Автопоездка Грозный—Пятигорск

Ну, что же, читатель! Не думаю, что тебя будет много, но раз ты читаешь это, сколько-то тебя все же есть, начнем отчет.

Особенно долго размышлять о том, как сформулировать цель заявленной в заголовке поездки, нужды нет — цель культурно-просветительская.

Дело в том, что Пятигорск, для нас, для участников поездки, ассоциируется, наперед всего, с двумя моментами. Первый из них состоит в том, что в этом городе проживал, стрелялся и был убит М.Ю. Лермонтов. Второй же момент тоже имеет литературную окраску — здесь, приспосабливаясь к неуступчивости измученного нарзаном монтера Мечникова, показывал советским туристам малахитовый Провал Ося Бендер. Показывал, понятно, не бесплатно.

Оба упомянутых персонажа нам дороги. Первого считаем величайшим поэтом России, второго — самым прелестным из «махинаторов».

В дорогу мы отправились из Грозного, города, хапнувшего горя и бед на целый десяток городов.

Изначально то, что сейчас является столицей Чечни, было основано как военная крепость с милитаристским названием «Грозная». Статус «крепость», как должно быть понятно, было присвоено не для красного словца — он определял роль населенного пункта внушать страх и уважение покоряемым горцам. Кроме психологического «давления» крепость назначена была блокировать горцам выход из Ханкальского ущелья.

Основание русскими крепости на землях, от века принадлежавших чеченцам, моих предков, разумеется, не воодушевило. Восторга не добавил и тот факт, что Грозная была построена на месте, где уже были села чеченцев — в процессе строительства таких сел было разрушено шесть штук.

Возведение крепости стало результатом политического решения, одним из шагов в цепочке действий по реализации плана покорения Кавказа, предложенного генералом Алексеем Ермоловым.

До Ермолова усмирение горной страны с преимущественным магометанским населением, не близким русскому народу вообще никак, но важной с политико-военной точки зрения, осуществлялось довольно незатейливо. Под начало кого-либо из генералов определялось N-ное количество войск и пушек, с которым генерал и шел наказывать непокорные аулы. Если вылазка удавалась — аулы сжигались, уцелевшие горцы со своим скарбом уходили выше в горы, войска возвращались на базы, а генерал получал медаль. Если неудачно, аулы оставались целыми, но редко кто из русских солдат возвращался обратно.

Эффект от вылазок описанного типа всегда был разовый и непродолжительный. Через какое-то время горцы возвращались на пепелища и строили новые сакли, совершали новые, как бы сейчас сказали, недружественные акции.

Вот кто как хочет, а пути господни неисповедимы.

В один из таких походов «усмирения» армией был окружен и уничтожен чеченский аул Алды. Среди очень немногих выживших, в руки войск попал мальчик, позднее названый Александром. Этого чеченского мальчика взял под опеку шестнадцатилетний тогда еще прапорщик, а позднее герой Отечественной войны Николай Николаевич Раевский.

Сам этот мальчик тоже впоследствии будет геройски воевать за Россию, в 1818 году получит чин генерал-майора, став, таким образом, первым чеченским генералом. Генерала звали уже полным именем — Александром Николаевичем Чеченским.

И этот же мальчик стал прообразом героя поэмы «Мцыри» М. Лермонтова, к могиле которого, я, чеченец, ехал с уважением.

С позволенья читателей, в этом месте отступлю от основной канвы рассказа, с целью изложить свою точку зрения на описываемые события.

Оценивая Кавказскую войну в терминах «правые и виноватые», встречаю два подхода, основанных, осознанно или нет, на делении участников на «своих» и «чужих».

Первая оценка той войны характерна почти для всех чеченцев. Для большинства нас правыми являются соотечественники, на своей земле защищавшие свою свободу, веру и образ жизни. Виноватыми считается царская Россия, пришедшая в этот край со своими империалистическими устремлениями.

Часть русских, с которыми случалось обсуждать эту же тему, придерживается прямо противоположных воззрений: зловредные горцы, своими постоянными набегами, не давали русским спокойной жизни. Последним пришлось прибегнуть к силе оружия и штык-молодец встал на защиту интересов святой Руси.

Моя оценка обсуждаемых событий несколько иная. Такая, будем говорить, конформистская оценка: никто не виноват — так сложилось историческая логика.

Понимаете, так может быть.

Конкретная военно-политическая ситуация требовала, чтобы Россия обезопасила свои южные границы. Одержав победу над Наполеоном и покорив пол-Европы, империя не могла позволить себе слабости иметь «диких горцев» на своих неспокойных окраинах. Это право России на усмирение горцев было правом силы.

Горцы же, естественным образом, имели право защищать свою свободу, потому как что же может быть естественнее права на свободу?

Два этих взаимоисключающих права столкнулись в процессе своих воплощений — от столкновения образовалась Кавказская война.

