Путешествие по Италии на Nissan Cefiro. Часть 2

 Глава 7. Море волнуется раз

Мы попрощались с Берджолой, спустились в последний раз по серпантину в Массу, и, привычными уже маршрутами выехав на автобан, поехали ко второй точке нашей дислокации — Алассио.

Путь предстоял неблизкий, и осложнялся он тем, что была суббота — день, когда итальянцы едут на море. К тому же, был август — в этом месяце у всей производственной Италии отпуск, так что количество итальянцев на квадратный метр дороги к морю сильно превышало средние показатели.

Итальянцы являются родителями самой концепции автобана — именно в этой стране был построен самый первый в мире автобан в тысяча девятьсот двадцать каком-то году. Автобаны в Италии платные, причём довольно сильно платные, и потому содержатся в абсолютно идеальном состоянии — в ещё более идеальном, чем, например, немецкие. Но итальянский менталитет и плотность населения, конечно, не могли не отразиться на особенностях движения — оно здесь значительно более нервное, чем в Германии или Австрии. Дистанцию не соблюдает никто, все превышают на 15-20 км/ч — им-то хорошо, они все камеры наизусть знают, а нам приходится соблюдать и получать минусы в карму от водителей, которые едут за нами. К слову, владелец радар-детектора в Европе имеет вполне реальные шансы оказаться за решёткой, причём, даже если он просто лежит выключенный в бардачке, так что это не выход.

Единственное, что есть общего у итальянского автобана со всеми остальными — это голландцы. Они и здесь, как и везде, укуренные, весёлые и неторопливые, едут в левом 120 км/ч, так что им в карму побольше нашего достаётся, и от нас в том числе.

Итак, мы мчались по автобану уже два с половиной часа, когда заметили какие-то подозрительные надписи по-итальянски на электронных табло, которые каждые несколько километров висят над дорогой (ну типа как на МКАДе — внимание, сегодня проводится рейд «пьяный пешеход»). Тут дело было явно не в пьяных пешеходах. Навигатор подтвердил наши опасения — впереди была пробка длиной километров в 15, вызванная ДТП в районе пересечения автодорог А10 и А6.

Мы быстренько свернули с автобана на шоссе, ведущее вдоль побережья, и поехали по нему, проехали насквозь через Савону и вернулись на автобан. Нельзя сказать, чтобы на шоссе было свободно, потолкались мы там некоторое время. От неимоверной жары (а температура на побережье была 34°) иногда сходил с ума и отключался компрессор кондиционера, и мы думали, что зажаримся заживо, но вроде обошлось.

Итак, через 5,5 часов мы прибыли в Алассио, точнее, в один из так называемых vacation parks, расположенных поодаль от самого города.

Из трёх недель нашего проживания в Италии эта была самой дорогой по стоимости жилья, причём цена отличалась аж вдвое. Но апартаменты того стоили — на возвышении, с балконом с видом на море, до самого моря — метров сто, правда, через дорогу, но на лигурийском побережье, насколько я видел, по-другому и не бывает. В паре километров к югу — Алассио, в километре к северу — Альбенга, оба города сами по себе мало примечательны, но там есть всё, что необходимо цивилизованному человеку для отдыха. В самом же vacation park был ресторан, бар, мини-маркет, и, в общем-то, всё.

Пляжи в Италии — это ещё одно малопонятное проявление итальянского менталитета. В Италии есть платные пляжи. Нет, не пляжи с платными лежаками, или там кабинками, а именно платные пляжи, то есть сам вход на этот пляж — платный. Чтобы вы представили себе порядок платности — самый дешёвый входной билет стоил 20 евро с человека — сюда входит лежак на террасе, а не на берегу. Полежать на берегу стоит уже 40 евро с человека. Льгот нет, абонементов нет (точнее, есть, но они не действуют в сезон). При этом бок о бок с платным пляжем находится равной площади бесплатный пляж, который отличается отсутствием лежаков и тем, что его не убирают каждый день (а итальянцы — не самые чистоплотные из европейцев, прямо скажем). Платный пляж отделён от бесплатного чисто номинальным верёвочным ограждением, но нарушителей мы не заметили — люди тут всё-таки честные по большей части.

Платными пляжами пользуются, видимо, те, кто хочет уединения, хотя бы относительного и временного, потому что на побережье в это время года творится что-то невообразимое. Представьте себе 5 километров дороги подряд, на левой обочине разрешена парковка, но за 5 километров нет ни одного свободного места — именно так выглядит лигурийское побережье летом.

Вообще, по плану мы должны были неделю валяться на бесплатном пляже, загорать и всячески отдыхать душой и телом; но после первого получаса это занятие нам здорово наскучило, и мы стали думать, куда бы съездить. Естественным выбором оказались близлежащие города, о которых я и хочу вам рассказать.

Алассио. Типичный туристический городок, куча магазинов, пляжей и занятых парковок. Когда мы увидели, что происходит на пляжах в Алассио — мы были неимоверно счастливы, что забронировали место в vacation park. Люди буквально сидят друг на друге, итальянцы очень социализированы, и их самих это не раздражает, но мы бы были в шоке, если бы попали в это пекло.

Единственной значимой достопримечательностью Алассио является стена, выложенная плиткой. На плитках в разное время расписывались разные знаменитости, и подписей этих скопилось уже больше пятисот. Такая вот искусственно выращенная туристическая достопримечательность, разве что на автограф Челентано интересно посмотреть.

Немного южнее располагается то ли городок, то ли деревенька Лайгуэлья на две тысячи жителей. Вот с ней у нас намного больше эмоций связано.

Как-то, устав в очередной раз валяться на пляже (ну да, двадцать минут уже валяемся, пора и съездить куда-нибудь), мы поехали в Лайгуэлью, чтобы сплавать к острову Галлинара, который было видно из окна наших апартаментов. Если верить гугловому переводу итальянской википедии на русский, «остров получил свое название от диких кур, которые бродили в прошлом». Ну что ж, бродили так бродили, и мы быстренько обнаружили магазин, в котором продавались лодочные экскурсии к острову, и на котором, конечно же, не было ни одной вывески, сообщавшей о том, что экскурсии продаются именно здесь; но мы уже привыкли. Высадиться на сам остров нельзя, это то ли охраняемая природная зона, то ли вообще частные владения — нам объясняли по-итальянски, и мы так толком и не поняли, но проплыть вокруг него на катере — тоже вполне себе экскурсия.

В ожидании катера мы бродили по городку, с удовольствием употребляя несоразмерные нашему собственному весу количества найденной нами здесь охлаждающей жидкости — что-то типа жидкого мороженого, похожего на фруктовый сок, смешанный со снегом или с очень измельчённым льдом. Распивая очередной стакан этой амброзии, я прислонился к стене дома. Рядом со мной была входная дверь с множеством кнопок-звонков, а рядом с ними — фамилии жильцов. В третьей строке мне на глаза попался синьор Педрини, и эта наша с ним встреча, пусть и чисто виртуальная, стала воистину исторической. Как простой кашель не вовремя может вызвать сход лавины и связанный с этим непредвиденный дестрой, так и синьор Педрини вызвал во мне нежданный поток креатива, который оставался с нами до конца нашей поездки. Мгновенно родился термин «велосипедрини», обозначавший мешавшихся на однополосном серпантине велосипедистов в цветном спандексе, и «мопедрини» — для именования многочисленных водителей скутеров, вечно шнырявших между рядами, из-за которых даже направо нельзя спокойно повернуть, не посмотрев во все зеркала. Само же имя «педрини» стало нарицательным и обозначало с этого момента любого итальянца, или их группу, если этот итальянец (или группа) в чём-то являлись помехой нашим планам, независимо от природы этих планов. В широком смысле этот термин употреблялся в отношении всей итальянской нации, если её культурные традиции, с нашей точки зрения, чересчур резко контрастировали с нашими.

Итак, катер прибыл. На борт набилось такое количество педрини, что дышать было тяжело; спасло только то, что мы, со своими относительно небольшими габаритами, смогли прорваться на верхнюю палубу и забиться в узкую щель между бортовым ограждением и поручнем лестницы, соединявшей две палубы. Итальянские мамаши просовывали в эту щель детей, но сами пролезть не могли, а место это было очень выгодным — обзор 180 градусов и никто не ходит туда-сюда. Именно благодаря правильно занятой позиции и было сделано много замечательных фотографий острова.

А на обратном пути из Лайгуэльи мы заехали в порт Алассио. Прогулялись вдоль причалов с пришвартованными яхтами различного размера — от катера «Прогресс-4», на котором я рассекал по Клязьме в возрасте двенадцати лет, до многопалубных гигантов.

Следующий посещённый нами городок на лигурийском побережье — Черво. Название его не имеет ничего общего ни с червяками, ни с красным цветом, и по-итальянски означает «олень». В город-олень мы собрались не когда-нибудь, а аккурат 24 августа — в десятую годовщину нашей свадьбы. Вообще, мы не любим привязываться к определённому дню того или иного события, скорее посвящая ему отрезки времени, чем один день; так, в данном случае мы считали, что всё наше пребывание в Италии — это одно сплошное празднование нашего десятилетия. Тем проще нам было пережить невзгоды этого дня...

Выйдя утром из апартаментов и собравшись ехать в Черво, мы увидели, что бензина в баке ровный ноль, и мы можем не доехать. К счастью, это не было проблемой, так как в багажнике всегда есть десятилитровая канистра бензина; правда, мне пришлось немного отогнать машину от места парковки, чтобы я смог перелить его в бак — она стояла вплотную к каким-то кустам. И уже когда я убирал пустую канистру в багажник, я заметил их. Вдоль всего контура водительской двери, ровной колонной по четыре, чеканя шаг, шли чернющие итальянские муравьи. Они не собирались уступать нам ни сантиметра своего жизненного пространства, несмотря на то, что оно уже уехало на пару метров от куста, где жили их сородичи.

— Вот педрини, — пробормотал я, прикидывая последствия. Сам-то я чувствую себя примерно одинаково что в присутствии муравьёв, что в отсутствие, но жена их на дух не переваривает и существовать рядом с ними запросто может отказаться.

В машине нашлась бутылка средства от комаров. В составе было 15% диэтилтолуамида, что означало, что на муравьёв оно тоже будет действовать безотказно. Мы обрызгали все места, где были замечены муравьи (бутылка при этом кончилась) и поехали в Черво, решив, что какие-то мелкие насекомые не смогут нарушить наши планы.

И без того недолгая поездка периодически прерывалась криками: «Ааааааа! Муравей!!! Аааааааа! Снимите его с меня!» — и так далее. Я стоически переносил это испытание и старался не сообщать жене о муравьях, которые находились вне поля её зрения, чтобы не усугублять ситуацию.

Парковку мы нашли не без труда — как, впрочем, и во всех прибрежных городках. Занято всё, в том числе и платные парковки, и приходится ждать места даже на них.

Зато сам город нас приятно порадовал своей вкусной кухней и средневековым спокойствием — а ему без малого две тысячи лет, и улицы его все, как одна, узкие и сходятся на главной площади. Черво — город, где рвутся шаблоны. Идёшь по узкой средневековой улице, ни души, справа — «магазин глиняных ремёсел», слева — «магазин ткацких ремёсел», в общем, стандартный набор для туристического города, и тут внезапно каменное здание с деревянными воротами — «студия веб-дизайна». Мне прям так и захотелось сайт заказать.

Как и во многих местах Италии здесь продают изделия из муранского стекла. Мы зашли в один из магазинов, предлагавших всякие такие штуки; нас встретила владелица магазина, которая как бы объяснила, что тут внутри происходит, фразой «Murano glass made by me», — но произнесена она была с таким выражением и таким изяществом, что в воздухе, казалось, зазвенели волшебные колокольчики. Мы там что-то купили даже от неожиданности.

В общем, мы прекрасно провели день и возвращались в свои апартаменты. Оставалась только небольшая проблема — муравьи. Они, похоже, успели расселиться по всему салону и уходить не собирались. Добравшись до апартаментов, мы посоветовались, и жена отравила меня на самое настоящее боевое задание. Мне предстояло проникнуть в Альбенгу, выявить местоположение супермаркета, проникнуть в него под видом покупателя и приобрести туалетную бумагу для естественных нужд и средство от насекомых, содержащее диэтилтолуамид.

Я шёл на задание с тяжёлым сердцем. Я знал, что сделаю всё, чтобы не допустить провала, но всё же сомневался в успехе. Ясный перец, нет никаких проблем с тем, чтобы найти в итальянском супермаркете туалетную бумагу, но как отыскать средство от насекомых, содержащее диэтилтолуамид?! Один из немногих моментов, когда я был не уверен в себе.

И что вы думаете? Сразу после входа в супермаркет красовался здоровый стенд «средства от насекомых», на каждом втором из которых была надпись крупными красными буквами «содержит диэтилтолуамид»... А вот туалетную бумагу, жена не даст соврать, я искал около получаса. Она у них расположена в каком-то совершенно противоестественном для супермаркета отделе.

