Дальше все по стандарту: газовая мини-плитка, чай и перекус, что бог послал. Рядом ходило стадо: коровы, кони, мелкота всякая. Подъехал на коне молодой пастух, молодой, высокий тувинец, широко улыбнулся, протянул руку: «Слава». Воды у меня осталось только на одну кружку, пришлось делить, он не отказался – правда было очень жарко. Октябрь, однако. Говорил он медленно, с трудом подбирая русские слова, хотя совсем без акцента, – чувствовалось, что практики тут никакой. Говорит, раньше их село считалось русским, жило тут больше половины русского населения, теперь остался один, да и тот стал неотличим от тувинца. Когда чай закончился, он предложил съездить на родник, набрать еще воды. Еще чуток посидели.

Он высокий, красивый, с открытым, улыбчивым лицом – нетипичный тувинец. Сразу спросил, есть ли у меня семья. Говорит, что ему жену найти сложно, все время на работе, скот пасет без выходных и зимой, и летом. Больная тема. Я спросил, есть ли у них тут шаманы? Ответил, что «сильных шаманов теперь нет, а молодые все в город подались, народ обманывать». Когда он был маленьким, в их доме жила сильная слепая шаманка, которая по руке человека все о нем говорила, или вороны пролетали над ней, каркнут что-то между собой, а она знает, в каком доме человек умрет. Я спросил, ездят ли они в Монголию? Вроде тут совсем рядом. Говорит нет, только местные кайгалы (конокрады) время от времени туда наведываются, ну и монголы, в отместку, тоже иногда воруют. Распрощались – мне судьба ехать дальше, не зная что ожидает за поворотом, ему каждый день пасти скот.. Вот так судьбы наши пересеклись на миг и опять разбежались, скорее всего навсегда. Чем привлекательно путешествие, ты не знаешь, каким будет твой следующий шаг и какие новые встречи, обстоятельства ожидают тебя за поворотом. Если в размеренном обыденном мире у нас все заранее известно и запрограммировано: работа, семья, дача, гости, любовница, отпуск на Канарах... То здесь все как чистый, никем не исписанный лист бумаги.

Еду по осени, а вокруг цветы цветут. То ли аномалия, то ли норма этих земель?

Типичная картина в Западной Туве – молодой человек в степи трет меж ладоней коноплю. Это здесь так гашиш собирают. Мне говорили, что студенты таким образом зарабатывают себе на учебу: летом месяц потрут, потом год учатся. А конопли в Туве – что ветра в поле, куда ни глянь, кругом конопляные поля уходящие далеко за горизонт. Если живешь здесь, хочешь не хочешь, а затрешь. Да и время сегодня такое, что каждый народ сидит на какой-нибудь «игле»: кто нефтяной, кто газовой, кто угольной, а Тува вот на конопляной. В Туве просто других «полезных ископаемых» нет. Даже скажу более: на сегодняшний день конопля в Туве – это главная статья национального дохода. Даже была попытка легализовать производство гашиша, пытались через местную думу принять соотвествующий закон – ведь все равно вся республика этим живет, но пока еще не прошло. Впрочем, это не мешает республике продолжать тереть. Ни обработанных полей здесь нет, ни пастбищ, кругом одна конопля. Один знакомый рассказывал. Ехали они как-то на уазике по тувинской глубинке, видят, «бригада» из местных жителей трет коноплю. Подъехали, а те и не прячутся даже. Они спрашивают: А вы не боитесь, может мы из милиции? – Нет, – говорят, – вы не из милиции, когда милиция едет, нас заранее предупреждают.

Конопля всегда была значительной частью тувинской «культуры», она здесь всегда росла, ее всегда употребляли и собирали, только никогда в таких огромных количествах, как сегодня и еще никогда ее производство не становилось главной отраслью народного хозяйства. Я тоже грешным делом задумался, может и мне тут на недельку задержаться, потереть, да обеспечить свою семью на год вперед, и прощай голодный паек семьи интеллигентов, и к будущему путешествию без всяких спонсоров подготовлюсь. Эх, «жаль», воспитание не то получил – помечтал и газанул дальше, с нас хватит одного конопляного аромата, который стоит по всей степи.

На обочине дороги валялась военная пилотка. Зачем-то подобрал ее. В советское время на пилотках была одна стандартная кокарда – герб СССР. Теперь их почему-то две, верхняя – двуглавый орел, так сказать, привет от царской армии, нижняя – нечто оригинальное, кокарда, на которой ничего нет, круг в круге, то есть, по сути, пустота, ничто – что, собственно, и представляет из себя сегодня наша армия. Лучшего символа для нее и не придумаешь. Хороший нашли выход. Никто не знает, что с нами будет завтра и кому будут принадлежать наши вооруженные силы. И, действительно, самое верное решение, – оставить пустоту на лбу, чтоб потом легче было ее чем-то заполнить. Может там окажется китайская кокарда, американская или всеевропейская. Ух, какие только антигосударственные мысли не посещают одинокого путешественника во время монотонного передвижения по степи. А ведь всему виной обычная пилотка, оброненная каким-то незадачливым солдатом. Долой ее, пусть и дальше валяется на обочине, а наша армия остается российской – пусть и с пустотой в голове, но она одна из самых крупных в мире.

Еще одна любопытная встреча. На обочине дороги сидит одноногая грязная кукла и держит сигарету в руке. В другом месте я бы проехал мимо этой придорожной шутки, но здесь это был целый символ дикой Западной Тувы. Ничего лучше для нее и не придумаешь. Обфотографировал куклу со всех сторон – может быть когда-нибудь она станет символом Западной Тувы.

В Западной Туве надписей на русском языке уже нет. А зачем? Ведь русских тут один на тысячу, да и тот, чаще всего турист-самоубийца. Уникальность этой земли состоит в том, что она хоть формально еще и числится за Россией, но ей уже давно не принадлежит. Какая же это Россия без русских?!

Дорога в Туве однообразна – степи да сопки, сопки да степи. Глазу не за что зацепиться. Поселения крайне редки. Я стал удивляться, что песни тут сами собой не поются, другое время я бы давно по несколько раз исполнил весь свой репертуар популярных песен. Проехал речку, прочитал ее название «Карадуг» и песнь вдруг запелась, которую когда-то в детстве слышал: «Это кара-кара-кара-кара-кара-кум». Стандартная эстрадная песня, но здесь она оказалась на своем месте. Просто у каждой земли свои песни, другие на эту почву не ложатся. Не будешь же в 30-ти градусный мороз петь «Эй, мороз, мороз».

