Так бывает! Кавказ — 2020

Так бывает.

Дружим семьями не первый десяток лет.

Значимые семейные праздники — общие. Дни рождения — само собой разумеется!..

У каждой из наших семей в заграничных паспортах виз — у кого из полусотни стран, а у кого и больше. Разные континенты. У одной из пар в активе даже кругосветка! А вот вместе мы не путешествовали никогда.

Оно ведь и страшновато: разные требования к комфорту размещения, к питанию, к темпу передвижения… Короче, перечислять можно долго. Главная боязнь — не поссориться бы из-за мелочей! Потому как после собственных пятидесяти лет как-то друзей не прибавляется ни хрена. Все больше теряешь.

Как-то сидели, шутили, смеялись, немножко выпивали. По поводу.

— Не прокатиться ли всем вместе на Кавказ?
Идея прозвучала довольно неожиданно.
— А почему нет?
Ну никто, абсолютно никто не возразил, не привел отрицательных доводов.

А их, доводов этих, было достаточно: автомобили в основном довольно пожилые, ехать далеко, резина … ну и т.д.

Но на трех машинах в семь утра на Кавказ мы стартовали через десять дней после этого не слишком трезвого разговора.

Мы любим наш московский район — Куркино! Поэтому флаг района, с ландышами (которые непременно растут в наших рощах), и наши же салатовые кепки для путешествия сочли обязательными!

Слава Богу, все наши путешественники прикупили транспондеры для следования по М-4. Это оказалось очень удобным!

Мне почему-то не слишком верится людям, решившим «на Юга» путешествовать на личном авто, и при этом «включившим режим экономии» на трассе.

М-4 все-таки хороша! Не соглашусь с теми, кто ее ругает. Едешь-едешь, периодически попадаются платные участки. Но, согласитесь, за 1200 рублей практически без остановок доскакать со средней скоростью 100 км/час из Москвы до … туда, куда надо, совсем не плохо.

Средняя скорость не означает соблюдение ее на всем протяжении дороги. Основную часть пути идешь под 130, а местами, за Воронежем, к примеру, где ограничение составляет 150 км/ч, и под 170. Ну а где-то и 90, как положено!

Как же мы с женой гордились своей заслуженной машинкой (TOYOTA RAV4 (III) 2008 года выпуска, пробег на начало путешествия 122000 км, жена — единственный владелец, объем двигателя 2,4 л, автомат). Максимальную достигнутую мной скорость на полностью груженой машине зафиксировал в 162 км/ч. А ведь за все время ее эксплуатации был единственный «серьезный» ремонт — на всякий случай, по рекомендации сервисмена, переварили обе крестовины кардана.

Кое— где останавливались. Размять ноги, перекусить. Чокались кто чаем (водители), женщины порой — чем покрепче.

Промежуточную ночевку спланировали в Каменске-Шахтинском.
И не ошиблись!

Есть в городке три отеля, по слухам, принадлежащие одному хозяину: «Байк-Отель» и «Музей-отель СССР» по пути следования из Москвы, и «Парк-отель Патриот» по пути следования в Москву.

Кто, когда, как построил эти дорожные отели по пути «туда-обратно» на федеральной трассе? Почему никто и нигде не пропагандирует вот эти, в основном никем не знаемые ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ достижения? Пишут так себе, скромно, что «Парк-отель» построен при содействии Каменского гарнизона. А ведь кто-то душу вложил, деньги, работяг строил, людей набирал и учил! По мне: пусть даже скрывает, откуда деньги (ну, во-всяком случае, не со строительства же космодрома Восточный «сэкономил», не тот масштаб), все равно — умница и молодец! Везде чисто. Классно. Выдержано в едином стиле.

ХОРОШО! УЮТНО! СПОКОЙНО! Вышколенный персонал.

«Байк-Отель» мне, честно, не зашел в душу, хотя безусловно достоин всяческого одобрения со стороны преданных сторонников этого вида транспорта, а вот «Патриот», в котором, развернувшись в противоположную нашему движению сторону, мы останавливались, и «Музей-отель СССР» — суперские!!!

Это не ностальгические стоны престарелого маразматика. Это — констатация непреложного факта: есть и в нашей современной России люди, пекущиеся о людях! Те, которые заботясь о собственном благосостоянии, тем не менее, фиксируют всё лучшее, что создано до нас, для того, чтобы мы это помнили и шли дальше. Не на словах, а на деле.

Мы метались по залам этого самого музея, как подорванные!

— Ах, вот именно такие часы стояли у родителей на телевизоре!
— Ох, а таким одеколоном я пользовался, когда мы с тобой увиделись в первый раз!
— Да ты посмотри! Именно такую статуэточку, помнишь, случайно расколол сынуля, когда мы прилетели проведать наших стариков?
— Такой магнитофон стоил дорого!
— У нас в деревне на танцах «крутили» такую радиолу!
— Отцу сослуживцы такой электрический самовар подарили в честь его юбилея. С гравировкой.

Во время общего вечернего «совещания» под комплексный ужин для постояльцев, стоимость которого уже была включена в цену проживания, решили сначала доехать до самой дальней точки нашего путешествия — до Владикавказа, и уже оттуда, через определенные фиксированные и заранее заказанные точки ночевок, возвращаться домой.

Утром двинули на КАВКАЗ!

Многие бытописатели сетуют на «лютость», несправедливость и особенную жадность ростовских гаишников. Может быть, нам просто повезло, но… Нашу машину, следовавшую в московской колонне третьей, остановили единственный раз — после Ростова-на-Дону, при повороте на Аксай. Полицейский вежливо поинтересовался целью путешествия (Владикавказ), знаю ли я предстоящие повороты на трассе (!), подсказал оптимальный маршрут, ко мне — принюхался, убедился в установках навигатора и пожелал счастливого пути.

Такая табличка встретила нас у входа в отель «Ветерок» во Владикавказе, который мы облюбовали еще в Москве для трехдневной остановки с целью объездить самые живописные ущелья Северной Осетии.

Честно-то говоря, у нашей команды была попытка весь проект заранее, еще в Москве, в кратчайшие сроки, просчитать до мелочей с нескольких точек зрения: где остановиться с приемлемым для каждого из участников комфортом; чтобы до любой из интересующих нас достопримечательностей из данной конкретной точки ехать было не далее 150 км (а это уже 300 км туда и обратно от нынешней базы); чтобы без труда можно было нормально поесть (вот это, кстати, удавалось сделать далеко не всегда: и потому что довольно напряженные продолжительные передвижения, ну и COVID-19 наложил свои мохнатые шаловливые ручки).

Но мы же уже, несмотря ни на что, на Кавказе!

Друзья! Все достижимо, если мы вместе!

