Через льды на Ямал, или Как утопить машину в ледокольном следе

Путешествуя по Арктике, неоднократно приходилось слышать рассказы о провалившихся и утонувших в следе от ледокола машинах и снегоходах. Сами мы такие следы во льдах видели неоднократно и достаточно много ездили вдоль них. Я всегда недоумевал, как можно утопить технику в ледокольном следе, ведь его же так хорошо видно. Эта поездка в Арктику заставила думать по-другому… Но, обо всём по порядку.

Ямало-Ненецкий автономный округ — это крупнейший в мире регион по добыче природного газа, на долю которого приходится более 80% добычи газа в России и приблизительно 16% мирового объема добычи. Регион, который является одним из самых развитых в российской Арктике. Здесь количество только официальных обслуживаемых зимников насчитывается десятками. А ведь есть ещё и так называемые дикие зимники — более сложные, но и более интересные для автопутешественников. Так что идея объехать этот край на легковом автомобиле не раз приходила мне в голову, и сюжет будущего похода уже висел в воздухе. Правда, реализован он был спонтанно. Да, вот так. Буквально за считанные дни до старта изначально планируемого путешествия на других автомобилях и в совершенно другую сторону вдруг стало понятно, что ничего не будет, приключение отменяется. И это при том, что совместно с Владимиром Семёновичем Чуковым и его Экспедиционным Центром «Арктика» уже была проделана серьёзная работа по подготовке маршрута, собраны все необходимые документы, сделаны пропуски… Ну уж нет! Значит, едем на своём транспорте. И всё это благодаря опыту Владимира Семёновича, который изначально со словами «Не помешает» вписывал в каждый документ и мой автомобиль тоже. Как же он в итоге оказался прав!

Так как я никуда особо не собирался на своей машине, то после прошлогодней поездки на мыс Челюскин она не проходила вообще никакого обслуживания, кроме замены масла в двигателе. Летом ездил на ней в лес время от времени, а потом отогнал в город Тюмень, где она и стояла без дела до самого старта. И вот внезапно наступило понимание, что или я еду на своей машине, или не еду совсем. Ну не вопрос. Взял билет на самолёт, полетел в Тюмень, чтобы пригнать машину за полторы тысячи километров домой. Но когда я её забирал с СТО, где она долгое время находилась, то при первой же посадке в салон в нос бросился резкий запах горелого сцепления. Сначала не придал этому значения: мало ли каких запахов на станции ни бывает. Но ни через сотню, ни через тысячу километров пути запах не выветрился. Мало того, он стал более устойчивым, и уже без каких-либо сомнений стало понятно, что диск сцепления сожжён и явно подбуксовывает. Где, как и что происходило с машиной последние три месяца, осталось для меня тайной, да и не было ни времени, ни желания выяснять всё это. Хорошее начало путешествия! Ведь уже через пару дней ко мне в Новый Уренгой должен прилететь штурман, а мне ещё до дома больше полтысячи ехать, и что-то надо решать с заменой всего узла.

И вот здесь мне пришли на помощь друзья из Пикапсервис.ру. Алексей Абанин после моего звонка буквально в считанные часы собрал весь комплект необходимых запчастей, отвёз всё это в аэропорт и отправил в Новый Уренгой первым же самолётом. И когда я на следующий день подъезжал к городу, мне уже позвонили из транспортной компании, что груз прилетел. Дома же друзья из СТО «Джип» уже ждали меня и произвели замену в этот же день. Вот так и началось наше путешествие с Алексеем Тузовым, прилетевшим ко мне из Санкт-Петербурга.

Маршрут по Ямало-Ненецкому автономному округу, который у нас в итоге получился.

Первым на нашем пути было запланировано посещение села Самбург, которое находится на берегу реки Пур севернее Полярного круга примерно в 70 километрах и отделено от круглогодичной трассы почти стокилометровым зимником.

Зимник накатанный, в хорошую погоду доступен практически для любого транспорта, и машины по нему движутся достаточно часто.

Делают, точнее, укатывают зимник вот такими самодельными прицепами-волокушами.

Село компактное и очень ухоженное. В нём есть не только мобильная связь, но и интернет, работает совхоз, и даже есть тепличное хозяйство.

В селе живут преимущественно ненцы, и парковка возле их домов соответствующая.

 
Но и Самбург не миновало наступление цивилизации. И вот уже возле дома красуются не нарты, а Хаммеры.

Съездив буквально за полдня туда-обратно по зимнику, мы снова вернулись на асфальтовую дорогу, ведущую на север практически до Тазовской губы, до поселков Газ-Сале и Тазовский.

Все мы видели привычные глазу таунхаусы, где к квартире с отдельным входом пристроен автомобильный гараж. Так вот, в Тазовском всё так же, только в таунах гаражи не автомобильные, а для снегоходов.

Всё, дальше на север вели только зимники. Точнее, два, обслуживаемых — на Находкинское и Мессояхское месторождения. При въезде на тот и другой стоят посты, и без пропуска там проехать невозможно. Но по льду реки Таз, параллельно одному из зимников, идёт стихийный зимник в сёла Антипаюта и Гыда. Дальше все эти дороги пересекаются и вновь расходятся каждая в своём направлении.

Нас же интересовал именно дикий (необслуживаемый) зимник в Антипаюту и далее на север в Гыду. Но сначала мы заскочили на Находкинское месторождение с целью посещения столовой в их ВЖК (вахтовый жилой комплекс).

 Вообще, обязательное посещение столовых на месторождениях, буровых и сейсмологических партиях — это у нас тоже один из видов туризма: туризм гастрономический, наряду с экстремальным, промышленным и этнографическим. 

Немного не доезжая Находкинского месторождения, вправо уходил зимник на Антипаюту. Ну как зимник… колея.