Заночевал за Чаданом, последний крупный поселок в Туве. До Монголии еще 80 км. До обеда опять ремонтировался, хотел поставить новый поршень, чтоб скут шел и в горку, но он почему-то не встал на место. А ведь в магазине уверяли, что это родной поршень к моей Хондочке. Не проверил, теперь остался без запасного поршня. Теперь ни запасного ремня, ни поршня – на одном честном слове еду.

Что русский, что негр – все едино

В Туве юрты стал замечать только при подъезде к Монголии. За последние полвека Тува совсем орусилась, точнее осоветилась, очень надеюсь, что теперь процесс будет обратным.

Тувинцы в этой глубинке как-то странно на меня реагируют, из всех без исключения встречных машин при виде меня высовываются тувинские головы, что-то кричат, улюлюкают, свистят. Такое чувство, что это не русский едет на скутере по Туве, а какой-нибудь негр. Впрочем, в сегодняшней Туве что русский, что негр – все едино. Ни тех, ни других тут попросту нет.

Мотоцикл целый день не глушу, потом долго приходится заводить, минут пятнадцать каждый раз дрыгаю кик-стартер, а с ключа уже давно не заводится.

Вот я и поднялся на последний перевал, разделяющий Туву и Монголию. Пока рассматривал священное место – десяток деревьев, увешанных ленточками и небольшую буддийскую часовенку, подъехали двое мальчишек на велосипедах, дальше мы будем ехать вместе. Здесь шел сплошной спуск длинной километров десять, поэтому скут и велосипеды шли с одинаковой скоростью. Для туземных мальчишек – это местный экстрим, для нас со скутом – экономия топлива.

Вьехал в приграничный поселок – дома тут непривычной формы, квадратные, просто коробки без покатых крыш. Залил бензин во все емкости, даже подобрал пару пластиковых бутылок, и их заполнил. Надеюсь, на таможне не обвинят в контрабанде. С бензином в Монголии туго, он во-первых, дорогой, потому что из России везут, во-вторых, его еще найти нужно.

Подъехал к таможне. Пустят или нет? Робость охватывает. Давно я границы не переходил. Шмонать не стали ни те, ни другие. Единственная проблема возникла – не верили, что на скутер не требуется документов, ни техпаспорта, ни прав. Вероятно, это был первый скутер, который проходил данную таможню. Таможня полупустая. Вместе со мной переходили границу две монгольские челночницы, катившие в садовых тележках российский ширпотреб, у одной постоянно чулки вываливались из кузова, пока она шла по нейтральной территории. По времени на обе таможни ушло около получаса, по мат. затратам – 5 рублей, взяли за какой-то бланк. И все, я в свободной средневековой стране. Стою за воротами монгольской таможни, передо мной заасфальтированная дорога уходящая в степь и куда-то в небо, а я пытаюсь поверить, что я все-таки это сделал, один, без оружия, на маленьком скутере въехал в Монголию. Ну, Андрей, ты даешь! Если б сам себя сейчас не видел тут, то ни а что бы не поверил.

Монголия

Здесь все то же – то же солнце, та же луна, та же степь, – только это уже Монголия и это нужно как-то принять. Сделал открытие, что монголы от тувинцев почти не отличаются, только монголы одеваются оригинальнее – мужчины ходят в халатах с цветастыми поясами, женщины тоже от них не отстают. Еще отличие: в Монголии на дороге нет мусора. В двух километрах на российской территории есть, здесь почему-то нет. Только по одному этому понимаешь, что ты уже вне России. Иногда встречаются бутылки из-под водки, да и те, наверное, оставили наши соотечественники.

Монголия Монголией, но, судя по встречной технике, я еду по одной из наших союзных республик – вся техника исключительно российского производства.

Въехав в Монголию установил на скутер российский флажок – здесь это не возбраняется. Это у нас, в России, государственный флаг можно вывешивать только по большим национальным праздникам, иначе можно попасть под суд, ибо такой закон. Почему не знаю, может потому, что правительство у нас оккупационное – другого ответа не вижу.

Проезжаю первое монгольское поселение: юрты и вокруг них море скота. Странно, почему в соседней Туве перестали скот держать, ведь там та же земля, то же солнце, те же люди? Или во всем повинны юрты, и одно без другого уже не существует?

Монгольская сцена. У дороги с понурой головой стоит лошадь, у ее ног лежит монгол в национальной одежде, за поясом у него – нож. Монгол либо мертв, либо мертвецки пьян – второе вероятнее всего, – но поводья из рук не выпускает. Нет, что-то все же в наших народах есть общего. Когда русский упивается, его ноги не держат, пьяного же монгола даже лошадь не способна удержать.

Еду по заасфальтированной дороге, по полосе в каждую сторону, но справа и слева от них еще по полосе, на сей раз песчаной, это для монголов. Ездят они в основном на лошадях, им асфальт без надобности. Вероятно поэтому, состояние асфальтовой дороги безупречное, как будто я был первым, кто по ней ехал.

Постоянно встречаются огромные отары овец и коз, которые пасет один-два пастуха. Какая несправедливость, в Монголии почти нет травы, зато море скота, в России море травы, но почти нет скота, но при этом есть огромная армия бюрократии и разнокалиберных чиновников, которые всеми силами способствуют, чтобы на селе не было частной собственности.

Уже темнеет, нужно бы найти место под ночлег, но в монгольской степи это не так-то просто сделать – кругом ни деревца, ни кусточка, ни сопочки – все просматриваемо, негде скрыться одинокому путнику. Гоню скутер что есть мочи, а места под ночевку все не вижу. Когда совсем стемнело, показалась речка, вдоль нее росли чахлые деревца неизвестного мне происхождения. Решил тут и заночевать – какое-никакое, а укрытие, и вода рядом, в степи она редкость. Весь берег реки усеян крупной галькой, минут двадцать наощупь во тьме очищал место под палатку, потом столько же времени вбивал колышки в то, что принято называть землей – более чем наполовину они все равно не вошли. Всю ночь где-то рядом лаяли собаки, утром обнаружил, что я заночевал в 300 метрах от юрт.