Три флакона противонасекомного аэрозоля было выпрыскано в салон машины, после чего она была закупорена наглухо до утра. Утром ни одного нежелательного гостя в ней не осталось; правда, и желательным в ней приходилось несладко, и весь день мы ездили с открытыми окнами, пока оно не выветрилось.

Вот такая весёлая жизнь была у нас на побережье. Нет бы плюхнуться на пляж и загорать... А ведь это ещё не всё, мы оттуда успели ещё в два интереснейших места съездить, но не буду опережать события, об этом — в следующей главе.

Глава 8. Милан — как много в этом звуке...

Милан мы решили посетить по моему настоянию. Делать там особенно нечего — полторы достопримечательности и куча магазинов. Но мне очень интересно было посмотреть на жизнь итальянского большого города в его нетуристической ипостаси, ну и заодно мне надо было в один вполне определённый магазин заглянуть. У нас же неделя отдыха — вот и поехали туда, где особенно нечего делать.

Центр Милана — это не совсем обычное для Италии явление. Это не закрытая ZTL, въехать туда может каждый, но за въезд придётся заплатить. Причём сначала въезжаешь, а потом, в течение 24 часов, вводишь номер своей машины на специальном сайте и там платишь за въезд. Мы, как честные, вечером, вернувшись из Милана, полчаса разными способами вводили наш номер, но, видимо, их высокоинтеллектуальные нанокамеры не смогли распознать российские номера, и въезд в центр остался неоплаченным.

Машину мы оставили на подземной парковке в самом центре, не зря же мы в него заехали; и перво-наперво пошли на главную площадь, к знаменитому миланскому дуомо из белого мрамора, чтобы покончить уже сразу с туристическими местами. Большой такой дуомо, мощный, ничего не скажешь. Послонялись рядом, да и пошли в галерею Виктора Эммануила.

Галерея эта, если кто не в курсе — место паломничества шопперов. Здесь можно наслушаться всяких разных языков со всего мира, и это, вкупе с величественной архитектурой сооружения, было намного интереснее, чем смысловое наполнение этой самой галереи, среди которого преобладали магазины шмоток, а также магазины шмоток и магазины шмоток. Задерживаться здесь более необходимого мы не стали и двинулись куда-нибудь подальше от центра, чтобы посмотреть, собственно, на город.

Но так как Милан — город магазинов, совсем нам этих самых магазинов избежать, конечно же, не удалось. Например, попался нам под руку фирменный магазин Феррари, в который мы не могли не зайти и который, к несчастью, оказался одним большим разочарованием. Сомнительного качества сувенирная продукция, сделанная в Китае, по сильно задранным ценам; сомнительного качества одежда, сделанная в Китае, по сильно задранным ценам; всякие машинки, просто модели и радиоуправляемые, которые китайцы покрасили в цвета Феррари, а итальянцы нарисовали на ценнике лишний ноль; те же самые машинки в соседнем детском магазине в другой цветовой гамме лежат по рублю за десяток. В итоге мы не купили ничего. То есть совсем ничего. Фирменный магазин Феррари такой фирменный.

Встретили по пути велосипедную стоянку. Велосипеды не то, чтобы общественные, а типа клубные — вступив через интернет в клуб, можно брать любой и кататься, и денег за это хотят весьма небольших. Мы не стали в этот раз экспериментировать, но концепция сама по себе интересная.

Продираясь вглубь города через ряды магазинов, мы ещё раз зашли в царство Диснея, и в фирменный магазин Hello Kitty (уж отсюда-то мы без покупок не ушли, не сомневайтесь) и ещё в какие-то мимими магазинчики, и вот, наконец, количество людей на улицах стало уменьшаться, и мы добрались до той части Милана, куда не ступала нога туристических групп. И на одной из узких извилистых улиц мы встретили негра.

Вообще, негры в Италии — явление массовое. Негры в Италии продают сумки. Видимо, они сбегают со своей родины, какой бы она там ни была, уже с запасом сумок, потому что сумки у них у всех одинаковые и разложены на одинаковых картонных лотках. Лотки эти сделаны не просто так — сумки прикручены к ним проволокой. Если негр видит машину полиции — он хватает свой картонный лоток вместе со всеми сумками и прячется за ближайший киоск. Полицейский делает вид, что не видит его, и проезжает мимо, и негр выходит из-за киоска и натренированным жестом снова раскладывает на тротуаре лоток с сумками. Так что, встретить негра в Италии, тем более в крупном городе — отнюдь не редкость.

Этот конкретный негр был интересен тем, что он был одинок. Мы были на узкой миланской улице втроём — мы двое и негр, и вектор нашего движения однозначно пересекал его поле обзора. Я почувствовал себя ковбоем на диком западе — один на один с противником. Этот негр обязан был нам что-то продать, а мы должны были не позволить ему этого.

Чаще всего нас печалит тот факт, что мы русские. Слишком много отрицательных ассоциаций связано с этой национальной принадлежностью в сознании целых народов и отдельных этнических групп. Слишком много пьяных соотечественников выставляли из отелей произвольно взятой страны, слишком много их ловили за руку при попытке стащить шариковую ручку за 20 центов в сувенирном магазине. Too much vodka and too much bears. И garmoshka тоже too much в три часа ночи, если вы понимаете, о чём я. Но в этот раз наша национальность должна была помочь нам: ведь ни один другой народ в мире не умеет делать морду кирпичом! У русских нет соперников в этом искусстве. Мы собрали волю в кулак и сделали такую морду кирпичом, что даже настоящий керамический кирпич обзавидовался бы.

Негр, уже засёкший цель, посмотрев в наши лица, осёкся. Он, кажется, хотел что-то сказать, и по нашим лицам уже распознал, на каком языке это следует сделать, но красноречиво написанная на наших лицах непредсказуемость последствий этого необдуманного действия остановила его. Он даже успел немного поднять руку, в которой находилось что-то, что он собирался продать, да так и застыл, провожая нас взглядом, так и не решившись обратиться к нам. Национальность — её не пропьёшь, к сожалению, хотя мы и стараемся.

Итак, мы удалились от центра и погрузились в нетуристический Милан. В глаза сразу бросилось большое количество закрытых магазинов и лавок, причём всех подряд, от продуктовых до газетно-табачных киосков. Я не понимал в чём дело, и прямо чувствовал, что мне сейчас откроется какое-то тайное знание; так оно и случилось. Мы дошли до того магазина, который я искал, и он оказался закрыт; но не на обед и не на ремонт — он оказался закрыт с июня по сентябрь. Потому что жарко. Хозяин не хочет работать, когда жарко, он лучше на море съездит, и откроется в сентябре, когда не будет толп покупателей, и можно будет дремать в своей лавке с утра до вечера.

Я почувствовал, что просветление наступило; кусочки головоломки сложились в голове в очень ясную картину. Италия, страна с выгодным географическим положением на юге Европы, член Евросоюза, потомок античной Римской Империи и Священной Римской Империи, обладающая благоприятным климатом и ещё тонной ништяков — и такая непонятная фигня в экономике — казалось бы — с чего? Посетите летом Милан, и вы поймёте. Им просто НЕ НАДО! Они не хотят работать, они не хотят зарабатывать, они хотят, чтобы их оставили в покое. Если есть нация, которая не любит работать ещё больше, чем русские — это итальянцы.

Большинство магазинов Милана чуть дальше центра наглухо закрыты на всё лето. Можно прогуляться до центра и купить продуктов, можно найти редкую открытую лавку, хозяином которой обычно будет турок или индус — эти-то независимо от времени года зарабатывают — но настоящие коренные итальянцы, презрев очевидный рост дохода в высокий сезон, просто закрываются и уезжают. Удивительное экономическое чудо в промышленной столице Италии.

В задумчивости бродя по Милану и размышляя над удивительными особенностями местного бизнеса, мы наткнулись на замок Сфорца. Я помню, что исторически он как-то связан с московским Кремлём, но не помню, как именно. Это вторая туристическая достопримечательность Милана из двух, так что мы зашли, поглазели и ушли, не то, чтобы сильно впечатлённые.

Мы долго ещё бродили по улицам и смотрели по сторонам, но я уже и так увидел всё, за чем приехал сюда. Я хотел понять, как живут простые итальянские горожане, и я это понял — простые итальянские горожане живут весьма непринуждённо и расслабляются. Что ж, наверное, в чём-то я им завидую.

А на следующий день, мы, любители контрастов, поехали в город Роккетта Нервина, дабы познакомиться с его населением в количестве 273 человек.

Город этот расположен почти на границе с Францией. В русскоязычном интернете вы не найдёте сколько-нибудь подробной информации о нём, и даже англоязычная Википедия ограничивается парой абзацев, что само по себе предполагает, что место это — та ещё дыра. Единственным более или менее полезным источником для нас была итальянская Википедия, услужливо переведённая Google Translate на русский. Спросите, как мы вообще нашли это захолустье? Вы не поверите, просматривая фотографии на Google Maps вокруг мест наших предполагаемых остановок.

Дорога, ведущая к городку, ужасна — не по качеству покрытия, а просто сама по себе ужасна. Долгий серпантин шириной в полторы полосы, и множество участков, где нужно сдавать задом, чтобы пропустить встречку. Только очень упоротый турист (вроде нас) доберётся туда.

Что же интересного в этом ужасающем захолустье, находящемся чёрт знает где, до которого ещё и не доберёшься, не попотев порядочно? А интересно в нём то, что это настоящий средневековый город. Строго ограниченный городской стеной, рекой и горами, он, в отличие от других основанных в средние века городов, почти не перестраивался — дома, сложенные из камня, так и стоят нетронутыми, а улочки города, построенные в виде лабиринта, чтобы только жители знали, куда бежать при набеге варваров, так и остались запутанными, пересекающими друг друга под разными углами и на разных уровнях.

В городе полностью отсутствует автомобильное движение, что неудивительно — ширина улиц зачастую позволяет одновременно коснуться руками двух домов на противоположных её сторонах. Туристы (в основном — французы) оставляют машины на оборудованной парковке у входа в город, но на ней, конечно же, никогда нет мест. Покрутившись, мы чудом нашли свободное место на обочине метров за пятьсот до городских ворот.

Вряд ли можно передать словами чувства, охватывавшие нас, когда мы бродили по этому городу. На улицах царит глухая тишина — нет привычного нам шума машин, и даже ветер не проникает через сплошные городские стены; да и местное население, все 273 человека, особенно не шумит. Иногда они выходят из своих средневековых домов, садятся на ступеньки у своей двери, или на главной площади, которая сама размером с кухню в хрущёвке, так ещё и вмещает в себя колодец, и смотрят на нас — туристов. Мы для них — как телевизор. Кстати, не уверен, что он у них есть.

Конечно же, весь день по этому городу не проходишь — слишком он маленький. На счастье, один из выходов из города ведёт в красивейший каньон, где местное население вперемешку с туристами загорает и купается в не очень-то тёплой воде горной реки.

Мы вышли из города в каньон и увидели перед собой несколько тропинок — на выбор. Большая часть вели к берегу реки, но это было неинтересно и обыденно; значительно больше привлекала нас тропинка, которая вела вверх и терялась в густой растительности. Эта тропинка оказалась для нас серьёзным испытанием.

Больше часа мы пробирались по местам разной степени проходимости; кое-где тропинка была вырублена прямо в склоне горы, а где-то — проходила по непролазной чаще. Шла она по верху каньона, иногда спускаясь к воде, иногда снова поднимаясь крутыми лестницами, а иногда — заставляя нас перелезать через огромные валуны. Вперёд нас гнал интерес — куда же мы всё-таки придём? Люди встречались очень редко, и все они говорили между собой по-французски.

В какой-то момент тропинка в очередной раз свернула в лес, и мы, пробираясь через кустарник и ветви деревьев, нашли два заброшенных каменных дома, наполовину вросших в землю. Это было очень жуткое место, какой-то призрак прошлого. Конечно, мы заглянули в оба и не нашли ничего, кроме мусора, что немного успокаивало; но, тем не менее, в этой точке мы решили повернуть назад. Навигатор не знал этой дороги (ха-ха, неудивительно), людей мы не встречали уже давно, и мы понятия не имели, где находимся и куда мы придём (и придём ли мы куда-то), если продолжим двигаться в том же направлении. Так что мы решили, что на сегодня мы увидели достаточно местных чудес, и пошли обратно — ведь главное, как известно, вовремя остановиться. Путь назад, как это обычно бывает, показался нам намного легче, по причине своей предсказуемости.

Нам нужно было покидать Роккетту, потому что времени мы потратили уже значительно больше запланированного, а обратный путь предстоял неблизкий. Напоследок мы хотели пообедать в местном ресторане, основной контингент посетителей которого составляли опять же французы. На самом деле, это удивительно — человек сидит напротив тебя за столиком и молчит, и ты видишь, что он француз, а не итальянец, а потом к нему подходит отходившая куда-то девушка, глядя на которую ты тоже сразу понимаешь, что она француженка — и точно, обращается к нему по-французски. Я бы не смог сформулировать словами это явное различие между французами и итальянцами, но глаз определял его безошибочно.

