Короткая поездка на Хубсугул в июле, или Как умирают легенды

Побывать на Хубсугуле я собирался давно. Попав в очередной раз в реанимацию кардиологического отделения, встретил там такого же горемыку, проходившего курс восстановительной реабилитации, который и поведал мне о прелестях отдыха на северной оконечности этого монгольского озера. Дескать, там и дышится легко, и сердце перестает уныло скрипеть, сжимаясь от приступов боли и неведомых возрастных страхов, заставляя постоянно носить с собой валидол, да раза по два в году валяться по больницам. Вот только добраться туда очень сложно: дорога жуткая, проехать по ней можно только на вездеходе. Такой машины у меня тогда не было.

Эта мечта зрела полноценную советскую пятилетку и, наконец, в 2012 году было принято окончательное решение: ехать в следующем — 2013 году. За прошедшие годы была изучена масса информации о Монголии и об этом замечательном озере, прочитаны все отчеты «ДРОМа» и «Винского», а также рекламные проспекты турбаз, находящихся там. Появился подходящий автомобиль, правда, не вездеход, но вполне приличный паркетник. Постепенно пелена неизвестности начала рассеиваться, открывая все больше информации по вопросам проезда, жилья, питания, взаимоотношений с администрацией и местным населением.

К означенному сроку стало ясно, что дорога до места назначения хоть и плохая, но для легкового транспорта проезжая (по возвращении назад на пограничном посту с нами проходила досмотр компания из 5 человек, ехавшая на знаменитой путинской «Калине», только серого цвета). Визы и приглашения на въезд в Монголию за неделю оформляются турбюро за плату, вопрос с проживанием решается там же.

Информация собрана и осмыслена, решение принято, оставался один вопрос: кто поедет? Хоть и говорят, опуская первую половину поговорки, что Монголия не заграница, а вдвоем ехать в неведомые края как-то рискованно. Вдвоем означает, что во всех поездках по родным местам и за границу меня всегда сопровождал мой самый близкий человек и товарищ — жена. Но, это ведь вам не выезд на Байкал, здесь нужна боевая, надежная команда единомышленников, готовая поддержать тебя в любой ситуации. И такие люди нашлись. К концу 2012 года из Братска на ПМС прибыли сваты со стороны старшего сына, а родители жены младшего нашего сына, давали согласие на поездку еще по осени. По возрастной категории две пары перешагнули шестидесятилетний рубеж и одна пятидесятилетний. В общем, средний возраст команды был далеко за пятьдесят, но ситуацию подправила наша шестилетняя внучка Настенька, в последний момент приписанная к экспедиции по причине отсутствия пригляда со стороны ее работающих родителей. Она уже окончила полный курс детского сада, была записана в первый класс, и, находясь между двух систем образования, коротала время до школы то у одних, то у других дедов.

Поскольку я был инициатором этой пенсионно-детсадовской тур авантюры, то и заботы по ее организации остались за мной. Да я и не возражал, так как основной массив информации был собран, и оставалось только официально задокументировать факт поездки и проживания за рубежом.

Однако, сделать это оказалось не так просто. Начав в конце января обзванивать по добытым из интернета телефонам компании, занимающиеся предоставлением тур услуг на Хубсугуле, я быстро выяснил, что деятельность свою они разворачивают ближе к лету и предлагают обращаться к ним в апреле-мае, что меня никак не устраивало. Надежда появилась только после разговора с представителем тур комплекса, расположенного на окраине монгольского поселка Ханх, сообщившей, что они открываются с февраля месяца, к началу подледного лова на озере. А посему мы можем уже сейчас предварительно заказать у них проживание в юртовом поселке с этого времени и, кроме всего прочего, они берут на себя услуги по оформлению приглашения и виз на въезд в Монголию. Такой вариант меня вполне устраивал. Договорившись о предварительном бронировании трех двухместных юрт, и времени встречи для оформления договора, мы занялись сбором необходимых документов.

По существующим правилам на посещение Монголии физическими лицами требуется виза, которая выдается на основании приглашения. Получить приглашение и оформить визу можно в консульстве Монголии в Иркутске, но мы любезно предоставили это право тур агенту, заплатив за все по 2500 рублей с человека. Нас попросили предоставить загранпаспорта, фотографии размером 3х4 и данные по месту проживания и работы (если таковые имеются). На ребенка кроме загранпаспорта нужно было еще передать нотариально заверенную доверенность от родителей на право опеки над ним.

К концу мая документы были собраны, переданы тур агенту и уже во второй декаде июня мы получили паспорта с вклеенными визами и бланками копий этих виз.

С этого момента началась интенсивная подготовка к отъезду, который планировался на 22 июля. Предполагалось, что мы пробудем на базе 4 дня и в пятницу 26 июля выедем домой. Проживать мы должны были в юртах, завтракать и ужинать в столовой комплекса, а обеды планировали готовить сами на берегу Хубсугула из пойманной рыбы, которую, исходя из полученной в интернетовской паутине информации, там можно ловить руками. Ну, руками это уж слишком, посчитали мы, и собрали все имеющиеся в наличии удочки, вплоть до давно не используемых, бамбуковых, присовокупив к этому имеющийся легкий одноручный спиннинг. На даче были накопаны черви, упакованы в банку и обмотаны мокрой тряпкой для охлаждения. Сразу скажу, что ничего из этого снаряжения нам не пригодилось (почему — об этом дальше), а черви, наверное, активно рыхлят клумбу тур комплекса, куда мы их выпустили в исключительно прекрасном состоянии. Огорчало только то, что мы не сможем вывезти пойманную рыбу домой, так как существует полный запрет на перевоз через границу рыбы и мяса. Но тут ничего не поделаешь: «Закон — есть закон», нарушать мы его не собирались, и не нарушили. Для приготовления пищи были закуплены продукты, питьевая вода и взяты, по подсказке тур агента, теплые вещи и крем от загара, что нам очень пригодилось.