Почему монголы по-прежнему живут в юртах? Вероятно, потому что они не так глупы, чтобы переселяться в благоустроенные квартир, они понимают, что пока живут в юрте, в их стране не будет квартирного вопроса, от которого страдает большинство жителей цивилизованных стран. И им не нужно, подобно нам, полжизни выплачивать кредит какому-то дяде за благоустроенный скворечник на 11-м этаже, чтобы по выходе на пенсию наконец стать его полноправным хозяином и мечтать о домике в деревне. А те немногие монгольские города, где квартирный вопрос все же существует, скорее недоразумение для этой страны, чем норма.

В 20 километрах от моего маршрута находится единственный монгольский город, в который я могу заехать. Дальше на пути городов не будет. После недолгих колебаний решаюсь в него заехать – удовлетворить любопытство, да и бензина нужно прикупить.

У ветра в монгольской степи нет никаких преград, степь здесь абсолютно ровная, ни дерева, ни кусточка, только чахлая сухая трава, верблюжьи колючки и еще клубкообразные растения, перекатывающиеся с места на место, имеющие в русском языке очень точное название «Перекати- поле».

Часто переезжаю мосты и мостики разной величины, но воды под ними нет – вся пересохла. Думаю, летом здесь в одиночку лучше не путешествовать, пекло страшное. Гоби где-то недалеко. Даже под очень большим мостом воды не оказалось, хотя вдоль русла реки росли редкие деревья, причем на каждом из них было расквартировано по пять и более гнезд. Кого и коснулся в Монголии квартирный вопрос, так это птиц, – где монгольские пернатые гнезда строят одному богу известно.

Если не учитывать лошадей, то самый распространенный транспорт в Монголии – это мотоцикл. Причем в 90 случаях это наш красный «Иж» без коляски. Едут на нем обычно двое или трое монголов, если двое едут в сторону города, то пассажир сзади еще держит козу, переброшенную через седло. Все правильно, ведь когда мы идем в магазин, то берем с собой кошелек, а в Монголии кошельков нет, они зарплат не получают, тут до сих пор действует натуробмен.

При въезде в город запросто пасутся яки. И никто при виде их в обморок не падает, удивительное дело. Лично я первый раз в жизни их вижу.

Въехал в город Улангом, по российским понятиям типичный поселок, для Монголии – город средней величины. Меня здесь почему-то воспринимают как клоуна. Это, конечно, приятно, когда на тебя все обращают внимание, но если внимания слишком много, это уже раздражает. Хотел походить по магазинам, чтоб прикупить какой-нибудь монгольский сувенир, но монголы не дают в магазин зайти. Как только оставляю скут, тут же вокруг него собирается толпа. А, учитывая то, что скут со всех сторон обвешан баулами и сумками, оставлять его без присмотра не решаюсь.

Из достопримечательностей в городе обнаружил буддийский дацан с ламами, которые запретили их фотографировать, но было уже поздно, аэропорт без единого самолета и единственную школу, которую узнал по надписи на стене. И хотя я не знаю по-монгольски ни слова, но эту надпись перевел сразу, да и любой русский бы ее перевел с закрытыми глазами, на школе было написано: ««Учиться, учиться и учиться». В. И. Ленин».

Нашел заправку, но ее хозяйка категорически отказалась признавать за деньги рубли и даже доллары. А мне говорили, что в Монголии это возможно. Пришлось ехать на рынок, где есть обменник. Рынок в Монголии – это центр городской жизни, на улицах города может быть безлюдно, но здесь всегда кипит жизнь. Хотел походить по рынку, но оставить скут и тут проблема – сразу окружают, щупают, трогают. Как только собирается большая толпа, я переставляю его в новое место, но и это не сильно помогает. Купить ничего не смог – кругом все те же китайские товары. Я, конечно, мог купить юрту в полном сборе. Но зачем она мне? У меня уже есть палатка и отдельная квартира. Похоже, что монголы за последние тысячу лет ничего другого кроме шерсти и мяса производить не научились. Удивительно традиционная нация. Весь прочий мир, под давлением цивилизации и прогресса, стремительно вырождается и падает в тартары, а монголы как жили в юртах, как пасли скот, так и пасут. Рубли обменял: курс очень удобный 1 рубль – 40 тугриков, 1 доллар – 1000 тугриков. Я думаю, что курс доллара здесь не меняется десятилетиями. Да и отчего ему меняться, если спрос на мясо и шерсть всегда стабилен. Это вам не нефть, которую чем больше добывают, тем она дороже.

Выехал с рынка и, наконец, вздохнул спокойно. Уж очень это небезопасное место для белого человека. Небезопасное уже потому, что на весь рынок я тут один такой белый (да и во всем городе ни одного белого не видел). Много пьяных, каждый из которых почему-то хочет помочь мне толкать скутер. Одному случайно наехал на ногу, он чуть на меня не кинулся. Через весь рынок собачник тащил страшно визжавшую собаку и никто на это не обращал внимания. Я подумал, что также тут могли бы и меня тащить, никто бы даже пальцем не пошевелил – я для них такой же изгой, как и эта разнесчастная собака.

Без всякого сожаления покинул Улангом. Теперь предстоит вернуться и найти сверток на Алтай. На карте дорога на Алтай показана как автострада, в реальности же может оказаться обычной проселочной дорогой. Сверток найти еще потому непросто, что дорожных указателей в Монголии нет в принципе, они просто отсутствуют как класс. Останавливаю редкий транспорт и на языке жестов спрашиваю, где дорога на Алтай. На дороге стоял «Уазик», вокруг которого прогуливались пассажиры. Вроде типичная картина, но не для русского. Я насчитал 13 человек, включая шофера, и все они ехали в этом «Уазике». В Монголии весь транспорт используют по максимуму, здесь невозможно себе представить автомобиль едущий с одним водителем – такая роскошь, для Монголии картина абсолютно фантастическая.

По непонятной причине монгольские дороги усеяны бейсболками. Это самый распространенный мусор, наряду с черепами животных, который встречается здесь на обочинах дорог. Подобрал одну из бейсболок: вот ведь как сложен современный мир – изготовлена она в Китае, написано на ней « USA», а носил ее кто-то в Монголии.

Объяснение такого количества бейсболок, валяющихся по обочинам, оказалось очень просто. Монголы на мотоциклах ездят исключительно в бейсболках. И хотя ветра тут нешуточные, но за все время я не видел ни одного монгола в мотошлеме. Я тоже попробовал ехать без него, но голова сильно мерзнет, простудиться раз плюнуть. Видать у монголов конституция другая, из поколения в поколение степной ветер выдубили их кожу и теперь им уже ни что не страшно. Более того, мне показалось, что ехать с непокрытой головой для монгола, это предмет национальной гордости.