В общем, в этот раз мы тоже попали под асфальтовый каток итальянского менталитета. Мы попросили меню, после чего честно ждали его 25 минут. Потом мы сдались и ушли — я уже говорил, путь предстоял неблизкий, а если тут принести меню — занятие на 25 минут, то сколько же будут готовить?

На обратном пути мы свернули куда-то не туда, и несколько раз думали, что мы уже случайно въехали во Францию. Жена по этому поводу очень переживала: «О нет, я не могу впервые побывать во Франции ТАК!», но всё обошлось — трек навигатора показал, что во Францию мы всё-таки не попали.

На этом я, пожалуй, закончу рассказ о той неделе, которую мы провели на Лигурийском побережье. Эту неделю мы должны были вообще ничего не делать, помните? Так что этого всего и так слишком много, если учитывать первоначальный план. Прощание с Лигурией далось нам легче, чем обычно — ведь это было чисто туристическое место и нам бы в голову не пришло жить здесь, а потому жалели мы только о море, которое всегда хотелось бы иметь рядом — например, носить в кармане, если бы это было возможно. Мы упаковались и тронулись в центр Италии, в Рим. Именно там, в тридцати километрах от Рима, ожидало нас следующее жилище, и если бы мы только могли представить тогда, каким оно будет...

Глава 9. La Piovra

Есть у меня одно любимое агентство туристической недвижимости. Само оно датского происхождения, но работает по всей Европе. Предложений у них немного, и денег они хотят, как правило, неприличных, но при раннем бронировании всегда можно найти что-нибудь устраивающее. От других сородичей-агентств его отличает то, что мы с его помощью попадаем в места, найти которые каким-либо другим способом довольно тяжело, и в местах этих оказывается значительно больше необычного и интересного, чем на фотографиях; в прошлый раз нас с их помощью на остров Пёль занесло, если вдруг кто помнит наши немецкие отчёты.

А на этот раз нам нужно было решить непростую задачу проживания в районе Рима. В самом Риме мы жить не хотели, но удалённость до него должна была быть такой, чтобы можно было в любой момент сесть и доехать; тут-то датчане и подкинули нам вариант — апартаменты в тридцати километрах от Рима. «Ну, типа, Бронницы, только без пробок», — подумали мы и согласились. Как обычно, на деле всё оказалось намного интереснее...

Итак, мы съехали с автобана недалеко от Рима и направились по указанному в подтверждении бронирования адресу. Узкие дорожки, мало машин, мелкие населённые пункты — Римская область разительно отличается от перенаселённой Московской области. Въезжаем в городок Пассо Корезе, в котором, судя по адресу, должен находится искомый объект, но не тут-то было: найденная улица мало того, что начинается из подворотни между заправкой и автомобильной свалкой, так ещё и моментально переходит в грунтовку, уводя нас от населённого пункта на пару километров. «Стопудово нас там римская мафия поджидает», — беспокоимся мы, проезжая по грунтовке в чистом поле, как вдруг грунтовка снова сменяется асфальтом, довольно, надо сказать, раздолбанным, ровно в одну полосу шириной; и эта асфальтовая дорожка проходит мимо сплошного каменного забора, в котором иногда встречаются ворота — въезды в виллы, двух-трёхэтажные, с бассейнами и оливковыми деревьями на огромной зелёной территории, всего этих вилл в ряду штук пять, они стоят буквально в чистом поле, и на воротах одной из них мы с удивлением обнаруживаем искомый нами адрес. Звоним в интерком, ворота с дистанционным управлением плавно отъезжают в сторону, и мы въезжаем на территорию. Вот уж и правда, спасибо вам большое, товарищи датчане — мы много чего ожидали, но на неделю жизни на настоящей итальянской вилле в уединении посреди нигде даже и не надеялись. У нас было полное ощущение, что мы участвуем в съёмках какого-то итальянского фильма, причём в голову, как назло, настойчиво лез «Спрут-2» и комиссар Коррадо Каттани, хотя я и знал, что он был несколько южнее.

Ни хозяйка, ни хозяин (подозрительно похожий на мафиози — как, впрочем, и любой итальянец в солнцезащитных очках на фоне виллы) совершенно не говорили по-английски, и объяснялись мы с ними жестами и посредством Google Translate на моём смартфоне, пока не пришли какие-то их англоговорящие родственники; нас поселили на втором этаже виллы, объяснили, как пользоваться бассейном и теннисным кортом, выдали пульт дистанционного управления воротами, пожелали хорошего отдыха и оставили в покое. Мы, наконец, выдохнули — вроде бы, это были хорошие мафиози, и они не собирались продавать нас на органы.

Немного обосновавшись на вилле, мы озаботились покупкой продовольствия, за чем и отправились в ближайший населённый пункт, дабы найти там супермаркет.

Поиск супермаркета оказался ещё одним тяжёлым испытанием, связанным, тем не менее, с бурей позитивных эмоций. Мы, вообще-то, приехали в этот регион не в последнюю очередь для того, чтобы посмотреть древние города, многие из которых были основаны ещё этрусками, и у нас был составлен целый план посещения всяких таких интересных мест; так вот, этот план был нам, как выяснилось, нафиг не нужен, потому что пока мы искали супермаркет — мы посетили как минимум три древних города, повсеместно спрашивая у людей, где же, собственно, магазин. В одном из таких городов мы впервые встретили итальянского пьяницу — он сидел в летнем кафе, по-итальянски стильно одетый, внешне не выдавая никаких признаков своей пагубной привычки; и, когда мы остановились около него и спросили дорогу, он поднялся со своего места, сильно шатаясь, и на неплохом английском объяснил нам, что нам надо ехать «прямо метров триста». Очень, знаете ли, миролюбивые и образованные люди — итальянские пьяницы.

Впрочем, не он первый нам озвучивал этот рецепт — «прямо метров триста», и, тем не менее, плутали мы уже час. В итоге оказалось, что итальянское «прямо» означает «разумеется, здесь надо повернуть направо, потому что здесь все поворачивают направо», а метров триста — это километра полтора; и, несмотря на всё это, супермаркет мы всё-таки нашли. У его входа дежурил единственный в этих краях негр с сумками, а когда мы жестами отказались от них — он подошёл и начал тупо выпрашивать мелочь; мы сделали вид, что мы не знаем никаких языков, кроме албанского — негр выглядел очень разочарованно, потому что албанского он не знал, и, соответственно, объяснить нам, что ему нужно, не смог.

Дни на вилле проходили в обстановке расслабления и отрыва от реальности. Кристально чистый бассейн с ночной подсветкой, эх... Теперь я точно знаю, как я хочу провести старость. Хозяева виллы пару дней потусовались с нами, убедились, что мы не собираемся служить чёрную мессу в бассейне и играть на гармошке по ночам, и... уехали в неизвестном направлении, оставив нас на вилле совершенно одних до конца недели. Ну, на то они и мафиози, если мы чего натворим — всё равно найдут.

Вечерами в Подримье бывало прохладно, и мы, вернувшись из очередной поездки, залезали греться в слабо освещённый бассейн под вечерним небом, на котором начинали виднеться звёзды, а после, дрожа от холода, бежали в свою комнату по абсолютно пустой территории, петляя среди оливковых деревьев. С двух сторон нас ограничивали стены соседних вилл, с третьей — ворота, а с четвёртой — там ограничений как таковых не было, территория виллы плавно переходила в огромное оливковое поле, тоже, видимо, принадлежавшее хозяевам виллы, и всё это оказалось на несколько дней в нашем полном распоряжении — ну, разве что, в другие помещения самой виллы мы проникнуть не могли, но нам не очень-то и хотелось.

Именно во время проживания на вилле мы обнаружили — жаль, что довольно поздно, — что в Италии вполне можно питаться пастой, купленной в магазине, смешивая её с болоньезе, купленным в магазине; не единожды после возвращения я пытался покупать магазинный болоньезе, в том числе и итальянского производства, и каждый раз он оказывался жалкой пародией на то, что продаётся за недорого в магазинах Италии. Наверное, хорошо, что у нас там было не так много дней, иначе критического увеличения жировой массы было бы не избежать, хотя, с другой стороны, я был готов мириться с любым количеством отрицательных моментов, лишь бы остаться в этом раю на подольше.

К несчастью, полного дзена за эту неделю достичь не удалось. Мы, может, и рады были бы безвылазно просидеть неделю в бассейне, но труба звала — много было намечено на эту неделю, как определённого, так и неопределённого. Из неопределённого был природный парк Монти Лукретили, про который мы ничего не знали, въехать в него на машине, судя по карте, было нельзя, и мы решили просто объехать его кругом, по пути заглядывая в расположенные по периметру мелкие населённые пункты, которые, как выяснилось, тоже все как один были древними каменными городами.

Эта поездка была одним из самых тяжёлых психологических испытаний, обрушившихся на нас в Италии. В какой бы городок мы ни приехали — каждый встреченный нами житель вытаращивал глаза в нашу сторону, открывал рот и провожал нас взглядом. Иногда приходилось проезжать через мизерные центральные площади таких городков, где сидело, читая газеты и общаясь, всё мужское население города, и тогда на нас таращились человек пятнадцать разом. Видимо, машины с русскими номерами здесь не видели вообще никогда.

Не выдержав столь жёсткого психологического прессинга, мы свернули на примыкающую дорогу, уходящую в горы — тем более, что больше половины природного парка мы уже объехали. Очень хотелось есть, но мысль о том, что, пока мы будем обедать, всё население города сбежится смотреть на нас, нас не радовала, поэтому мы искали какое-нибудь расположенное в общедоступном месте заведение, где привыкли к иностранцам. Мы довольно долго петляли по серпантину, поднимаясь всё выше и выше, а заведение так и не встретилось; более того, все признаки жизни вообще напрочь пропали. В конце концов, мы увидели указатель «отель», и, здраво рассудив, что в отеле обязан быть хоть какой-нибудь ресторан, повернули туда.

Отель, расположенный на склоне, похоже, был ориентирован на приём альпинистов. Отели спортивной направленности довольно узнаваемы по своей спартанской обстановке; этот конкретный отель, к тому же был, судя по всему, совершенно пуст. То ли все ушли в горы и ещё не вернулись, то ли здесь в данный момент времени вообще никто не жил — скучающая портье указала нам в сторону отельного ресторана, где кроме нас не было никого.

Официант в этом ресторане был дурак. Нет, не подумайте — я не имею предубеждений ни против официантов, ни против итальянцев, среди представителей любой национальности и любой профессии встречаются как люди умные, так и редкостные педрини. Этот конкретный официант был дурак на всю голову. Он глупо смеялся над каждым словом, произносимым нами по-английски — сам он, похоже, по-английски знал «капучино» и «окей». Он трижды принимал у нас заказ и возвращался с объяснениями, что вот это сейчас приготовить невозможно по разным причинам — от «печка не работает» до «повара нет на месте», а на наше предложение показать в меню, что же, всё-таки, возможно приготовить прямо сейчас, опять же, глупо смеялся. В итоге мы всё-таки смогли там что-то съесть; не помню, как оно было на вкус, но нам в целом было уже всё равно. Вся эта ситуация наверняка оставила бы неприятный осадок, если бы не была полностью и безоговорочно скомпенсирована видом из окна ресторана; по пути вниз мы ещё не раз останавливались, чтобы полюбоваться им.

А на обратном пути мы заехали в этот город — оказывается, это был населённый пункт Личенца Личенцзкого района Римской области с населением аж в целую тыщу человек. На нас пялились абсолютно все, включая котов, но под конец дня нам было уже по большому счёту всё равно.

Я надеюсь, вы осознали, сколь нелегка была наша жизнь на вилле неподалёку от Рима. Неудивительно, что мы каждый день старались куда-то выбраться и на что-то посмотреть. Вот взять, к примеру, городок под названием Неми неподалёку.

Неми — помимо того, что древний — это ещё и город земляники. Город расположен рядом с озером, и климат в его окрестностях какой-то такой весь из себя уникальный, что там растёт неимоверное количество дикой земляники — и вправду, надо сказать, очень вкусной. Для не очень разбирающихся в ботанике туристов здесь заодно с дикой земляникой продаётся ещё и садовая земляника (которую в России принято почему-то называть клубникой), а также, до кучи, ещё и всякая ежевика-малина, которые, возможно, тут вовсе и не растут — но раз туристы хотят ягодное ассорти — туристы его получат. Чем мы и не преминули воспользоваться, причём неоднократно.

Достопримечательностей как таковых в Неми, в общем-то, нет (если не считать какой-то там башни, очень древней и не очень интересной), а потому нам приходилось самим искать, чем себя занять; в результате этих поисков мы забрели в лавандовый магазин, в ассортименте которого было лавандовое ВСЁ. Там были лавандовые подушечки, лавандовая соль, лавандовые напитки, лавандовый чай, лавандовые сувениры и так далее до бесконечности. А пока мы думали, что бы из всего этого лавандового благоухания прикупить, в магазин зашли монашки.