В качестве транспорта использовались имеющиеся в наличии Nissan X-Trail 2012 года выпуска на механике, с пробегом 4,0 тыс. км, питерской сборки, и праворульный Toyota Wish японского происхождения, набегавший на тот момент восемьдесят пять тыс. км.

Внедорожные способности Икса на монгольских дорогах хоть и вызывали определенные сомнения, но наличие полного привода давало надежду на благополучный исход планируемого мероприятия, а вопрос проходимости Виша был снят изучением интернетовских отчетов и страстным желанием его владельца побывать в тех местах, где, по молодости, он служил «срочную» в Советской армии. Учитывая не большое для сибирских дорог расстояние, и постоянную эксплуатацию машин, к поездке их особо не готовили, ограничившись установкой на крышу Икстрэйла грузовой площадки, которая так и не пригодилась, измерением давления в шинах, да добавлением к постоянно возимым инструментам дополнительного буксировочного троса и второго компрессора. Одна из машин находилась в Иркутске, другая в Шелихове, а потому встреча намечалась у путепровода восточной стороны объездной дороги вокруг Иркутска.

Прибыв в 9 часов утра 22 июля в назначенное место, экспедиция стартовала в сторону Байкала. Печально известный своими резкими поворотами, бесконечными подъемами и спусками, узкой проезжей частью, прижимами и глубокими каньонами сразу за бровкой, участок дороги Шелихов — Култук, был пройден на удивление спокойно и быстро. Видимо, из-за раннего времени и начала недели большегрузных фур, ползущих со скоростью сорок километров в час, обогнать которых, учитывая сложности рельефа, здесь практически невозможно, почти не было. А потому, уже через сорок минут, мы фотографировались на фоне Байкала, у столов, заваленных копченым и вяленым омулем, наперебой предлагаемого култукскими торговками, загорелыми до цвета продымленной рыбы.

Региональная автодорога А-164, на которую мы свернули, спустившись по серпантину со смотровой площадки, соединяет поселок Орлик, центр самого западного, Окинского, района Республики Бурятия, с федеральной трассой «Байкал» в поселке Култук. Начинаясь в Иркутской области, она через 45 километров, у поселка Шулуты, пересекает границу Бурятии и до поселка Монды, нашего конечного пункта на Российской территории, проходит по пойме реки Иркут. На участке Култук — Монды дорога асфальтирована и содержится в приличном состоянии, интенсивность движения здесь незначительна, по сравнению с только что пройденной «федералкой». Если не обращать внимания на спокойно бредущих, или стоящих на проезжей части коров, да раздавленные колесами кучи их жизнедеятельности, то езда по ней могла бы восприниматься как вполне комфортная.

За поселком Тибельти мы въехали в Тункинскую долину, привольно раскинувшуюся между Тункинскими гольцами, отрогом Восточного Саяна, и всхолмленным правобережьем реки Иркут, которая здесь течет широко и свободно. В эти места, испокон века заселенные бурятами, иркутяне в ноябре ездят закупать у местного населения телятину, славящуюся жирностью и особым вкусом, а в ягодный сезон в поселки Зун-Мурино и Торы караванами идут машины с любителями пособирать брусники и набить кедровых шишек. На границе регионов, у деревни Шулуты, находится стационарный пост ДПС, в котором сейчас никого не было, но по возвращении назад там активно тормозили машины два человека одетых, почему-то, в камуфлированную форму.

Залив на старте полные баки автомашин, мы предполагали произвести дозаправку их в Кырене, районном центре Тункинского района Республики Бурятия, так как интернет осведомители сообщали, что дальше заправок с бензином марки 95 не будет, а Икстреил пока ходил на нем и до первого техобслуживания лить 92 не хотелось. От Иркутска до Кырена чуть больше двухсот километров. На подъезде к намеченному пункту было отмечено незначительное смещение стрелки заполнения топливного бака, а бортовой компьютер показывал запас хода больше, чем на четыреста километров, чего нам хватало для проезда до Ханха и обратно с запасом в сто километров. На Хубсугуле дальних поездок не предполагалось, поэтому заправку решено было не производить. Как оказалось, впоследствии, проведенные расчеты были верными, и бензина бы нам хватило, правда с натягом, но в Мондах, недалеко от погранзаставы, открылась новая заправка. В ней, на обратной дороге, я и долил АИ-95 за 32 руб. 70 коп.

Планируя трафик и намечая остановки в пути, мы учитывали, что в Кырене, кроме заправки, есть и ДПС, работы которой хватает. Через него проходит транзитная трасса, а вдобавок к ней, там полно всевозможного местного транспорта, начиная от велосипедов и кончая колесными тракторами. Конные повозки, мамаши с колясками, праздно шатающиеся граждане и идущие по делам в расположенные по обе стороны дороги административные заведения и магазины, создают реальную угрозу безопасности движения. Скорость по улицам ограничена 40 километрами в час, но в центре она снижается до двадцати. На въезде в райцентр и его улицах было отмечено несколько патрульных автомобилей, однако стационарных постов дорожной службы там нет. Предположив, что дальше гаишников не будет (так оно и оказалось), мы остановились на одном из бурханов, километрах в десяти от него, пообедать.