После свертка сразу начался бесконечный подъем на перевал – самый длительный перевал за все мое путешествие. Здесь я стал свидетелем еще одного сверх рационального использования российской техники: с перевала медленно спускался груженый под нехочу «Зилок», тащивший за собой два прицепа, большой и поменьше. И все это было гружено пиленым деревом под завязку и только что съехало с перевала! Я так думаю, что если кто из автопроизводителей хочет узнать предельные возможности своей техники, то ее нужно просто отправить в Монголию на испытания. Россия может быть спокойна, ее продукция здесь в числе первых.

Да, нелегкая это работа, закатывать поломанный скутер на перевал. Ехать в такую крутизну он сразу отказался, «сказав», что его создатели не предназначали его на такие нагрузки, поэтому он просто умывает руки.

В начале перевала меня нагнали два пастуха на конях. Я остановился, они тоже спешились и стали ходить вокруг скута, трогать, цокать языками. Потом старший ускакал к юртам, а молодой еще долго ехал впереди меня и пел заунывную монгольскую песню. Сцена была прикомическая: белый человек, обливаясь потом, толкает в гору одно из достижений конца ХХ-го века, а полу-дикий монгол рядом едет на коне и поет песню.

Когда пастух наконец прекратил свои издевательства и ускакал, я стал подниматься на перевал следующим образом: толкаю скутер метров 100, потом сажусь отдыхаю, скут все время не глушу, если слегка подгазовывать, он легче в горку идет; а когда не слишком круто, я разгоняюсь, вскакиваю на скутер и мы проезжаем метров 50, но в этом случае дольше приходилось отдыхать. Не знаю что лучше. Одним словом, с обеда до ночи я испытывал скутерную пытку.

Во время одного из моих перекуров, рядом остановился аксакал на старинном «Ижаке» с допотопной винтовкой на плече. Его вид красноречиво говорил: убью и не замечу. Я тут же снялся и продолжил свою толкатню с утроившимися силами, задним зрением посматривая на страшного монгола. Позже мне сказали, что криминала в Монголии нет вообще. Можно машину оставить в степи, придти за ней через год, она будет стоять там же и к ней никто не притронется. Если, конечно, русские случайно не наткнутся. Странно, как она может быть некриминальной страной при почти полном отсутствии войск и милиции. Почему же у нас все наоборот – вроде бы это нелогично и даже наводит на антигосударственные мысли?

У встречных монголов спрашиваю, сколько еще километров осталось до конца перевала – оказывается, на языке жестов можно объяснить все, если очень нужно – все показывают два километра. Какая-то безразменная цифра. Я уже поднялся на несколько километров, а они всё продолжают два километра показывать. Только бы второго такого перевала на моем пути не оказалось, его я уже точно не переживу. Раньше с альпинистами в гору рюкзаки таскал, потом на велосипед пересел, тоже потом обливался, тут сел на скутер, думал хоть сейчас отдохну, ан нет, теперь вместе с рюкзаком еще и скутер тащить приходится.

Солнце давно село, когда я, наконец, взобрался на этот сторазнесчастный перевал. Ветер наверху такой силы, что не держись я обеими руками за скут, меня бы унесло нафиг. Что делать дальше, не знаю. Кругом жуткая тьма, арктический холод и дикие горы. Ночевать тут небезопасно, наверняка, и зверья полно, я слышал, что в Монголии даже шакалы водятся. Хотел спуститься вниз, но по эту сторону перевала уклона нет, сколько ни еду, поверхность абсолютно ровная и еще дорога постоянно разветвляется, трудно ночью разобрать, какая из них главная, а какая не очень. Выбора нет, чтоб не заблудиться, решил здесь делать ночевку. Отъехал от дороги, установил палатку – ветер страшный, палатку рвет, того и гляди колышки вырвет и унесет в тартары, еще и холод жуткий. Уж и не знаю, как пережил эту ночь, самая тяжелая ночь за все путешествие. Воды у меня не осталось ни капли, на подъеме всю выпил, а хочется горячего чая. Взял бутылку, пошел во мрак к ближайшей скале, может на горный ручей набреду. До скалы дошел, но ручья нет. Вокруг непроглядный мрак – только я, Вселенная и горы. Оглянулся, скутер не видно. Да, не хватало мне еще и палатку со скутом потерять, без них я до утра точно не доживу. Пошел назад, стараясь не сбиться с пути. Слава богу, различил спасительные очертания скутера и палатки. Всю ночь ветер рвал палатку, отчего стоял страшный шум, мне мерещились какие-то дикие звери, которые рвали когтями и зубами ткань палатки. Что удивительно, как только взошло солнце, с ее самыми первыми лучиками, вдруг куда-то исчез безумный ветер и наступила полная абсолютно нереальная тишина. Так я узнал, что у каждой стихии тоже есть свои временные границы.

Земля в Монголии особенная, она здесь от сотворения мира не знала плуга или лопаты, ее из века в век только утаптывал домашний скот и дикие животные, в итоге сегодня она вся представляет из себя сплошной «асфальт». Этим ее свойством я и воспользовался, поехав не разбирая дорог, переезжая горные ручейки, объезжая редкие камни и частые кости животных. По моим расчетам, рано или поздно я должен был пересечь алтайскую трассу, с которой сбился вчера. Благодаря уникальной земле, позволяющей ехать во всех направлениях без каких-либо ограничений, монголы, наверно, ощущают себя очень свободными людьми. Ну, скажите, пожалуйста, какой европеец или американец может себе позволить поехать в любом направлении, куда его душе угодно? Там на его пути встанет небоскреб, здесь чья та частная земля, а тут попросту дороги нет. Для монгола нет ни каких ограничений, он на своем коне всегда мог скакать в любом направлении, какое его душа не пожелает. Может, они потому и остаются одной из самых традиционных наций, что некогда познав вкус свободы, не хотят его утерять. Я сейчас тоже чувствую себя «монголом» – скачу куда моей душе угодно, переезжаю ручьи, встретил на пути горное озеро, населенное многочисленной водоплавающей птицей, постоянно натыкаюсь на выбеленные временем, солнцем и дождями кости горных козлов, баранов и даже одного верблюда, на котором сидели два ворона, и хотя есть там было абсолютно нечего, но они по старой привычке продолжали тут встречаться, тем более, что других возвышенностей здесь все равно нет.