Жена моментально пришла в полнейший фотографический экстаз от сочетания монашек и лавандового магазина. Я, человек, наделённым глубоким эстетическим кретинизмом, удивлённо наблюдал, как она, пытаясь не выдать монашкам своих целей, фотографировала якобы магазин со всех сторон, стараясь захватить в кадр как можно большую площадь поверхности монашки. Воистину, неисповедим путь взгляда фотографа.

В Неми мы провели не так уж много времени — городок маленький, и мы весь его посмотрели. До вечера было ещё далеко, и потому мы решили на обратном пути заехать в аутлет. Нас, адептов виртуального шоппинга, он с практической точки зрения мало интересовал, но интересно же посмотреть, что представляет собой настоящий итальянский аутлет под Римом — некоторые же в такие места даже прилетают специально, чтобы чего-нибудь купить.

Аутлет оставил в целом приятное впечатление. Много иностранцев, много русских, но не так чтобы вот прям на каждом шагу. Чистая ухоженная территория, жаркое солнце и шмотки-шмотки-шмтоки; нам из них ничего не было нужно и мы уже успели порядком заскучать, но вдруг нашли фирменный магазин швейцарского шоколада Lindt и набили им целый здоровый пакет, а потом набрели на магазин «всё для кухни» и купили настоящую итальянскую кастрюлю для пасты. Нет, всё-таки не зря мы сюда заехали.

Мы возвращались к своему бассейну по дороге, которая, как и все дороги в Италии, и как и все дороги вообще, вела в Рим. Шла третья неделя нашего путешествия, и мы исколесили уже немалую часть Италии, а ещё не были в Вечном городе. Это недоразумение необходимо было исправить как можно скорее, и именно этим мы и собрались заниматься в следующей главе этого бесконечного отчёта.

Глава 10. Roma Aeterna

В целом, утверждение «все дороги ведут в Рим» соответствует действительности; во всяком случае, на территории Италии. Равно как и в России все дороги ведут в Москву, а в Люксембурге — в Люксембург. Не вижу в этом ничегошеньки удивительного.

В столицах с парковкой всегда проблемы, тем более, если машину надо оставить на целый день, а потому мы заранее озаботились поиском парковки, и не зря — на Паркопедии была найдена замечательная огромная подземная парковка, въезд на которую было бы малореально обнаружить, не найди мы её заранее. В тот момент мы не совсем хорошо представляли себе её местоположение относительно всего этого Рима, и лишь припарковавшись, поднявшись наверх и пройдя метров пятьдесят по какой-то подворотне, мы поняли, что находимся в двухстах метрах от собора святого Петра; получается, что припаркованы мы были аккурат под Ватиканом.

Итак, вот он, Рим. Древний, как окаменевший трилобит. Вечный Город, столица двух империй. Я исходно с подозрением и недоверием отношусь к местам, активно раскручиваемым в качестве туристических достопримечательностей, а тут целый город был таким местом. Возможно, за тот день, что мы пробудем здесь, у города получится изменить моё мнение о себе; но пока я должен был отвлечься от города на важнейшее дело, требовавшее от меня сосредоточенности, тактичности, использования множества психологических уловок и всего моего обаяния.

Мы стояли прямо перед входом в Ватикан. Я туда очень не хотел, просто очень-очень. Ватикан — это место сосредоточения сразу двух вещей, которых я не понимаю — изобразительного искусства и религиозного культа. Помимо этого, там были и другие раздражающие факторы — люди, очереди и глупые правила. Жена же мечтала туда попасть, и моя сверхзадача заключалась в том, чтобы убедить её, что она на самом деле этого не хочет.

Честно говоря, я до последнего не верил, что у меня получится. Но случилось чудо — она посмотрела на очередь, которая змеиными кольцами обвивалась вокруг билетных касс (билеты, конечно, можно было заказать заранее, но я предусмотрительно спустил это дело на тормозах, иначе бы уже не отмазался), сделала грустные глаза и сказала, что мы не будем тут стоять полдня, а лучше погуляем по Риму. Разумеется, любимая, для тебя — всё что угодно. Не хочешь в Ватикан — не пойдём. Я, конечно, очень хотел, но если ты так не хочешь стоять в этой ужасной очереди... Только сегодня и только для тебя — мы не идём в Ватикан. Запомни хорошенько, чем я готов ради тебя пожертвовать.

В общем, мы пошли гулять по Риму. Маршрут наш был довольно беспорядочным и эмоции, возникавшие по ходу, были тоже довольно беспорядочными — когда наши дороги уходили в сторону от протоптанных туристических троп, у нас было время повосхищаться городом, архитектурой, погодой и чем угодно ещё; потом мы снова попадали на туристический маршрут — не намеренно, а просто потому, что они пересекают Рим во всех направлениях — и были готовы проклясть всё на свете, всех этих негров с сумками и пять автобусов с китайскими туристами, которых высадили разом к одному киоску с питьевой водой, в результате чего проезжая часть и оба тротуара оказались заблокированными наглухо. На этих туристических тропах помимо стервятников-негров орудуют ещё и шакалы — люди, одетые в пластмассовые доспехи а-ля «римский легионер из фильмов середины семидесятых» с пластмассовыми мечами, которые сначала добровольно-принудительно фотографируются с туристами, а потом выпрашивают деньги. Мы-то учёные в этом смысле, но при нас люди попадались в их лапы один за другим — ужасное зрелище, как эти беспощадные хищники набрасываются на беззащитного туриста и начинают терзать своими кривыми клыками его кошелёк. К счастью, и негров, и легионеров всё-таки периодически гоняет полиция, которой в Риме, наверное, больше, чем во всей остальной Италии. Кстати, о полиции.

В Италии как-то так исторически сложилось, что полиция и жандармерия существуют параллельно. В полиции служат полицейские, в жандармерии — карабинеры. Понятия не имею, как между ними разграничены полномочия, но в городах непременно присутствуют и те, и другие, и между ними, как и между любыми взаимодействующими стаями приматов-самцов, существует конкуренция; а так как Италия — родина доброй половины дизайнеров одежды с мировым именем, выражается эта конкуренция прежде всего во внешнем виде. Такое ощущение, что и полиция, и карабинеры, все как один непрерывно снимаются в фильме про самих себя. Даже просто выйдя из машины, итальянский полицейский встаёт рядом с ней в такую позу, будто сейчас сюда сбегутся фотографы из женских глянцевых журналов с единственной целью запечатлеть служителя закона. В общем, мне довольно часто приходилось жене принудительно направление движения менять, а то увидит периферическим зрением карабинера — и её сразу в ту сторону магическим образом разворачивает, как Рокфора из «Чипа и Дейла» на сыр, если вы понимаете, о чём я.

В Риме, кстати, у нас ещё одно важное дело было — надо было подарки друг другу на десятилетие свадьбы выбрать. Мы договорились, что каждый себе подарок сам выбирает, потому что сюрпризы — они по разным другим поводам хороши, которых и без того десяток каждый год, а на десятилетие надо что-то эдакое запоминающееся, что кроме тебя самого никто лучше не выберет. И жене в этом плане повезло довольно быстро — на площади Навона был обнаружен магазин с разными куклами и игрушками. Ну правильно, какой самый хороший подарок взрослому человеку на десятилетие свадьбы? Кукла или радиоуправляемый вертолёт, в зависимости от пола. В магазине мы много чего осмотрели, потрогали, обнюхали, и обнаружили, помимо прочих артефактов, верёвочное заграждение с надписью «доступ по требованию». «Вот туда-то нам и надо», — решили мы, и пошли требовать. Сразу стало понятно, почему туда всех подряд не пускают — там оказались итальянские керамические куклы ручной работы. Попробуйте в такой отдел автобус русских туристов с детьми запустить...

В итоге жена провалила задание выбрать один подарок — она долго металась между двумя куклами, большой и маленькой, и в итоге взяла обе. Таким образом, половина подарка была найдена, и оставалась вторая половина — моя.

Ну, со мной-то всё проще. Стоило мне на одной из римских улиц увидеть табачный магазин с итальянскими трубками — все вопросы по выбору подарка сразу отпали, и мы пошли покупать. Хозяевами магазина оказались престарелая итальянка, её дочь и их спаниэлиха Камилла — меланхоличная и явно уставшая от жары. Все трое помогали мне с выбором, и в результате я нашёл Её — трубку Savinelli ограниченной серии без лакового покрытия. Подарок был упакован, после чего я радостно вручил хозяевам магазина кредитку, и её прокатали через терминал, который незамедлительно выдал чек — проблема была лишь в том, что чек был совершенно пустым — просто кусок бумаги без единого печатного символа.

Итальянскую фразу «Lo scontrino bianco» я запомню надолго. Она обозначает не просто сам факт пустоты, наличествующей на том месте, где должен быть чек — ведь без подписи на чеке банк не выплатит магазину деньги за покупку, а потому эта фраза вмещала в себя всю ту безысходность, которую пожилые люди чувствуют при общении с достижениями современной науки и техники, когда они, достижения, ломаются в самый неподходящий момент. Фраза эта в течение следующих двадцати минут повторялась неоднократно и очень эмоционально — престарелая хозяйка магазина звонила в поддержку банка, а там её переключали то на одного оператора, то на другого оператора... Ну, я думаю, вы понимаете, о чём я. Мы с интересом наблюдали за развитием ситуации; дочь хозяйки тоже была занята — она не давала собаке Камилле непрерывно нас обнюхивать. В общем, аутентичное итальянское веселье. В итоге банк понял, что от него хотят, снабдил хозяйку инструкциями по повторной печати чека, что и было с успехом проделано; я расписался, и мы ушли, теперь уже полностью укомплектованные подарками. Сейчас, когда я пишу это спустя полгода после возвращения, я уже могу с уверенностью сказать, что всё это было не зря — это лучшая трубка, которая у меня когда-либо была.

В конце концов пришло время отправляться обратно к парковке. Мы шли по широкой мостовой по направлению к собору святого Петра, и солнце висело прямо над его куполом, и в этот момент перед нами возникла монашка. Она тоже шла по направлению к собору и не обращала на нас ровным счётом никакого внимания; а вот жену она очень заинтересовала. Я не знаю, что там такое особенное у фотографов связано с монашками, но я эту реакцию уже не в первый раз наблюдаю. В общем, мы начали охоту за монашкой. Мы преследовали её до самого собора, держась сзади и терпеливо выжидая на пешеходных переходах; за это время было сделано некоторое количество кадров, но монашка по-прежнему ничего не замечала. В итоге мы расстались — мы повернули в подворотню, которая вела к нашей парковке, а она пошла к собору, над куполом которого висело вечернее солнце.

Я специально не останавливался в своём рассказе на знаменитых римских достопримечательностях. Мы посетили некоторые из них — Пантеон, Замок Святого Ангела, Витториано, прошлись под стенами Колизея — внутрь не заходили, там развалины одни. Про всё это можно в Википедии прочитать, если есть желание, а вот про собаку Камиллу там не написано — а зря, кстати, прикольная псина, мы успели подружиться. В итоге оказалось, что мы проходили по Риму девять часов — всё это время на ногах, с одним перерывом на еду; и я могу сказать, что Рим мне неожиданно понравился. Если отойти подальше от шумных туристических дорог, где с каждой стороны улицы раскопки по десять метров глубиной, и через каждые три шага гиды на разных языках вещают об истории очередного обглоданного камня — это интересный, необычный, а подальше от центра — ещё и современный город. Неправильно рассматривать его как одну большую достопримечательность и как материал для раскопок; это город, в котором живут люди, негры и собака Камилла, и в этой своей ипостаси он намного интереснее, чем вместилище Колизея и Ватикана.

А недалеко от Рима есть ещё одно интересное место — Тиволи. Точнее, сам Тиволи ничем особо не примечателен, о нём я позднее расскажу; примечательны находящиеся здесь так называемые виллы. «Так называемые» потому, что в современном представлении «вилла» — это здание с территорией. В принципе, так оно всё и есть, разница в масштабах. Виллы в Тиволи более соответствуют нашему понятию «дворец» — комплекс зданий с огромным парком. Удивительно, что три виллы, находящиеся здесь, покрывают временной промежуток в 18 веков — от виллы Адриана, датируемой началом нашей эры, до Григорианской виллы, относящейся к XIX веку. Вы меня простите, что я так подробно про историю — просто в Тиволи действительно больше ничего интересного нет, правда-правда.

В общем, из трёх зол мы выбрали среднее — виллу д'Эсте. Она лучше всех сохранилась и была самой красивой по фотографиям, туда-то мы и поехали. На самом деле, меня редко поражает архитектура каких-то сооружений, поэтому не могу сказать про эту виллу ничего очень уж особенного — дворец как дворец. А вот парк, с его многочисленными фонтанами, гротами, лестницами, безумными скульптурами — действительно офигителен — мы долго бродили по нему, заглядывая в каждый угол. Особенно запомнились огромные, неправильной формы, деревья — я не силён в дендрологии, и не могу сказать, что это было — возможно, пришельцы.