Бурятское население восточных и западных побережий Байкала испокон привержено традициям языческой веры в духов природы, обитающих в той или иной местности. Духов полагается уважать, задабривать их в определенных местах — бурханах, подношениями в виде мелких монет, полосок ткани, желательно голубого цвета, табаком, а лучше всего отлить из припасенной посудины на священном месте немного водки, «покапать», говорят здесь, допив остатки самому. После всего сделанного, и дорога покажется легче, и лошадь не захромает, да и машина, возможно, не сломается. Вот только за очередным распадком начинается новый увал, а там свой дух, и он тоже может рассердиться, если не побурханить.

Этот обычай был перенят переселенцами из западных районов громадной Российской империи, начавших активное заселение здешних пустующих земель в18-19 веках, медленно тянувшимися конными обозами по бесконечным непроезжим сибирским дорогам. И сейчас, вдоль многочисленных дорог, асфальтированных и проселочных, Бурятии, Иркутской области и Забайкальского края, можно видеть специально поставленные беседки со столиком и скамеечками для отдыха или одиноко стоящие деревья, обвязанные ленточками ткани, с разбросанными вокруг монетами и пустыми бутылками — это и есть бурханы. Возле них почти всегда есть люди — буряты, русские: это местные, они чтут традиции.

Заметив издали обвязанные синими ленточками деревья на вершине пологого тягуна, мы свернули с дороги и, достав из груды вещей, приготовленные для путевого пайка незаменимые жареные куриные окорочка, огурцы с помидорами, налив всем, кроме выпускницы детсада, по пятьдесят грамм коньяка, попросили у местных духов хорошей дороги. Брызнув на четыре стороны смоченным в стопке пальцем, каждый отлил бурхану, сколько было не жалко. Духи оказались вполне сговорчивыми и дальнейшая, с хорошим асфальтом дорога, идущая постоянно вверх вдоль ставшего теперь бурным Иркута, без происшествий привела повеселевших экспедиторов в поселок Монды.

Читателям интернета и тем, кто бывал там, он известен тем, что в нем находится погранпереход с Монголией, да вблизи него располагается астрофизическая обсерватория Иркутского института земной энергии СОРАН, белые купола которой видны от моста через Иркут. Новинкой для нас стало то, что с 2012 г. перед поселком установили пост, на котором пограничники производят проверку документов. У местных жителей и едущих в сторону Орлика смотрят Российские паспорта, а у отправляющихся в Монголию, вклеенные в загранпаспорта визы, сверяя личности с фотографиями.

То, что в Мондах находится погранпереход — это очень условно, в чем мы имели возможность убедиться. Перебравшись в центре поселка по бетонному мосту через реку, и оставив с правой стороны отворот на Орлик, дорога круто начала взбираться вверх. После пары километров серпантинного подъема было решено остановиться для того, чтобы полюбоваться открывающимся видом. Посмотреть было на что. Прямо перед нами, на противоположной стороне каньона, величаво поднимались скалистые зубцы горных вершин, уходя влево и вправо, насколько хватало глаз, а внизу, в голубой дымке, едва проглядывались контуры поселка разбросанного вдоль реки.

Причиной остановки послужила еще одна, возможно незначительная, но интересная деталь. В ходе подъема у обеих машин, практически одновременно, отлипли от стекол присоски видеорегистраторов, и на остановке их пришлось крепить вновь. Позже, стоящий перед нами в очереди на погранпереходе водитель Крузера, в шестой раз едущий на Хубсугул, рассказал, что подобное происходит из-за перепада давлений. Иркутск находится на высоте пятисот метров над уровнем моря, а перевал Мунгийн-Даба, по которому проходит граница и за которым начинается плато, полого опускающееся к Хубсугулу, имеет отметку 1829 метров. Потому присоски и не держат навешанный на них груз. Наверное, это так.

Проехав от поселка более двенадцати километров крутого подъема, мы выбрались на ровную площадку, и только тогда оказались перед легкими воротцами российской стороны погранперехода. Влево от дороги плавно поднимался вверх залесенный отрог хребта, а справа, на юге, там, где Монголия, виднелись каменистые вершины гор и возвышающийся над ними Мунку-Сардык.

Перед нами в очереди стояло три автомобиля с иркутскими номерами, и упомянутый уже владелец Крузера сообщил, что мы попадем за ворота только после того, как будут досмотрены все въехавшие с Монгольской стороны машины. За один раз запускают не более семи автомобилей и двадцати человек с ними. По количеству автомобилей и людей, мы попадали в ближайший запуск на досмотр, однако как нас, так и других погранпереходчиков беспокоил вопрос: не закроется ли это заведение на обед? Триста двадцать километров от Иркутска мы проскочили за три с половиной часа и, имея сейчас без четверти час по полудню, вполне могли попасть на час обеденного ожидания. К счастью, этого не случилось. Минут через двадцать молодой парень, одетый в темную спецовку, открыл ворота, выпустив с вверенной ему территории две раздолбанные машины с монгольскими номерами, и, махнув рукой, пригласил ожидающих к заезду.