 В этот день я сделал свои лучшие фотоснимки – награда за вчерашние мучения – абсолютно ирреальные монгольские пейзажи, где соединились три мира – серая степь, черные горы и белые снежные вершины.

Доехав до конца горного плато, внизу увидел огромное озеро, на берегу которого стоял караван из пяти российских бензовозов. Вчера я видел, как они въезжали в Улангом, значит уже возвращаются в Россию. Появилась блаженная мысль: А что если попроситься к ним, вдруг возьмут, – а то ведь пропаду здесь один? Доеду ли я до российской границы своим ходом – это большой вопрос: дорог здесь уйма, в каждое ущелье идет своя, по какой нужно ехать, известно одному богу и местному монголу, а ждать на каждом перекрестке «языка» можно по полдня. А ведь меня предупреждали, что по Монголии без спутникового навигатора путешествовать может разве что сумасшедший. Кроме того, вчерашний подъем съел много бензина, до следующей заправки точно не доеду. И еще неизвестно какие меня броды впереди ожидают, а в такой глуши на мосты надеяться не приходится, скутер же в брод не идет, конструктора недоработали, максимум на что он способен, это проехать по небольшой луже. Нет, нужно проситься. Все эти мысли я прокручивал в себе, пока спускался к спасительным бензовозам.

Верхом на «Камазе»

Подъехал, стал вести переговоры. На первый взгляд это выглядит дико: что общего между скутом и бензовозом, бочкой на колесах? Здесь и места нет куда его ставить. Но водители не отказывают, но пока и не соглашаются, они лучше кого бы то ни было понимают, что меня ожидает здесь впереди. После некоторых колебаний все же принимают решение, БРАТЬ – не бросать же соотечественника на произвол судьбы – русский русского в беде никогда не бросит, не в беде, конечно, может. Потому мы и войны все выигрываем, а в мирное время хиреем и вырождаемся. Впятером закинули скут на одну из бочек, привязали веревками, – там есть сверху небольшая площадка, где он лег как родной. Мужики все мощные, как на подбор, скутер закинули будто пушинку. Я даже подумал, что водители-дальнобои, это какая-то уже особая нация людей, слабые духом и телом здесь не удерживаются, а те, кто остается, не изменяют ей до конца. Более того, несмотря на все трудности и опасности, эту профессию часто передают из рода в род, от отца к сыну, как самое дорогое – как я вскоре узнаю, из пяти водителей двое были потомственные дальнобои, севшие за машины своих отцов. Уж не знаю, есть ли в мире еще один скутер, который бы путешествовал на бензовозе, но мой старичок удостоился этой чести.

Всё, едем. Только тут, в кабине «Камаза», я вдруг понял, насколько устал за эти три недели экстремального одиночного путешествия, причем устал не столько физически, сколько от постоянного психического перенапряжения. А здесь я впервые за много дней оказался в «России», ведь «Камаз», это уже русская территория, а эти чужие Хакасия, Тува, Монголия заставляли быть постоянно начеку и не позволяли расслабиться ни на миг. Смотрю на дорогу и понимаю, что всяко бы тут заблудился. Даже водители бензовозов, которые явно не первый раз едут по этим местам, пару раз сбивались с дороги в этом постоянном лабиринте перекрестков дорог. Местность абсолютно дикая. Уже полдня едем, а встретили только двух монголов и видели три юрты. Что бы я тут один делал? Сгинул бы и добавил бы еще одни выбеленные кости. Постоянно переезжаем вброд ручьи и реки. Одна из рек была шириной метров 7 – два наших «Камаза» в ней забурились, остальным пришлось вытягивать. Как только мы застряли, тут же откуда-то взялись монголы на мотоциклах, остановились поодаль и стали «помогать» глазами. Телевизоров они не смотрят, любое степное событие для них – это бесплатное зрелище. Нет, скутер абсолютно не монгольский вид транспорта. Если поеду на будущий год в Монголию, то нужно сначала подобрать нужный транспорт.

Дороги в Монголии не просто ужасные, их здесь попросту нет. Монголы не осложняют себе жизнь прокладыванием дорог. Да и зачем? Сначала ее делай, потом постоянно ремонтируй. Здесь дорога формируется сама по себе, где еду, там и дорога. Причем у каждой долины дорога со своим индивидуальным покрытием, это может быть мелкая галька, может быть крупная галька, но самое неприятное – это «стиральная доска», когда вся дорога в мелких волнах, уж и не знаю, как они образуются, но встречаются здесь часто и ты скачешь по ним отбивая дробь зубами. Когда дорога становится совсем непригодной для езды, ее тут не разравнивают грейдерами, а просто рядом прокладывают другую, и параллельно может идти и пять, и более дорог, выбирай любую на свой вкус и поезжай по ней, а не нравятся, прокладывай свою. Амортизаторы у «Камаза» такие, что каждую кочку на себе ощущаешь. И как это он смог выиграть гонку «Париж-Дакар» – это же не езда, а сплошная пытка. Может наши водители потому и приходят все время первыми, чтоб эта пытка «Камазом» поскорее закончилась. Недалеко он ушел от скутера, табуретка с баранкой, это и есть наш «Камаз».

А вот и двое монголов скачут на верблюде – практически тот же комфорт, что и в «Камазе». Любопытно, что «Камазы» делают в России, а прицепы-бензовозы к ним закупают в Югославии. Почему? Ведь прицеп сделать гораздо проще, правда не столь престижно – на одних прицепах гонку не выиграешь. Видно все наши лучшие конструкторские умы работали над одним «Камазом», на нем и надорвались, на прицеп их уже не хватило.

На одном из перекуров водители стали проверять остатки топлива в баках. Оказывается, это очень хитрый процесс. Для этого у каждого из них припасена палочка с метками. Опуская ее непосредственно в бак, они определяют, сколько осталось соляры. Я подумал, что в войну у наших танков также, должно быть, топливо измеряли. Вот вам и легендарный «Камаз», победитель «Дакара» – первыми приходим, а позаботиться о минимальном комфорте, чтоб из кабины узнавать точно сколько осталось топлива, не можем.