Вы знаете, я часто слышал мнение, что итальянцы— очень шумный и эмоциональный народ. Типа, когда два итальянца разговаривают, вся улица их слышит, а ещё они обязательно размахивают руками наподобие ветряной мельницы, так что лучше не приближаться. Я и сам порой обвиняю синьоров Педрини в излишней эмоциональности... Но всё, как известно, познаётся в сравнении. А объект для сравнения, хотели мы того или нет, вывалили нам прямо под нос в парке виллы д'Эсте из туристического автобуса.

«ЗИИИИНААААА!!!! КУПИ ВОДЫЫЫЫЫЫЫ!!!!», — «Ну а чо, пывко-то будем, не?» — «Вот чем ты думаешь, пятьсот рублей на три дня осталось, всё бы тебе на шмотки тратить», — «А чойта, мы уже в Риме, даааа?» — «Мама, мама, там дядя с каменными яйцами!» — никогда я не испытывал одновременно такого акустического, психологического и эмоционального шока, как оказавшись посреди толпы из русского туристического автобуса. Кто мне ещё раз скажет, что итальянцы шумные — пусть первый бросит в меня камень; сразу после русской группы мимо нас прошла группа итальянских туристов, и должен вам сказать, что педрини — милейшие и тишайшие люди по сравнению с русскими. К счастью, этих руссо туристо потом довольно быстро гид собрал в стаю и увёл в магазин, а то пришлось бы бегством спасаться. Удивительно, но в Европе себя ведут тихо даже дети — те самые, беспрестанные вопли которых русские родители обычно оправдывают их неконтролируемостью в силу возраста.

Отдышавшись после шока и погуляв ещё по дворцовому парку, мы отправились в сам Тиволи; и в этом смысле я никому не порекомендую повторять наш опыт. Тиволи — это место, ориентированное на приём туристов. Здесь есть всё то же самое, что и в других местах, но в два раза дороже. Здесь — о ужас! — в ресторане нам попался русскоговорящий официант. В общем, мы поели чего-то (справедливости ради надо сказать — чего-то очень вкусного) и забились поглубже в городок в надежде, что основные туристические потоки проходят от центра по направлению к виллам. Так оно и было — чуть более удалённые от центра улицы оказались пусты, и я сел на лавочку, дабы покурить трубку; я вообще не курю, но это занятие здорово успокаивает. Трубка была не та, которая в Риме была куплена в присутствии собаки Камиллы, она до поры до времени была убрана; у меня к тому же не было с собой тампера для набивания табака и пришлось купить в ближайшей сувенирной лавке брелок с пизанской башней. Пока я сидел и курил, а жена фотографировала находящуюся неподалёку церковь, мимо меня прошёл второй в нашей практике итальянский пьяница. Он пел — негромко, и, надо сказать, неплохо. Пока мы там находились, он так и ходил туда-сюда по улице мимо нас и пел, видимо, это ему просто нравилось.

На обратном пути из Тиволи мы остановились у оливковых рощ. Они вообще вокруг Рима на каждом шагу встречаются; странность была в том, что одна из них была огорожена высоким забором и имела внушительные ворота, при том, что соседние были открыты всем ветрам и посетителям. Мы сделали несколько кадров в стиле пост-мимимизма и поехали нырять в бассейн; нам нужно было восстановить силы перед тем, как встретиться с настоящими каменными монстрами.

Глава 11. Атака котиков

Здравствуй, новый день! Приятно видеть, что ты с нами, Солнце светит, а мы всё ещё в Италии. Вообще-то, в этот день мы собирались шататься по всяким древним городам; но получилось так, что из намеченных точек ближе всего оказался Бомарцо, который, хоть сам по себе и город, и древний, но в таком качестве он мало кого интересует. Приезжают сюда для того, чтобы посетить расположенный неподалёку от города парк «Священный лес», или, в современном варианте, «Парк монстров».

Весь этот ужас-ужас какой-то безумец в 16-м веке отгрохал; оно и тогда-то, наверное, выглядело страшновато, так ещё и мхом поросло за пять веков и подразвалилось порядком, отчего впечатление производит даже более угнетающее. Место таинственное, особенно утром, когда туристов мало — огромные скульптуры, не пойми кого изображающие, постройки неясного назначения и по-итальянски непонятная схема обхода, местами прерываемая временными заборчиками — в общем, приключений нам хватило. Из интересного в парке — «Врата преисподней» — грот со встроенным эффектом реверберации, и падающий дом, который вроде как именно таким был изначально построен.

Там ещё булыжник лежал, жена на него залезла фотографироваться — а тут охранник прибежал, объяснил популярно, что это скульптура «Цербер» и с неё срочно надо слезть. В общем, к охране исторических памятников серьёзно относятся, сразу видно. Правда, и перед нами, и после нас на булыжник всё равно все залезали — просто не светились прям вот на глазах у охранников, как мы, но тут, как мы поняли, важен был сам процесс охраны, а не её результат — теперь я знаю по крайней мере две страны с таким подходом.

В итоге мы в этом парке два часа провели. Под конец, конечно, уже появилось большое количество туристов, и мистический ореол рассеялся; так что если хотите неповторимой, леденящей внутренности атмосферы парка монстров — приезжайте туда с самого утра.

Мы снялись с места и поехали в город Чивита ди Баньореджио. Вообще-то, конечно, никому не придёт в голову называть город таким мозговыворачивающим словосочетанием, это понятно. На самом деле город называется просто Чивита; но так как Чивит в Италии примерно столько же, сколько в России посёлков Верея и деревень Иваново — конкретно к этой Чивите добавляют название местного райцентра Баньореджио, чтобы не перепутать ни с какой другой Чивитой. По пути мы встречали всякую местную живность, которую, конечно же, не преминули сфотографировать.

В Италии сохранилось довольно много городов на туфовых скалах; Чивита среди них выделяется тем, что с этим городом полностью отсутствует автомобильное сообщение — в город ведёт пешеходный мост с одной стороны и пешеходная же дорога из соседнего города — с другой. Город на самом деле полумёртвый — население у него меньше сотни человек — а кому, скажите, захочется жить на туфовой скале, когда тут час езды до Рима с гипермаркетами, кока-колой и машинками для чистки ботинок на улицах? Но в туристический сезон город оживает. Сюда съезжаются, точнее, сходятся торговцы, официанты, гиды и прочие личности, основной работой которых является обмен денег туристов на различные материальные и духовные ценности. Местные жители тоже не зевают — вон, прямо на улице стоит мужичок и предлагает всем желающим за один евро зайти к нему домой — а дома у него есть что посмотреть. Вы представьте — у человека прямо в подвале его дома этрусские ходы находятся, да ещё и с колодцами какими-то, и другими сооружениями, назначение которых представляется сомнительным — может, там бельё стирали, а может жертвы приносили, кто их, этрусков, разберёт. К тому же из этого подвала, да со всех других окраин города, величественно возвышающегося над окружающим ландшафтом, открываются великолепные виды на равнины, поля и холмы, не менее ярко-жёлтые и привлекательные, чем в Тоскане.

Чивита — очень атмосферное место. Гуляя по немногочисленным улицам всё время задаёшься вопросом: «Неужели здесь правда живут люди, пусть и меньше ста человек?» Здесь же нет ни-фи-га вообще, захочешь элементарно сковородку купить — это надо идти три дня лесом и два дня полем до ближайшего общественного транспорта и ехать в райцентр оттуда. Где эти люди оплачивают мобильную связь? Да, сама мобильная связь там есть, я проверял, но как за неё платить? Откуда вызвать сантехника? Может быть, можно заказать что-то через интернет, мобильный интернет там тоже есть, я тоже проверял, но что сказать курьерской службе? «Приезжаете в Баньореджио и дальше 4 километра пешком»? А где учатся дети этих людей? Да и где они рожают этих самых детей — мне тоже, чёрт побери, интересно! Что делать, если болит голова, а ближайший «Нурофен» в трёх часах ходьбы? А если, не приведи Кришна, госпитализация кому нужна — там даже вертолёту некуда сесть!

От потока мыслей о судьбах Чивиты меня немного отвлекло лишь столкновение с двумя личностями, в которых я безошибочно распознал соотечественников. Я, знаете, весьма далёк от любви к одежде, я с ней поступаю по принципу «покупать дешевле, менять почаще». Но меня не перестаёт удивлять — где, скажите мне, русские мужики берут эти стёртые резиновые шлёпанцы и выгоревшие хлопчатобумажные шорты на верёвочках?! Что, есть какая-то специальная сеть магазинов, продающих эти тусклые семейные трусы под видом шорт и шлёпки, предварительно поношенные не менее двух лет? Откуда они это достают? У меня такое ощущение, что эти предметы, с позволения сказать, гардероба были куплены на рынке у вьетнамцев в бурные девяностые и с тех пор не менялись. И ещё акция «футболка в подарок», и хорошо, если это футболка, а не майка-алкашка. Картину довершает лицо, выражающее недовольство общими принципами устройства вселенной — когда все признаки сходятся, не распознать соотечественника невозможно. И точно — стоило мне идентифицировать земляков, как один другому что-то сказал по-русски. Мы сразу притворились глухонемыми на всякий случай, а то захотят ещё побрататься, или что у них там сейчас принято.

В целях снятия культурного шока мы зашли в ресторан, и не пожалели — это оказался один из самых лучших и самых аутентичных ресторанов за всё время нашего пребывания в Италии. Еда была вкуснейшей, а в самом ресторане были одни итальянцы — и судя по всему, не только туристы, но и парочка местных. Мы исподтишка за ними наблюдали, и сделали ценные наблюдения по поводу того, каким должен быть настоящий обед по-итальянски. Как только они сели за столик — им принесли воду и вино (судя по их общению, официантка уже знала, какое вино им нести). Они тут же заказали пасту и, ожидая её, пили вино, затем ели пасту, запивая вином, затем заказали кофе, и пили его, запивая вином, затем допили воду, запили её вином и ушли; таким образом, я могу сформулировать основополагающий принцип итальянской трапезы: всё должно быть запито вином, даже последний глоток воды.

С местной кухней нам повезло, а вот с местными продуктами — не очень. В одной из сувенирных лавок мы купили какую-то смесь специй для пасты, явно кустарного производства, упакована она была в пластиковую баночку, типа как салаты в супермаркете, и сверху затянута стретч-плёнкой. Лишь вернувшись из Италии мы обнаружили, что в банке помимо приправы находится большое количество маленьких жучков, которые вполне успешно этой приправой питаются. В результате вся эта замкнутая экосистема так и была выброшена в помойку прямо без нарушения упаковки — так что жучки, я думаю, по сей день счастливо, сыто и герметично живут на какой-нибудь свалке.

А на обратном пути мы заехали в город Орте. Правда, перед Орте мы стали невольными посетителями ещё какого-то города на скалах — он просто попался по дороге, и мы не смогли его пропустить. В общем, в Лацио натыкаешься на эти города постоянно, хочешь ты этого или нет. Мы — хотели, и оттого было приятно вдвойне.

Город Орте не входил в наши первоначальные планы, но был немедленно включён в них, когда в процессе переезда между Лигурией и Лацио мы увидели этот город с автобана. Возвышающийся на туфовой скале город прекрасно видно прямо с дороги, и мы возжелали в него попасть, а потому мы просто свернули по указателю «Orte», и остановились на первой попавшейся парковке перед въездом в город, где висел традиционный «кирпич»; так, сами того не ожидая, мы начали одно из самых интересных приключений в Лацио.

Дело в том, что Орте оказался абсолютно, совершенно, нереально, безраздельно нетуристическим городом. Возможно, его иногда посещают залётные туристы-итальянцы, но русских здесь, похоже, не видели вообще ни разу. Барменша в заведении на главной площади города, куда, по идее, должны стекаться все туристы, смотрела на нас так, будто увидела два привидения, и говорила что-то по-итальянски, типа, «Фигасе, вы крутые, в Орте заехали». Было и ещё одно обстоятельство, добавлявшее экстрима: в городе в этот день был какой-то концерт, не важно, кого или чего — для такого городка это было большое событие, не каждый день тут такое развлекалово. И по этой причине абсолютно всё население города собралось на главной площади, чтобы посмотреть на этот самый концерт... и на нас. Они-то тут все друг друга знают! А тут появляются двое незнакомцев, ещё и одетых не пойми как, ходят по городу и разговаривают на незнакомом языке! Мы, похоже, быстро вытеснили концерт на второе место по интересности и стали главным событием дня. Во всяком случае, смотрели на нас все так, что мы поспешили ретироваться с главной площади и забиться куда-нибудь поглубже в узкие улицы; но и здесь нас ждала опасность, к которой мы уж точно никак не были готовы.