«Ветерок» всех устроил более чем. Персонал предупредительный. Завтрак вам накроют вовремя и там, где укажете! Мы, например, облюбовали для совместного утреннего кофе огромный камень при входе. Вот он, огромный кусок диабаза, положенный отполированной стороной вверх на чугунное литое основание. За нашими спинами. Чуть позже поясню его происхождение.

Кто-то из нас в номере кипятил чайник, кто-то выносил заранее купленную в магазине баночку кофе. Как правило, официанты ресторана «Ветерок», на территории которого и находится этот отельчик (там его и искать, кстати, нужно, а вовсе не по юридическому адресу) в это раннее время еще мирно посапывали под пледами, уютно устроившись с вечера на свежем воздухе прямо на диванчиках для гостей в кабинках над искусственным ручейком, выбегающим из шланга). Яичница, сырники и проч. неизменно стараниями дежурной вовремя появлялись на столах, еще не просохших от трогательной утренней росы.

А потом мы шли купаться.

Прямо за отельчиком — небольшое озерцо с удобными входами в воду, теплейшую в конце июля. И это всё в предгорье, когда над тобой ближайшие вершины ещё задернуты легкой дымкой невысоко поднявшихся ночных туманов, лениво и чуть снисходительно наблюдающих за сиюминутной людской суетой.

И, впервые для многих из нас, мы едем в горы.

Они — горы — это либо навсегда любовь, либо необъяснимые даже самому себе складки местности, — чаще всего недостижимые, обалденные и порой пугающие. Как повезет.

Мы с женой даже рядом с настоящими горами до сих пор не были никогда, но для нас они обернулись ЛЮБОВЬЮ.

Взбираясь по крутотени, поочередно по мелким и крупным каменюкам, мимо вывезенных сюда на лето сотен уложенных в ровные ряды пчелиных ульев, невольно думаешь о том, что неплохо бы знать, чем здесь живет человек: рядом не видно воды, запрещена вырубка леса, нету ровного места, чтобы палатку хотя бы поставить.

Еще выше.

Смотровая площадка.

Ветер.

Здесь красивости. И друзья на их фоне:

Среди таких красот ужасными, нелепыми, преступными наконец выглядят те несчастья, которые привелось совсем недавно пережить отзывчивым, улыбчивым и добрым людям, живущим здесь.

Мы же — в Кармадонском ущелье.

Дорога в горах каменистая, узкая. Проложена взамен старой, снесенной ледником, заодно засыпавшим пробитые прежде тоннели. Неопытным водителям разъехаться трудно.

Эти мужественные скалы остановили ход ледника.

Горы — они суровые и живые. Завораживают, вселяют гордость, восхищают, удивляют, поражают гигантизмом и якобы незыблемостью. А могут и убить.

Здесь 20 сентября 2002 года мгновенно погибли 125 человек.

Тем вечером вернувшуюся с пастбищ скотину уже загнали в стойла, коров подоили. Люди садились ужинать, а кто-то уже собирался почивать, потому как с электричеством вечные перебои. Сорок два человека съемочной бригады Сергея Бодрова-младшего, видимо, отмечали окончание последнего съемочного дня среди этакой красоты.

В 20 часов 08 минут 30 секунд огромная глыба объемом 8 миллионов кубометров, сорвавшись с высоты 4350 метров с горы Джимарайхох, ударила в ледник Колка, чем спровоцировала его сход.

Со скоростью 200 км/час 130 миллионов кубов льда, камней, грязи, как на салазках, скатились в долину по руслу речки Геналдон, срезав почву, деревья, кусты, дома, одним махом бесследно похоронив людей и животных.

Нагромождение высотой в 250 метров (ширину так никто и не замерил!) после этого таяло целых 12 лет.

Это она, речка Геналдон. Сейчас — мирная. После работы тяжелой техники довольно средние камешки в ее русле еще напоминают о недавней трагедии.

Кстати, тот распиленный и отполированный камень, который служил нам столом в отеле «Ветерок» во Владикавказе, как раз отсюда.

В селении Горная Саниба сегодня снова жизнь размеренная и тихая:

Восстановлен Храм и дорога к Храму. Чтобы люди помнили.

В Кармадоне пошел дождь. Нашу команду приютил человек, переживший сход Колки. Рассказывал скупо.

Двухэтажный дом с хозяйственными постройками уже тогда был старым. Он и купил его старым. Его крыша в две тысячи втором оказалась чуть выше забившего ущелье льда. Потому что дом стоит на высоком месте. Спаслись.

Теперь здесь дома дорогие, раньше были дешевле. Зато в ближайшие сто лет ледник, говорят, больше не сойдет.

Зовут мужчину — Эльбрус Хамицев. Водит с сыновьями скот. Бывший житель столицы республики, переселившийся сюда. Готовит вручную и продает вкуснейшие сыр, сметану, творог. Пока никак не оклемается от перенесенного COVID-19. Негромкий, мудрый, задумчивый, взвешенный.

Накрыл длинный стол для внезапно нагрянувших москвичей, — теперь придавленных увиденной черно-белой правдой зеленого ущелья, тоже тихих и невеселых.

Здесь же, всегда рядом с Эльбрусом, куда бы он ни перемещался, — рыжая с белым алабаиха Багира. Размером с новорожденного теленка. Лежит себе. Голоса ее мы не слыхали. Лежит мирно. Видно, что знает свою мощь. Снисходительно поводит глазами из стороны в сторону, изредка поглядывает на хозяина. Дружелюбная такая собака. Две мужских ладони вряд ли накроют ее лоб. Никто из нас погладить ее так и не решился.

Произнесли раздумчивые тосты.

Дальше был Даргавс. Не само, конечно, селение, а «Город Мертвых», как принято называть эту достопримечательность.

Дорога к нему одна, довольно сложная, идущая по склонам, которые чаще всего окутаны туманом и которые, скорее всего, во время дождей мало проходимы, потому как глинистые, и в меру каменистые. Хотя местные, даже девчонки, за рулем здесь носятся безбашенно.

В советское время, начиная с 1967 года, место было довольно посещаемым, туристическим. Естественно, обросло кучей легенд и историй своего происхождения. Теперь почти заброшено, хотя познавательно, и по-своему живописно. Занесено, между прочим, в список охраняемых памятников ЮНЕСКО.

На самом деле это некрополь. Склоняюсь к одной из научных теорий о том, что основан он в 18-м веке во время эпидемии чумы в регионе. Тогда население здешних мест сократилось с 20 до 16 тыс., а некоторые исследователи указывают, что и до 13 тыс. человек. Ну и чтобы избежать дальнейшего заражения и новых смертей, аланы (предки современных осетин) начали отправлять заболевших по другую сторону ущелья, чтобы на сухом, продуваемом месте строить эти погребальные домишки.