Но благодаря прекрасной погоде с солнышком и сорокаградусным морозом, наст был очень крепкий и держал машину так, как будто это был не снег, а бетон. Поэтому, съехав с обслуживаемых зимников и спустив колёса, мы практически не потеряли в скорости и к ночи были уже в посёлке. Там нас быстро познакомили с Сергеем — владельцем Трэкола и человеком, который постоянно ездит по всему Гыданскому полуострову. От него мы получили ценную информацию о том, как можно добраться до Гыды, и он же помог нам с заправкой. Точнее, заправив нас дизтопливом, он категорически отказался от денег. Серёга, дружище, спасибо тебе ещё раз!

Транспорт в Антипаюте очень разнообразен.

Например, школьный автобус за Полярным кругом выглядит так.

Но основной транспорт — это оленьи упряжки и Трэколы.

А потом мы, купив традиционно по мороженке, выехали из Антипаюты и встали на след в сторону Гыды.

Ещё сильнее спустили колёса, но и здесь тоже ехалось достаточно сносно. По крайней мере, лопаты доставать не приходилось. Начались бесконечные оленьи стада, и чумы начали попадаться повсеместно.

Так как олени практически ручные, то они даже не пытались уходить с дороги при приближении автомобиля, а наоборот, если ты выходил из машины, тут же шли навстречу.

И здесь сразу же вспоминалось, что в туалет ходить надо, предварительно спрятавшись от них подальше. Соли им, видите ли, не хватает. А они так и обступали тебя, выжидающе разглядывая, как будто понимая, зачем ты вышел из машины.

Ненцы — народ очень доброжелательный и приветливый. Здесь уже машины ходят крайне редко, поэтому новый человек — это новости, общение. А узнав, что мы ещё и путешественники, сразу приглашали в чум за стол.

Девочку зовут Аделина, ей всего два года. Верёвкой привязана исключительно в целях безопасности — посередине чума раскалённая печка. Кто-то может подумать, что это автомобильный трос. Но нет. Это очень искусно и красиво вышитый вручную ремень.

Тамара и Арсений. Родные брат с сестрой. Так получилось, что вертолёт, который собирал осенью детей, не нашёл их чум и не забрал в школу-интернат. Тамара должна была пойти в первый класс, а Арсений в шестой. Мальчишка с гордостью показал нам свои тетрадки и учебники — учит уроки сам в чуме, чтобы не отстать от школьной программы.

Когда мы подъехали к их чуму, ребята только вернулись с ближайшего речного каньона, где откапывали и рубили тальник для печки, ну заодно и покатались там со снежных надувов, а мороз стоял на улице ниже -40 градусов.

Вот, кстати, на Тамаре очень похожий ремень на тот, которым ограничена в передвижении Аделина.

Верхняя часть саней поставлена вертикально, судя по всему, просто так или для забавы. Но мы сначала подумали, что это такие специальные ворота для входа на территорию стойбища.

Примерно на полпути между Антипаютой и Гыдой находится фактория Танамо, находящаяся на берегу одноимённой реки. Фактории в ЯНАО — это целая система опорных пунктов для снабжения кочевников товарами первой необходимости — продуктами, дровами, бензином и дизельным топливом. Так же на факториях есть гостиница, баня, пекарня, спутниковая связь и часто фельдшер. В планах установка холодильных камер на 50-100 тонн вместимостью, для заморозки рыбы и мяса оленя. Таких факторий по Ямало-Ненецкому округу уже более пятидесяти, и их количество растёт с каждым годом. Финансируется эта программа обеспечения коренных народов севера из бюджета округа и в рамках соглашения с нефтегазодобывающими предприятиями, работающими в регионе.

Ненцы активно пользуются такими благами, и на факториях бывает достаточно людно.

От Танамо след стал ещё менее заметным, зато наст стал более жёстким. И мы в итоге свернули с сильно петляющих следов Камазов на более прямую снегоходку и поехали по ней.

Правда, чем ближе мы подъезжали к Гыде, тем менее накатанной эта снегоходка становилась, а не доезжая километров десять до посёлка и вообще разошлась в разные стороны. И мы, увидев в стороне антенны тропосферной радиорелейной связи «Ока», свернули со снегоходного следа и поехали прямиком на них.

Правда, тут же вляпались в какую-то замёрзшую наледь, в которой пришлось немного покрошить лёд. Здесь я снова с радостью вспомнил, что у меня М/Т покрышки и такого льда не боятся ни капельки, и, ломая и расталкивая льдины, уверенно нажал на газ.

Посёлок Гыда является самым северным и самым труднодоступным населённым пунктом ЯНАО. Местные жители даже были немного удивлены, что к ним приехала легковая машина, да ещё и в одиночку, без сопровождения грузовиков.

Легковушки там есть, конечно, но часто они легковые машины напоминают очень отдалённо, как например, машина Евгения.

Правда, в Гыде нас уже ждали, и все знали, что мы едем. Так везде в отдалённых населённых пунктах в Арктике — незамеченным в тех краях проехать невозможно. Да и были у меня там знакомые, с которыми очень хотелось повидаться.

Вертолётная площадка. В день нашего приезда прилетали аж четыре разных вертолёта. То рейсовые, то попутный какой-то, то детишки на соревнования куда-то полетели. И сказали, что такой воздушный трафик здесь нормальное явление. А ведь это небольшой посёлок с населением в 3500 человек.

Рядом со стройными рядами новеньких или хорошо отремонтированных домов соседствуют ещё старые, где слив воды (судя по всему, из раковин) со второго этажа организован практически в окна первого.

А в магазинах «повседневного спроса», как и в любом отдалённом населённом пункте, ремни для Буранов соседствуют с товарами для детей, а эти товары, в свою очередь, лежат рядом с бытовой химией. Лыжи для снегоходов продаются на стульях, вставленных в сапоги.

Но зато какой необычный и интересный градусник установлен на центральной гыданской улице! И крупные города позавидуют.

Повстречались с друзьями, зашли в гости к главе посёлка Олегу Шабалину. Очень, кстати, приятный и отзывчивый человек. Родился и вырос в Гыде. И местные жители очень хорошо о нём отзываются.

А потом мы направили свою машину обратно через весть Гыданский полуостров к побережью Тазовской губы, чтобы пересечь её в направлении Тазовского полуострова.