Стоило нам удалиться буквально на несколько шагов от главной площади, как люди исчезли — все же ждали концерта, вы помните — и начали появляться кошки; и по мере удаления от центра количество кошек становилось всё больше, а их взгляды — всё подозрительнее.

Мы шли и шли, петляя по узким улицам, и вот, на одной из них, недалеко от окраины города, мы увидели перед собой кошку, сидящую на каменной стене, мимо которой мы хотели бы пройти, дабы продолжить наше исследование города. Кошка прицельно посмотрела на нас и зашипела.

Честное слово, я испугался. Я, вообще, не боюсь животных меньше себя, спокойно общаюсь со стаей бездомных собак, а однажды до полусмерти напугал здоровую ворону криком «пошла нах$# отседова» — она забила крыльями и ударилась спиной о каменную стену. Но эта кошка... Было в ней что-то такое, что мы оба поняли — она готова убивать. Может, у неё там за стеной были птенцы не кормлены, или что там у них, у кошек, бывает, но этот хищник реально был готов стоять до последнего против двух людей, каждый из которых был в несколько раз больше него. И, вы знаете, мы повернули назад. Да-да, сфотографировали её издалека и повернули назад, потому что разъярённая кошка, может, конечно, и не убьёт, но рваные раны может оставить такие, что всё население города Орте ближайшие триста лет будет передавать из уст в уста историю о том, как туристы — первые туристы, которые забрели в город за последние триста лет — были изгнаны Хранителями Города и увезены восвояси на вертолётах медицинской службы; а в том, что кошки — это Хранители Города — мы к тому моменту уже не сомневались — пять-семь штук окружали нас постоянно.

И вот что удивительно — мы удалялись от этого места, и кошки нам всё ещё встречались на каждом шагу, но по мере удаления их морды становились всё более и более добрыми и умилительными, и они нисколько не возражали против нашего присутствия. В общем, мы поняли, что просто забрели не в тот квартал в этом городе. На некотором удалении от эпицентра кошачьей драмы мы даже подглядели за настоящим кошачьим гнездом — выходящая из дверей своего дома местная жительница, увидев нас с фотоаппаратом, немного задержалась, жестом пригласив нас заглянуть за дверь, и мы увидели небогатую обстановку её жилища, целиком покрытую кошками, которые были на полу, на столе, на шкафу и вообще на каждом присутствовавшем в помещении предмете — всего их было штук, наверное, двадцать. Жители города тайно поклоняются этим животным, не иначе.

Мы покидали Орте, когда солнце уже вовсю клонилось к закату; мы провели в этом городе всего-то чуть больше часа, а нам показалось — целую вечность. Но именно здесь мы увидели жизнь древнего города не такой, какой она предстаёт большинству туристов — состоящей из посещений ресторанов местной кухни, сувенирных лавок и других предприятий, изначально ориентированных на удовлетворение потребностей этих самых туристов. Мы увидели нечто большее, отчасти, как нам показалось, запретное, нечто, что, наверное, не все и не всем хотели бы показывать, и даже рассказывая об этом, я чувствую себя неудобно, будто бы отвечая на вопрос, какого цвета нижнее бельё носил мой дедушка. Возможно, было бы лучше, если бы нетуристические города просто остались нетуристическими городами, и всякие любопытные туристы вроде нас не совали бы в них свой длинный нос; их жителям вполне довольно потрясений от внезапно обрушившегося на их город концерта римского инструментального ансамбля песни и пляски, а пара нежданных русских так и вообще может вывести их из равновесия.

Возвращаясь к вилле с бассейном, я размышлял о том, что всё в этом мире имеет своё место. В мире нет взаимозаменяемости — я бы не захотел жить в Орте, а барменша из Орте вряд ли захотела бы жить в Москве. С другой стороны, я не отказался бы жить на этой самой вилле с бассейном — но это тоже весьма односторонне, потому что хозяева виллы вряд ли согласились бы переехать в панельную многоэтажку. Человеку, который хочет что-то изменить, приходится вырвать себя из контекста, где после него остаётся дыра, и поместить себя туда, где и так до него уже что-то было — и наивно было бы думать, что столь деликатная хирургическая операция на пространственно-временном континууме дастся легко. Наше время неумолимо уходило, от нашего путешествия оставалась буквально пара-тройка дней, и нам предстояло вернуться туда, откуда всё началось, чтобы замкнуть круг и восстановить порядок вещей; сознание старалось изолировать всё, что могло негативно повлиять на него, но зачастую эмоции были слишком сильны. Вилла, Орте, Рим — ведь всё это нам придётся оставить буквально послезавтра... Всё, стоп, внутренние демоны, быстро заткнулись, выпили мартини. Уезжать послезавтра — вот послезавтра и поговорим... А пока нам ещё в гости к древним цивилизациям надо успеть.

Глава 12. Пещерная жизнь

Мы возвращаемся в Тоскану! Пусть и всего на один день, но зато это весело и очень по-нашему — поехать в Лацио, чтобы оттуда съездить в Тоскану, где мы до этого прожили неделю. Ну, просто планы так построились, сами собой, можно сказать.

Предметом нашего интереса стали на сей раз три города — Питильяно, Сорано и Сована; при этом не могу сказать, чтобы нас сильно интересовали сами города — в двух из них мы по сути так и не побывали. В смысле городов нам вполне хватило Питильяно — очередной город на туфовой скале, с этрусской историей, каменными домами и... Ну, в общем, вы поняли — всё как в Лацио, только в Тоскане. За неделю в Лацио мы уже так насмотрелись на эти города на скалах, что сами себя чувствовали как минимум прямыми потомками этрусков, живущими среди всего этого с незапамятных времён; а потому Питильяно мне запомнился двумя вещами: пиццей и подушкой.

Про пиццу мы прочитали какие-то обрывки в чьём-то ЖЖ и загорелись найти ту самую пиццерию, ибо описанное было ни на что ранее виденное не похоже — наполовину закрытая, наполовину открытая пицца — гибрид Кальцоне и более классической пиццы с салями. В результате применения всех моих поисковых талантов пиццерию мы в итоге нашли, но надежды попробовать ту самую пиццу у нас было немного — время было раннее, а итальянца, как мы знаем, раньше семи вечера на пиццу фиг раскрутишь. Но тем не менее мы зашли, чтобы увидеть абсолютно пустое заведение — спасибо хотя бы что вообще открытое — с очень атмосферным летним залом, где столики стояли посреди деревьев, а в середине был небольшой фонтан; нам настолько понравилось, что мы решили поймать кого-нибудь и заставить сделать нам хотя бы кофе.

Мимо как раз проходила подходящая кандидатура итальянской наружности с тележкой, гружёной какими-то коробками. Кандидатура направлялась прямиком в недра пиццерии; мы преградили ему путь, пока он не успел скрыться за дверью, и устроили допрос.
— Кафэ? Кафэ марокино? Латте макиато? — блистали мы знаниями итальянского.
— Си! Окей! Кафэ марокино окей! — блистал он знанием английского.
— Пицца? Пицца окей? — вконец обнаглел я, решив посмотреть, как он будет выкручиваться, и заранее решив, что сделаю вид, что не понимаю его отговорок про семь вечера.
— Пицца окей! Пицца окей! — сорвав мои планы, ответил он.

Такого мы не ожидали. Даже когда нам принесли меню — мы всё ещё не верили, что нас правильно поняли, и думали, что когда мы ткнём в строчку с пиццей, нам всё-таки откроют глаза на реальное положение вещей, но всё же решили на всякий случай выбрать именно ту пиццу, за которой пришли сюда.

Проблема была в том, что список пицц был на итальянском; он включал в себя и список ингредиентов, но ничего похожего на то, как, по моим представлениям, могла бы выглядеть по-итальянски фраза «наполовину закрытая пицца», обнаружено не было. Объяснить наши желания персоналу мы не стали даже пытаться; пришлось подключать дедуктивный метод. Некоторые пиццы имели более или менее знакомые названия и были немедленно исключены, другие были отброшены из-за ингредиентов, и в итоге осталось всего несколько, название одной из которых совпадало с названием заведения. Здраво рассудив, что это оно и есть, мы подозвали официанта, и, ожидая худшего, ткнули пальцем в эту пиццу. К нашему удивлению, официант радостно закивал и удалился, но мы всё ещё сомневались; мы поверили в свою удачу только тогда, когда нам её принесли.

Пицца была, прямо скажем, выдающаяся. Кажется, именно в этот момент я решил, что после возвращения буду глубже заниматься теорией и практикой приготовления пиццы, а то я-то думал, что у меня она вкусная, а оказывается вона оно как.

Питильяно — маленький, древний и очень туристический городок. Как и в большинстве таких городков, нижний этаж почти каждого дома представляет собой или магазин, или кафе, или ещё что-нибудь, куда могут зайти туристы. Осматривая город, и, разумеется, заходя во все эти заведения, мы нашли предмет своих желаний — подушку с кошками. Сувенир этот, как выяснилось, носил интернациональный характер — позднее мы видели точно такую же подушку продающейся в Хельсинки — но в сувенире ведь важно, где он куплен и какие воспоминания несёт с собой; и мы немедля возжелали приобрести увиденное.

В этом магазине мы впервые встретили ту самую итальянку, которая является собирательным образом всех итальянцев, какими их представляют жители других стран. Она говорила так громко, что каждое её слово было слышно в магазине, находившемся на другой стороне улицы, и при этом непрерывно жестикулировала. Ей совершенно не мешало то, что говорила она по телефону и собеседник не мог видеть её жестов; зато их видели мы, и, надо сказать, они были настолько выразительными, что мы почти всё в её речи поняли.

Используя этот язык, мы смогли объяснить ей, что хотим не чехол от подушки, а подушку целиком; в Европах почему-то нет традиции продавать подушки, все продают чехлы, и цена выставлена за чехол, и приходится объяснять, что мы хотим и внутренности тоже, и продавцы очень удивляются и начинают куда-то звонить, чтобы выяснить цену внутренностей, потому что мы, туристы из страны медведей, первые на их памяти, кто захотел такой вот странный комплект — подушку с внутренностями. Интересная интернациональная особенность, простирающаяся, по нашим наблюдениям, от Скандинавии и как минимум до центральной Италии, а может, и того дальше.

В остальном же Питильяно — это замечательный, интересный, древний город, по которому мы ещё долго гуляли, но в нём сложно выделить какие-то достопримечательности. Сам город — это и есть главная достопримечательность — не зря поодаль оборудована смотровая площадка, с которой можно сфотографировать вид на Питильяно, чем все понаехавшие и занимаются.

А обследовав все закоулки города, мы направились к тому, что и являлось целью нашего сегодняшнего путешествия — Vie Cave. Сложно дословно перевести это словосочетание на другой язык, «улицы-пещеры» как-то не звучит и не отражает смысл, поэтому русскоязычные источники часто используют название «этрусские ходы», а англоязычные — «excavated roads».

Эти ходы, связывающие между собой древние города, выкопали в туфовых скалах этруски — неизвестно когда, неизвестно чем и неизвестно зачем. Ну, то есть, когда — примерно известно, но какие орудия использовали люди три тысячи лет назад чтобы прорубить в туфовых скалах многокилометровые ходы, местами сильно больше шести метров в глубину, и, самое главное — на фига им это было надо? Обойти по верху проще и быстрее по-любому. Учёные до сих пор копья ломают.

Мы, честно говоря, ожидали, что не протолкнёмся среди туристов, учитывая перенаселение как национальную особенность педрини и туристический сезон. Тем больше потряс нас тот факт, что в этих жутковатых ходах мы были совершенно одни. За весь день, что мы шатались по различным Vie Cave, мы всего пару раз встретили других туристов — и оба раза мы с ними напугали друг друга до полусмерти.

Каждый наш шаг отдавался глухим эхом среди этих отвесных стен, и от каждого эха стены приходили в движение — во всех направлениях бросались врассыпную десятки ящериц, до этого мирно дремавших в глубоких выемках, образованных в туфе неведомым орудием этрусков. С первых шагов эти движения нас здорово нервировали, но потом мы привыкли. В самих ходах не так ужасающе жарко, потому что солнце сюда заглядывает не так уж часто; на туфовых стенах обильно растёт мох.

Нагулявшись по двум Vie Cave, порядком устав и израсходовав все запасы воды, мы поехали в находившийся недалеко от Сованы археологический парк, здраво, как нам казалось, рассудив, что там есть, что поесть и что попить. Для дорог, связывающих местные городки и входы на Vie Cave, характерно полное отсутствие каких-либо магазинов; хоть бы кто-то предприимчивый встал на обочине и продавал воду, мы бы с удовольствием купили за тройную цену, но нет — до самого археологического парка не встретилось ничего, и мы с надеждой ворвались в него, чтобы обнаружить, что единственным признаком цивилизации здесь является маленькая деревянная избушка с окошком, в котором сидит итальянка и продаёт билеты. Да, у неё была вода. Газированная. Терпеть не могу газированную воду, но опасность обезвоживания при интенсивных физических нагрузках в течение целого дня под солнцем при температуре 34℃ не оставляла мне большого выбора. Жене-то что, она газированную любит.

