|
«Иди через лес
Иди через ягоды, сосновые иголки
К радуге на сердце..»
Самарга мне всегда представлялась последним волшебным, нетронутым и почти недостижимым местом на земле. Концом мира — местом, где кончается радуга. Не знаю почему, я почти равнодушен к нереальной рыбалке, которой она славится, и вроде север — не юг, но Самарга несколько лет будоражила мое воображение расположением на карте, отчетами с еще старого шатунского сайта о неудачном Золотом рейде и рассказами нескольких счастливчиков, побывавших там.
Просто так там не оказаться — дорог нет, расстояние от города — почти полторы тысячи километров, вертолет — слишком сомнительно насчет возможности в него попасть и скучно, Галузенко, — изредка везущий с Пластуна смену в Адими — еще более сомнительно и еще скучнее, поэтому Самаргу обьявил недостижимой мечтой и пока обследовал другие места — был на Камчатке и севернее — до Берингова моря, велопробегом прошли пол-Сахалина, на машине проехал весь Хабаровский край до Николаевска-на-Амуре и дальше почти до Шантарских островов. В Приморье был наверное почти везде.
И вот осталось покорить последнюю цель — нетривиально, конечно, побывав там, где не проедешь на внедорожнике — пройти побережье на надувной моторной лодке с достаточной автономностью для такого броска, но и с возможностью вынести ее на берег для исследования какого-нибудь симпатичного места или чтобы укрыться от шторма — ни островов, ни закрытых бухт и мест, кроме Светлой, там просто нет. Конечно, мы не первопроходцы — три года назад с Владивостока до Советской Гавани прошли спортсмены с Новосибирска на парусном катамаране с пятисильным моторчиком. Игорь Ольховский с командой на баркасе. Но то были просто морские походы, а мы хотели заходить во все более или менее значительные реки и симпатичные бухты и пешком обследовать местность.
В общем погрузив надувную лодку «Сузумар-360» с двухтактной «Ямахой-20», запас провизии, воды, пива и шампанского и остального менее необходимого в «Ланкастер» полетели.
Ну, полетели это я приврал немного — так осторожненько поехали — снаряжение заняло весь багажник и капсулу на крыше. В основном неудобство доставило топливо, которое я по примеру рыбаков, ходящих под мотором по Бикину почти до Улунги, разлил по двухлитровым бутылкам, которые, в свою очередь, входят в зеленые мусорные пакеты по 9 штук в каждый. Разливать неудобно — зато удобно пользоваться. Плюс пару топливных баков и одна канистра — итого, всего на борт для лодки было взято 160 литров топлива. Не считая остального, да так, что даже задние самовыравнивающиеся стойки с сохранением постоянного клиренса несколько сдали и просели на пару сантиметров.
Тысяча километров до Амгу пройдено не в первый раз, отмечу только, что грунтовка после Тернея по сравнению с позапрошлым годом стала получше. Вообще, северо-восток края с его чистыми стремительными реками, особенным воздухом, непохожей на остальной край природой, отсутствием цивилизации и в худших и в лучших ее проявлениях заставляет возвращаться сюда снова и снова, если хоть раз здесь побывал.
Оставив машину в одном из дворов Амгу под охраной на две недели, собрали лодку в устье одноименной с поселком реки и, подкрепившись купленными тут же в пекарне вкуснейшими кексиками и булочками, вышли в море. С трудом, правда, протащив тяжеленную лодку сквозь мелкое и узкое устье. Вообще посчитали общий вес лодки вместе с двумя пассажирами, топливом и шмурдяком — 640 кг. По формуле 1 л. с. — 30 кг. Теоретически, двадцатисильная «Ямаха» такой вес вынести не должна была, но сравнительно бодро вынесла — правда с грузовым 9-м винтом. Скорость по навигатору составила 35 км/ч. Вообще, нужно сказать, что в течение всего путешествия нам очень везло — будь в бухте Амгу средней величины волны, выйти с реки на груженой лодке было бы очень сложно, но был почти полный штиль, который преследовал нас до самой Самарги. Лишь попутные океанские пологие валы подталкивали нас в спину. Расстояние по прямой около 180 километров, но реально оно составило двести, хотя туда мы шли от мыса к мысу (Амгу — мыс Олимпиады — Светлая — Самарга), отходя от берега иногда километров на десять.