И еще одно общее рассуждение про ту, уже далекую, войну.

В этом есть что-то шайтанское, но так было устроено, что многие русские офицеры, вышедшие за свободу своего народа на Сенатскую площадь, вынуждены были позднее воевать с горцами, защищающими ту же свободу. Грибоедов и Пушкин, Лермонтов и Толстой — каждый из великих людей прожил на Кавказе часть своей жизни, исполняя свой воинский долг или отбывая ссылку.

Названные выше и другие, непоименованные мною, поэты и писатели России, офицеры воевали: убивали горцев и умирали от их рук. При этом они, за исключением единичных случаев, никогда не отзывались о своих врагах в уничижительно-пренебрежительной форме. Также и горцы — убивали русских, где и как только могли, но к неприятелю относились с уважением. Как-то наши предки умели уважать противников

На указанном фоне, странно мне сегодняшнее положение — нет войны и давно уже мы все граждане одной страны, а кроме как ЛКН, чурками, русаками, пьяными чушками и назвать-то друг-друга не можем! Определенно, что-то с нами стало со всеми.

Однако, возвращаясь вновь на тропу повествования.

Ермолов сформулировал новую тактику, которая, надо признать, была более последовательной и комплексной, хотя и людоедской, по сути. Предложения генерала были такие: по всей предгорной Чечне выстроить укрепленную линию с рядом крепостей, закрывая тем самым горцам выход на равнины; прорубать в горы просеки в непроходимых лесах; садиться в укреплениях на базы. Аулы, те, что не преклонят колена перед величием двуглавого орла империи, окружать и уничтожать.

Жестокости в плане Ермолова было много, военного смысла чуть-чуть. Деяния сего славного воина, отлично проявившего себя в битвах с регулярной армией французов на защите своего Отечества, в геноциде вольных горцев, также воевавших за свои горы, вельми бесславны — чеченцев он так и не покорил, зато детей и женщин уничтожил много. А в Чечне долго еще бабаек и собак называли «Ермолами», пугая ими детей, капризничающих и не желающих засыпать.

Снижение военной активности горцев к концу 19 века практически свело на нет роль Грозного как военной крепости. В 1880 году статус населенного пункта был изменен — с тех пор на картах крепость Грозная заменилась городом с тем же грозным названием.

Советский период в развитии Грозного был обычным — город добивался, воплощал, реализовывал то, что было нужно народу, государству, партии. Ну и рос, разумеется, развивался.

К концу 80-х годов, Грозный, как помню его я, был самым красивым городом Северного Кавказа — тут и обсуждать нечего, кто помнит и не покривит душой, подтвердит.

Наряду с этим, город был центром промышленности региона.

Затем, в печальное десятилетие 90-х, период развития сменился полным разрушением всего того, что разрушается силой оружия и людской жестокостью. Оружие современное, очень мощное и разрушает почти все, жестокость вообще бывает беспредельной, так что ничего не уцелело.

Повторяюсь, пути господни неисповедимы, и, как бы ни был разрушен город, с карты его в вышних канцеляриях все же, видимо, решили не стирать, — только чудом и можно объяснить его восстановление в столь короткие сроки. Сегодня Грозный производит впечатление современного, ухоженного города. В нем много новых зданий, красивых и ярких. Хотя и нельзя сказать, что застройка имеет какую-то генеральную идею — намешано все: стили, размеры, цвета. С другой стороны, кто знает, может отсутствие этой самой идеи в будущем и будет идеей города.

Фотографии, какие нашлись на момент написания отзыва, по мере скудности таланта фотографа, сформируют картинку Грозного сегодня.

Фото развлекательного комплекса «Грозный-Сити».

И еще:

Улочка Грозного.

Другая улица.

И еще одна улица.

И последняя.

Мечеть «Сердце Чечни».

Вечером.

Снова мечеть вечером .

Снова город.

Короткий зимний день и длительность пути в 300 км в одну сторону определило то, что в дороге нам практически нигде не пришлось останавливаться. А сделать остановку и посмотреть бы кое-что хотелось, так как предстояло проехать целых пять регионов: Чечня, Ингушетия, Северная Осетия, Кабардино-Балкария и Ставропольский край, где расположен Пятигорск. Право слово, на этом пути, нашлось бы много чего достойного внимания праздного автопутешественника, как из красот природы, так и из серии культурно-исторического наследия. Больше, я думаю, красот природы, так как местность эта весьма живописна даже и повдоль «облагороженной» федеральной трассы «Кавказ».

Правда, в эту поездку, живописность окрестностей пришлось принять на веру — все дорогу нас сопровождал настолько густой туман, что ничего видно не было. Сказанное в полной мере относится и к обратной дороге.