Около 10000 умерших глядят отсюда на чудесную долину.

Души мертвых охраняет сторожевая башня.

За бывшим пунктом продажи билетов теперь наблюдают лихо прыгающие по горам буренки. Они — почти священные животные. Берегут свои собственные «традиции»: пасутся на альпийских лугах, а гадят, по-моему, только на асфальтированных дорогах. Во всяком случае, нам не единожды (и не только в Северной Осетии) пришлось пользоваться автомойками для устранения следов коровьего нашествия на дороги общего пользования.

А в этот день для осмотра Фиагдонского (Куртатинского) ущелья нам оставалось совсем немного времени. Солнце уже устало. Неслышно вздыхая, садилось в расщелины.

Погода в горах меняется непредсказуемо и часто, ясность перемежается пасмурью и дождем.

Провожатые наши вечером торопились на свадьбу.

Да и нам еще предстояло вернуться к месту ночевки, во Владикавказ. После насыщенного событиями дня хотелось есть!

На перевале на смотровой площадке все же остановились.

Говорят, аланы сюда пришли примерно в XIII веке, став из гордого равнинного независимым горным народом, успешно отбиваясь от врагов. Строили укрепления, возводили боевые и сторожевые башни.

Замечательный народ! Значительны его памятники! Велики дела!

Фактический основоположник литературного осетинского языка, народный поэт, художник, скульптор, просветитель Коста Хетагуров в своей поэме «Плачущая скала» так увидел строительство боевой башни:

Исток глубокого ущелья
Народ решил без замедленья
Украсить башней боевой.

Работа быстро закипела.
На мшистых каменных плечах
Утеса положили смело
Подножье стен — пусть знает враг,
Какой незыблемой заставой
Ему здесь загородят путь.
С какой отчаянной отвагой
Здесь каждый грудью встретит грудь!
Как — страха, жалости не зная —
Здесь все решились, как один,
Погибнуть, кровью истекая,
Как честь страны, свободу края
Ценить умеет осетин!
Лучи багрового заката
Погасли на вершине гор...
К ночлегу возвратилось стадо...
Кипит работа до сих пор.
Подножье — широко и прочно,
На нем, как вылита, стена,
И все срослось с скалою, точно
На башне выросла она.

Его, Косту, хоронили дважды. Во второй, окончательный раз, 26 марта 1906 года, похоронили вечером, совсем перед заходом солнца. День напролет молились пришедшие. Погребальные службы правили на русском и осетинском языках. Плакали грузины, армяне. Блестящие офицеры России отдавали честь. На выходе из храма свой обряд провели мусульмане. Гроб несли на руках.

Чтили совесть, гордость и славу народов Кавказа, превознесенные народным же талантом истинного, не побежденного ни режимом, ни нищетой, ни страшной собственной болезнью горца!

Прошло больше ста лет после его смерти, а одна из воспетых им рек, Фиагдон, так же бешено несется к Ардону и Тереку, пульсируя, по-змеиному шипя, плюясь пеной поверх лбов подводных камней.

В долине глянули на постройки Аланского Успенского мужского монастыря. Именно «глянули» — потому что ни на кого из нас монастырь не произвел впечатления какой-либо святыни, намоленного и чудодейственного места. Явный новодел, постройки 2000 года на месте бывшего здесь прежде Храма Святых жен мироносиц (1848-1928 г.г.).

Да, здесь забавно остановиться, сфоткаться на его фоне и пивка попить на пути к дому. Об этом судачат многочисленные «свидетельства» такому питию, разбросанные по прибрежной гальке вдоль мутной и беспокойной речки, тоже несущейся мимо.

Вернулись во Владикавказ. Душевно отметили День Военно-Морского Флота под чудесно приготовленную баранину и запеченные на гриле овощи в ресторане ставшего нам близким «Ветерка»!

Нас непременно манило Цейское ущелье. Поговаривают, одно из самых красивых в мире.

А он утром выскочил из скалы неожиданно, мгновенно, как молния из каменного облака. Крепкий, независимо подбоченившийся всадник на боевом коне внезапно возник над дорогой.

Ныхас Уастырджи — так он зовется в Нартском эпосе. Посредник между людьми и богами, враг воров, убийц, мошенников и клятвопреступников. Победитель. Покровитель отважных воинов. Бог мужчин!

Когда Алания приняла христианство, тогда его, Уастырджи, невольно ассоциировали с Георгием Победоносцем. Вот и возникает он здесь из скалы один сразу в двух лицах — легендарного Уастырджи и почитаемого Святого Георгия.

С началом любого стола, перед разрезанием первого осетинского пирога ему читается в Осетии первая молитва.

Эта его рукотворная фигура весит двадцать восемь тонн. Задумана и воплощена осетинским скульптором Николаем Ходовым, установлена в 1995 году. По официальным данным, средства на ее создание выделены Владикавказской городской администрацией, но, честно-то говоря, основной вклад внесли простые люди, которые чтут собственную историю и тепло родительских очагов.

«Уастырджи де ‘мбал! Фандараст!» — В самом грубом переводе надпись гласит, что Великий Всадник сопутствует тебе, и что пускай путь твой будет легким. Мы поклонились ему и, поверьте, благодарили каждый день. И было за что!

Дорога к Цею хорошая, очень живописная. Частью вьется между склонов, затянутых металлической сеткой. Это чтобы камнепад сразу не накрыл.

Нас, между прочим, чуть не накрыл. Возвращаясь во Владикавказ, по этим кусочкам дороги мы проехали, судя по трекам, в 18:00, а ровно через два часа Военно-Грузинская дорога закрылась на двое суток из-за сошедшего камнепада.

Спасибо тебе, Святой Георгий, за покровительство и обережение!

В ущелье приехали мы довольно поздно, если считать, что старая скрипучая кресельная канатка работает до 16:30. Зато с каким наслаждением неторопливо, минут двадцать, мы неуклонно ползли, сидя на этих дровах, вверх, наслаждаясь тишиной, невообразимой зеленью склонов, наблюдая прямо перед собой величественную глыбу наплывающего Сказского ледника.

Это один из самых достижимых ледников Северного Кавказа, потому что нижняя его граница расположена весьма недалеко, на высоте около 2200 метров над уровнем моря. Есть возможность в буквальном смысле прикоснуться к вечности! Мы попытались! А одному из нас это даже удалось!

Мы из того поколения, которые, хоть и урывками, еще помнят кое-что из творчества Юрия Визбора:

Увы, при всей своей красоте Цей по качеству сервиса — далеко не Куршавель.