Мы купили воды и билеты. Собственно, билеты мы с тем же успехом могли и не покупать — в парке ни одной живой души кроме этой итальянки в домике не было, наличие билетов никто нигде не проверял, ограждений нигде нет, и если бы мы пришли сюда не с парковки, а с другой стороны дороги пешком — запросто могли бы этот домик вообще не заметить.

Мы обошли всякие этрусские сооружения, залезли везде, где можно было залезть, сфотографировали всё, что можно было сфотографировать, а я безуспешно поохотился за ящерицей, после чего мы вернулись к домику, потребовали ещё воды, и пошли бродить по очередной Via Cava, которая тоже являлась частью археологического парка. Шли мы по ней довольно долго, видимо, дольше, чем другие туристы, перелезали через огромные валуны, полностью перекрывавшие проход, игнорировали таблички, что дальше ходить не надо, делая вид, что не понимаем по-итальянски, и вышли к чьим-то виноградникам и знаку, что тут начинается частная территория и вот уж дальше-то точно не надо. Возгордились, что зашли так далеко, и пошли обратно к парковке.

На обратном пути мы остановились неподалёку от Сорано, чтобы со смотровой площадки сфотографировать потрясающий вид на этот древний город. Условия съёмки этой панорамы были довольно сложными, и пока мы закончили с панорамой, пока поснимали какие-то фрагменты видео — солнце начало уже довольно серьёзно клониться к горизонту; а ведь я очень хотел посетить ещё одну этрусскую улицу-пещеру — Via Cava di San Rocco, хотя и слабо представлял, чем она отличается от остальных — просто мне очень хотелось сделать панораму Via Cava, пока солнце ещё не совсем зашло.

Сейчас я точно могу сказать, что если бы я знал, чем отличается Via Cava di San Rocco — вряд ли бы мы туда вообще пошли. Мы к тому моменту уже устали как... Не знаю даже с каким животным сравнить. Но мы-то думали: «Прогуляемся быстренько — и назад к машине». Всё оказалось несколько сложнее...

В отличие от других Vie Cave, проложенных в качестве более или менее прямых дорог между городами, Via Cava di San Rocco представляла собой серпантин, круто спускающийся с высоты четырёхсот метров над уровнем моря в долину реки Ленте. Каждое плечо этой дороги было длиной не больше ста метров и оканчивалось крутым поворотом, как и положено серпантину. Каждый раз мы обещали себе, что это последний поворот, мы только посмотрим, что там за углом, и сразу назад; и каждый раз мы продолжали свой путь вниз, и всё дальше от нас было заходящее солнце, и мы старались не думать о том, что путь назад нам предстоит, во-первых, вверх, и во-вторых — в темноте. В какой-то момент я остановился, констатировал, что терять нам уже всё равно нечего, поставил штатив, смонтировал панорамную головку и снял панораму прямо из какой-то весьма зловещей пещеры, прорубленной в скале.

И вот, выскочив за очередной поворот, мы обнаружили полное отсутствие ставших уже привычными отвесных вертикальных стен. Перед нами была зеленеющая долина Ленте и мост через реку; тут-то мы и решили повернуть назад. Можно было перейти через реку и дойти пешком до Сорано, но тогда возвращаться к машине пришлось бы, наверное, на такси — а я не уверен, что в Сорано с его населением в три с половиной тысячи человек что-то слышали о таком виде транспорта.

Решив возвращаться, мы быстро оценили ситуацию. Последние лучи заходящего солнца как раз собирались скрыться, а возвращаться в полной темноте по прорубленному этрусками серпантину (а там, надо сказать, и при свете дня можно было запросто ноги переломать), нам совершенно не улыбалось, и мы решили поспешить. «Поспешить» в данном случае означало, что мы поднялись из долины реки к исходной точке за шесть минут — при том, что спускались сильно больше получаса, и я должен вам сказать, что я никогда ещё в своей жизни так не уставал, как за эти шесть минут.

Оказавшись в машине, мы долго пытались отдышаться. В итоге я дрожащими руками завёл двигатель, и мы поехали в сторону Сорано. У нас не было ни воды, ни еды, а состояние наше требовало наличия обоих компонентов. Въехав в Сорано, на самой его окраине мы увидели на противоположной стороне дороги открытую лавку явно продовольственной направленности и возрадовались; остановиться было негде, мы проехали метров двести, нашли парковку и побежали назад — лавка к тому времени была уже наглухо закрыта. Мы начали понимать, что перспектива погибнуть от ползучей жажды здесь вполне реальна, запрыгнули обратно в машину и ломанулись в город; на главной площади было несколько открытых магазинов и кафе, но дорожные знаки противоречили друг другу в отношении порядка движения на площади, вместе с тем однозначно запрещая остановку где-либо; пока я нарезал по этой площади круги, пытаясь разобраться, где же здесь можно стоять, на нас, по доброй традиции, таращилось всё население города. В итоге мы решили, что инстинкт самосохранения важнее соблюдения ПДД — мы и так ездим значительно более примерно, чем сами итальянцы, а пока мы кружились, один из магазинов на площади успел закрыться, и мы рисковали остаться вообще безо всего. Бросив машину где-то между «въезд запрещён» и «парковка только для скутеров по нечётным пятницам августа» мы нагрянули в ближайший магазин, здорово напугав продавщицу, которая, похоже, до этого была уверена, что всё население Земного шара говорит по-итальянски, купили там всё, что нашли, и непрерывно ели это всю дорогу до дома.

До дома, который, как это ни печально, был нашим домом последнюю ночь. Но мы слишком устали, чтобы грустить на эту тему тем вечером; к тому же, мы ещё не покидали Италию — оставались последние деньки, которые мы тоже проведём в интересных и запоминающихся местах. До этих мест, однако же, сначала надо было доехать, а это тоже оказалось задачей непростой — но всему своё время.

Глава 13. По долинам и морям (мокрый эпилог)

Всё хорошее когда-нибудь кончается, кончилась и наша неделя на вилле близ Рима. Хозяева так и не приехали, вместо них в условленный день прибыли уборщики, внезапно говорившие по-английски, мы попрощались с виллой и двинулись в неблизкий путь... Нет, не домой, мы припасли ещё одно дельце на последние наши два дня в Италии; а так как про дорогу нашу я собираюсь рассказывать долго и подробно, то не буду излишне испытывать терпение читателя и заставлять отгадывать пункт нашего назначения — мы направлялись в Венецию. Нет, ну не совсем в саму Венецию, а в прибрежный город Местре, откуда до этой самой Венеции пятнадцать минут пути.

Но сначала нам предстояла непростая дорога сквозь горы. Нет, конечно, мы могли поехать по автобану, с ветерком проскочив знакомые нам Флоренцию и Болонью, но предпочли петлять больше четырёх часов по серпантину, и после этих часов я ещё долго путал право и лево, а голова кружилась, если ей не вращать. Разумеется, этот безрассудный поступок мы совершили не просто так — ведь он позволил нам по пути в Венецию заглянуть в самое сердце долины Кьянти, где берёт своё начало одноимённое вино, знаменитое на весь мир.

Непрерывное увеличение объёмов производства Кьянти привело и к расширению региона, и теперь мы можем купить два вида вина — Chianti и Chianti Classico — последнее произведено как раз в регионе Chianti Classico, более или менее соответствующем первоначальному региону виноделия. Но в самом-самом начале этого большого пути Кьянти, только три небольших городка имели право так маркировать своё вино и добавлять к наименованию населённого пункта гордое «in Chianti» — это были Кастеллина, Радда и Гайоле; заскочить везде мы, конечно, не успевали, а потому поехали в Кастеллину — она была совсем по дороге.

Долина Кьянти встретила нас не очень-то приятным дождиком, но мы старались не обращать на него внимания. В Кастеллину мы приехали в самое неудачное время — около часа дня, когда в мелких городках всё вымирает, но, к счастью, этот городок оказался весьма популярным в плане винного туризма и, соответственно, имел некоторые атрибуты туристического места — в виде вечно открытых ресторанов и магазинов. Есть мы тоже хотели, и съели очередную лазанью, которая оказалась беспардонно разогретой, причём, судя по всему, в микроволновке, и этого даже никто особо не стеснялся — внутри она была совсем холодной, а снаружи — горячей; но мы не обиделись, ибо не за местной кухней сюда приехали. Быстро запив разогретую лазанью ничем не запомнившимся кофе, мы направились в энотеку.

Тут мне пришлось некоторое время приходить в себя от увиденного. Такого богатства больше нет, наверное, нигде — а уж по таким смешным цена — и подавно. Естественно, в энотеке было полно народа, и, к нашему удивлению, немалую часть этого народа составляли французы, которые, как выяснилось, тоже не прочь поживиться итальянским вином. Французы никуда не спешили, сидели, дегустировали и разговаривали, а нам разговаривать было некогда, и я сразу стал шарить по полкам, в наш таможенный лимит влезало ещё 4 бутылки, и я моментально нашёл Nipozzano Chianti Riserva 2009, Casanova Chianti Riserva 2007, местное Castellare di Castellina Chianti Classico 2009 (как сейчас помню — 12 евро! Это же ДАРОМ!!!) и ещё бутылку какого-то менее именитого производителя из Греве и... Всё!? Вы издеваетесь? Нельзя выйти отсюда только с этим! Словами не передать, как я завидовал французам — у них-то таможенных ограничений внутри Шенгенской зоны нет, они там ящики набирали.

Мы всё-таки не смогли заставить себя уйти с четырьмя бутылками и взяли ещё местного оливкового масла, на которое таможне, к счастью, пофиг. «Great choice! Complimenti!» — прокомментировал на англо-итальянском наш выбор хозяин энотеки, и на лице его читалось выражение некоторого удивления; видимо, руссо туристо, самостоятельно выбирающие среди сотен сортов что-то дельное, здесь не столь частые гости. Мы успели добежать до местного рынка, которой как раз закрывался (полвторого уже, сколько же можно работать), купили здоровый кусок тосканской сыровяленой ветчины килограмм на пять, загрузились в машину и поехали дальше.

Мы проехали насквозь Греве-ин-Кьянти, но шёл сильный дождь, у нас уже было ровно столько вина, сколько позволяло нам таможенное законодательство, да и сам Греве, получивший своё «in Chianti» не так давно, был не так интересен, как Кастеллина, и мы проехали его насквозь. К тому моменту мы уже понимали, что опаздываем, и не стали заезжать в Радду, о чём я по сей день жалею — хоть мы и не могли там ничего купить, а в багажнике нашем и так была бутылка Нипоццано как раз оттуда родом, но на сам городок я бы очень хотел посмотреть. Что ж, отличный повод сюда вернуться.

В Местре мы приехали ближе к полуночи. Весь город — это туристический придаток Венеции, а потому мы остановились здесь в отеле. Как обычно, отлов спецпредложений на букинге был не напрасен — четырёхзвёздочный отель недалеко от главной дороги, ведущей в Венецию, с лифтёрами, портье и барменами, стоящими навытяжку и разговаривающими исключительно с улыбкой. Я почувствовал себя Кевином из «Один дома-2». Была только одна проблема — в полночь все места во всех открытых близлежащих ресторанах были заняты, и в большинстве из них была ещё и очередь. В одном из них я робко попросил пиццу на вынос, на что пробегавший мимо изрядно вспотевший официант объяснил мне на англо-итальянском, что раньше утра они её вряд ли смогут приготовить. Я вернулся в отель, готовый лечь спать голодным; нас спас бармен, в барном холодильнике которого нашлась пара бутербродов. Решив быть Кевином до конца, я попросил записать их на счёт номера, что и было проделано безо всяких проблем.

А на следующий день, проснувшись пораньше, мы... Нет, ещё не отправились в Венецию. Вы, наверное, всё ждёте, когда я начну про неё рассказывать? Ещё не сейчас, терпение и спокойствие, терпение и спокойствие. Тем утром мы ждали гостей, двух замечательных фотографов, Наталью и Алекса, вместе с которыми и провели этот день. Результаты нашего с ними времяпрепровождения вряд ли будут интересны широкой форумной публике, а потому я просто расскажу, что у нас там происходило.

Итак, мы направились в Венецию. Машины мы оставили на парковке перед мостом — в самой Венеции никогда нет мест, а потому и цены негуманные, а тут можно стоять за 5 евро в сутки, а до Венеции — одна автобусная остановка. Правда, возникла проблема с купленными заранее билетами на автобус — они там все на нанотехнологиях, с RFID-метками, но, несмотря на это, находящаяся в автобусе шайтан-машина, которая должна была этот билет принять, общалась только по-итальянски. Помощь пришла откуда не ждали — нашей попутчицей в автобусе оказалась женщина из Киева, которая, услышав наше выраженное по-русски непонимание принципов работы шайтан-машины, сначала помогла нам виртуально пробить этот наноталончик, а потом ещё и проводила нас до самого причала, показав правильную лодку, на которую нам надо сесть, чтобы добраться до пункта назначения. С самой своей первой поездки по западной Украине в 2008-м году не перестаю удивляться отзывчивости украинцев — стоит спросить направление — и они не успокоятся, пока не доведут тебя за руку до нужного места.