Через шесть часов неторопливого экономичного хода, а мы не знали расход мотора с этой лодкой, поэтому ограниченный запас топлива и полное его отсутствие на всем пути туда и обратно заставляли осторожничать — мы встали на ночевку на р. Кабанья.
Как обычно, в районе устья стремительное течение и отмель — не зная фарватера, на моторе зайти рискованно, затаскиваем так. И еще, как обычно, куча плавника, вынесенного весенним половодьем — пионерский костер на всю ночь обеспечен. Костры мы старались жечь каждый вечер, лишь пару дней для тепла, а так, в основном из любви к прекрасному и подпитки атавизма. Ну и на всякий случай для спокойствия: с собой была только «Оса», заряженная на случай медведей свето-звуковыми патронами да фальшвеера с судового ЗИПа. Говорят, помогает — проверять не хотелось.
Общую идиллию портила одинокая безымянная могилка с железным памятником, стоящая метрах в десяти от лагеря на возвышении . В паре метров от обрыва, который отмывает после дождей река, думаю, через несколько лет, как в низовьях Самарги, где на берегу были захоронения, сначала в толще земли сбоку покажутся гробы а потом они поплывут по реке навстречу новому морскому дому... Вот такой вот черный юмор, я вообще неоднозначно отношусь к могилкам в красивых уединенных местах — может, и хорошо это, но тогда уж лучше садите дерево вместо памятника, как это принято в некоторых культурах мира. В общем, сидя у костра мы иногда поглядывали украдкой друг от друга на землю под могилкой и, не засиживаясь долго, отправились спать.
Утро встретило хмурым небом и безветрием. Выйдя в туманный океан, решили поскорее дойти до Самарги без остановки. Волны не было, лишь небольшая рябь — впрочем попутная. За исключением, конечно же, участков моря напротив огромных открытых участков предгорных долин, где на границе моря и суши господствует так называемый «горный» ветер даже при полном безветрии вообще. В этих местах в море расколбас всегда, и волны от горного ветра могут идти в направлении абсолютно противоположном основным.
От Кабаньей до Самарги — 50 километров по прямой — пару часов ходу к заветной цели и вот уже «серый полог дождя превратился в серебряный занавес; занавес раздвинулся, и мы увидели светлый берег и дальний зеленый край, осиянный зарею».
Потом он надвигается и увеличивается, открывая по бокам низины — устье Самарги!
Нам показалось, что более безопасным для прохода будет северное устье, и мы не ошиблись — выходили мы по южному, оно опаснее. Течение быстрое, но глубина на фарватере достаточная и для катера, и по струе мы заходим в спокойные заводи.
Хотя уверен, геометрия устьев и проток меняется там каждый год — даже местные не всегда знают, где в данный момент лучше пройти. В месте впадения в море ширина устья составляет пару тройку километров — правда, посредине находиться длинная и узкая коса, на которой, собственно, мы и бомжевали несколько дней. Чуть выше следующие 3-5 километров река представляет собой с десяток почти равнозначных по величине проток, подняться по которым даже в среднюю воду удается на водометах или на местных батах, которые гонят перед собой волну, немного приподымая винт над мелями.
Один из рукавов нижнего течения.
Нам предложили пойти в кильватере бата удегейцев, идущих в Агзу, попутно тут же рассказав про то, как однажды, видя их поздно вечером в низовьях и пролетев на вертолете до Агзу, встретили их же ранним утром уже там, прошедших ночью семьдесят километров по коварной реке. Не знаю, правда ли это, но, видя, как бодро они тарахтят на своих «Вихрях» по туману, скорее склонен поверить.