На российской стороне процедура перехода границы везде одинакова и подробно описана в интернете. Наши машины поставили в ряд, не загоняя на смотровую яму, а приехавших на них, поделив на пассажиров и водителей, отправили в здание, где все заполнили таможенные декларации, а у водителей дополнительно проверили паспорта и тех талоны на транспорт. Затем, предложив открыть капот, багажник и все полости автомобилей, провели подробный досмотр, не забыв взглянуть зеркальцем на днища машин. В обязательном порядке проверяется запаска, а потому весь бутор, что мы везли с собой, пришлось вытаскивать и вновь запихивать назад. Эту процедуру выполнял один водитель, так как пассажиров к машинам не выпускали. Проверку проводили пограничник, санитарный инспектор и таможенник с коротконогой вислоухой таксой, шустро обнюхавшей все баулы и, видимо, не найдя ничего интересного, принявшейся исследовать близлежащую клумбу.

После досмотра машины были направленны в накопитель на нейтральной полосе для ожидания въезда на Монгольскую территорию, где многие, игнорируя надпись на двух языках о запрете фотографирования, снимаются у пограничного столба. Нарушили запрет и мы.

Досмотр на Монгольской стороне вызывал некоторые опасения, связанные с незнанием языка и действующих у них правил, но все оказалось достаточно простым.

Встречных машин не было, видимо, они прошли в первой половине дня, и нас, после того как последний проверенный Уазик оказался на нейтралке, запустили на ту сторону. Процедура повторилась с небольшими изменениями. Машины поставили в ряд и молодая монголка в форменном костюмчике, на сносном русском языке, предложила пройти в помещение для оформления документов. Вся процедура производилась в одной комнате, разделения на водителей и пассажиров не было. Здесь нам нужно было заплатить за каждую единицу транспорта по пятьдесят рублей, или 2000 монгольских тугриков, и заполнить регистрационные листки на монгольском языке, что так же не составило труда, поскольку перевод их лежал на столе. Листки нужно было заполнять всем, включая детей, ручек у многих не было, образец бланка один, а потому произошла небольшая заминка, которая разрешилась при помощи подсказок и передачи имеющихся авторучек по кругу.

Сдав листки с паспортами монголу в форме, сидевшему за перегородкой в конце комнаты, сверявшему личности с фотографиями и попутно вносящему изменения в неправильно заполненные бланки, все вышли к своим машинам. Досмотр был аналогичен проведенному на российской стороне, но значительно проще: осмотрели салон, багажник, спросили о наличии продуктов на продажу, рыболовных сетей и на том закончили. Все, кого уже проверили, быстро упаковываются и трогаются на выезд. В общей сложности на досмотры, проверки документов, ожидания и всякие другие задержки на погранпереходе было затрачено около трех часов времени.

Следом за передними машинами, объехав здание, у которого проводилась проверка, подъезжаем к ограждению территории поста, вышедший из будки охранник открывает створку ворот и вот она — Монголия!

Сразу за пограничным ограждением начинается прямая, уходящая вдаль, разбитая гравийка. В своем начале дорога, проходящая по моренным луговинам, больше похожа на трассу для гонщиков-экстремалов: сплошные кочки, ямы залитые водой и деревянные мостики с развороченным покрытием. После асфальта российских дорог пришлось привыкать к движению на второй скорости, зигзагам для объезда ям и валунов, форсированию ручьев, широко разливающихся на проезжей части. Из-за низкой посадки особенно тяжело пришлось Вишу, но умение и опыт водителя вывели его из этого испытания практически без потерь, не считая удара по днищу доской, при переезде развалившегося мостика. Как показал опыт последующих поездок в районе Ханха, в здешних местах это единственная отсыпанная гравием дорога. Все остальное, по чему катятся колеса автомобилей, многочисленных мотоциклов китайского производства и топают лошадиные копыта — направления в степи. Удручает только, что на этой, «единственной», видимо с момента постройки, ни разу не побывал грейдер, чтобы хоть слегка заровнять ямы, и рабочие для ремонта мостиков.

Однако обстановка начинает меняться в лучшую сторону, и мы стали тому свидетелями. Уже через полкилометра от границы, по центру тракта, с петляющей между ям автомобильной колеей, появились закрепленные гвоздями через равные промежутки оранжевые ленточки. По началу, это вызвало недоумение и массу догадок по их происхождению, вплоть до того, что так монголы приветствуют отважных путешественников, решившихся на старости лет сравнить Байкал с его младшим братом, но по жизни все оказалось значительно проще. Километров через семь, поднявшись на невысокий пригорок, мы увидели создателей этой ленточной композиции — дорожных рабочих, идущих по обочине с охапкой ленточек и увесистым молотком, а впереди громадный каток, разминающий насыпанные по центру дороги кучи. В русле пересохшего ручья работал экскаватор, черпая из развороченной поймы гравий, который свозился самосвалами в громадный накопитель для сортировки.

По всей вероятности работы здесь ведутся уже не первый год, поскольку ближе к поселку, через одну из речушек, даже возведен вполне современный железобетонный мост, правда, пока только один.

Проехав полкилометра по подновленной дороге, и опять оказавшись на разбитой гравийке, мы увидели с правой стороны обнесенное забором одноэтажное помещение с надворными постройками, стоящее в глубине чахлого садика, за посадками кустарника. Судя по официальной вывеске, здание было явно административное. Поперек дороги, за калиткой в заборе, был установлен полосатый шлагбаум, сейчас открытый. По всем описаниям это была контора Национального парка, где нужно было производить оплату за нахождение на его территории.