Выйдя на лёд губы, сначала попробовали ехать по снегоходке. Но как-то не очень получалось, да и шла она не совсем в нужном нам направлении. Поэтому пошли по азимуту прямо на факторию Хальмер-Яха.

На фактории нас приютили и приняли как родных. Юра, Дима, спасибо вам огромное!

От фактории до посёлка Ямбург по прямой немногим более ста километров. И мы, объезжая овраги и заметённые низины и из-за этого немного поплутав по северной оконечности Тазовского полуострова, зацепились за какой-то еле видимый и очень старый след то ли вездехода, то ли грузовика, который вёл нас ровно в сторону Ямбурга.

И даже повстречали на этой «дороге» попутный Урал.

А потом был Ямбург. Газпромовский оазис в холодной тундре.

Вот, например, холл спального модуля и вид на него из дверей столовой.

Да ещё и цены в столовой «Газпром питания» просто обалденные, как и само питание.

Обратите внимание, что в чеке фигурируют 24 разные булочки. Вот такой он, гастрономический туризм — бессмысленный и беспощадный.

Ну и, конечно же, нельзя было пропустить посещение такого заведения, как банно-прачечный цех — современный комплекс с бассейном, парилкой, музыкой, кожаными диванами и прочими прелестями.

Но каким бы гостеприимным ни был Ямбург, нужно было ехать дальше. Через льды Обской губы на другую её сторону — на полуостров Ямал. Правда, нам все говорили, чтобы мы даже не пытались этого делать. Потому что буквально за несколько дней до нас здесь была какая-то большая московская экспедиция на Лендроверах, с каким-то известным автопутешественником во главе. И что даже они не смогли переехать Обскую губу и развернулись назад, потому что зимник перемело. А уж нам, да в одну машину, и подавно нечего туда соваться. Так что нам пришлось клятвенно пообещать, что раз зимник перемело, то мы тогда по нему и не поедем.

И мы поехали сначала традиционно по снегоходке, а потом, когда она начала нас уводить сильно влево, съехали с неё и поехали опять по азимуту.

Вот так выглядели наши первые километры по Обской губе. Но нам правее.

И мы ушли в целину.

Разок упёрлись в живую трещину, которая местами достигала трёх метров ширины. Пришлось двигаться вдоль неё, за неимением других вариантов. Нашли место, где её переезжал Трэкол вплавь, но сами его подвиг повторить не решились, и, прокатившись немного ещё вдоль трещины, нашли более-менее узкое место и аккуратно её перешли. А где-то посередине губы увидели и «заметённый» зимник. И я бы не сказал, что он прям был заметён — обычный Ураловский след по достаточно твёрдому насту, только и всего. Но раз мы пообещали на него не соваться, то просто пересекли его практически под прямым углом и поехали своей дорогой.

Пока ехали по губе, несколько раз видели вдали чёрные точки, которые достаточно быстро растворялись вдали при нашем появлении. Сначала не могли понять, что происходит, и почему наше появление срывает с места людей. Потом стало понятно, когда подъехали к одному из тех мест, где только что были люди.

Сети. Здесь кто-то пытался ловить рыбу, а тут мы.

Потом едем и видим: стоят два снегохода и несколько человек абсолютно спокойно проверяют сетку. Ну, нам интересно ведь. Подъезжаем. И вдруг, когда до них осталось метров пятьдесят, не больше, они ка-ак подпрыгнут на месте при виде нас и ка-ак рванут в разные стороны! Кто бегом, кто на снегоход запрыгнул. Оказалось, что мы подъезжали к ним, во-первых, под прикрытием яркого заходящего солнца, во-вторых, не со стороны посёлка Мыс Каменный, где у них стоял на подстраховке их компаньон с рацией. Они нас не видели вообще, и мы внезапно оказались в эпицентре событий — ловле муксуна сетями. А это ценная рыба, на вылов которой наложен запрет. И борьба с этим промыслом идёт нешуточная. Вплоть до привлечения авиации. Сопровождается всё это уголовными делами, исправительными работами и многотысячными штрафами.

Если честно, то и мы испугались не на шутку. Кто его знает, ведь можно и пулю в лоб получить. Места-то дикие. Но рыбаки быстро поняли, что мы тут случайные и абсолютно не заинтересованные люди, и тут же вернулись к своим сетям.

И рассказали нам рыбаки, как они живут здесь, как рыбу ловят. И что популяция муксуна очень резко сократилась в последние годы. И что не они в этом виноваты, а целый ряд факторов. Раньше вода в Обской губе была пресной, а сейчас в ней начала попадаться сёмга из Баренцева моря. А это говорит о том, что уровень солёности воды в губе повысился, отсюда и сокращение количества пресноводных видов рыб. По словам рыбаков, причин такой ситуации несколько. Говорят, что изменил течение Гольфстрим, и теперь с приливами стало нагонять больше солёной воды в губу. Усугубил эту ситуацию промытый гидронамывами канал для прохода ледоколов в Сабетту и к Новопортовскому месторождению. Ну и плюс ко всему этому, танкеры, которые грузятся в Обской губе нефтью и сжиженным газом, перед загрузкой сливают балластную воду, которая, конечно же, солёная.

Ну, а мы, ещё немного проехав, увидели вдали то, куда собственно и держали путь весь последний день по льду губы — морской нефтеналивной терминал «Ворота Арктики».

В 2016 году было запущено Новопортовское месторождение — самое северное нефтяное месторождение России. Из-за сильного мелководья возле берега и для удобства загрузки танкеров прямо посреди губы и было построено это сооружение. Максимальная мощность терминала по перевалке сырья составляет более 20 000 тонн нефти в сутки. Т.е. танкер «Штурман Альбанов», который был сделан специально под этот терминал, грузится примерно двое суток, т.к. может взять на борт более 40 000 тонн нефти. Интересно, что как раз перед самым нашим приездом на «Альбанова» была загружена юбилейная миллионная партия сырой нефти. В смысле, к нашему приезду через терминал было отгружено уже миллион тонн. Хотя работать он начал всего несколько месяцев назад.