А путь наш лежал на остров Бурано, где нам предстояло совместными творческими усилиями совершить таинство, называемое фотосессией. Я был единственным из четверых, кто не был в курсе всех тонкостей и ритуалов — фотосессия — это, видимо, какой-то очень древний шаманский обряд, в течение которого одна пара — посвящаемые, то бишь модели — должны прислоняться к стенам, целовать друг друга, становиться в различные, иногда противоестественные, позы, а другая сторона — шаманы, то бишь фотографы, щёлкать затворами и пытаться поймать какие-то из этих движений в кадр. В целом всё это напоминает какой-то сложный средневековый танец, типа полонеза, только движения и фигуры заранее неизвестны и образуются по ходу дела на основе внутреннего чутья шаманов.

Остров Бурано знаменит своими яркими разноцветными домиками, и потому для свершения этого таинства подходил идеально. Меня одели в ритуальные одежды — шляпу и зелёные штаны; у жены было заготовлено для этого жёлтое платье. Я не знаю, имеют ли цвета одежды решающее значение для успешности ритуала, но мне-то в целом всё равно, какого цвета штаны — мы же не на планете Плюк — лишь бы они вообще были; без штанов было бы не совсем удобно, несмотря на малочисленность туристов на острове Бурано, потому что там присутствует ещё и местное население. В какой-то момент Наталья попросила жену подойти к выставленной на улице сушилке с бельём и сделать вид, что она это бельё развешивает; мы, вообще, стараемся не вторгаться в чужое пространство, но всё-таки древний ритуал, шаману отказать нельзя — жена сделала вид, что развешивает, стараясь по возможности не прикасаться ни к чему, даже к прищепкам. И тут, в процессе запечатления этого действа на магические ПЗС-матрицы цифровых фотоаппаратов, из ближайшего домика появилась хозяйка белья. Я, честно говоря, приготовился к тому, что сейчас придётся быстро делать ноги с острова Бурано, из Венеции и из Италии вообще; но хозяйка, увидев, что она помешала нашему празднику жизни, стала совершать извиняющиеся жесты и, непрерывно давая понять, что всё в порядке, задом вернулась внутрь домика. У меня есть лишь три рациональных объяснения происшедшему: либо местные тоже свято чтят ритуал фотосессии, либо очень хорошо осознают свою зависимость от притока туристических финансов, либо они просто по жизни такие. Третий вариант мне импонирует больше всего, на нём и остановимся.

На одной из площадей острова Бурано мы встретили дружную компанию итальянских бабушек, которые просто вытащили стулья из своих домов на площадь, чтобы погреться на солнце и поговорить о разном. Наталья немедленно взяла их в оборот, объяснив им, что происходящее связано с десятилетием нашей свадьбы, и попросила их попозировать с нами. При этом в их общении не было ни одного общего языка и ни одного слова, понятного обеим сторонам, но шаман на то и шаман, чтобы преодолевать непреодолимые трудности в общении.

Бабушки с удовольствием позировали, потом мы ещё где-то бегали, переодевались под какими-то кустами, наблюдали настоящую итальянскую ссору между мужчиной и женщиной (это зрелище вряд ли можно описать словами — непередаваемая экспрессия в жестах, голосе, поведении), забирались в чьи-то лодки и заходили в чьи-то дворы, а обряд и не думал кончаться. Солнце уже зашло, и фотографы, стараясь ухватить последние его лучи, бегали вместе с нами, и, завидев подходящий объект, немедленно командовали: «Столик! Быстрее к нему!» — но и когда солнце зашло окончательно, действо продолжалось. «Фонарь! Ты — к стене справа, ты — к стене слева, правую ногу поднять!» — у меня к тому моменту снова перепутались право и лево, и мы решили всё-таки плыть обратно.

Мы купили две пиццы, пошли к нам в отель и до полуночи смотрели фотографии, оценивая успешность свершения древнего обряда. По всеобщему мнению, обряд удался на славу. Фотографам нужно было совершить ещё какое-то длительное колдовство над материалом, а потому на этом мы расстались и легли спать, чтобы на следующий день посетить уже саму Венецию.

После острова Бурано Венеция показалась мне туристическим адом. Несомненно, город очень интересен с точки зрения постройки, архитектуры и чего-то там ещё, и я бы с удовольствием провёл в нём целый день, и не один, если бы не туристические толпы. Ближе к популярным местам, типа площади Сан Марко, узкие улицы города представляют собой две разнонаправленные очереди — тех, кто идёт к площади, и тех, кто идёт от площади. Больше двух человек бок о бок на улице не помещается, и если впереди кого-то заинтересовала витрина магазина — встаёт вся улица в соответствующем направлении. Человеческая пробка, как она есть; я, социопат, ничего ужаснее этого в своей жизни не видел. Само собой, мы не попали ни на колокольню, ни в собор — длина очереди сразу отбивала желание в ней стоять, а ещё у синьоров педрини есть манера приходить и вставать в произвольное место очереди, типа, они всегда здесь стояли, и делается это с улыбкой и всеобщим пониманием со стороны окружающих — менталитет, однако. В довершение к этому, довольно сильный дождь то начинал идти, то прекращал, как бы не решаясь пойти в полную силу, что заставляло нас прятаться в разных магазинах и подворотнях.

Несмотря на это, я не могу сказать, что мне не понравилось в Венеции. Это действительно очень интересное, уникальное место, где просто необходимо побывать каждому уважающему себя путешественнику; возможно, стоит выбрать для этого какое-то иное время, а не пик туристического сезона. Мы отлично прогулялись по улицам, которые были тем более пустыми, чем дальше они были удалены от достопримечательностей; тем же, кто перемещался по воде, приходилось плавать в набитых до отказа лодках.

На одной из улиц мы увидели художника, но не утончённого художника с пальцами пианиста и полным вселенской тоски взглядом, а художника-детину, с чёрной бородой и в испачканном краской кожаном фартуке, писавшего картину широкими размашистыми жестами. Жена не любит фотографировать людей без разрешения, и всё крутилась у художника, не решаясь его отвлечь, а я наблюдал за этим, и в этот момент в поле нашего зрения появился английский репортёр. Нет, я не знаю, кто был этот человек, и из какой он был страны, но я сразу окрестил его английским репортёром. Человек был удивительно похож на Вуди Аллена, в руках у него была тяжеленная профессиональная фотокамера, а за спиной — рюкзак цвета хаки; ну, вы поняли, типичный репортёр. Он шёл по улице, направляя свою камеру то туда, то сюда, и непрерывно фотографируя всё, что показалось ему интересным, в режиме репортажной съёмки — судя по звуку затвора, около пяти кадров в секунду. Но не только эти внешние атрибуты делали его репортёром; главным было его лицо. Вряд ли человек какой-то другой профессии может без единого звука и жеста, одним своим лицом показать: «Вы извините, пожалуйста, если я вам мешаю, но я репортёр, это моя работа, я делаю репортаж, и если я перегородил вам дорогу, то не сердитесь — я вот-вот уже уйду, только сфотографирую вот ту цаплю». Этот репортёр был репортёром-профессионалом, и его лицо выражало всё это непрерывно; завидев художника, он оценивающе посмотрел на него, обошёл его со всех сторон, после чего встал прямо напротив него, лицом к лицу, направил на него объектив, едва не касаясь им носа художника, и сделал пару десятков кадров в непрерывном режиме.

Художник и ухом не повёл, продолжая писать картину. Я не знаю, остался репортёр запечатлённым на той картине, или художник смотрел сквозь него, но это столкновение двух похожих, но очень разных творцов я запомнил и постарался передать вам.

И в этот момент зарядил такой дождь, что стало понятно — оставаться в Венеции смысла больше нет. Мы погрузились на лодку, но не мы одни бежали из Венеции из-за хлынувшего ливня — народа на неё набилось больше, чем в московский вагон метро в час пик. Меня со всем моим ценным грузом фоторюкзаков и сумок прижали к стене в такой противоестественной позе, что у меня потом ещё довольно долго болела спина. Нет, определённо, сюда надо ехать в какое-то другое время года.

Мы вернулись на парковку, где нас ждала машина с уже собранными вещами, и без лишних проволочек двинулись домой. Домой... Сколько ни привыкай, всегда тяжело даётся это слово. После месяца, проведённого здесь, нашим домом была Италия, со всеми её несовершенствами и недоделками, со всеми её педрини и серпантинами — но за бутылку Кьянти под палящим солнцем Тосканы ей можно было простить все её недостатки.

Итальянский серпантин кончается, сменившись австрийским серпантином; время близится к вечеру, и мы понимаем, что не доедем до Вены, и бронируем отель в городе Грац. Мы приехали в этот город поздно вечером и уехали рано утром, совершенно не успев ничего посмотреть, кроме безлюдных улиц, но влюбились в него с первого взгляда, и обещали себе непременно вернуться сюда, когда мы решим устроить путешествие в Австрию, а пока колесо нашей кармы находится в прежнем положении, и мы проезжаем Австрию насквозь, неизменно жалея об этом и провожая грустным взглядом пролетающие мимо озеро План, Вену и город Грац. Тогда мы ещё не знали, что Грац — родной город Арнольда Шварцнеггера, и что это второй по величине город Австрии, всё это я прочитал в Википедии после возвращения, а пока мы просто оставались в нём на ночлег, именно в том формате, в котором нам нравится — в хорошем четырёхзвёздочном отеле за смешные деньги — ещё раз слава букингу.

Несмотря на позднее время нашего прибытия, ресторан в отеле работал, и, наверное, именно в этот момент мы окончательно осознали, что мы больше не в Италии. Подошедший официант принял заказ за 20 минут до закрытия ресторана — нет, мы точно больше не в Италии. Он уже хотел отойти от столика, но внезапно его улыбающееся лицо нахмурилось, словно он увидел муху в супе, хотя никакого супа нам ещё не принесли; внимательно оглядев столик, он понял, в чём проблема, и переместил стоявшую на столике вазочку с цветами приблизительно на четыре миллиметра влево. Нет, не зря говорят о педантичности немцев и австрийцев, не зря; и это ещё больше напоминало нам, что мы больше не в Италии.

Австрийский Рислинг, конечно, не может сравниться с итальянским Кьянти, но это самое аутентичное сопровождение венского шницеля, какое только можно придумать, к тому же сон после него крепкий и здоровый, как и всё австрийское. Наутро я спустился в ресторан: букинг продал нам номера вместе с завтраком, а завтрак представлял собой шведский стол с немалым количеством блюд, и отказываться от него я не хотел, но нужно было собираться, и я спросил, можно ли набрать всего этого шведского стола на двоих в номер. Мне ответили, что разумеется можно, и выкатили специальную тележку для перевозки подносов, чтобы можно было взять сразу два подноса и отвезти их в лифт, не таская в руках. Вспомнились российские отели и их рестораны, и непременно приклеенные скотчем листы офисной бумаги с напечатанным на принтере объявлением «Еду из ресторана в номера выносить категорически запрещается», вспомнилось, куда мы едем, стало грустно. Плотный австрийский завтрак поднял настроение, а дальше — автобаны Австрии, автобаны Чехии, автобаны Польши... В Польше хорошие дороги, как обычно, кончаются, навигатор снова прокладывает какой-то новый для нас маршрут, на удивление удачный, и мы, потратив минут сорок на границу, выезжаем в Белоруссию.

Едем без ночёвок, разве что встаём на попутных парковках подремать пару часов в машине. По ту сторону границы хотелось задержаться подольше; по эту сторону — хочется проехать побыстрее. Минск, Смоленск, Можайск, привет, Москва.

Москва встречает нас относительно свободными дорогами. Притихла, чувствует, что сейчас нас лучше не злить. Трафик на МКАДе и дымяще-чихающие грузовики, конечно, не спрячешь, но мы довольно бодро доезжаем до дома. Странное место — дом.

Дом — это когда ты не можешь пойти в ресторан и заказать бутылку местного вина. Дом — это где никто не умеет делать лазанью болоньезе, а все пародии на неё неизменно смешны. Здесь можно поесть либо вкусно, либо недорого; здесь ценник хорошего вина умножен на три, а плохого — на всякий случай на пять. Здесь все ущелья рукотворны, и в них живут всякие подозрительные личности; здесь каменные монстры вполне реальны и стоят на главной площади любого города.

Италия далека от моего идеала места жительства — страна победившей бюрократии, перенаселения и нежелания работать. Но к ней легко привыкнуть, и со всеми её недостатками можно смириться всего за три дня — в первый день нужно выпить Кьянти на берегу моря, во второй...

Впрочем, я тут подумал, во второй и в третий тоже можно выпить Кьянти на берегу моря.