Беспрепятственно проехав за шлагбаум я, помня наставления тур агента о необходимости всегда иметь при себе путевку на посещение нацпарка, отправился узнавать о получении таковых на всю команду. У дверей конторы стояло несколько мужчин, один из которых был в камуфляже и форменной кепи. На мой вопрос: «Кому платить деньги за въезд в нацпарк?» он ответил: «Платить нет. Ехать.» и махнул рукой в сторону Ханха. Подивившись новым правилам, мы отправились дальше, не зная, что эта история еще будет иметь свое продолжение.

Перебравшись по уже упомянутому бетонному мосту через небольшую речушку, дорога поднялась на пригорок, с которого открывался вид на широкую надпойменную долину, прямую ленту дороги и несколько домиков находящегося за спуском поселка. Слева, между двумя всхолмлениями, проблескивал Хубсугул. По полученным в Иркутске указаниям, нам надлежало свернуть, не доезжая поселка влево по указателю и, объехав холм, через шесть километров попасть прямо на базу.

Указатель стоял за километр до виднеющихся домов. На деревянном щите были вырезаны название тур комплекса и стрела с луком, направленные влево. Съехав с дороги, мы двинулись по наезженной колее из пожухлой желтой травы. Периодически ее пересекали другие колеи, уходя влево и вправо по долине, усеянной пасущимся скотом, но мы упорно двигались по своей, указанной стрелой, ожидая поворота направо, к озеру.

После того, как шесть километров было давно отсчитаны, а впереди, вместо озера, показалась река, стало ясно, что мы заблудились. Нужно было возвращаться назад или искать эту таинственную базу по подсказке, но никого, кроме пасущихся сарлыков и лошадей, вокруг не было.

Положение спас одинокий всадник, поднявшийся на берег от реки, и направлявшийся в сторону поселка. Услышав наши крики, он неспешно подъехал и спешился. Это был пожилой монгол в синем халате, национальных сапогах и фетровой шляпе. На наш вопрос: «Где находится база тур комплекса?» он что-то проговорив по-монгольски, отрицательно покачал головой. Надежда на понимание растаяла, но после третьего или четвертого упоминания нами названия этой секретной базы, он вдруг кивнул головой и произнес одно слово, вернее фамилию. Ну, точно, фамилия начальника базы, которую сообщили нам в Иркутске, была именно такой. Мы радостно закивали головами, а он, показав рукой направление, почти противоположное нашему движению «по стрелке», вдруг спросил по-русски: «Папиросы есть?». Угостив спасителя сигаретами, из которых он одну заложил за ухо, а другую сразу прикурил, мы отправились в указанном направлении и вскоре выехали на колею, идущую в попутном направлении.

Обогнув холм, круто обрывающийся к берегу озера, дорога плавно опустилась вниз и привела нас к открытым воротам ограждения вокруг обширной территории со стоящими внутри деревянными зданиями и полутором десятков белых юрт. Узнаваемая по ранее просмотренным фотографиям надпись из белых камней на косогоре, квадрат юрт и вытянувшиеся в ряд столовая, баня и хозпостройки убедительно говорили, что мы на месте. А за ограждением, теперь уже со стороны России, открывался вид на заснеженный кратер Мунку-Сардыка с извивающимися по склону лентами двух рек.

Разместили нас в трех двухместных юртах, как и было заранее оговорено, прописав будущую первоклассницу на кровати с бабушкой Верой. Неплохо зная Бурятию и Забайкальский край, увлекаясь историей монгольских завоеваний, я считаю одной из лучших книг о Чингисхане роман Исайя Калашникова «Жестокий век». В нем очень реалистично описан быт монголов, извечно проживавших в таких вот юртах, где сейчас расположились мы. Ну вот, теперь и у меня появилась возможность хотя бы частично побывать в той среде.

Что же представляет собой это сооружение, в котором, от рождения до смерти, веками обитали кочевые монголы? Пять метров в диаметре, две кровати, расписной столик, умывальник над ведром и железная печка-буржуйка в центре — это внутреннее пространство юрты. Войдя с улицы через маленькую, по нашим меркам, дверь, низко сгибаясь, чтобы не разбить голову, сразу оказываешься внутри круглого жилого помещения. Оно общее для всех, сколько бы человек в нем не проживало, без отдельных комнат и возможности уединиться. Тесноты не ощущается, возможно, из-за минимума мебели и отсутствия перегородок. Благодаря деревянному каркасу и небольшой высоте, сооружение это достаточно прочное, и быстро прогревается от пары поленьев, сожженных в печи, но так же быстро и выстывает.

А то, что здесь холодно даже летом, мы почувствовали на себе сразу по приезду. В июльскую ночь, при температуре плюс восемь-десять градусов, печь пришлось подтапливать не менее двух раз, и по утрам все трубы нашего войлочного поселения усердно дымили. Каково было жить в них зимой в степи, когда мороз выжимал за сорок, спать на шкурах и греться у очага с тлеющими сухими коровьими лепешками? В общем, юрта, так красочно описываемая в книгах, и идеализированная моим представлением, на самом деле оказалась большой палаткой, обитать в которой можно, но только летом и очень недолго.

Как планировалось, завтракать и ужинать мы должны были в столовой тур комплекса, а на день выезжать к Хубсугулу, отдыхать, ловить рыбу и готовить из нее обед на лоне природы. Утром, сытно поев, запив все монгольским чаем с молоком и солью, собрав рыболовные снасти, вещи и утварь для отдыха и приготовления обеда, на двух машинах выехали к озеру. Место, с удобной площадкой для стоянки, закрытое от ветра, у подножия мыса тринадцати Обо, подсказали работники комплекса.