Сооружение почти сто метров высотой. Полностью автономное и управляется с берега, людей на нём нет.

Там же неподалёку находилось судно «Владислав Стрижов», которое принадлежит Газпром флоту и до этого работало на Приразломной.

А танкер «Штурман Альбанов» уже отошёл от терминала и стоял неподалёку, уступив место танкеру под флагом Мальты «ICE CONDOR».

Подъехали мы к терминалу практически вплотную. Очевидно было, что там всё в камерах видеонаблюдения, и что нас видели на берегу. И мы всё боялись, что не отметились в погранслужбе посёлка Мыс Каменный, да и в Газпроме никого не предупредили, подъехав сюда без спросу. А ведь охраняться эта штуковина должна очень серьёзно. И тут буквально через десять минут звонок мне на телефон:

— Здравствуйте. Александр Валерьевич?
— Да-а…
— Вас беспокоит Арктическое управление пограничной службы России…

По лицу потёк холодный пот, а руки стали влажными. Вот это работают! Десять минут, и всё пробили. И номер машины, и телефон…

— Слушаю вас, — сказал я дрожащим голосом.
— Ваши пропуски готовы. Можете забирать по адресу: Мурманск, улица…

Дальше я уже не слышал, чего мне там говорили… Ёшкин кот!!! Это же надо было так совпасть! Эта тётенька специально подбирала момент, когда позвонить?!

Справа от танкера «Штурман Альбанов» видно многофункциональное аварийно-спасательное судно «Балтика». Очень необычное судно, потому что имеет ассиметричный корпус — один борт прямой, а другой выпуклый. «Балтика» может двигаться и колоть лёд до метра толщиной не только передом или задом, но и боком. Тем самым может делать канал до 50 метров шириной. Для справки, самый большой в мире ледокол «50 лет Победы» делает канал всего 30 метров, а ширина танкеров доходит до 45 метров.

После такого внезапного получения порции адреналина, мы, выдохнув и расслабившись, ещё долго ездили туда-сюда, любуясь танкерами и терминалом в лучах заходящего солнца. Эх, знали бы мы тогда, что солнышка больше в этой поездке не увидим, и что уже завтра, при первом же нашем приближении к полуострову Ямал, нас накроет белой мглою и метелями на долгие две недели.

При попытке приблизиться к берегу Ямала, пришлось «щупать» ледобуром лёд, потому что оказалось, что мы отрезаны от него достаточно свежими разводьями метров по тридцать шириной и с толщиной льда не более 25-30 сантиметров. Похоже, что из-за постоянного движения ледоколов, ледовые поля откалываются и смещаются. И только благодаря крепкому морозу, нам удалось эти разломы переехать по достаточно тонкому льду.

А под самым берегом шла огромная прибрежная трещина, которая при первом приближении выглядела как трёхметровый неприступный забор. Но всё это мы достаточно беспроблемно миновали, хотя поначалу казалось, что мы останемся жить на льду губы.

От посёлка Мыс Каменный идёт обслуживаемый зимник в сторону Салехарда. Который где-то должен соединиться с зимником, идущим туда же из посёлка Сеяха. Но это получается очень большой крюк. Поэтому мы, миновав разводья и трещины, приблизились к берегу и решили попробовать не выезжать на берег и не ехать по зимникам, а попробовать пройти в посёлок Сеяха прямо по льду, тем более там же вдоль берега куда-то шёл хоть и одинокий, но достаточно свежий след Трэкола.

На улице уже стемнело, и мы какое-то время двигались в полной темноте при свете фар. И вдруг, увидели светящееся окно, в стоящем на берегу балке. Ну мы по простоте своей душевной и повернули «на огонёк». Но свет тут же потух, а из балка выбежал человек, прыгнул на снегоход и без света и в полной темноте помчался ко второму балку с таким же светящимся окном. Там тоже свет сразу потух, а вокруг замелькали какие-то тени. Все события развивались очень стремительно и неожиданно для нас. У меня от происходящего ёкнуло сердце и по телу пробежали мурашки. Вдруг стало понятно, что нам здесь не просто не рады, а, чего хуже, готовы с нами ещё и расправиться. И уже пришло наше время улепётывать подобру-поздорову. И гнали мы потом полночи, наверное. День выдался ярким на события, и поэтому о какой-то остановке на сон очень долго никто даже не думал.

На следующий день мы приехали в посёлок Сёяха (местные произносят как СейхА, с ударением на «А»). Это самый северный населённый пункт на полуострове Ямал. В своё время был центром развития и изучения полуострова. Сейчас это, для своего расположения и отдалённости от ближайших дорог и городов, достаточно благоустроенный и приятный посёлок. Ряды новых домов, современные школа-интернат и районная больница, строятся ещё несколько жилых многоквартирных домов.

К сожалению, как только мы ступили на полуостров, погода сразу испортилась. Началась метель и бесконечная облачность. И так продолжалось все десять дней, что мы провели на Ямале. Поэтому двигаться дальше по льду вдоль побережья уже стало тяжело из-за отсутствия видимости. Да ещё нас напугали, что тот Трэкол, след которого мы видели, где-то прямо перед Сеяхой провалился в наледь, что-то там себе оторвал, и его потом доставали два дня. И что дальше мы точно не проедем, и посоветовали ехать по зимнику. А ещё с Сеяхи и далее везде нас начали предупреждать, что завтра обещают сильную пургу, и чтобы мы оставались её пережидать именно здесь. Сначала нам это сказали в Сеяхе, потом в посёлке сейсмопартии, в Сабетте, на фактории в Тамбее. И только по прошествии километров, наверное, пятьсот после первого предупреждения нас наконец-то накрыло по-настоящему.

В какой-то момент мы совсем перестали понимать, где верх, где низ. Но как бы там ни было, шли мы хоть и абсолютно вслепую, но по обслуживаемому зимнику, поэтому расстояние до нужной нам буровой хоть и очень медленно, но неумолимо сокращалось. И уже глубокой ночью мы упёрлись в большой сугроб, из которого торчала выхлопная труба какого-то трактора.