А сколько здесь пыли! Как только «Камазы» тронулись, я сразу назвал Монголию страной пыли, такое чувство, что здесь пыль со всего мира оседает. Машины идут друг за другом на расстоянии сто и более метров, за каждой поднимается огромный столб пыли, который за это время должен отойти в сторону. Но зрелище баснословно красивое. Неслучайно монголы выезжают специально посмотреть, как идут российские «Камазы» – а смотреть они любят, нация абсолютно созерцательная. Это мы сидим в своих домах уткнувшись в телевизорные ящики, а для них «телевизор» – это все то, что происходит вне юрты.

Здесь тоже принято на дорогах ставить обелиски погибшим. В Монголии это плоский продолговатый камень, вкопанный в землю, на котором краской пишут имя и дату почившего. Правда, у меня закралось подозрение, что они тут же и похоронены. Ведь человеческая жизнь в Монголии ненамного дороже жизни какого-нибудь барашка или верблюда.

Проезжаем озеро, где спокойно плавают белые дикие лебеди. Поразительно, но здесь никому до них дела нет. Подобную картину я видел только однажды в центре Питера, но там за лебедями присматривали специальные охранники. Ведь для «оголодавшего» россиянина лебедь – это бесплатная гусятина, а для дикого монгола, еще не выделившегося до конца из природы, это часть его семьи и у него и мысли нет, что на нее можно посягнуть. Потому тут и птиц тучи, и рыбу можно руками ловить, все живое тут абсолютно непуганое и человека считает не врагом своим, а братом.

В одном месте какой-то веселый монгол всю дорогу перегородил грядой из аккуратно сложенных черепов крупного рогатого скота – шутка по-монгольски. А вот белый верблюд пасется. Я и не знал, что такие существуют.

Только посидев в кабине «Камаза» целый день я понял, какая это тяжелая работа – быть водителем такой большой машины. И хотя я сидел не за баранкой, и вроде бы от меня ничего не зависело, но и пассажир непрерывно следит за дорогой и как бы участвует в процессе управления огромной махиной. Причем устаешь ты не столько от самого процесса вождения, сколько от напряжения. За все время пути мы с водителем практически не разговаривали, не было ни сил, ни желания, когда у тебя за спиной многотонный груз, более того, ты идешь в колонне и от твоей ошибки пострадает весь караван, потому что они не смогут бросить тебя здесь, в итоге напряжение на себе испытываешь просто нечеловеческое.

Поэтому эта пятерка мчащихся по степи огромных ревущих громадин не просто правильное нагромождение железа и стали, но единый организм, синтез людей и техники.

Гостиница для дальнобоев

Вечером въехали в одноэтажный поселок, где стоят квадратные одноэтажные каменные строения без привычных крыш. Большинство домов брошено. Водители сказали, что в советское время тут была крупная перевалочная база. На окраине мертвого поселка осталось несколько жилых домов и юрт. Здесь расположена и «гостиница» для дальнобоев, где мы заночевали.

Хожу по монгольскому двору, рассматриваю местную экзотику – тут все интересно, потому что не как у людей. Зачем лететь на Марс, достаточно съездить в Монголию и как на другой планете оказаться. Тем более, что это соседняя с нами страна. Гараж здесь сделан из плоских камней, причем камни уложены таким образом, что даже не понадобилось связующего раствора. В тени гаража дремлют безмятежные яки. Тут же стоят два «уазика», один точно наш, во-втором было явно что-то не то. Стал всматриваться, обнаружил на нем иероглифы. Распросил водителей, оказывается, это китайская подделка под российский «уазик», пользующийся в Монголии огромным спросом. Но как мне сказали, китайские подделки не выдержали конкуренции с оригиналом, и их скоро прекратили производить. А так один в один, даже цвет тот же. Еще обнаружил бензоколонку – хоть это было и не просто. Заправка по-монгольски представляет из себя два железных проржавелых гаража, наполовину вкопанных в землю, когда открывают ворота, внутри можно заметить допотопную колонку. Совсем не удивлюсь, если окажется, что фильм «Кин-дза-дза» снимали именно в Монголии.

Еще во дворе стояла юрта со спутниковой антеной и солнечной батареей. В юрту я не заходил, но и без этого было понятно, что она полна детей. Несмотря на плотно закрытую дверь, находясь в десяти метрах от юрты я прекрасно слышал все, что в ней происходило – звукоизоляции у юрт просто никакой.

Гостиница для дальнобоев представляет из себя большую комнату с низким потолком, дюжиной кроватей и одним большим столом. Посреди стоит железная печь, которую топят кизяком, основным топливом в Монголии. Кизяк – это высохшие лепешки крупного рогатого скота. Между прочим, прекрасно горят. Мне даже показалось, что монголы потому и держат так много скота, чтоб зимой было чем топить. Водители время от времени стучали в стену, вызывали монгола, хозяина гостиницы, который исчезал, потом появлялся с новой выпивкой, закуской или очередным порно-фильмом. На порнуху, несмотря на тот беспредел, что там вытворяли, водители смотрели как на зайчиков, боковым зрением. Правда, вскоре, у самых молодых появилось желание поехать за монголками. Опять вызвали хозяина гостиницы, тот говорит: Без проблем, но тут нельзя, нужно ехать в другой поселок. К счастью ехать за сорок километров ни у кого уже желания не было, несмотря на сверхнизкую цену на монголок.

Водителей я не осуждаю, ведь через водку, порно и беспрерывный мат они традиционными способами снимали сильнейшее напряжение, которое им передавалось от монгольских дорог и нашей техники. Ведь по приезде домой с ними не будет работать индивидуальный психотерапевт, поэтому водка в России всегда была и остается самым лучшим психотерапевтом, тем более, что процесс пития сопровождается всегда задушевными беседами. И вот что удивительно, сколько бы они не выпили, но все равно не переступали некую грань товарищества и взаимоуважения. Алтайцы бы при таком количестве спиртного давно бы все передрались и похватались за ножи, у русских дальнобоев не было и тени агрессии по отношению друг к другу. В том, наверно, и состоит одна из загадок русской души, над которой так долго бьются иностранцы.

Ночью было минус десять, а днем все плюс двадцать. Вот такая она загадочная эта Монголия. Водители всю ночь бегали прогревать двигатели, чтоб поутру завестись и не завязнуть здесь навеки.

Утром с хозяином гостиницы шофера рассчитались очень оригинально – слили с каждой машины соляры – и все остались довольны.