На берегу женская половина нашей компании принялась за обустройство места отдыха, подготовку к обеду и сбор местных дикоросов.

Мужчины, размотав удочки и достав банку с червями, отправились за рыбой, которую не едят монголы и здесь можно ловить чуть ли не голыми руками. Первые забросы показали, что легенды о несметных косяках хариусов и ленков, плавающих прямо у берега, мягко говоря, преувеличение, широко разнесенное по свету интернетом и заморочившее мозги некоторых, уныло следящих сейчас за неподвижным поплавком, рыболовов. Конечно, рыба в Хубсугуле есть, и, наверное, в немалых количествах, вот только ловить ее нужно уметь и знать где и в какое время. В том месте, где находились мы, поймать ее даже в принципе было невозможно: каменистая отмель, уходившая от берега метров на пятьдесят, просвечивалась так, что даже мальков не было видно, не говоря уже о крупной рыбе. Позднее, из рассказов работников базы, мы уяснили, что рыбу ловят здесь в феврале — со льда, в июне — с берега, пока она не отошла на глубину к холодной воде, а в июле за ней едут на дальние речушки и одна такая поездка стоит более четырех тысяч наших рублей.

Ничего не могу сказать про западный берег озера, где располагается Дархатская котловина, но объезженные нами окрестности Ханха, везде одинаковы, и ловить с берега здесь пустое дело.

Говоря об окрестностях, я имел ввиду поселок, поскольку такое же название имеет и река, протекающая вблизи него. Раньше, кстати, поселок, основанный русскими купцами, занимавшимися торговлей на территории Монголии, имел название Турт и на некоторых картах он до сих пор так и значится.

Платить большие деньги за возможность поймать пятерку хариусов и одного ленка в наши планы не входило. При нас прошлым вечером УАЗ «буханка» привез двоих крутых рыболовов с подобным уловом. А потому вечером, по возвращении с пикника на озере, мужская половина, слегка подрастерявшая ореол добытчика, решила провести разведку возможности порыбачить на реках. При прошлых плутаниях по степи, одну из них мы уже видели — это река Ханх. К ней и покатились колеса нашего паркетника.

Перескочив на левый берег по деревянному свежесрубленному мосту, окрашенному в красный цвет, Трейл, на котором поехали для большей надежности, шустро покатил по мягкой грунтовке на юг. Через пару километров, река стала полноводной и широкой, плавно изгибаясь по широкой долине, она делилась на несколько русел, которые образовывали топкую дельту при впадении в Хубсугул. Насколько видел глаз, вниз по реке, по всем заводям и в русле плавало множество уток и гусей всевозможных видов и окрасок, на заливных лугах спокойно разгуливали журавли.

У берегов и в русле зеленели островки водной растительности. Такие места, если достаточная глубина и имеются хорошие омуты, просто рай для сороги, окуня, щуки и прочих лещей-карасей.

Оставив машину на бровке высокой надпойменной террасы, мы спустились вниз и, распугивая диковатых яков и сарлыков, кучами бродивших по луговине, припустили к реке. Нужно было измерить глубину. Если она окажется хотя бы больше метра то, учитывая, что монголы рыбу не ловят, она должна здесь кишеть и действительно выпрыгивать на берег.

Подобрав валявшуюся на берегу палку, длиной метра в полтора, я начал промер. И вот оно, счастье! У берега глубины начинались с полуметра, а дальше, к середине реки, палка уходила на всю длину, не доставая дна. Значит, червей мы брали не зря, и завтра пустим их в дело. Слегка настораживало отсутствие всплесков на воде от плавящейся рыбы, но здесь другая страна, может она и ведет себя по-иному. Имеющийся опыт любительских рыбалок в разных регионах России говорил мне, что в таком месте просто не могло не быть рыбы.

На следующий день, с десяти часов утра, у нас была запланирована экскурсия по окрестностям озера с участием в обряде приношения даров местным духам на святом месте — тринадцать Обо, а потом уже предполагалась рыбалка, скорее вечерняя, так как пробыть на мероприятии нам предстояло почти полдня. Но желание насладиться ужением рыбы в девственном водоеме, не знавшем рыболовной снасти, было столь велико, что первая группа, в составе трех человек, покидав в машину удочки и бережно уложив заветную баночку с червями, выехала на присмотренное место, едва притронувшись к плотному завтраку.

У реки было пусто, даже сарлыки не прибрели на пастбище от своих загонов, над водой поднимался легкий туман, гуси и утки плескались в травянистых зарослях в соседней заводи. С замиранием сердца, в предчувствии рыбацкого фарта, быстро собраны удочки, наживлены черви — и начался процесс рыбалки.

Ожидаемого сумасшедшего клева, сразу после первого заброса, не произошло. Ну, что ж, бывает и такое. В рыбной ловле главное — упорство. Выбрал хорошее место, устроился, и жди — кто-нибудь да клюнет. Но оказалось, что на Хубсугуле эта теория не действует. Через час упорного сидения на месте, изменения глубин поплавком, переходов вниз и вверх по течению, все единодушно согласились с ералашевской истиной: «Здесь рыбы нет!» Вот так, как туман над рекой, легко поднялась и испарилась в голубом монгольском небе легенда об удивительной рыбалке на Хубсугуле, переполненном рыбой.