Утро нас встретило полностью заметёнными вагончиками и такой же засыпанной снегом техникой. Народ откапывал друг другу двери, чтобы выбраться на улицу, а чтобы попасть в столовую, пришлось поработать сначала бульдозеру, а потом коллективно лопатами.

Нас приютили и поставили на довольствие в столовую и баню. И мы ближайшие сутки только и делали, что переползали по сугробам, укрываясь от порывов ветра, то в столовку, то в баньку, то в гости. Дмитрий Жук, спасибо тебе! Если бы не твоё гостеприимство, то сидели бы мы всё это время где-нибудь в тундре, да выглядывали бы из окон, как куропатки из своих снежных «чумов».

Дождавшись, когда ветер немного стих и появилась хоть какая-то видимость, мы выдвинулись дальше на север в полную целину. Потому что зимники закончились, и буровая эта была последним и самым северным очагом цивилизации на полуострове.

Каким бы плоским на картах ни был полуостров Ямал, он вдоль и поперёк изрезан оврагами и каньонами, особенно северная его часть. Постоянно приходилось плутать в поисках прохода, выбирать траекторию, ходить пешком на разведку. И всё это при пасмурной погоде и в сплошном «молоке». И если траву на выдутых склонах ещё было как-то видно, то снежные обрывы и карнизы не были видны вообще никак. Вплоть до того, что даже ходьба пешком напоминала ходьбу с завязанными глазами — абсолютно не видя рельефа, то проваливаешься куда-то вниз, то наоборот, запинаешься о выступы, хотя на улице день.

Слепая битва в белой мгле.

Добравшись до северной оконечности полуострова, мы вышли на лёд пролива Малыгина и поняли, что поля торошений мы видим, только когда вплотную в них упираемся, поэтому о каких-то поисках прохода между ними не было и речи. Рубились так, напропалую. И только когда совсем забуривались в большие завалы льда, разворачивались и пытались искать проезд в другом месте. Правда, все эти поиски ограничивались тем, что мы хлопали глазами, бессмысленно таращась в белую мглу. А выходить из машины не сильно-то хотелось, потому что на буровой, где мы пурговали, нам рассказали, что здесь уже повсюду бродят белые медведи, и что у них уже два смертельных случая. И для закрепления в наших головах всех этих ужасов, показали фотографии обеих мишкиных трапез на своих мобильных телефонах.

По острову тоже решили идти кратчайшим путём (всё равно ничего не видим вокруг), да и весь остров — это ровный белый стол, где вообще не за что зацепиться глазу. Разве что ровно посередине наткнулись на избушку, которая выплыла на нас, как ёжик из тумана.

Не доезжая до полярной станции около четырёх километров, мы со всего ходу вляпались в наледь. Прямо вот на хорошей скорости машина вдруг вниз вся так у-ух. Посидели, помолчали. Всё было понятно и без слов — вода. Из-за снега обе двери не открывались. Кому-то пришлось вылезать через заднюю дверь.

Один вылез, потом другого откопал. Ну и взялись оба за лопаты. Пятнадцать минут, и машина на твёрдом, только успевай лопатой махать. Правда, копали мы очень быстро ещё и оттого, что как только поворачивались лицом к машине, а к темноте спиной, то сразу казалось, что нас окружают голодные белые медведи.

Самое смешное — это сам момент нашего приезда на полярную метеостанцию. Чем ближе мы к ней подъезжали, тем больше снега было на острове, и тем рыхлее он был. При нашем появлении в километре-двух от домиков, нас вышли встречать полярники. Потом ушли. Через полчаса опять вышли. Опять ушли. А я всё топтал и топтал этот рыхлый снег почти на месте. Потом уже мы решили, чтобы штурман выходил и шёл туда пешком, всё-таки люди то и дело выходят и подолгу ждут нас на улице. А я уж как-нибудь доеду через недельку. Потому что наша «езда» в районе метеостанции выглядела или так:

Или вот так:

А потом и здесь разыгралась метель, да такая, что в итоге в ожидании хоть какой-то погоды на полярной метеостанции на острове Белый мы прожили два дня.

Очень дружный и дружелюбный персонал станции. Надежда, Иван, Олег и Николка, спасибо вам! Эти суровые люди живут здесь постоянно, уезжая только в отпуск на пару месяцев, и выполняют свою работу круглые сутки. Два дня на острове пролетели, как один миг. Мы не могли наболтаться друг с другом. Столько всего интересного узнали о жизни в этом уголке Арктики, о том, как здесь убирают металлолом, накопившийся за почти сто лет освоения острова. Ведь сюда уже на протяжении нескольких лет на летний период приезжают молодёжные отряды. Причём отряды составляют экологи-добровольцы не только из России, но и из Германии, Китая и других стран. И сюда же для этого была привезена специальная техника, которая на момент нашего приезда стояла заметённой недалеко от метеостанции.

Что интересно, летом уборка ведётся исключительно вручную, чтобы не повредить и так скудную растительность. А технику расконсервируют в конце зимы, и работают на ней только пока лежит снег.

LAPIN KULTA — это бренд, который неравнодушен к приключениям. И который часто поддерживает спортсменов и путешественников в нашей стране. И если я не смог бы поехать без своего предприятия Газпром добыча Уренгой, то мой штурман не смог бы поехать, не заручившись поддержкой бренда LAPIN KULTA. А если учесть, что без штурмана я бы тоже никуда бы не поехал…

В обратный путь было решено двигаться вдоль побережья. Этот путь хоть и гораздо длиннее, но возвращаться несколько сотен километров своим следом по белой пустоте, где нет вообще ничего кроме снега, совсем не хотелось. Всё-таки не за этим мы сюда ехали. Ведь берег — это всегда какие-то следы былой жизни, обрывы какие-никакие и гораздо больше шансов встретиться с белым медведем. Правда, первые же километры по льду дали нам понять, что надо быть аккуратнее, так как водичка под снегом хоть и в малом количестве, но присутствовала.