Мало что сейчас работает в Цейском ущелье. Турбазы и альплагеря в основном порушены, разграблены и частью восстановлению уже не подлежат. Мелкие группы привезенных из разных регионов детей уныло слоняются по территории тех из них, которые уцелели. Две грустные тетеньки в единственном деревянном кафе у подножия канатной дороги кормят остатками супчиков с тушенкой, при этом клятвенно уверяя, что это свежайшая баранина, только варилась долго. Холодильники ломятся от невостребованного пива.

И только зеленое орудие на фоне зеленых крутых гор по-прежнему сторожит ледник.

Зато каким чудесным и восхитительным оказался вечер этого красивого дня!

Не доехав километров десяти до Владикавказа, свернули с трассы, отъехав метров около двухсот.

Четыре чахлых деревца. Три навеса над длинными дощатыми столами. Маленький ручеек настолько узкий, что поперек него, лежа пузом на донных камнях, грузный мужчина в черных плавках нежит спину под струями воды, которая перекатывается поверх этой самой спины, как через валун.

— Вова, — представился каждому из нас радушный хозяин, улыбаясь чуть лукаво и пошмыгивая явно ломаным носом.

Стол, к которому нас пригласили, уставлен сыром, зеленью, фруктами, баклажками с вином. На мангале дозревают шашлыки. С пылу, с жару — вкуснющие осетинские пироги.

— А почему у вас на въезде написано «Живая рыба»?
— Потому что она где-то плавает и еще не умерла!

Примерно из таких диалогов состояла беседа. А еще из дружного хохота и взаимных приколов.

Владимир Гогичаев двадцать лет прослужил в конных аттракционах московских цирков. И вернулся на малую родину, в Осетию. Арендовал этот небольшой клочок земли, построил дом, зажил семьей. Радушно встречает гостей. Так он зовет всех, кто устал и приехал отдохнуть, развеяться. Наконец, беззаботно поваляться в ручье.

Пришла гроза.

И были молнии. И гром, от близкого сухого треска и грохота которого головы ныряли в плечи, а наши женщины прижимались к нам и вздрагивали. И был ветер, сорвавший рекламные баннеры, служившие прежде двумя стенами нашего навеса. И хлестал дождь. И длинный гостеприимный стол освещался фонариками наших смартфонов, потому что вырубило генератор. И единственный бывший с нами ребенок старался перекричать стихию:

— Ни у кого нет металлического привкуса во рту? Нам на уроках основ безопасности жизни рассказывали, что он появляется у тех, в кого молния ударит через пять секунд.

Следующее утро родилось добрым, улыбчивым, солнечным, жарким.

И именно этим утром нас беспощадно накрыл Беслан.

Он и городом-то стал в 1950 году. Маленький, ничем не примечательный, с плохими до сих пор дорогами. Чуть больше 37 тысяч жителей. Домишки — советские ещё.

Жители гонят осетинскую водку, мастерят железобетонные конструкции, работают в аэропорту Владикавказа.

«Город Ангелов», кладбище погибших, снимать не стал. Да, там — неизбывная боль живущих. Память, мемориал и церемонии. Там много маленьких фигурок ангелочков по парапетам. Оставили и мы.

333 бессмертных души, на мой взгляд, — в обгоревших, взорванных и расстрелянных руинах.

В ШКОЛЕ №1 ГОРОДА БЕСЛАНА С 1 ПО 3 СЕНТЯБРЯ 2004 ГОДА НЕ ЛЮДИ ТРУСЛИВО УБИВАЛИ ЛЮДЕЙ. САМЫХ БЕЗЗАЩИТНЫХ. СОВСЕМ МАЛЕНЬКИХ, МАЛЕНЬКИХ И БОЛЬШИХ. ДЕТЕЙ МОЖЕТ УБИТЬ ТОЛЬКО ТРУС.

Поэтому комментировать ничего не могу. И не стану.

Нынче ехали в Нальчик. Основная цель — посещение Эльбруса.

Именно посещение. На восхождение мы не претендовали: слишком много времени занимает подготовка и адаптация к высотам. Говорят, до двух недель. Таким временем мы не располагали. Да и не альпинисты мы вовсе. Хотя, вот ведь, любим созерцать молодых людей, щеголяющих по тридцатипятиградусной жарище во флисе нескольких слоев, с тяжеленными рюкзаками, звякающих на ходу многочисленной «снарягой». Лица при этом у них вдохновленные им одним известной идеей, из-под бейсболок и шляп торчат облупившиеся в высокогорье носы. Они идут трудиться. Очередная в их жизни гора таких трудов однозначно стОит!

В центре столицы Кабардино-Балкарии загодя сняли дом. Один на всю команду путешественников. Добротный трехэтажный кирпичный дом.

Погода в Приэльбрусье весьма переменчива. Открытия двух вершин вожделенной нами горы от облаков и туманов можно ожидать несколько дней. Вот и дом был снят в расчете на прилично долгое ожидание солнца. Кстати, по вполне вменяемой цене. Единственное условие, которое при бронировании прозвучало от хозяйки, — готовить будете сами.

Ну, наших-то женщин, каждую с более чем четвертьвековым стажем замужества, это никак не испугало. Небольшой отряд, поручив водителям-мужчинам разгрузку «боезапаса» из автомобилей, мгновенно десантировался на городской рынок.

— Ни в коем случае не потерялись бы! Чего их искать? — искренне удивлялся потом Алёшка, который возил на базар женский коллектив. — Их же сразу видно! Отовсюду! Они же единственные, кто тут в масках!

Сопровождать девчонок по рынку он не пошёл.
А без него нашим женщинам продали Бог знает что!

Для того, чтобы путешествовать по горам Кавказа, наверное, все же нужна молодость. Не молодыми оказались те останки, что под конец торгового дня всучили нашим женщинам… 

Видимо, каждым утром это будущее мясо, бывшее тогда еще вполне себе живым и в силах, вставало с первыми лучами солнца, и шло по суровым ущельям, поднимаясь выше и выше, к альпийским лугам. Туда, где буйствует разнотравье, где пчелы бережно собирают пыльцу вереска, душицы, лаванды и еще Бог знает каких дивно пахнущих растений, названий многих из которых оно и не знало.

Там, среди камней, сердито мчались ручьи, собираясь в целые быстрые реки. Вода в них под солнцем — бирюзово-голубая, чистая и ломит зубы. А когда пронесется дождь, собьет с вершин камни и песок, речки мутнеют, еще прибавляют скорости, чтоб очиститься и снова воссиять синевой.

Эти-то шли и шли вверх, к водопадам, в зону ледников, где, срываясь со скал, бешено шипя, ухает и хлещет по валунам огромный поток растаявшего бывшего снега.

Оскальзывались. Порой, почти утонув, кричали, помогали друг другу, но каждый день упорно двигались вверх. Туда, где почти наверняка цветут эдельвейсы.