Позднее, когда улеглись горестные эмоции об утрате надежды на замечательную, трофейную рыбную ловлю, я припомнил, что во всей перечитанной о Хубсугуле информации, перечень встречающихся там рыб был один: хариус, ленок, таймень и налим. Вот и все. Никакой другой, даже соровой рыбы, там нет. Потому и река была пустой.

Однако, в том, что рыбы в озере много, мы убедились уже этим днем, придя на старый пирс, где раньше причаливали танкеры с горючкой. Местные пацаны, насадив на большой крючок, привязанный к толстой леске, вьюна, опускали его в щели между здоровенными камнями, наваленными на дне и, подергав пару раз, вытаскивали приличных налимов в полтора, два килограмма весом. Все это они проделывали из спортивного азарта, выбрасывая потом добычу или продавая ее туристам, если такие находились. Пару штук, общим весом килограмма в три, мы купили у них за семьдесят рублей.

Позднее, в тур комплексе, они были закопчены, и мы с удовольствием отведали, под русский национальный напиток в монгольской таре нежнейшей печенки и достаточно вкусного филе.

Здесь же, на пирсе, исчезла еще одна легенда о Монголии: монголы боятся воды, никогда не купаются и даже не стирают одежду, боясь потревожить духов воды. При нас загорелые до черноты мальчишки сигали с камней в воду и, гребя «по-собачьи», плыли к берегу.

А свою рыбу я, все же, поймал. Взяв на прокат в тур комплексе за двести пятьдесят рублей удочку с безынерционной катушкой и искусственной мухой, подсадив, для большего эффекта, на нее червя, я начал пробовать ловить с пирса, где самая большая глубина у берега. После получаса пустых забросов, когда все стали говорить, что повторяется прошлая рыбалка, поплавок легонько качнулся, и резко пошел ко дну. Подсечка, легкое сопротивление и на бетон пирса вытащен хариус средних размеров.

Наконец-то. Рыба здесь все-таки есть! Однако, радость моя была преждевременной. Сколько я ни старался, усердно бросая муху в разных концах пирса, поклевок больше не было. После этого, рыбалкой на Хубсугуле мы больше не занимались.

Поскольку основная часть нашего дружного коллектива состояла из женщин, то в программе пребывания здесь, отдельным пунктом, числился шопинг по магазинам поселка. Их тут оказалось больше десятка. Продовольственные, промтоварные, со смешенным ассортиментом — все они принадлежат частным лицам и рассчитаны на удовлетворение спроса местного населения. Ассортимент самый простой и повторяется везде с небольшими изменениями: бытовые обиходные вещи, бакалея, крупы, макаронные изделия, сахар, конфеты, при полном отсутствии свежих овощей, но с широким набором монгольской водки и пива.

Кстати, качество водки оказалось весьма приличным, а цена не высокой. Семисотграммовая бутылка с красной этикеткой и номером один на ней, обошлась нам в сто семьдесят пять рублей.

Нужно сказать, что все расчеты в магазинах здесь можно производить в рублях, а большинство продавцов понимает русский язык. Но, к большому огорчению наших потенциальных покупательниц, выбор товаров из кожи и шерсти, традиционных для Монголии, которые предполагалось здесь приобрести, оказался очень скудным. Скорее всего, из-за низкой платежеспособности коренных жителей и малого количества туристов, у которых эти вещи пользуются спросом.

В четверг, во время завтрака, было объявлено, что вечером состоится обряд приготовления с последующим поеданием монгольского национального блюда хорхог.

Начало церемонии в восемнадцать часов на территории базы. К назначенному времени у разожженного открытого очага на низенькой монгольской табуретке стояла громадная эмалированная кастрюля, доверху наполненная кусками баранины, вперемешку с нарезанным луком, чесноком и другими специями.

Представитель администрации, по монгольскому обычаю, до начала процесса приготовления предложила угоститься свежей бараньей печенью, поджаренной на костре.

Молодая монголка в национальной одежде начала быстро нарезать на куски кровоточащую парную печень, а ее помощник, тоже монгол, нанизывал их на шампуры, слегка обжаривал на огне, потом оборачивал каждый кусок полоской нутряного жира и снова пихал этот бутерброд в огонь. Как только сало начинало шипеть и плавиться, блюдо считалось готовым и сталкивалось с шампуров в тарелку.

Горячие куски печени сочились кровью и топленым жиром, а потому сразу испробовать эту экзотику решились немногие, но после предложенной рюмки местной водки свежина ушла на ура.

По окончании печеночной закуски началось само приготовление этого национального блюда. Другая монголка, помогавшая резать печень, стала перекладывать из кастрюли в прокопченную сорокалитровую флягу, наполовину залитую водой, куски баранины, а два монгола, до того занимавшихся поддержанием огня в очаге, металлическими щипцами, похожими на две соединенные ложки, начали вынимать из огня и бросать во флягу раскаленные добела камни.

Вода бурлила и пенилась, переливаясь через горловину так, что к концу всей этой процедуры крышку едва удалось закрыть.

Укрощенную флягу с водно-каменно-мясной начинкой покатали по земле, и поставили на огонь очага, довариваться. Процедура приготовления была окончена, а торжественная оценка ее результатов назначалась через час в помещении столовой.