Но, несмотря на это, в поисках белых медведей мы попробовали проехать вдоль берега ещё и на север от метеостанции. И даже дошли до мыса Рагозина, являющегося северо-западной оконечностью острова Белый. Но море в районе мыса было настолько забито торосами, что мы, недолго думая, развернулись назад и вдоль берега достигли самой западной оконечности острова, где находится, пожалуй, одно из самых старых строений на острове — полуразрушенная бревенчатая изба. Осмотрели её и двинули дальше.

Точнее, мы решились полезть в ту часть полуострова Ямал, где раньше никто не ездил на легковых машинах, и было непонятно, можно ли там вообще проехать. Да-да. Ведь нам говорили, что в районе мыса Послово очень крутой берег и очень нестабильная ледовая обстановка. Что торосы там «с девятиэтажный дом». И что в районе острова Халэвнго постоянные приливы, и его часто полностью заливает водой. Но зато нам и говорили, что этот угол — самое медвежье место на Ямале.

Тем более мы, добравшись от посёлка Ямбург до острова Белый всего за четыре дня, имели небольшой запас по времени. И это при том, что в эту поездку мы почему-то вообще никуда не спешили — заезжали и заходили в гости во все места, где видели людей — в чумы, фактории, не говоря уже о посёлках и сейсмологических партиях. Могли спокойно по дороге заехать на какую-нибудь буровую и несколько часов прождать открытие столовой, весело общаясь с работниками и начальством. Да что говорить, если за всю поездку мы ни разу не встали по будильнику и спали столько, сколько спится.

Учитывая всё это, мы просто не могли не поехать туда, куда нам категорически не советовали соваться. И мы тронулись в путь.

И там правда есть достаточно протяжённое место с вертикальной стеной, изрезанной такими же вертикальными каньонами. Но сначала всё было более-менее хорошо. Единственное, стало больше воды под снегом. Соответственно, машина начала чаще прилипать и всё больше приходилось копаться с лопатами в наледях. Но чем дальше мы продвигались, тем меньше оставалось места для манёвра. Слева нас всё сильней и сильней поджимали торосы, которые становились всё выше. А справа берег становился всё круче и круче. Это начинало походить на попытку залезть в бутылочное горлышко, которое, к тому же, постепенно сужалось. Да ещё и на улице начинало вечереть. В итоге мы просто забрались в тупик. Длинная узкая полка. Впереди на эту полку были навалены огромные ледяные глыбы метровой толщины, которые торчали выше машины и были набиты под самый берег. Справа вертикальная стена, а слева метровый уступ вниз, и там тоже всё в завалах льда, за которыми совсем недалеко открытая вода. К сожалению, нет фотографий этого безобразия, так как залезли мы в него уже в темноте, и вдобавок ко всему от близости воды всё было окутано туманом. Но как я уже не раз и не два говорил, что Арктика — это самая настоящая лотерея. Тебе повезёт, и ты спокойно сможешь прокатиться там, где всегда было недоступно для остальных, а можешь так попасть на ровном месте, что мало не покажется. Вот и в этот раз для нас всегда каким-то чудом находилась маленькая лазейка то под самым обрывом, то среди торосов. Иногда даже приходилось на одном месте практически под прямым углом переставлять машину, чтобы пролезть между огромными глыбами. Или, например, несколько раз приходилось аккуратно проводить машину над метровым ледяным обрывом так, что по полколеса свисало с льдины. Но, тем не менее, всегда получалось выкрутиться. Вроде подъезжаешь — всё, стена. Ан нет! За глыбой находилась дырочка, за дырочкой полочка, за полочкой мостик и т.д. И это всё среди реально больших и стоящих вертикальных льдов. Удача, как без неё. Так что пробраться тот участок на легковом автомобиле — однозначно лотерея, и нам просто повезло.

Здесь, кстати, я в очередной раз испытал прелесть передней независимой подвески. Потому что когда залезаешь в совсем большие торосы, то благодаря ровной защите-лыже под днищем просто на всех блокировках проводишь машину как санки через льдины. Иногда только зацепишься задним мостом и тогда приходится его вырубать пешнёй.

Но сколько бы мы ни ехали, нигде не было ни единого следа белого медведя. Ни вдоль острова, ни в проливе Малыгина, который мы на обратном пути прошли полностью весь с запада на восток. Ни вдоль северо-восточной оконечности полуострова Ямал. Вообще нигде. То ли год такой, то ли ещё что. И везде поблизости была открытая вода (один из главных признаков присутствия медведей), и вроде катаклизмов не было, но медведи здесь явно зимой не ходили.

Но зато, когда движешься вдоль побережья, то постоянно попадаются различные следы былой жизнедеятельности — избы, вагончики, заброшенные военные части и брошенная техника. Например, где-то на самом краю Ямала мы наткнулись на старое деревянное судёнышко.

То и дело из снега торчала брошенная техника.

А потом вообще наткнулись на воинскую часть, которая находится в районе мыса Дровяной.

Кроме останков зданий и различной техники, на мысе Дровяной нет ничего. Когда-то давно здесь была метеостанция, но произошла трагедия, все полярники погибли, и после этого метеостанция была закрыта.

Бывшая Радиолокационная Рота (РЛР), которая входила в Воркутинский Радиолокационный Полк (РЛП).

На фактории Тамбей нас отказались сразу отпускать, провели экскурсию по самой фактории и магазину и практически силой уложили спать в гостинице (обычно мы спим в машине). Здесь помимо самой фактории базируется предприятие, которое развозит по всей северной части Ямала дрова для кочующих ненцев. Где можно пробиться, то Уралами, где нет, то тракторами развозят брёвна и складируют их в тундре в определённых местах. Как правило, это продуваемые всеми ветрами высокие бугры. А кочевники уже оттуда увозят дрова к себе в чумы. Руководит всем процессом Якивчук Пётр Александрович. Старожил ямальского севера. Он рассказал нам очень много об обстановке в округе как по дороге туда, так и по дороге назад.

И ползут эти тракторы с санями, гружеными дровами, в сопровождении Исудзу Охара — вездехода-бытовки — на сотни километров по всему полуострову. Это всё тоже программа поддержки коренных малочисленных народов Севера, финансируемая из бюджета округа и нефтегазодобывающих предприятий.