Читать реку и я умею — ходил по Бикину, Арму и Иману но идти на полном ходу и оставить редуктор в ситуации, когда нужно идти обратно 200 км по морю, посчитали рискованным делом, да и рыбалка не была нашей целью — в любом случае до Агзу топлива нам бы не хватило, решили пока осмотреться здесь. Чуть позже, правда, спортивный интерес переборол здравый смысл, и решили на водоизмещающем пройти три километра проток туда, где они соединяются в одно русло, но скорость мотора соответствовала скорости струи, и после нескольких попыток в разных протоках, погнув в розочку грузовой винт, мы это дело окончательно оставили в покое, решив, что не очень-то и хотелось.
А в устьях (ударение на последнем слоге, так там говорят) тем временем проходила бурная деятельность — кто-то заводил сетку на маленькой резиновой лодочке, кто-то с берега на блесну таскал горбушу, по берегам сновало с десяток внедорожников не первой свежести с полным отсутствием бамперов и номеров, что нам после пройденного пустынного пространства в пару сотен километров показалось миражом в пустыне. Разговорились с парнями — с Уссурийска, работают в Адими — десять километров к северу в районе мыса Золотой(окончание Приморского края) — валят лес, двадцать здесь, десять дома, добираются на Галузенко и так уже не первый год. Притащили с собой на плашкоуте машины, которые здесь и живут. Вся техника дизельная, бензина, кроме восьмидесятого, нет в принципе. Покидали блесну и мы, так на закуску — отметить удачное достижение цели специально взятым с собой шампанским.
Вообще на Самарге с рыбалкой довольно неплохо. Конечно, в устье из-за того что был ход горбуши и везде, куда ни глянь, можно было видеть выпрыгивающих из воды рыб, поймать хариуса или ленка нам не удалось, но например кунджу (семейство лососевых, дальний родственник гольца) поймать было несложно. Присутствовала сима и даже, по рассказам, нерка.
Не взять с собой икры тоже было бы непростительно, поэтому ею были наполнены все имеющиеся в наличии пустые пятилитровые бутылки из-под воды.
Несколько слов вообще о промысле. То, что в ход лососевых их таскают и заготавливают практически все, понятно. Солят в бочках рыбу, готовят икру и бог знает, что там еще. Открыто в общем-то — власть там присутствует лишь теоретически, вообще, заметил еще в том году на Сахалине, что чем дальше человек от государства, тем он свободнее и счастливее. Поэтому такое «браконьерство» по сравнению с деятельностью наших, бог знает кем избранных, вседержателей считаю детскими шалостями и хоть какой-то возможностью как-то жить в таком месте.
Вообще есть и официальная добыча рыбы. Выдается лицензия, как правило, в нее вписывается кто-нибудь из местных удэгейцев, для них особые условия, не факт, что он там присутствует, конечно. Поучаствовали в этом разрешенном безобразии и мы. За минуту лодкой заводим невод радиусом метров 10-15 и подтягиваем его на берег.
Один заброс приносит от тонны до четырех тонн горбуши. Все это в свежем виде в корзинах на тракторе вывозится в Единку, село, которое находиться в десятке километров южнее по берегу. Там цех по заморозке рыбы и по заготовке икры. В Самарге вроде бы тоже есть что-то такое и в Перетычихе (районный центр чуть выше Единке по реке). Все принадлежит одной фирме. Принимают по 10 рублей за килограмм невспоротую рыбу и 100 рублей килограмм икру в ястыках. Местные жители и удэгейцы, как правило, не снисходят до такой скучной работы — работают приезжие. Местные же занимаются своими непонятными нам делами, изредка прогоняя на длинных восьмиметровых батах вверх по реке под надтреснутый рокот «вихрей». Других двигателей там не признают. Может, из за отсутствия высокооктанового бензина или шпоночного устройства винта на русских ПЛМ, что безопаснее на реке или по каким-нибудь еще религиозным причинам все ходят на отечественном. Кстати, о религии — все кроме староверов. Те, по рассказам, только на новеньких японских двигателях ходят. Так старовера и отличают — по звуку.