В здании с набитой из досок надписью «ГУАНЗ», где находилась столовая, совмещенная с магазином, участников действия поставили в круг и заставили передавать друг другу еще теплые камни, что бросались во флягу. Перекатываемые в ладонях они, якобы, вбирали в себя все болезни и невзгоды, накопившиеся у человека.

Потом, под тосты и водочку, началось поедание уваренной до нежной мягкости, жирной, сочной баранины, разложенной в огромные блюда. Ее было столько, что несъеденную половину порции мы забрали с собой, для пропитания в дороге. На завтра у нас намечался выезд на Родину.

Обратная дорога была нам знакома, а потому не так страшна, как при первом проезде. Объезжая кочки, форсируя лужи и ручьи, мы даже радовались, что они не слишком глубокие, а дырявые мосты еще не совсем развалились. Из-за прошедшего ночью сильного дождя, дорожники не работали, зато шлагбаум у здания национального парка был опущен и около него стояли два монгола. Один из них проверил паспорта и регистрацию в поселковой администрации, а другой, узнав, что у нас нет оплаты за посещение нацпарка, собрал с каждого по сто рублей, выдав взамен зеленые номерные билеты с рисунками животных.

Отдавая деньги, мы вспомнили, что во время шопинга в поселке он, в хорошем подпитии, подходил к нам, предлагая купить эти билеты оптом, по более низкой цене, но мы отказались, посчитав его за местного афериста. Узнав нас, он заулыбался, но ничего не сказал.

Проверка на пункте пропуска через границу прошла без особых происшествий, если не считать излишнего усердия по поискам взрывчатки и наркотиков уже знакомой нам, по прошлому разу, таксы. Она, обнюхивая вытащенное из машины имущество, вдруг рванулась к пакету с бараниной, оставшейся от вчерашнего пиршества, и, через секунду, стояла перед хозяином со здоровым мослом в зубах, виляя обрубком хвоста, в ожидании заслуженной похвалы. После извинений таможенного инспектора за просчет своей подчиненной, было принято решение поощрить ее активную деятельность этим, уже слегка пожеванным, куском.

Дорогу от Монд до Байкала с небольшим «пикником на обочине» мы проскочили почти незаметно. Дальше же начались неприятности. Выезжали мы в пятницу, а в предвыходные дни участок трассы М55 от Култука до Иркутска всегда забит машинами. В обе стороны шли большегрузы, ехали отдыхающие на Байкал и байкеры на свой слет в Утулике, оптовые перекупщики возвращались из Байкальска загруженные ящиками свежесобранной клубники. Вписавшись в поток, мы медленно тянулись в этой бесконечной ленте в сторону дома. В районе Глубокой движение остановилось и по веренице машин, как по телефонному проводу, пронеслась весть: впереди авария, перевернулся большегруз. Пока стаскивали злосчастную фуру в кювет, пока приехавшие ДПСники разруливали пробку из сбившихся в кучу с двух сторон автомобилей, прошло часа два. В результате, отправившись в десять часов утра с территории тур комплекса, мы прибыли на место постоянного жительства только в восемь вечера.

Вот и все путешествие. Для чего я его так подробно описал. Читая проспекты туристических компаний и отчеты некоторых экстремалов, забирающихся в верховья безлюдных горных рек северной Монголии, создается устойчивое представление о неисчерпаемом рыбном изобилии всех водоемов этой страны, где ее может легко поймать любой прохожий в неограниченном количестве. Теперь вы знаете, как это выглядит с точки зрения рядового обывателя, привыкшего ловить рыбу простой удочкой, не имеющего сетей и других хитрых рыболовных приспособлений. Знаете, что до Хубсугула можно добраться на обычной легковушке, а правила прохождения границы просты и понятны. Теперь, я так думаю, вы стали чуть больше осведомлены о дороге до нее, и имеющейся придорожной инфраструктуре. И еще я искренне надеюсь, что после прочтения этого отчета, у вас сложится самое благоприятное мнение об отдыхе на этом удивительном озере.

Пора подводить итоги. Поездка удалась — это однозначное мнение всех участников экспедиции. Пусть она продолжалась совсем короткое время, но объем впечатлений и положительных эмоций за время ее прохождения, превысил самый высокий уровень. Я не рассказал здесь об экскурсии по местам обитания монгольских скотоводов-кочевников, о совершении обряда подношения духам тринадцати Обо, о летающих, плавающих, кормящихся стаях гусей, уток, журавлей и другой пернатой живности. Мы все это видели, и частичку, может быть не самую интересную, передаем вам. А то, что здесь развеялись некоторые легенды о Монголии, это нормально. Легенда для того и существует, чтобы когда-нибудь стать реальной обыденностью.

Фотографии, помещенные в отчете, делались двумя аппаратами. Мыльницей «Canon A3100IS» и суперзумом «Fujifilm FinePix HS20EXR». Разницу сложно не заметить. К тому же я на своем «Canon» сразу не догадался убрать дату, а потом решил, что так будет информативнее и оставил как есть.

По данным бортового компьютера Икстрейла всего было пройдено 810 километров, в том числе по Монголии — 145, средняя скорость составила — 45 км/час, а средний расход бензина на 100 километров — 8 литров.

За проживание с 22 по 26 июля, трехразовое питание, исключая пару обедов на берегу, экскурсию, хорхог и др., мы заплатили в районе шести тысяч рублей с каждого. Выпускница детсада проживала на всем бесплатно.

С глубочайшим уважением к дочитавшим до конца — все участники пенсионно-детсадовской экспедиции.