Мы же после гостеприимной фактории Тамбей выехали в сторону вахтового посёлка Сабетта, основой которого является грандиозный завод по сжижению природного газа (СПГ). Говорят, что сейчас в Сабетте уже работает до 25 тысяч человек, и пока ещё это большой улей-стройка. Но нас интересовало не само строительство, а порт Сабетта и ледоколы, которых там постоянно базируется по несколько штук. И мы с Тамбея поехали в Сабетту не по зимнику, а прямо по льду Обской губы, петляя между редкими торосами. Правда, из-за близости открытой воды и ветра с той стороны опять всё было затянуто сырым туманом, и видимость была очень плохой. Но мы всё равно достаточно беспроблемно продвигались по льду в сторону порта.

Через какое-то время увидели в дымке краны на строящемся ледозащитном сооружении, которое тонкой стрелой вдаётся в море на несколько километров от берега и служит защитой порта от дрейфующих льдов Обской губы. Пересекли очень старый, судя по всему, ещё осенний, ледокольный след. А потом я увидел резко меняющуюся ледовую обстановку. Старый заметённый лёд с редкими торосами чёткой границей сменялся абсолютно ровным полем. Такое бывает очень часто, потому что ледовые поля время от времени отрывает, и замерзают новые, вот и случаются такие границы. Но здесь сразу привлек внимание перепад высоты двух поверхностей льда. Это уже повод задуматься и остановиться. И я, сбавив скорость до минимума, подъехал к краю и решил его попробовать колёсами. И тут машина, потеряв опору под передними колёсами, вдруг резко полетела куда-то вниз, глухо ударившись защитой о край льда, качнулась, как маятник, на этой защите и с хорошим дифферентом на нос замерла.

Первая мысль, которая у меня почему-то возникла в голове: «Ну вот, наконец-то пригодится лебёдка, которую я уже два года вожу с собой по Арктике, и так ещё и не нашёл ей применения. Правда, если машина сейчас дальше не сползёт…»

Оказалось, что ровный лёд и не лёд вовсе, а тонкая корка наметённого на воду снега. Обычный ледокольный след — это широкая и хорошо читаемая полоса переломанного льда. Здесь же, судя по всему, лёд этот унесло куда-то, а открытую воду замело снегом. И в такой ситуации немного начинаешь понимать людей, которые тонут каждый год. Вот так вот, оказывается, на ровном месте можно утопить машину в ледокольном следе, который может быть и не таким уж ярко выраженным, каким он обычно бывает…

Вылезли, огляделись. Не, сползти не должна, вроде бы. Кузов сильно загружен, и поэтому задние колёса уверенно стояли на льду. А дальше дело техники — достали лебёдку, ледобур, пешню. Пробурили лунку, вставили туда пешню, зацепили за неё лебёдку. Теперь надо подключать провода к АКБ. Да вот беда, капот-то открыть не можем.

Машина висит над водой, и обойти её спереди и открыть капот невозможно — снежная корка настолько тонкая и хрупкая, что человека не держит совсем. На колесо встать одному ещё можно, но дотянуться и открыть капот не получается. А вдвоём встать на передние колёса — перевесим морду и утопим машину. И вдруг смотрим, а прямо на нас какое-то судно движется! Мамочки мои! Пришлось начать работать в несколько раз быстрее. И, наверное, благодаря движущемуся прямо на нас ледоколу, мы каким-то чудом изловчились и кое-как открыли капот, зацепили провода. Но ледокол при приближении начал немного забирать влево, что нас не могло не радовать.

Superwinch Winch2Go — лебёдка в чемоданчике. С виду очень маленькая, но оказалось, что тянет она нашу машину, нисколько не напрягаясь. В качестве удлинителей использовали провода для прикуривания. Минусовой провод цепляли к раме.

По иронии судьбы судно «Спасатель Карев» пришло из Мурманска и в этот момент проводило поисковые, водолазные и грузоподъемные работы в районе порта Сабетта, в ходе которых проводилась очистка судоходного канала от каких-то старых металлоконструкций. Короче, у нас были все шансы устроить показательное утопление нашего металлолома прямо на глазах у водолазов-спасателей.

Мы тем временем спокойно вытянули машину лебёдкой, собрали всё обратно в кузов и, увидев, что «Спасатель Карев» начинает разворачиваться к нам носовой частью, решили не дожидаться его приближения и поехали вдоль края льда в сторону берега.

Здесь хорошо видна граница старого льда и нового.

При нашем приближении к берегу из тумана начали выплывать очертания порта и судов, стоящих на разгрузке, и мы спокойно выехали на берег рядом с портом прямо под носом у танкера «Индига».

Что порт, что аэропорт в Сабетте имеют международный статус. Наверное, поэтому огорожены высоченными заборами и утыканы во все стороны камерами (на заднем плане). Но судов на разгрузке столько, что у некоторых нос торчит за пределами особо охраняемой территории порта.

К сожалению, впервые за много лет, в эту зиму из Сабетты в сторону Харасавея и Бованенково не было никаких зимников. Самое обидное, что, скорее всего, на следующий год зимник будет снова, потому что полным ходом началась подготовка к строительству самой северной в мире и, как нам сказали в Сабетте, какой-то уникальной (в плане технологий строительства) железной дороги Бованенково — Сабетта. Нам же пришлось до Сеяхи возвращаться своим следом по зимнику. Но зато мы снова с удовольствием заскочили в гостеприимный посёлок сейсморазведочной партии «Газпром геологоразведки».

Вокруг посёлка партии расставлены сети из проводов и датчиков и ползают вот такие чудовища — внедорожные сейсмовибраторы Nomad.

В Сеяхе мы ещё по дороге на остров Белый познакомились с Иваном Христофоровичем, который был одним из первых, кто начал возить на своих грузовиках коммерческие грузы в эти края. Он рассказал, что в этом году зимник в сторону Салехарда очень хороший, и чтобы мы ехали спокойно — его Камазы проходят эту дорогу за день. Познакомились и с водителями этих Камазов, они рассказали, как на этот зимник выехать. На том и распрощались.