Поехали оставшиеся 20 километров до таможни, сбросили скут. Водители могли, конечно, и до Бийска меня довести, но Монголия – страна свободная, тут все можно, у нас со скутом на бочке мы бы доехали до первого гаишника.

Спасибо вам, русские шофера. Что бы я без вас делал, просто не представляю? Пропал бы до срока. А если не пропал, то проплутал бы до зимы. Извините, если излишне откровенно написал о вас. Но иначе не умею, если взялся писать правду, то на полуправде не остановишься. Хотя она, как это не парадоксально, многим не нравится и «мешает». А что бы там ни говорили, но нет ничего от сотворения мира лучше и правдее правды.

А они простят, они – умные мужики и с каждым из них я бы не только в разведку пошел, даже в московскую электричку вошел. Но долой философию и продолжим повествование, философия вредна современным мозгам.Спасибо вам, дальнобойщик. Вы спасли сибирского странника: привезли, накормили, напоили, спать уложили и даже денег не взяли. На такое только русские способны.

Подъехали к таможне, скинули скут. Он на удивление легко завелся – пока не нагрелся, еще заводится, потом – сущее наказание, раз по пятьдесят каждый раз приходится тыркать кик-стартером, пока схватит.

Монгольские таможенники отпустили сразу, наши мурыжили до последнего. Все еще очень сильна в них старая советская закалка, когда все делалось для того, чтобы у человека второй раз не появилось даже желания границу пересекать. Сначала ждали перед российской таможней полтора часа на жутком солнцепеке, пока таможенники пообедают, а таможня обедает постоянно, потом проходили дюжину окошек, в каждом из которых нужно было получить никому ненужную печать и подпись: даже на вшивость проверили и колеса заставили помыть каким-то раствором. Одно приятно, что на всех четырех таможнях меня не шмонали. Да и зачем, ведь Россия и Монголия – практически одна страна, у нас даже на школах до сих пор одни и те же ленинские надписи.

Между монгольской и российской таможнями 20 километров, на границе с Тувой было 20 метров, сколько ничейной земли пустует. Правда, скот бродит и по нейтральной территории. А если есть стадо, значит есть и пастух, который за ними сюда имеет право приходить, или они сами походят и возвращаются домой.

На нейтральной территории сидит какая-то пискля на камешке и спокойно греется на солнышке. Ей тут некого бояться, территория-то ничейная. Их никто не ловит и они подпускают практически вплотную, какой-то особый вид сусликов вывелся, называется суслик таможенный.

Местами лежит снег – тут большая высота. Нужно рвать, рвать и рвать, чтоб успеть вернуться до зимы. Водительский мат все еще стоит в ушах, он будет преследовать меня еще несколько дней.

Всего-то три дня побыл в Монголии, но сколько впечатлений и приключений. Для первого посещения Монголии этого вполне достаточно, все хорошее нужно дозировать. В Монголию нужно идти постепенно, я знаю путешественников, которые из года в год ездят только в Монголию, и больше ничего им не нужно. Здесь есть все, что может удовлетворить страсть путешественника. Теперь по возвращении домой мне нужно свою жизнь выстроить так, чтоб это путешествие в одну из самых интересных стран мира не было последним.

А все-таки мой скутер молодец, у него все сломалось, что только могло – стартер крякнул, все запасные ремни порвались, поршень запорот, цилиндр требует расточки – а он все едет. И едет только потому, что встать ему нельзя. Что я буду без него делать на этих необозримых российских просторах? И пусть медленно, но мы все же движемся. Передо мной практически бескрайний Чуйский тракт, по которому и рейсовые автобусы не ходят, а если и ходят, то раз в неделю, а билеты раскупаются за месяц. Глушь просто метафизическая.

До Бийска еще 600 км. Водители сказали, что меня ожидает два серьезных перевала, но оба заасфальтированы. Взберемся как-нибудь, это уже не бездорожная Монголия.

Послал SMS-ку семье, что Монголию прошел. Я ведь им и не сказал, что в Монголию вьехал, чтоб зря не беспокоить. Они думали, что я после Тувы напрямую на Алтай вышел. Сотовый телефон отключил – тишины хочется. Постепенно прихожу в себя. Нужно время, чтобы действительно вернуться в Россиию, понять, что все основные трудности уже позади и ты сделал этот нереальный маршрут. Теперь можешь смело назвать себя первым русским сумасшедшим, который выехал на 50-ти кубовой технике в дальнее зарубежье.

Странно, но сегодня впервые за все путешествие я абсолютно спокоен, ведь я в родной России – единственной стране в мире, где русский человек чувствует себя как дома.

При подъезде к Кош-Агачу меня обошла колонна моих камазовцев. Красиво идут, как танки. Все поздоровкались-посигналили, я им ответил. И только сейчас понял, как за эти два дня мы сблизились.

Кош-Агач – первый крупный поселок после границы. Едешь как по концу мира, кругом нищета и вдруг Кош-Агач, райцентр, с дорогими домами, иномарками, крупными магазинами. Ты уже и забыл, что все это существует. Больше всего удивило количество бензозаправок, на одном километре я их тут насчитал семь штук, явный перебор. Местные жители видать не прочь хорошо пожить и скоро поняли, что нефть – это быстрое и самое легкое обогащение.

В Кош-Агаче закупил продукты первый раз за последние три дня. Правда, это был русский магазин, и меня сразу обсчитали. Ничего не поделаешь, у этой продавщицы ведь не пасутся в степи несметные стада овец, а все что она имеет – это минимальную зарплату от хозяина магазина. И эта зарплата сама собой предполагает, что она должна доворовывать, потому что на жизнь этих денег все равно не хватит. Поэтому я и не возражаю, когда меня обсчитывают в России.

Как странно устроен мир. Мы считаем монголов дикарями, европейцы считают дикарями нас. Но самое интересное, что когда европейцы едут в дважды дикую Монголию, они влюбляются в нее безгранично и ездят в нее всю оставшуюся жизнь.

Алтай для меня прошел незамеченным. На него у меня попросту не осталось ни сил, ни времени – цель была как можно быстрее его проскочить до наступления зимы. Да и после фантастически красивой Монголии, на Алтае глазу зацепиться уже не за что.

Заночевал в каких-то кустах у дороги.