Староверы поселились на Самарге недавно — несколько лет назад. По слухам были откуда-то изгнаны и упав в ноги к мэру поселка Самарга (даже так) челом били о предоставлении возможности здесь навеки поселиться. Челобитная была удовлетворена к неудовольствию остального местного населения, что привело к падению имиджа местного политика, но было уже поздно, рукастые староверы срубили избы под горой на окраине села и стали жить общиной, нещадно, опять же по рассказам, и с божьей помощью заготавливая икру рыбу, пушнину, мясо и все остальное, допустимое их верой. Причем, откуда-то у них взялась и техника, невиданная на Самарге до этого: машины, трактора и лодки, водят дружбу с инспекторами и, вообще, судя по всему, креститься двумя пальцами не только богоугодно но и выгодно. Имена их непривычно звучат для простого русского мужика — например, Зотик, удивляются они — что за русское имя? Вот Вован или Колян да, а тут .. Да и дни рождения они празднуют три раза в год — непонятно…
Ну мы то язычники и разночтениям библейских текстов и монументальности храмов предпочитаем других богов. Небо на Самарге удивительное!
Такое впечатление, что оно совсем рядом, и горизонт находиться за вон тем изгибом реки. Как будто находишься очень высоко — прямо под куполом неба в конце пространства и времени и дальше нет ничего, только чуть внизу вгляд отчетливо обводит окружность земли.
Ощущение, что ты где-то на вершине мира преследовало нас еще долго.
А тем временем деревня живет своей жизнью.
Кое-где вот такие памятники в довольно неплохом состоянии. Зачем чинить — по краю еще много внедорожников на справках.
Продам под документы. Самовывоз.
Неделя пролетела — пора в обратный путь, пройти вдоль побережья уже вблизи, не без опаски выходим через южное русло — вдали виднеется мыс Золотой — последний фарпост Приморья на севере.
Но нам то на юг — домой! Через десяток километров небольшая приморская деревушка Единка.
Проходим Единку, и вот мы опять вдали от людей и их поселений. От устья Самарги и на юг до Венюковки — сопки Сихотэ-Алиня отходят на несколько километров от моря, образуя на побережье абсолютно дивный, прямой, как стрела, пляж длиной около пятидесяти километров. В основном галечный.
Галечный пляж.
Но кое-где и песчаный.
Очень красиво, чисто, пустынно и звонко от тишины и пространства. Даже шум волн не нарушает это безмолвие — наверно, именно здесь от бесконечного течения отдыхает время.
А на предгорной равнине застыли ослепительно синие озера.
«Я хотел бы, чтобы это тело пело еще, но озера в глазах
Замерзают так быстро — мне страшно…»
Здесь синева небес не спорит с синевой озер.
Но иногда вот такие вот артефакты возвращают в прошлое — когда то очень давно здесь были люди.
«Время кораблей легло на дно и только волны,
Только волны над нами, только ветер и тростник..»
С чувством легкого сожаления видим окончание бесконечного пляжа — устье Венюковки, за которым к морю вплотную подступают горы.
Таких скал — древних, замшелых, красноватого оттенка в Приморье больше нет. Они больше какого-то не нашего — северного происхождения.
От Венюковки и до бухты Светлая, где заканчивается Татарский пролив и начинается Японское море, на берегу господствуют такие ландшафты.
Входим в реку под названием Пея. Она отличается от остальных прозрачных и быстрых северных рек. Через пару сотен метров вверх по течению попадаешь совсем в другой мир — неторопливые темные воды петляют по сказочному лесу. Не верится, что совсем недалеко шумит океан. Прошли несколько километров — слишком густой, затаившийся вековечный лес, ни одного переката — решили, нет, ночевать мы будем в другом месте.