Передвижение по дорогам Кавказа, в отличие от остальной России, имеет такую еще специфику:

1. очень плотный трафик;
2. блокпосты на каждой административной границе;
3. наличие за рулем попутных и встречных авто кавказцев, людей, не самых флегматичных на земле;
4. множество населенных пунктов вдоль дорог.

Если учесть все эти специфики и добавить к ним совершенно невозможный туман, всякий сделает правильное умозаключение о нашей скорости. Вернее, об отсутствии этой скорости.

Добирались долго. На границе Ингушетия—Осетия проверили документы, где-то дальше по дороге заправились.

Проезжая Осетию, на одном из святилищ, расположенном вдоль дороги, видели исполнение какого-то религиозного обряда: много людей, расставленные палатки и навесы, кипящие большие казаны.

Жизненные дороги несколько раз сводили автора отчета с осетинами. По результатам этих встреч хочу сказать, что всегда это были добрые, воспитанные и вежливые люди. Отметить этот факт считаю для себя обязательным.

Также с осетинами ассоциируются слова «нартский эпос» и «осетинские пироги».

Относительно первого. Нартский эпос — это целый ряд эпических сказания о деяниях великанов — нартов. Сказания о нартах широко распространены на всем почти Кавказе, черкесы и абхазы, чеченцы и ингуши и, понятное дело, осетины именно свой этнос считают автором эпоса. Ничего по этому поводу определенного сказать не могу, если устроить голосование на тему — проголосую за авторство чеченцев (больше из патриотизма, чем из знания фактов).

Про пироги имею до читателей донести следующее мнение: осетинские пироги — один из самых удачно раскрученных отечественных брендов. Три года назад, улетая из аэропорта г. Беслан на Москву, я не видел пассажиров с этими самыми пирогами, да и вообще про пироги не слышал. В этом же году почти все пассажиры рейса в Москву везли с собой в качестве гостинца близким этот национальный деликатес. Как пиццу, в картонке.

В ожидании рейса мне пришлось просидеть в аэропорту 5 часов, достаточно для того, чтобы проголодаться. Зайдя в единственный аэропортный пункт питания (кафе) с заказом не колебался, был быстр и решителен: осетинский пирог. Главным образом, моя решительность было обусловлена ценой — 280 рублей за пирог, весом 800 (!!!) грамм. Как много и долго я его ни ел, а доесть не смог, не под силу это человеку нормальных размеров.

Кабардино-Балкария, республика замечательная во многих отношениях, проехалась в этот раз как-то уж очень незаметно, предположительно, по вине усилившегося тумана. Заметили только ухоженные яблоневые сады, за которые хотим поблагодарить местных жителей — благодаря их трудам мы в Чечне круглый год можем купить кабардинских яблок за 100 рублей пластмассовое ведро. Спасибо вам, люди, за труд!

В Пятигорске мы заранее наметили посмотреть три культурно-исторических объекта: гору Машук, Цветник, Музей Лермонтова.

В город приехали к обеду, остановились покушать в кафе осетинских, опять же, пирогов. Заказали с мясом один и с сыром второй. Отменные пироги, нечего и говорить.

Гора Машук в этот день была окутана туманом, что не помешало нам ее найти. Поискам способствовало присущее мне природное чутье на горы и еще тот факт, что не найти Машук в Пятигорске нельзя — последний и расположен на склонах это самой горы.

Машук — памятник как природный, так и культурный. Роль его в жизни города велика. За достоверность передаваемого ручаться не буду, но рассказывали, что в недрах горы беспрерывно трудятся гномы, допотопными помпами качая на-гора минеральные воды аж пяти разных видов. В месте выхода этих источников на поверхность земли образовались санатории. Также из своих каменоломен гора давала жителям Пятигорска камень на строительство домов.

Мест, которые стоило бы посмотреть, на Машуке много, в этот раз мы ограничились краткой приятной прогулкой по аллейкам и посещением места дуэли Лермонтова.

До сантиметра это трагическое место все же не определено, но на предполагаемом месте еще в 1915 году установлен памятник — стела с оградкой. Ну, стела и стела, чего и говорить, но оградка (она установлена позже самого памятника) мне не понравилась. Никак я не могу уразуметь к чему эти зловещие грифы по углам оградки.

Причины и поводы, послужившие к дуэли Лермонтова с Мартыновым достоверно неизвестны. Женщина-гид в Музее поэта рассказывала версию, по которой всему виной была вспыльчивость Мартынова, неадекватно отреагировавшего на остроту Лермонтова. По её версии, Мартынов, незадолго до этого вышедший в отставку из линейного казацкого полка, носил на себе «слишком» много оружия. Это «слишком» становилось поводом для иронии друзей. Так и в этот раз Михаил Лермонтов съязвил на эту тему. Реакция Мартынова была неожиданно бурной, и было это странно, принимая во внимание тот факт, что молодые люди хорошо знали друг друга, будучи еще детьми учились вместе. Присутствующим на вечере не удалось свести ссору к шутке и примирению, была назначена дуэль. Однако ж и к самой дуэли секунданты относились легкомысленно — даже карета для того, чтобы отвезти раненного, не была заказана. Все были уверены, что на месте дуэли всё закончится примирением. По той же причине на месте дуэли не было и врача.