Выше и дальше других вскарабкивался только тот из них, у кого крепче ноги и хорошо поставленное дыхание. Остальные отставали. 

Они не были равнодушными. Их радовали игра света и тени на склонах просыпающейся и засыпающей вечности, каждый случайно найденный по пути гриб или замысловатый сучок, каждое облако, игриво свесившее ноги с уступа.

Вечером они спускались в долину, забывались сном, чтобы следующим утром снова и снова идти, спотыкаясь, к недостижимой цели. Недостижимой, потому что они сами уже были старыми.

В тот ясный вечер мы колдовали над ними долго. Люляхи получились ничего себе, но вот их, бараньи, рёбра так и остались жесткими.

Чуть ли не ежечасно, со всех телефонов с интернетом, на всех доступных погодных сайтах пришлось нам отслеживать капризную погоду в районе Эльбруса. Да ведь и сама гора — привереда: с утра еще можно разглядеть две ее вершины, а к обеду чаще всего стыдливо укрывается облаками.

Прогноз по Приэльбрусью на следующий день оказался далеко не радужным. Ну и, чтоб не прокиснуть в городе, решили наведаться в Дигорское ущелье.

Все достопримечательности Дигорья за один день посетить было бы невозможно. А вот водопад «Три сестры» — относительно легко. Так и поступили.

Дорога от Нальчика оказалась очень даже хорошей. Основательно нервничать заставили только крайние двадцать километров. Это крупные и мелкие камни, хаотично расположенные по направлению движения, пересекаемые многочисленными промоинами, поперечными и продольными, оставленными бурной вешней водой, сошедшей со склонов. Но дорога эта единственная, идущая вдоль долины реки Урух.

Скажу однозначно: много тысяч нецензурных слов, произнесенных в адрес этой «дороги», и еще несколько тысяч ласковых — как знак жалости к подвеске машины, произнести однозначно стоило ради тех видов, которые совершенно внезапно выскакивали из-за очередного поворота.

«Три сестры» начинаются в Харезском ущелье, вытекая из-под ледника Таймази, вернее — из ледникового навеса, тремя параллельными друг другу потоками. Смотреть на них лучше издалека, как раз оттуда, откуда мы приехали к турбазе «Порог неба», рядом с курортным поселением Дзинага.

Уж не знаю, сколько здесь стОит земля, но машины снуют крутые, а в ближайший дачный поселок бдительная охрана нам не дала заехать даже на несколько метров, чтобы просто развернуться без риска свалиться с узкого каменистого направления, зовущегося здесь дорогой.

Турбазы, как правило, закрыты. Почти для всех. Кроме, пожалуй, «своих», автомобили которых ловко затаились под тенью реликтовых деревьев рядом с домиками. Впрочем, не взирая на текст грозного указа руководителя Республики о тотальном закрытии подобных мест, расположенный на самом видном месте, прямо рядом с закрытыми напрочь воротами, таких немало. Стыдливо краснеют угли в небольших мангалах. Наверное, большой мангал скромной отдыхающей семье ни к чему.

На территорию турбазы «Порог неба» мы, пришлые, проникнуть не смогли. Воинственно раскрашенная женщинка средних лет, продающая в киоске при въезде стандартный «набор посетителя»: травяные сборы якобы с этих склонов, кепки с надписями и т.д., строго воспретила даже думать об этом. Без оплаты за проживание. А мы и приехали-то на час-полтора!

Ну и, снабдившись всем необходимым, наши люди достали из багажников трекинговые палки, обулись в тяжелые ботинки с рифленой подошвой. В обход загороженных напрочь территорий двинулись к каменным чашам, в которые когда-то лили воду три мифических сестры для того, чтоб утолили жажду отважные воины, вставшие на защиту родины. Чтоб напоили они боевых коней.

Налазившись по камням, сбивши ноги, прикупив за неимоверные деньги травяных сборов с Дигорских склонов, мы, естественно, рванули в Нальчик с заездом на Голубые озера, — еще одну легендарную достопримечательность Кабардино-Балкарии.

Добрались туда к сумеркам, но впечатлились сполна!

Нижнее озеро — Церик-Кёль — карстовое, как и все остальные (их тут вообще-то пять). То есть — заполненные водой разломы земной коры. В отличие ото всех прочих нижнее пахнет сероводородом. Никогда не замерзает. Температура воды круглогодично держится на отметке +9,3 градуса по Цельсию. Максимально достигнутая учеными глубина — 279 метров. А дальше — кто его знает! Может, есть и глубже.

Говорят, что Жак-Ив Кусто тоже пытался нижнее озеро исследовать какое-то время. После собственного посещения этого места понимаю, почему его исследование закончено не было. Испугался!

Романтично плавающий одинокий белый лебедь посреди водной глади, неоднократно в течение дня меняющей свой цвет, — он ведь должен вроде придать блеску! Но — нет! Какой-то он тоскливый.

Пустые пластиковые и стеклянные бутылки из-под пива и водки, зацепившиеся за живописные голые камни, рекламируют свои наименования посетителям прибрежной зоны. Зона огорожена по кругу вывесками «Проход к воде запрещен», и сочные мазки этикеток на безликом сером холсте повседневности быдлоутверждающе кричат, что здесь — всё можно.

Давно выцветшая вывеска научно-исследовательского центра по испытанию глубоководного оборудования заставляет задуматься о бренном и понять Кусто, который, наверное:

• не вынес превращения объекта исследования в низкосортный туристический центр;
• не выдержал аромата кебабов и шашлыков на исследуемом объекте (а может, денег не хватило!)
• не захотел покупать абсолютно никому не нужные, кроме замшелых туристов, якобы местные знаковые «фишки», плетеные и иные, — такие, короче, чтоб денег из тебя выпотрошить.

С тяжелым чувством глубокой неудовлетворенности покидали мы это место.

Зато все возможные импортные метеорологические сайты дали замечательный прогноз на завтра по Эльбрусу!

Наутро такой себе вполне плотный завтрак от жён — творог, яичница с колбасой, салат и крепкий кофе, — дали нам, мужикам, четкое понимание того, что путь сегодня предстоит непростой и долгий, а день — увлекательный!

Живописная дорога невольно растягивала удовольствие приближения к подножию высочайшей вершины Европы, чуть ли не поминутно заставляя остановиться, выпрыгнуть из-за руля и попытаться поймать в объектив солнечное улыбчивое очарование настоящего времени, особую атмосферность места и чувственную насыщенность предстоящего нам события.

— Гляди! Гляди! Вон там, вдалеке, какие-то высокие постройки! — с восторгом отмечала жена при каждом повороте извилистой дороги по предгорьям Эльбруса. Уж не знаю, где, согласно женской логике, она эти постройки нашла. На самом деле это вырастала в лобовом стекле сама замечательная гора, покрытая сетью снегоудержателей и совсем старыми, еще советскими, нитками подъемников.