Зимник, и правда, оказался достаточно накатанным и многолюдным — за день нам в общей сложности встретилось около двадцати грузовиков, двигающихся по две-три машины. Кто-то двигался нам навстречу, кого-то мы обгоняли, и они нам любезно уступали дорогу, как гораздо более быстрым. И там же произошла одна необычная встреча. Нам рассказывали до этого, что на этом зимнике кто-то гоняет путешественников. Даже слышали историю, что требовали денег за проезд. Вот и нам повстречался этот не очень адекватный водитель, который с ходу начал некрасиво выражаться при виде нас, на что мне пришлось ему ответить, чтобы он ехал своей дорогой от греха подальше, после этого захлопнуть дверь, обойти его по целине и уехать. И, надеюсь, ему не встретится такой же ему подобный неадекват, иначе появятся венки вдоль дороги, как на зимнике Усть-Кут — Мирный, где не раз находили друг друга вот такие горячие головы, которые слишком вызывающе себя вели, не задумываясь о последствиях.

А мы по такому зимнему автобану пролетели почти 350 километров за световой день и доехали до реки Ёркатаяха, от которой до Салехарда нам ещё оставалось около 250 километров. Здесь у нас было место принятия стратегически важного решения — спокойно ехать нормальной дорогой в Салехард, и на этом всё, или ввязаться ещё в одну аферу.

Дело в том, что у меня давно в голове сидела идея перейти на ту сторону Полярного Урала и доехать до Воркуты не по хоженым и стандартным маршрутам, а зайти туда с севера, через Байдарацкую губу. Где и как лучше проезжать, никто внятно ничего подсказать не мог, потому что определенного и явного варианта проезда там нет, и никто никогда на машинах там не ездит. Изучив карты, было решено пробовать пройти от зимника к губе по льду одной из крупных рек в тех краях, а там уже действовать по ситуации. Ведь никто не знал, какая там ледовая обстановка, да и Байдарацкая губа не отличается крепким льдом, к тому же он там постоянно шевелится — это мы знали точно.

Солярки в баках было ещё хоть залейся, машина была практически в полном порядке. Ну, то есть к тому времени вылезла всего одна поломка. Я ведь машину-то в этом году вообще не готовил. И совсем забыл, что у меня ещё во время поездки на Мыс Челюскин лопнул лист рессоры. Ну, раз забыл, значит так и поехали. А когда мы мчали по зимнику от Сеяхи, то задние колёса начали чиркать по крыльям. И только тут я вспомнил, что рессора-то была поломана. Залез посмотреть, так и есть — теперь поломан лист и с другой стороны, и машина хорошо просела. Но разве это нас может остановить? Нет, конечно. Поэтому, недолго думая, свернули с зимника снова в целину.

И вот по льду реки Ёркатаяха мы и поехали в неизвестность. Не доезжая до устья километров пятнадцать, заметили, что по реке начали попадаться какие-то льдины. Сначала маленькие, а потом их размер становился был всё больше и больше. Поначалу мы этому значения не придали. Но в какой-то момент стало понятно, что эти огромные, метровой толщины льды, принесены сюда совсем недавним приливом. Огромным приливом, судя по всему. Стало жутковато при одной только мысли, какой ад здесь творился пару недель назад.

И чем ближе мы подъезжали к губе, тем льдин таких становилось всё больше. Задерживаться здесь надолго не хотелось, хоть прогноз и не предвещал сильного ветра со стороны моря. Благо, что ехать получалось достаточно легко и быстро, и мы, лавируя между этими льдами так и шпарили.

Выехав в Байдарацкую губу, пробурили лунку и выяснили, что лёд совсем тонкий, около тридцати сантиметров. Т.е. именно здесь его весь недавно и рвало стихией. Мало того, когда начали двигаться по губе, то стало понятно, что ни к берегу, ни к самим этим льдинам приближаться нельзя, потому что возле них под снегом вода и местами достаточно много. Поэтому старались от них держаться подальше, а по приближении к берегу сначала проводить пешую разведку с ледобуром наперевес. Но иногда всё-таки приходилось залезать в зону трещин и воды, и тогда при езде растрескавшийся лёд начинал весь прогибаться и играть под колёсами.

Справа как раз видно сыгравшую льдину. Проезжая по ней, машина начала заваливаться в сторону неё, а льдину начало переворачивать. Был бы это метровый лёд, можно было бы ехать спокойно. Но тонкий тридцатисантиметровый начинал сразу тонуть под тяжестью машины. Если остановишься в таком месте, то точно хана. А ходом получалось проскакивать такие места без проблем.

Немного проехав по льду губы, упёрлись в совсем тонкий молодой лёд, который с трудом держал человека, дальше не было даже небольшого припая, а была лишь снежная каша или вообще открытая вода. Пришлось искать выход на берег.

Но езда по морскому побережью — это всегда какое-то скалолазание через обрывы и каньоны. Приходится искать обходы, сваливаться чуть ли не вертикально вниз, брать крутые подъёмы, ходить траверсом и заниматься прочими премудростями.

А когда совсем не понимали, как лучше проехать, то ходили в разведку и тщательно прорабатывали очередной переход через каньон, чтобы не допускать ошибок.

Долго ли, коротко ли, а любой даже самый долгий и трудный путь всегда подходит к концу, и вот на горизонте замаячили строения ВЖК компрессорной станции «Ярынская». То место, где из воды выходят на побережье нитки газопровода, проложенного по дну Байдарацкой губы с полуострова Ямал. Отсюда уже идёт дорога на Воркуту. Эта же дорога проходит через западную границу ЯНАО. И мы тем самым путь по Ямало-Ненецкому округу успешно завершили. Как и планировалось, получилось полностью пересечь его севернее Полярного круга, не заходя в города и не выезжая на «материковые» дороги.

В Воркуте мой штурман улетел домой, а я через несколько дней отправился дальше — вокруг Югорского полуострова к острову Вайгач. Но это была уже совсем другая история. В другой компании и с не менее интересными приключениями.