Повторяюсь, приведенная версия высказана было во время экскурсии работником музея.

Третья версия тех событий моя. Она такая. Мойры, страшные дочери Ночи по именам Клото, Лахетис и Атропа, прядущие нить судьбы человека, в этот вечер нить Михаила, сына Юрьева, решили оборвать. И все. Не надо никаких иных объяснений.

События собственно самой дуэли известны хорошо: стреляющиеся подошли к барьеру (15 метров друг от друга), Мартынов выстрелил и наповал убил Лермонтова.

По причинам, определившим дуэль, я читал и другую версию. Согласно ей, Лермонтов, человек выдающегося таланта, но в жизни желчный и даже злобный, при каждой встрече донимал Мартынова. Происходило это на светских раутах, в присутствии дам и было Мартынову неприятно, о чем последний неоднократно давал понять поэту, прося того найти другого объекта для своих остроумий.

Как бы все это ни было на самом деле, великий поэт России был убит по пустячной ссоре в самом расцвете лет.

Лермонтов вообще считал себя человеком невезучим и даже несчастным. Несчастья эти не замедлили проявить себя и в деле предания поэта земле. В виду того, что дуэли были запрещены, убитые на них приравнивались к самоубийцам и не могли быть похоронены согласно церковного канона.

Похороны поэта хоть и происходили при большом скоплении народа, отпевание не было проведено.

Только позже, почти год спустя, бабушка поэта (воспитавшая его, кстати) получила величайшее разращение на перезахоронение праха в родовом склепе села Тарханы. Со многими предосторожностями, в нескольких гробах, вложенных друг в друга, останки были перевезены и захоронены рядом с могилами матери и деда русского Байрона.

Походив по прелестным даже в туманный осенний день, аллеям Машука, мы направились в центр города, посмотреть знаменитый Цветник и посетить музейный комплекс.

Про цветник особо распространяться не хочу — какие уж цветы в декабре месяце. Расскажу только о том, что памятник Кисе Воробьянинову, установленный в парке «Цветник», был автогеном срезан городскими вандалами. По причине того, что был он все же не из ваты, хулиганам не удалось его унести. Зачем кому-то разрушать памятник Иполлита Матвеевича остается загадкой, может, фанаты творчества Ильфа-Петрова.

Хочу также сказать, что в Пятигорске имеется памятник и Остапу Бендеру. Впрочем, Бендеру поставлены памятники во многих городах и даже в столице Калмыкии Элисте. Может быть по ассоциации с Нью-Васюками и шахматами, не знаю.

Про музей поэта

Наперед всего, это не просто музей, а небольшой музейный комплекс, куда, кроме домика Лермонтова, входит и дом, в котором жил композитор Александр Александрович Алябьев, автор знаменитых романсов, например «Соловушки».

В домике, арендовавшимся ссыльным композитором, имеется экспозиция личных вещей, ноты романсов, выставка кавказских музыкальных инструментов. Интересно, познавательно, но одно но! Как и во всех провинциальных музеях оригиналы наиболее ценных предметов увезены в Москву, здесь же — копии, часто ни самые качественные.

Из посещения музея А. А. Алябьева также узнали тот факт, что он был первым из русских композиторов, использовавших кавказские музыкальные инструменты в классических произведениях.

Так возили воду.

Домик, который снимал Лермонтов со своим кузеном Столыпиным, состоит из четырех комнат, каждый из молодых людей занимал по две комнаты. Домик этот сохранился как есть, с мебелью и другими предметами быта.

Было очень волнительно ходить по комнатам, шагать по полу, прикасаться к стенам, смотреть из окон этого домика. Мне, во всяком случае, было волнительно — я зачитывался стихами поэта в юности, люблю их и сейчас. Как можно было бы сказать лексиконом современных критиков — у Лермонтова много экспрессии.

День, отведенный для Пятигорска, стал заканчиваться, надо было ехать обратно. Для себя мы решили, что, по возможности, обязательно вернемся сюда еще раз, но уже либо в августе, либо в сентябре.

Обратная дорога заняла те же 300 километров, что и туда — ничего не изменилось за день.

Выехали домой в приподнято-радостном настроении, немного постояли в пробке, образованной КПП при выезде из города; недалеко от города Беслан еще раз в кафе поели и взяли с собой на дом пироги.

Домой приехали уже затемно, немного уставшие, но очень довольные и переполненные впечатлениями.