Ах! Каким же оказался здешний воздух! Он этакий многослойный. Он такой же многоэтажный, как сам Эльбрус, но на каждом этаже имеющий особенные колоритные нюансы. Со сменой высот вас неотступно преследуют совершенно разные ароматы: нагретой хвои горной сосны, обильно растущей у подножия, перегретого пота подмышек суровых молодых людей с ледорубами, чудом разместившихся в кабине подъемника на крохотных пятачках, свободных от громоздких, их же собственных, рюкзаков. Выше — почти на трех тысячах метров — чуть уловимый запах смазки работающих механизмов, — тех, которые волнительно и в нетерпении уносят новые порции пассажиров к верблюжьим горбам оголовья. Он пробивается в ноздри сквозь свежесть ветра и тягучую волну вкусных оттенков лагмана и хычинов, несущихся из окон многочисленных кафешек.

Воздух этой террасы отлично оттеняет букет и добавляет некую пикантность крохотной рюмочке коньяку на фоне Большого Кавказского хребта.

С набором высоты воздух становится все более разреженным. Некоторым начинает его не хватать, а у некоторых появляется легкое чувство головокружения. Но чистота и просторность этого воздуха заставили нас испытать чуть ли не чувство свободного полета над обыденностью, которую мы решительно бросили там, далеко внизу. И на каждом этаже горы этот воздух незыблемо остается настолько пластичным, что предприимчивые люди уверенно куют из него деньги: на якобы охраняемых парковках и в сувенирных лавках у подошвы, на ратраках и снегоходах у макушки.

Ну и пусть! Зато многие из нас за вменяемую сумму реализовали если уж не мечту, то острое желание: без специальной подготовки одним днем поднялись намного выше четырех тысяч метров над уровнем моря. Туда, куда никакие подъемники не дотягиваются. Просто так, чтобы оглядеться вокруг и запомнить эти несколько минут навсегда!

Велик Эльбрус! И в прямом, и в переносном смыслах. Пускай снег на его склонах в самом конце июля зернист и перемешан в кашу многочисленными гусеницами шастающей туда-сюда техники. Зато этот снег не грязен. Он только сверху прикрыт коричневым налетом вулканической породы.

Невольно оступившись, проваливаешься в трещину, по дну которой струится фантастически яркая лазоревая вода.

На! Возьми! Потрогай облако! Оно же тебе там, у подножия, казалось таким недостижимым! Теперь оно всего лишь стыдливо скрыло от твоих глаз соседние причудливо изломанные скалы. Наверное, именно о них, голых, остроконечных, презрительно-каменистых теперь будут грезить те ребята, которые прямо сейчас, мимо тебя, по осыпям спящей горы, уходят к высоте 5642!

Нам, в отличие от них, — вниз.

Нам — ехать в Нальчик. Ужинать, ночевать.
Потом снова отправляться в путь.

Теперь уж на Домбай. Во всяком случае для того, чтобы полюбопытствовать, чего ж там такого удивительного и привлекательного? О чем нам, детям незавидных, простецких родителей взахлеб и чаще сквозь зубы когда-то давно рассказывали побывавшие на Домбае в годы нашей юности отличные от нас другие дети других родителей, а теперь, в основном косноязычно, твердят молодые таланты, прочно оккупировавшие русский интернет.

А еще по пути мы хотели пообедать в Кисловодске.

Замечательно случилась великолепная «Хинкальная» на Седлогорской улице этого города-праздника. Совершенно аутентичный грузинский ресторанчик с его медлительностью подачи блюд, которые готовят по твоему заказу и для тебя, а не заранее; здесь хочется побыть еще и еще, не взирая на то, что нужно ехать дальше. С его нежнейшим румяным седлом двухнедельного барашка, готовым обидно истечь соком на твоих глазах, если мгновенно не впиться в него зубами и тут же не сопроводить этот божественный ароматный глоток великолепным сухим домашним вином под одобрительный взгляд персонала! Да-да! С его хинкали размером с кулак взрослого мужчины, которые единственный в нашей компании ребенок съел целиком. Даже хвостики.

Фотографий из ресторана нет: снимать было некому, потому что все с наслаждением ели!

Вынужденно пришлось прогуляться. Хотя бы для того, чтобы втиснуть в машины собственные довольные, благодушные животы.

Впереди был непростой бросок в Карачаево-Черкессию. Мы, собственно, даже не догадывались, насколько он окажется не простым. Ехали себе, и ехали. Остановились по пути в селе купить арбузы и дыни, пообщались с разговорчивым их продавцом, недавно еще, по его словам, учившемся в одном из московских университетов и вынужденно вернувшимся домой «так и не закончив, потому что у родителей денег не хватило». Во дворе напротив местные ребята с хохотом стаскивали с грузовика и резали баранов для всех желающих разжиться мясом к предстоящему мусульманскому празднику. Мы не пожелали.

Солнце село. Из зеленого в черный перецвел экран навигатора, когда тот завел нас на горный серпантин. Вот это оказалось и страшно, и круто!

К ужасам неосвещенной, узкой, обрывистой, непредсказуемой для нас, приезжих, двусторонней трассы массу не самых приятных впечатлений добавил ничем не обозначенный хаотичный ямочный ремонт полотна, — с глубокими и широкими канавами неопределенной высоты среза, внезапно рождающимися в ближнем свете фар. Гладким асфальт стал только за Карачаевском.

 А ведь можно было спокойно пройти этот путь по хорошей федеральной дороге. Только узнали мы об этом потом, вдоволь наматерившись и, наконец, успокоившись. Доехали живыми. Слава Тебе, Господи!

И — опаньки! В поселке Теберда, несмотря на всякие очень предварительные договоренности, нас особо никто не ждал. В общем-то, мы прискакали в назначенный день, правда в полночь. Девять человек на трех машинах за пару тысяч километров.

Ну так не баре! Пару дней перекантуйтесь, где укажем, а там, глядишь, освободится то, о чем договаривались с месяц назад.

С организацией питания не получилось, поэтому это теперь — забота ваша. Вон мангальчик. Только насчет очереди на него с другими договоритесь.

Конечно, есть туалет! Там, за другим домом налево, в углу участка. Только берите ночью с собой фонарик, чтобы не споткнуться.

Психанули, поковырялись в Интернете, который работает! Прыгнули в машины и уехали в поселок Домбай. Час ночи! Благо, не далеко.

Извилистая, но спокойная, замечательно размеченная дорожка. Вдруг, за поворотом, — яркие огни рекламы, здания гостиниц. И не спящий даже сейчас манагер отельного ресепшена.