Следующую ночь на Алтае провел уже в Онгудае у старых знакомых. Утром проснулся и глазам не поверил – все вокруг бело от снега. Причем слой снега не оставлял никаких надежд, что он к обеду растает. Так мы со скутом за один день очутились в зиме, а скутер и зима, как известно, вещи абсолютно несовместимые. Но ехать как-то все равно нужно. До Бийска еще почти как до луны. Никогда в жизни я еще так не утеплялся, как в этот раз. Под штаны и кофту засунул несколько слоев газет. Знакомые пожертвовали две старые шали, обмотал ими все что мог. Но это не сильно помогло. Все равно замерз как цуцык. (кто такой цуцык я не знаю, но думаю, что мерзнут они очень сильно). Проехал 50 героических километров и на каком-то перевале скутер встал окончательно. Газ перестал фурычить. Как мне потом сказали, просто тросик газа перемерз. Ну что ж, может это и к лучшему, скут тоже не глуп, он понимает, что я ни перед чем не остановлюсь и буду ехать до последнего, а в этом случае легко можно и заболеть. Спасибо тебе скут за многотрудную работу и заботу. Все же мы с тобой за этот месяц сроднились как никогда, а то, что в твоих жилах течет бензин, а в моих обыкновенная кровь – это все ерунда, это на главное никак не влияет.

Поймал «Газель» и вечером мы были в Бийске. Скут, как только ступил на бийскую землю, опять заработал. Вот ведь какое хитрое создание.

Позвонил в Томск, говорят, что у них тоже лежит снег. Значит, мое путешествие здесь завершается, и скутер из помощника превращается в обузу. Теперь как-то нужно его отправлять в Томск. В багажный вагон сдать его не смог. Приемщик оказался старой советской закалки, все ждал взятку, которой я никак не хотел омрачать счастливое завершение своего путешествия. Пришлось скутер законсервировать у бийских родственников до весны, когда и продолжу путешествие на сей раз по Алтаю. Тут есть что посмотреть, нужно только от больших дорог подальше съехать, и прежде всего от Чуйского тракта, который за последние годы совсем коммерциализировался. Я тут не был лет семь, за это время Алтай стал совсем другим. А Чуйский тракт уподобился черноморскому побережью – весь распродан под бесчисленные гостиницы, мотели, базы отдыха, рестораны и прочие новомодные заведения. Неужели стоило Алтай столько веков сохранять в чистоте, чтоб загубить его за несколько лет. Какой-то российский Лас-Вегас делают из Алтая. Никогда не думал, что так мало нужно времени, чтоб испоганить свою родную землю.

Так и закончилось мое первое заграничное путешествие на скутере. Что еще сказать? Больше нечего. Посмотрите вверх, сколько там всего. С ума сойти можно! Теперь нужно начинать готовиться к отдельному путешествию по труднодоступным тропам Горного Алтая.

Планы на будущее

Я так думаю, что каждый нормальный путешественник рано или поздно начинает задумываться о кругосветном путешествии. Задумался о нем и я. А почему нет? Любую цель можно реализовать, если она разумна. Скутер свой я изучил и теперь знаю, что при правильном отношении он без проблем обогнет и земной шарик, если, конечно бензина хватит. Да и ехать-то всего 30 000 км. – три раза от Владивостока до Москвы прокатиться. И всего делов. Конечно, за один сезон это не удастся. А посему, этим летом постараюсь проехать всю Россию, а за одно и Европу, а там видно будет. За три сезона, думаю, обогнуть шарик, тем более, что скутер для этого самый идеальный транспорт – бензина кушает мало, едет медленно и на дороге встречает всеобщую любовь и уважение. А большего для путешественника и не надо. 

На сайте автора принимаются заказы на книгу дневников Андрея Сотникова «Мои путешествия или дневник экстремального скутериста». Сайт автора www.strannik99.narod.ru.

Предостережение автора

Несмотря на счастливое завершение моего путешествия, автор не рекомендует его повторять, ибо скутер на российских дорогах, одно из самых опасных средств передвижения. Но если вы созрели для путешествия и не можете сидеть более на одном месте, то только тогда стоит отправляться в путь. Но помните о правилах:

1. Скутерист все время должен быть предельно внимателен. Если во дворе вы можете ездить, как вам хочется, то на трассе это невозможно, здесь существуют свои суровые законы и наказание как правило неумолимо. Всегда нужно помнить, что скутерист на дороге самый бесправный участник движения и его может обидеть всякий.

2. Следует очень тщательно подготовить технику к путешествию, обязательно заменить все детали вызывающие сомнение, – обязательно сделать полную диагностику скутера. Если этого не сделать, то лучше и не отправляйтесь в дальний путь, все равно не доедете, либо поездка превратится в бесконечную череду поломок. Скрытый дефект, который в городе при езде на небольшие расстояния может не проявляться годами, в путешествии, когда все механизмы техники напряжены до предела, а порой и до беспредела, вскроются все неполадки и очень скоро. Все-таки скутер не предназначен для долгих путешествий. Он хоть и не предназначен, но можно хотя бы попробовать.

3. Нужно взять с собой необходимые запчасти и чем их больше, тем лучше. Мой теперешний опыт говорит, что нужно иметь как минимум: запасной поршень, поршневые кольца, ремень вариатора, свечу зажигания, камеру, покрышку и насос. А также полусинтетическое или синтетическое масло 2-4 литра, которые в дороге можно не найти.

4. При путешествии обязательно добавлять масло в бензобак – 2-3 крышечки на бак, в этом случае скутер не перегревается и в целом лучше себя ведет.

5. Важно правильно подобрать одежду, соответствующую климату и времени года. Важно иметь действительно непромокаемый костюм, его наличие будет настоящим спасением.

6. Нельзя забывать о защите – шлем и перчатки в путешествии обязательны. Желательны налокотники, наколенники и «черепаха» на спину, мотоциклисты знают что это такое.

7. Но самое важное условие – не дать вашему скутеру перегреться, то есть никогда не путешествовать с максимально выжатым газом и останавливаться, почувствовав, что скутер начинает греться. Я каждые 1-1,5 часа делаю остановки на 10-15 минут, но у каждого скутера это индивидуально. И вообще, отправляться в путешествие можно только тогда, когда вы хорошо чувствуете свой транспорт, то есть практически стали «единым целым».

Доброго вам пути и счастливого возвращения.

Почитать другие рассказы Андрея Сотникова на Drom.ru:

• Путешествие на скутере по сахалинскому побережью
• Как я пригнал автомобиль из Владивостока