Вниз по течению обратно в море. Кое-где скалы расступаются, образуя небольшие и неглубокие бухты. В некоторых видны следы присутствия человека периода постройки социализма, когда север Приморья еще был как-то обжит. Например, в бухте Плитняк видны какие-то развалины и непонятного назначения сооружения.
И небольшой домик вроде зимовья — две комнатки, постель с матрасом, печка с аккуратно сложенными и потемневшими от времени в углу дровами. Судя по всему, здесь много лет не было совсем никого. Нечем дышать — в доме нет воздуха — душно от присутствия спрессованных в один миг десятилетий его жизни — никто уже не узнает, чем он был и для кого в какой судьбе сыграл какую роль.
Примерно такой — тот снимать не стали.
Мысль переночевать здесь, чтобы не ставить палатку в дождливый вечер, растворилась без следа, и не сговариваясь мы почти выбегаем на открытый воздух.
Омытый дождем берег, лодка, выброшенная прибоем и занесенная до краев песком с выросшими в нем многолетними травами, — мы здесь чужие.
Нам ничего не остается как деликатно удалиться и переночевать на краю бухты.
«В мире нет ненависти, грязи и страха, кроме того, который рождается в человеческой душе».
Нетронутые пейзажи вызывают совсем другие эмоции и, подкрепившись и приободрившись, утром мы продолжаем свой путь.
Впереди через пару десятков километров — бухта Светлая, половина пути до Амгу. Порт, поселок, бывшее поселение заключенных а также кладбище погибших кораблей — проходим его мимо на максимальной скорости — общаться с пограничниками и береговой охраной ни времени, ни настроения нет.
Хотя в такую погоду это крайне маловероятно — поднимаются волны и ветер гонит туман к мысу Сосунова, главное, не налететь на рифы из множества затонувших здесь судов.
Судьба потихоньку прощупывает нашу решимость, и следующие сорок километров мы идем по двухметровым, хаотичным и довольно неприятным волнам. Несколько часов.
После обеда приближается мыс Олимпиады, пройдено три четверти пути. Но погода не унимается — дальше идти опасно, по прибою заходим в устье реки Кузнецова и располагаемся на ночлег, оттаскивая лодку как можно дальше от волн. Ветер крепчает — якорем от лодки крепим палатку и настраиваемся на долгое ожидание.
Вообще бухта мыса Олимпиады заслуживает отдельного описания. Более десяти лет назад там располагалась большая деревня Кузнецово, насчитывающая около двух тысяч жителей. Деревня то до сих пор стоит — а людей уже нет. Осталось только два — из двух тысяч. Выбеленные солнцем и соленым ветром деревянные дома стоят полностью нетронутые, лишь время слегка перекосило их. Все это заросло неторопливо качающейся ветром травой в человеческий рост. В некоторых аккуратно сложена одежда — какие-то фуфайки, рубашки и даже детские вещи. Кухонные принадлежности и посуда — как будто люди только что встали, аккуратно все сложили и тихо ушли в другое измерение.
Последний жилой дом.
В километре от деревни располагается воинская часть. Сейчас тут живут лошади.
Еще чуть дальше, в следующей бухте, — отдельно стоящий большой жилой дом. Здесь живет Финн. Мы слышали о нем еще на Самарге, но, вопреки ожиданиям, им оказался не угрюмый отшельник, а молодой белобрысый парнишка около тридцати с молодой же женой — ничем не отличающиеся от жителей того же Владивостока. Впрочем, по его словам он живет здесь, потому что родился в этих краях, но каждый месяц уезжает в город по делам на несколько дней. Прокатились по деревне в кузове на его «Хай-Люксе».