Без труда заселились. Извлекли из глубокого домашнего запаса баклажку до сих пор никем не востребованной самогонки…

Под мерный шум горной речки завалились спать.

Хорошо!

И утром хорошо:

И на горе оказалось хорошо!

К полудню вообще стало солнечно, ветрено и весело! И мы — вместе!

Потом и вовсе грянул праздник!

2 августа — День воздушно-десантных войск.

Повозка нанята заранее. Маршрут вполне определен: едем в ущелье Птыш, к водопаду Чучхур. Коньяк в маленьких фляжках припасен. Куплен и приговорен быть разрезанным традиционный арбуз.

Стоя ехать лучше. Пружинишь ногами на кочках. Горным воздухом можешь даже не дышать, потому что он сам врывается в легкие! Еще и не выпивали, а уж пьянеешь от вольности, от всеобщей приподнятости, от улыбок людских караванов, которые трудно, с детьми и рюкзаками плетутся по одному с тобой маршруту по-взрослому, пешком.

Высунул язык суровый ледник. Юбкой в пол его пытается прикрыть небо.

Ниже ползет по траве сырость.

Гнутся волглые кусты. Дотянись, тряхни их, — умоешься первобытной свежестью!

Повозка наша — УАЗ — «Буханка» со срезанным верхом. Совсем неожиданно мы его полюбили! То есть оценили его способность двигаться по здешней, волшебно пересеченной, местности, и — зауважали! Наши импортные колесницы либо так не смогли бы, либо после путешествия подверглись бы очень дорогостоящему ремонту.

УАЗ шел и шел, проглатывал ямы и ухабы. Он не обращал внимания на скользкую грязь и крупные камни под собственными колесами, презрительно фыркал в поворотах. Выполнял свою работу. Вёз!

К «камню Высоцкого»:

Дальше:

По улицам поселка Домбай:

Вечером, после праздничного ужина в ресторане «У Зули», который считается в поселке лучшим, мы даже нашли работающий караоке-клуб!

У местного бармена брали только воду в бутылках, поэтому вместе с треками «напели» всего тысячи на три. Несмотря на скромный счет, сотрудники заведения нашим вокалом остались довольны. Скорее всего, потому что кроме нас тут никого больше не было.

К удивлению и унылому сожалению, настоящий ароматный, тающий во рту шашлык ни здесь, ни в какой-либо иной точке пит-стопа на маршруте нашего путешествия, кроме Кисловодска, попробовать нам так и не удалось. В том числе и здесь.

Говорил же друзьям: давайте на вечерок заглянем в Чеченскую Республику! Взглянуть на отстроенный Рамзаном город, с благодарностью и уважением к Матери посетить мечеть «Сердце Чечни». А потом — покушать вкуснющего мяса! Говорят, в Грозном вечерами на одной из улиц можно легко захлебнуться слюной только от аромата приготавливаемой снеди!

Цели, может, были невелики. Но, по-моему, вполне реальны и достичь бы их стоило.

Не срослось.

Туманлы — Кёль. Поэтичное, прозрачное, словно упавшая с ресниц любимой женщины капля, — название совсем небольшого озера в Гонахчирском ущелье. Радует всё: воздух, солнце, запахи щедро разлитого умиротворения и пчелиный гудёж. Очередная сказка Кавказа, в которую быстрее стремишься попасть, отмахнувшись рублями от ленивых стражей символического поста.

Щедро натыканные по берегам таблички предупреждают, что в озере купаться запрещено. Не верьте! Разве желание искупаться на высоте 1850 метров над уровнем моря остановят какие-то административные глупости? Тем более, что за исполнением принятых неоднозначных решений никто, как это принято в нашем государстве, не следит.

Жарьте шашлыки!
Купайтесь на здоровье!
Осторожно — дно каменистое!
И вода почти круглый год холодная.

С Гонахчирским ущельем мы простились, обронив скупую слезу на мостике через речку Кичи-Муруджу.

И тут пришло время ближе познакомиться с перевалом Гум-Баши, который мы так трудно, в кромешной темноте, несвойственно нам матерясь, преодолели несколько ночей назад, по пути в Теберду и Домбай, растеряв все калории из пуз после сытости Кисловодска.

При этом стокилометровом перемещении туда-сюда для меня в этот день так и осталось не понятным — на кой ляд мы именно сегодня поперлись на перевал, заранее зная, что там не работают кафешки. Зная, что горный мед и сопутствующие ему товары вполне можно приобрести чуть ли не за порогом гостиницы. Зная, что мы снова будем бить подвеску в жутких квадратно-гнездовых ямищах.

Мы всё это осознавали.

Но погода даже не шептала, а кричала в уши о том, что вот такой сегодня солнечный день. Столовая гора сама залезет в объектив. Если уж ехали за впечатлениями, так нате, возьмите их полной ложкой!

Именно сегодня.

Сейчас!

Планы остаться в Домбае еще на денек потом все равно сбылись. Но нынче мы как бы возвращались к недосмотренному. Не ночью, а белым днем. К перевалу Гум-Баши.

Чтобы насладиться красотой:

Перекусили тем, что заранее припасено. Чуть ниже облаков.

Нас охранял настоящий рыцарь. Гордый настолько, что одновременно с нами кушать не стал. И три кота, до сих пор блудливо вертевшие задом под ногами, отошли от предложенной им еды под его единственным и спокойным строгим взглядом в их сторону!

Суаны Уастырджи. Шаонинский Храм.

Нету в нем ничего необычного. Построен в конце Х века. Дорог не фресками, и вообще не украшательствами. И не подвигами во имя него.

Обычная история обычного храма.

Люди возвели его на горе. Они, скорее всего оправданно, верили, что так будут ближе к Богу.

Древние камни. Среди этих камней звучат или таятся молитвы. Больше тысячи лет!

Из любопытства заберешься вверх — немедленно взгляни вниз! Здесь живут потомки тех, давних, строителей церкви. Тысячу лет, поколение за поколением, люди трудно работают здесь. Здесь умирают. Их дети возносили молитвы в этом Храме. И внуки. И правнуки. И сейчас, каждый о своем, просят Господа. Здесь. Больше тысячи лет!

Лавина гневных, осуждающих статей сошла в Интернете, когда молящиеся в этом месте, не дожидаясь снисхождения сиюминутных властей, просто сделали в Храме ремонт. Дескать, надо было бы исследовать, изучить…

А зачем?!

Тысячу лет стоит Храм! Алтарь вознесения слова человеческого к Слову Божьему. Именно здесь человеки обращаются к Создателю.

Предкам наших современников больше тысячи лет именно здесь желалось и удавалось к НЕМУ обратиться за помощью. Зачем им мешать теперь?