Вернулись в лагерь на ночевку — началась морось. Ночевка получилась тревожной — сквозь сон прислушивались к прибою и несколько раз приходилось вставать и фонариком освещать неспокойное море — мысль: «А сможем ли выйти сквозь полосу прибоя?» — не давала покоя. Оставаться еще на один или несколько дней в непогоду не хотелось — морской поход подходил к концу, шла уже вторая неделя. К счастью, утром волны позволили нам выйти в море — в районе устья реки волна всегда меньше, главное — знать фарватер, как правило, он очень узок и ограничен с одной стороны камнями и скалами а с другой — песчаной банкой. А волна в открытом море нас уже не пугала, и после мыса Олимпиады она очень кстати была хоть и высокой, но попутной, и, играя газом, можно было относительно комфортно преодолеть следующие несколько десятков километров.
Наверно, мало кто видел мыс Олимпиады со стороны моря — а он радикально отличается от того вида, который открыт с берега. Являясь потухшим вулканом, навстречу океану он открывает свое истинное лицо — застывший в предсмертной муке лик Хаоса.
Через пару часов неторопливых прыжков, взлетов и падений прошли устье Максимовки.
После нее побережье представляет собой подходящие к морю скалы, поросшие зеленой травкой и с отрезанными мысами. Под ними идет старая военная дорога в Амгу и дальше мимо Малой Кемы и до Тернея, местами уже совершенно непроходимая. Я так и не понял — взрывали их специально или это природная особенность, но выглядит все это очень симпатично.
Еще через пару десятков километров открывается Сайон или ур. Живописное, где просто симпатичные скалы превращаются в просто пасторально идиллическую картинку. Очень сочная зелень, лужайки и речка! И сюда уже есть сносная дорога от Амгу. Погода не радовала, поэтому фотография не передает впечатления от этой бухты.
Последний десяток километров — и наконец Амгу. Аварийная высадка с наполненной до краев лодкой не испортила настроения и, собравшись и подремонтировав колесо на машине у местного шиномонтажника-любителя, мы поехали отмываться и отогреваться в радоновые источники, что совсем недалеко от Амгу. Вдобавок в гостевому домику и двум закрытым бассейнам, здесь недавно построили добротную беседку.
Все бесплатно и доступно и служит Меккой для многочисленных местных жителей и немногочисленных туристов вроде нас. Особенно в выходные.
Такого удовольствия — после отмокания в радоновом бассейне, бритья и мытья мы не испытывали давно. Тихо, тепло, уютно.
Переночевали и на следующее утро проверенным маршрутом домой. От Амгу до Тернея 220 километров сносной грунтовки. Конечно, не проехали мы и мимо Большого Амгинского водопада, в среде коммерческого туризма именуемого также Черный Шаман. Оголтелый маркетинг проник даже сюда.
О нем много написано, поэтому замечу только, что дорога к водопаду (ответвление от основной трассы — 10 км в горы) стала гораздо хуже и почти непроезжабельной для «Ланкастера» и уж точно для обычной легковушки.
А пешеходная часть пути — чуть менее двух километров по лесу и вниз по каньону — стала гораздо лучше и окультуреннее что-ли. Везде вкопаны ступеньки из бревнышек и даже перила кое-где. В самом каньоне даже веревки висят в крутых местах.
Просто несколько фото — высота водопада более 30 метров.
В этот раз без приключений выбрались из каньона.
«Знаешь, я хотел уйти с тобою сквозь лес,
но что-то держит меня в этом городе, на этом
проспекте..»
Пора домой.
Напоследок взглянув на бурлящие струи Кемы, возвращаемся обратно в свою жизнь.
Скорее всего мы не станем повторять этот маршрут — именно так, морем. Слишком многое зависит от погоды и стечения обстоятельств. Я считаю, что нам с этим везло — повезет ли в следующий раз, не знаю. Хотя кто знает — все может быть.
Что касается нашего севера и Самарги, то надеюсь оказаться там еще не раз — это того стоит, пока она еще такая и пока она еще существует…