Потом была ночь.

А затем, с восходом, был бархатным путь. Мне нравилось давить на педаль газа, прикрывая глаза козырьком от солнца. О дорогах заботятся.

Еще интересно было смотреть на Эльбрус издалека. Ты там был, в двух шагах от вершины. Ты уже втихаря гордишься тем, как чувствовал холод на высоте почти пяти километров. Сегодня у тебя в легких сколько угодно воздуха, а тогда, несколько дней назад, ты на горе не знал, где хватануть кислорода, чтобы предательски не тряслись ножонки.

Сколько мы перевидали на Кавказе коров — невозможно рассказать словами. Самых разных: черно-белых и вовсе цветных, рыжих и пятнистых, чуть ли не серо-буро-малиновых!

Но с такой «тигровой» породой познакомились на склонах тех гор, которые в нынешнем путешествии оказались крайними.

Ученые думают, что столица древних аланов — Маас (или Аспе, по версии века девятнадцатого) — была тут.

Когда-то сюда вихрем налетели облачённые в кожаные панцири, утомленные долгой дорогой, красноглазые от встречной пыли конники Тамерлана. Разбили и разрушили благополучный город, порезали мужчин, попортили женщин.

Через два века следом за ними по этим местам прогулялись гунны.

Слишком сладким оказался этот отрезок Великого шелкового пути!

Раннее христианство, пожалуй, в долгу перед этими гордыми скалами: как утверждают ученые мужи, за много десятилетий до Крещения Руси здесь усилиями неизвестного мастера воссиял Образ Христа над высоким берегом реки Большой Зеленчук. Наши современники впервые увидели его в 1999 году.

К Образу Господа — пятьсот двадцать шесть ступеней вверх. От говённого рынка у дороги. От поддельных папах, варений, безверия и вязаных носков!

ОН создал мир.
Семи цветов
Хватило для созданья мира.
ОН полыхание садов
Вписал в осенние клавиры.

ОН грел разодранный сугроб
Разгоряченными руками.
ОН вытирал вспотевший лоб
Разноязыкими словами.

И на гончарный круг веков
Ложились мерно комья жизней.
Из гениев и дураков,
Из алчущих и бескорыстных

Тянулся вверх большой сосуд.
Но, прежде чем его наполнить,
Его упрочат, обожгут
И революции, и войны.

А черный ветер, как палач,
Сосуд, огромнейший на свете,
Разбил на тысячу удач
И миллион людских трагедий.

Зато теперь уверен я:
Моё пожизненное кредо —
Крепить осколки бытия
Раствором из добра и света.

Изображение из открытого источника.

Сам поселок Архыз, изначально включенный в план путешествия как крайняя точка нашего кавказского маршрута, оказался вовсе никаким. Всё вдоль единственной дороги закрыто, грязно, запущенно до беспредела. Заправок нет. Метет пыльная вьюга. Открыты два-три продовольственных магазинчика с довольно скудным ассортиментом. Вяло снуют люди. Изредка, к вящему удивлению, где-то далеко и тревожно позвякивают коровьи ботала.

А то, что расположено дальше, по дороге к так называемому поселку «Новый Архыз», к зимним горнолыжным склонам, нам, напротив, очень понравилось!

Вдоль гладкого шоссе, пусть оно и узкое, расположились уютные отельчики. Порой еще не достроенные. Но уже угадываются в их контурах желания хозяев соответствовать, а порой и переплюнуть, хотя бы собственными амбициями, знаковых европейцев.

Уютнейшими номерами, отменной приветливостью персонала, встречными улыбками и замечательными пейзажами, которые льются прямо из окон номеров, поцеловала нашу немаленькую команду свеженькая гостиница «Белый пик».

И отменно порадовали здешние повара: каждое блюдо — произведение искусства и во вкусе, и в эстетике подачи. В день нашего приезда.

А следующим вечером накормить нас не смогли — у них отключили подачу воды, а резервная машина с бочками вовремя не подошла. Такой вот сервис.

Зато какие виды с балконов! И днем, и вечером!

Как водится, забрались на гору.

У ее подножия — снова отели. Рядышком с подъемниками. Чтоб максимально удобно и близко было тем, кто живет именно здесь. Наверное, комфортные. Так и не узнали мы об этом, потому что вовремя взглянули на суммы, подлежащие оплате за проживание, пребывание, парковку. Хвала любопытству!

Покушать тоже не удалось: после быстрого анализа порядков цифр, указанных напротив названий приготавливаемых местными умельцами блюд, острое желание срочно чего-нибудь вкинуть в себя несколько ослабело под натиском известного всем квакающего земноводного животного!

Но мы же на колесах! Рванули в поселок. Весь общепит закрыт. Ладно, однодневный голод перетерпеть можно.

Зато появилось время подскочить на поляну, известную всем туристам, чтобы заказать на завтра «боевые», то бишь специально подготовленные УАЗы. Даст Бог, сбудется еще одна мечта — мы увидим воочию Софийские водопады. Удалось.

В районе поселка Архыз слиянием четырех горных рек: Псыш, Архыз, Кизгыч и София, образуется река Большой Зеленчук — самая полноводная в Зеленчукском районе. Она уже упоминалась в рассказе. Из какой же красоты она рождена!

На пути к ней фыркают в лужах настоящие буйволы:

Лошади-красавицы щиплют траву на альпийских лугах, изящно выгибая шеи, словно позируя неведомому скульптору:

Речки мелкие и быстрые! Пересекать их неимоверно трудно: скользко, опасно для неподготовленного человека.

Зато уж если дошел до цели, впечатлениями и восторгом наполнишься до верху, до макушки. Даже просто потому, что ты, равнинный житель, это сделать смог!

Мы словно дети радовались тому, что по пути нашли грибы. Оказывается, в горах они тоже растут.

Тропа вымотала и одновременно вдохновила:

Впечатления. Впечатления!

Смеялись. Жаловались друг другу на трудности пути. До рези в желудках хотели есть. Но на поляне не отважились.

Часов в шесть утра, попрощавшись с кавказским маршрутом, сделали прощальное селфи в полюбившемся отеле «Белый пик»:

И на выезде из Архыза:

Заночевали в Ростове-на-Дону. Состоялся знатный ужин уставших за 16 дней путешественников в ресторанчике на берегу знаменитой реки. Был и скулёж хотения домой, к детям и внукам.

Затем — долго тянущаяся, до самой Москвы, лента шоссе.

А где-то в самарских подсолнуховых полях сообщений от нас в это время ждали две любимые нами рожицы:

В этой поездке их не было с нами. Но мы верим, что они обязательно побывают в следующей.

Потому что мы — друзья!

И если мы вместе, значит — все будет хорошо!